Одержимость: В твоих руках

      Несколько мгновений Алек даже не осознаёт, что проснулся; вокруг темно, а где-то вдалеке раздаются истошные крики. Во снах обычно кричит кто-то, кого Алек не видит и не знает, но иногда кричит он сам. Сухая солома неприятно колет спину через тонкую нижнюю рубашку, впиваясь острыми травинками и стеблями в кожу, дискомфорт такой ощутимый, что Алек вдруг понимает — он уже не спит. Очередной визг заставляет его буквально подорваться с места. В сарае темно, лишь тусклая полоска света из маленького закопчённого окна падает на пыльные доски. Сердце враз срывается с ровного ритма. Алек хватает куртку, впопыхах втискиваясь в рукава, — чтобы как следует застегнуть ремни времени нет. Схватив с пола меч, Алек бросается на улицу, свежий рассветный воздух бьёт в пылающее лицо, а восходящее солнце едва окрашивает небо на востоке.       На улице ни души. Алек смотрит из стороны в сторону, решая, куда идти. На краткий миг кажется, будто крики ему приснились, но через мгновение тишину снова вспарывает чей-то вопль. Алек кидается в сторону крайнего дома, откуда слышатся ужасные звуки, — в голове тут же возникают картины демонов, разрывающих своих жертв на куски. Видимо, колдуны всё же прятались на ферме и, завидев Охотников, решили увеличить шансы на победу, призвав демона. И как это обычно бывает, не справились с тёмным существом.       До дома остаётся лишь пара десятков шагов, когда вопли стихают, а входная дверь отворяется настежь. Алек готов схватиться за меч, чтобы атаковать чародея или демона, но на пороге появляется Аксель. Обнажённый клинок в его руке весь в крови, как и мокрая от пота рубаха. Он останавливается, завидев Алека, и широко улыбается, у Алека холодеет внутри.       — Я был прав, Алек, — говорит юноша счастливым звонким голосом.       — Что случилось? Чья это кровь? — Алек стоит на месте, будто поражённый громом и смотрит на спутника широко распахнутыми глазами.       — Я не мог заснуть и пошёл проверить всё ещё раз, — тем временем отвечает Аксель, подходя к Алеку. — И знаешь что? Здесь повсюду следы магии.       — Чья это кровь, Аксель? — как можно спокойнее вновь спрашивает Алек.       Их дела плохи, если на ферме ещё остались колдуны.       — Ух, ну и заляпался же я, — бормочет юноша, осматривая себя. — Они не хотели говорить мне, где прячутся эти твари, но я всё равно узнаю.       Аксель облизывает губы, смахивая каплю крови и довольно жмурится. Алек отшатывается от него и, развернувшись, торопится к дому. Нужно как можно скорее узнать, что произошло.       Внутри всё перевёрнуто. Стол и лавки опрокинуты, кухонная утварь разлетелась по полу, кругом черепки от кувшинов и посуды. Алек сглатывает, осторожно ступая по осколкам. Заметив на стене брызги крови, задерживает дыхание и, достав из сапога кинжал, заглядывает в маленькую спальню. Здесь тоже всё перевёрнуто. На полу среди сбитых в кучу половиц лежит женское тело. Алек осторожно наклоняется и переворачивает женщину. Вспоротый живот и грудь кровавым месивом отпечатывается в сознании. Отшатываясь, Алек прижимает руку ко рту, запах свежей крови забивает ноздри. Запоздало, Алек понимает, каким образом Аксель вознамерился вытянуть из жительниц фермы правду.       Ошарашенный догадкой, Алек стремглав выбегает на пыльную дорогу: Акселя нигде не видно. Раздумывая на ходу, он со всех ног бежит к дому Айрис, нужно спрятать её и девочку или велеть им бежать, сделать, что угодно. Меч неприятно бьётся о бедро, в груди клокочет паника. Добравшись до дома, Алек, распахнув дверь, врывается внутрь. Здесь тихо.       — Айрис, — кричит он громко, но вокруг тишина.       Алек взбегает на второй этаж, открывая дверь за дверью, заглядывает в каждый уголок. Маленькие комнатки пусты, в кладовке, кроме припасов и чугунных горшков ничего нет. Он снова выбегает на улицу. Солнце встало, утренний свет неожиданно ослепляет. Алек, что есть силы бросается к последнему дому, в надежде успеть предотвратить ещё одну смерть или же спасти нерадивого приятеля. Почти достигнув цели, Алек замечает какое-то движение возле амбара. Невнятная тень исчезает за большими дверями и, чертыхнувшись, он устремляется туда.       Проскользнув в приоткрытую дверь, ступает медленно и осторожно, кинжал наготове. Внутри тюки сена и мешки с зерном, лопаты, грабли, колуны и всякая всячина. Солнечный свет проникает сквозь щели между досками, едва освещая пространство, на деревянной балке моргает блёклой точкой масляная лампада. Алек замирает, прислушивается, в глубине за мешками какое-то копошение, но это могут быть всего лишь грызуны.       Сердце стучит в горле, но Алек изо всех сил старается быть внимательным, невзирая на страх. Под сапогом хрупает зерно, и он снова останавливается, кусая губы. Выверяя каждый шаг, Алек внимательно смотрит под ноги и тут замечает пятна свежей крови. Кто-то очень сильно ранен, такая кровопотеря не сулит ничего хорошего. Алек глотает ком в горле, пробираясь дальше, с раненым врагом один на один он обязан справиться.       Через несколько шагов крови становится больше. Маленькие лужицы бурыми пятнами ведут Алека, как хлебные крошки. В задней части амбара заметно темнее, но тем не менее Алек с досадой обнаруживает лишь пустые бочки. Заглянув за каждую и удостоверившись, что здесь никого нет, он возвращается обратно, гадая, куда же делся раненый человек. Пошарив глазами по окружению, Алек всё же замечает тёмный провал в потолке у самой стены. Второй этаж, ну конечно.       Лестницы нигде не видно, и недолго думая, Алек принимается подтаскивать пустые бочки под проём. Ловко взобравшись по импровизированным ступеням, Алек осторожно заглядывает на чердак: здесь лишь снопы соломы, больше ничего не видно. Аккуратно и как можно тише подтянувшись на настил, он снова застывает, весь превращается в слух. За собственным сердцебиением мало что можно разобрать, но ему всё же кажется, что он слышит чужое тяжёлое дыхание. Адреналин в крови заталкивает страх подальше, и Алек, набравшись решимости и вытянув меч из ножен, двигается вглубь. Доски скрипят под сапогами от каждого шага, но враг или кто бы здесь ни прятался, наверняка и так знает, что Алек уже здесь. На серой соломе отчётливо различаются пятна крови. С каждым шагом сердце всё сильнее колотится о рёбра, Алек почти не дышит. Впереди последние несколько тюков соломы, дальше лишь стена — прятаться больше негде. Удобнее перехватив меч, Алек отходит к стене, образовывая между собой и недругом дистанцию и, не давая панике затопить сознание, преодолевает последние несколько шагов.       В самом углу, вжавшись спиной в доски и подтянув колени к груди, сидит Мэдзи, огромными от испуга глазами смотря на Алека. Рядом, привалившись к тюку соломы — Айрис. Алек опускает меч, подходя ближе. Айрис дышит рвано и хрипло, её глаза закрыты, а на животе расплылось кровавое пятно. Алек опускается перед ней на колени, осматривая рану и с сожалением понимая, что долго женщина не протянет. Он переводит взгляд на девочку, чуть дёргает уголками губ.       — Ты ведь Мэдзи, так? — тихо и как можно спокойнее спрашивает Алек, стараясь не напугать ребёнка ещё больше. Девчушка коротко кивает, сжимая колени руками. Её ладони все в крови. — Я Алек. Ты ранена?       Мэдзи отрицательно качает головой. Её карие глаза, кажется, округлившиеся ещё больше, наполняются слезами. Алек, отложив меч в сторону, тянется к девочке, не зная, как её успокоить.       — Не тронь её, — хрипит Айрис, и Алек снова оборачивается к женщине.       Её лицо бледное, под глазами тени, тонкие губы едва двигаются.       — Я не причиню вреда, — говорит он тихо. — Это сделал Аксель?       — Твой дружок Охотничек, — выдыхает Айрис, и из её рта вырывается кровь. Она хрипит и надрывно кашляет. Мэдзи громко всхлипывает и, упав на четвереньки, вцепляется в руку Айрис. — Будьте вы все прокляты.       Алек не знает, что делать. Если чародеи здесь, то ему как можно скорее нужно узнать их местонахождение, пока Аксель не наткнулся на них, если, конечно, это уже не произошло. Времени мало, Айрис едва дышит, а девочка вряд ли сможет помочь.       — Аксель уверен, что вы скрываете колдунов, — уже громче и не таясь, спрашивает Алек, придвигаясь ближе к женщине. — Это правда?       Айрис в ответ булькающе смеётся, кровь снова наполняет её рот и, очевидно, лёгкие. Она конвульсивно дёргается и заваливается набок. Алек успевает подхватить её за плечи, чтобы не ударилась головой, девчонка принимается рыдать громче, скуля и подвывая.       — Скажи мне, где они, — Алек укладывает Айрис на спину, нависая сверху, заглядывая в помутневшие глаза и ловя неразборчивые обрывки звуков. — Ну же.       Женщина переводит взгляд на плачущую рядом Мэдзи, окровавленные губы двигаются, но Алек так и не разбирает ни слова. Айрис застывает у него на руках, испуская последний тихий вздох, её голова откидывается назад, тело тяжелеет. Алек аккуратно опускает её на пол и приваливается к стене, Мэдзи продолжает всхлипывать, сидя на коленях возле тела.       — Мне жаль, — говорит он, не отводя взгляда от застывшего лица женщины. В последнее время он слишком часто видит потухшие безжизненные маски мертвецов.       Девочка затихает, так что сидеть здесь и дальше нет смысла, Аксель где-то там, возможно, и колдуны тоже. Нужно его найти, но Алек понятия не имеет, что делать с ребёнком: он не может взять и бросить её здесь, но и подвергать опасности тоже. Поднявшись на ноги и убрав меч в ножны, Алек протягивает руку Мэдзи.       — Пойдём, — говорит он. — Здесь нельзя оставаться.       Обдумывая дальнейшие действия, Алек быстрым шагом идёт к большим двойным дверям амбара, неся девочку на руках. Убегая и прячась впопыхах, Айрис, скорее всего, забыла обуть ребёнка: маленькие ступни девочки изранены, и ей тяжело идти самой. Перехватив девчушку поудобнее, Алек толкает тяжёлую дверь и тут же сталкивается с Акселем. Веснушчатое лицо парня залито кровью, рассечена бровь, он то и дело облизывает губы и поглядывает диковатым взглядом. Алек отшатывается назад и ставит Мэдзи на землю, девочка вцепляется пальчиками в его ногу, прижимаясь тонким телом.       — Аксель, — голос Алека ровный и спокойный.       — О, а ты времени зря не терял, — улыбается тот. — Поймал всё-таки мелкую дрянь, а я все углы обшарил.       Алек непонимающе хмурится, напрягается от странного блеска в глазах парня. Аксель вытирает лицо рукавом, размазывая по лицу пот и кровь ещё сильнее.       — Вот ведь саданула, сука.       — Нашёл, что искал? — Алек не решается спросить самое главное: Аксель явно ещё не протрезвел или же выжил из ума.       Юноша поднимает взгляд, смотрит недоумённо, будто Алек говорит бессмыслицу.       — Ты нашёл, — отвечает Аксель, указывая в его сторону подбородком. — Алек, ты чего?       — Не уверен, что она что-то знает.       Аксель опять пристально смотрит.       — Только не говори, что не понял, — недоверчиво хмыкает парень, снова утирая кровь с лица. — Девчонка ведьма.       Алек опускает голову, смотрит на прижимающуюся к ноге девочку, Мэдзи смотрит в ответ, лишь сильнее обхватывая его колено. Внутри скручивается тугой узел внезапного понимания, по спине ползут мурашки, подбираясь к затылку неприятной волной.       — Если и так, — охрипшим голосом говорит Алек. — Она ведь ещё ребёнок.       Аксель сардонически смеётся.       — Она ведьма, — он произносит последнее слово с нажимом, выплёвывает, будто яд. — И место ей на костре.       — Ты не можешь просто её убить, — в голове начинает пульсировать, болью сжимая виски. — Она совсем дитя и не причинила никому зла.       Юноша вдруг выхватывает меч, и Алек чуть не падает от неожиданности, неловко взмахивая руками, уворачиваясь и спотыкаясь на ровном месте. Мэдзи, не удержавшись, шлёпается на пол.       — Спрячься где-нибудь, — говорит Алек ей тихо, и девочка послушно отползает за ворох мешков где-то позади. Будь она трижды ведьмой, Алек не позволит причинить ей вред.       — Да брось, Алек, — тянет Аксель. — Ты же это не в самом деле.       — Она ещё ребёнок, — повторяет Алек вкрадчиво, поднимая ладони вверх и чуть отступая назад. — Успокойся, Аксель. Давай просто отпустим её, никто не узнает.       — Ты что, не слушал меня, когда я рассказывал о своей семье? — восклицает юноша и принимается ходить взад-вперёд. — Все они монстры в человеческом обличии. Сейчас она ребёнок, но через несколько лет она начнёт желать больше силы, потом вызовет демона. И что дальше? А дальше опять кровь и смерти. Этому не будет конца, Алек. Как ты не понимаешь?!       Из открытой двери клином льётся яркий свет, ослепляя, и в полумраке амбара Алек едва может видеть лицо Акселя, но голос его полон горького отчаяния. Алек старается следить за движениями парня, но перед глазами лишь белые блики.       — Я всё понимаю, — отвечает Алек и двигается медленно и плавно, стараясь встать спиной к свету. — Знаю, что многие из них действительно опасны, но я не могу позволить убить её. Не могу убить ребёнка.       Аксель останавливается возле балки, поднимает на Алека решительный взгляд.       — Я сам. Я всё сделаю сам, тебе не нужно, — он машет рукой с мечом в сторону, где укрылась девочка. — Я быстро, и мы сможем вернуться к отряду героями.       Хороши герои.       Лихорадочный блеск пропадает из светлых глаз Акселя, его взгляд твёрд и серьёзен. Алек никогда не относился к юноше как к воину или Охотнику, видя в нём лишь болтливого мальчишку, неспособного на решительные действия, думал, что все его бравады о кровной мести каждому чародею лишь пустые разговоры и, кажется, просчитался. Алек не мог даже подумать, что Аксель способен на убийство маленькой девочки. Конечно, Алек слышал те жуткие рассказы: Охотники пытали и убивали людей, чтобы выбить сведения или за укрывательство и пособничество чародеям, сжигали дома, вырезали семьи. Алеку становилось дурно от того, во что превратились некогда храбрые воины, призванные защищать мир от тьмы и зла, но у него не было другого выбора, кроме как присоединиться к ним, так что Алек старался не думать обо всём этом. Но сейчас, пусть и лишённый рун, он всё ещё может исполнить свой долг — защитить.       — Прости, — Алек обнажает меч. — Я не могу так.       Аксель с неподдельным удивлением смотрит на оружие в руках Алека, щурится от света, бьющего в глаза.       — Не могу поверить, — говорит он так, будто это Алек убил его семью. — Предатель!       Аксель вдруг издаёт рычащий звук и кидается на Алека, наотмашь рассекая клинком воздух, Алек отступает, уходя от атаки, но не делает ответный выпад. Он сильно ударяется плечом о деревянную балку, и, морщась от боли, снова уходит из-под блеснувшего меча.       — Не надо, Аксель.       Алек блокирует удар и снова делает скользящий шаг в сторону. Места для боя мало, меч Акселя со свистом рассекает воздух и, не удержавшись на ногах, юноша налетает на огородный инвентарь в углу. Лопаты, вилы и мотыги с грохотом валяться на пол, Аксель падает сверху, чертыхаясь себе под нос, но через мгновение уже снова стоит на ногах, разворачиваясь к Алеку и принимая боевую стойку.       — Замолчи, — взвизгивает юноша и бросается на Алека. — Тогда я и тебя убью.       Алек вновь отступает, он не хочет навредить Акселю, даже если тот и пытается его убить. Надежда, что он сможет вразумить парня и остановить без кровопролития, всё ещё тлеет внутри. Раз за разом терпя неудачу, Аксель лишь больше злится и теряет контроль, движения становятся хаотичными и резкими, он больше не думает о схватке, а только машет мечом направо и налево, как неопытный мальчишка. Алек с сожалением продолжает уворачиваться и лишь отражать удары.       — Перестань, Аксель, тебе не победить.       — Иди к дьяволу, Алек, — выкрикивает юноша и, вдруг схватив масляную лампаду с подставки, бросает ею в Алека.       Алек уворачивается, а светильник падает на пол, вдребезги разбивается стекло и масло разливается, огонь, тут же вспыхивая над вязкой лужицей, прыгает на сухую разбросанную по полу солому. С неумолимой быстротой пламя бросается в разные стороны, охватывает сухие доски и сено, Алек отшатывается назад, пропуская момент, когда пламя отрезает их с Акселем друг от друга. Юноша тоже оказывается застигнутым врасплох, он с приоткрытым ртом смотрит на развернувшийся в мгновенье ока пожар, меч выпадает из его пальцев. Дым враз окутывает пространство, съедает весь воздух, яркий свет пламени освещает амбар.       Напуганная огнём Мэдзи неловко выбирается из-за мешков с зерном и красными от слёз и дыма глазами смотрит на Алека. Аксель тут же бросается к девочке.       — Нет, — Алек дёргается в их сторону, щурясь и кашляя. — Отпусти её.       Аксель хватает Мэдзи за тонкую руку и дёргает к себе с такой злобой, что девочка взвизгивает и повисает, будто тряпичная кукла.       — Иди сюда, — хрипит он. — Покончим с этим.       Некогда добродушный и улыбчивый Аксель преисполнен такой ярости, что Алек поражается, откуда в этом парне столько агрессивных эмоций, возможно, это последствия пережитой травмы, а может, это таилось в нём всегда, тем не менее медлить больше нельзя. Не имея другого выхода, Алек, прикрыв лицо предплечьем, шагает через огонь, кожу тут же обдаёт жаром. Едва различая фигуры в дыму, Алек наугад бросается вперёд, сшибая Акселя с ног и опрокидывая на мешки с зерном. Мэдзи вскрикивает и заливается плачем, отлетев в сторону. Они валятся на пол кубарем, Аксель пинается и рычит, стараясь сбросить Алека с себя, бьёт в грудь и лицо, и Алек лишь старается не подставляться под сыплющиеся удары. Огонь трещит уже совсем рядом, чувствуется его нарастающий жар.       — Остановись, Аксель, — кричит Алек, хватая парня за руки и стараясь удержать под собой. — Давай просто уйдём отсюда.       Он понимает, что никуда они не уйдут: не могут взять и вернуться в отряд, сделав вид, будто ничего не случилось, Аксель доложит Игмунду, и тогда Алеку конец, да и бросить Мэдзи здесь он не сможет. Понимание всего этого проносится стремительной молнией в сознании, но Алеку нужно что-то говорить, как-то успокоить Акселя, сделать хоть что-то.       — Слезь с меня.       Алек сидит сверху, сжимая тело парня коленями, а Аксель вьётся змеёй, выкручивая руки из хватки, он внезапно сильный, и Алеку едва удаётся удержаться, чтобы не завалиться набок. Воспользовавшись заминкой, Аксель выхватывает кинжал из сапога Алека, который тот всегда носит с собой, и взмахивает рукой; острое лезвие распарывает тонкую кожу щеки, лицо обжигает болью, и Алек, блокируя дальнейшие атаки, хватает Акселя за запястье и выверенным движением отводит его руку в сторону, выворачивая сустав. Аксель вопит от боли и принимается пинаться ещё сильнее, Алек падает на пол, огонь тут же впивается в его лицо и руки. Боль, дым и жар дезориентируют, поднявшись на ноги и кашляя от гари, Алек едва не пропускает атаку. Аксель, с перемазанным кровью и сажей лицом, искажённым от ярости, вновь бросается на него с кинжалом, прижимая к груди повреждённую руку.       Позади лишь мешки и бочки и Алек с размаху валится через них на пол, бок простреливает новой вспышкой боли, рёбра трещат.       — Сука, — вопит обезумевший Аксель, набрасываясь на Алека сверху.       — Остановись, Аксель, — хрипит Алек, уворачиваясь от удара, то и дело прикладываясь головой об доски.       Всё происходит слишком быстро и слишком медленно одновременно, перед глазами Алека то и дело пляшет отблеск огня, отражаясь в лезвии, душный смрад дыма и жгущий лёгкие раскалённый воздух, Аксель, выкрикивающий проклятия и ругательства, маска озлобленности и безумия вместо улыбающегося мальчишеского лица. В голове пусто, лишь кровь стучит набатом в висках и слышится хруст и треск горящих досок. Кажется, всего лишь мгновение назад Аксель напирал сверху, приставив острое лезвие кинжала к самому горлу Алека, а в следующее уже наваливается сверху обмякшей тяжестью, утыкаясь лицом в плечо.       Всё враз сужается до точки, до того места, где горячая кровь льётся по пальцам Алека, держащим рукоятку кинжала, воткнутого в самое сердце Акселя. Целое мгновение Алек чувствует тьму и холод, пронизывающий ужас, сжимающий горло, прежде чем отпустить эфес кинжала и откинуть бездыханное тело в сторону. Аксель с гулким стуком падает на спину, уставившись в горящий потолок широко раскрытыми глазами, его некогда светлые волосы красные от крови. Поражённый произошедшим, Алек, вопреки пылающим доскам продолжает смотреть в одну точку, пока не остаётся ничего, кроме темноты и бешеного сердцебиения.       — Алек, — тонкий голосок, надрывный и хриплый, проникает будто из пустоты. — Алек, надо уходить.       Мэдзи стоит рядом и трясёт его за рукав куртки. Он сидит на полу, возле тела Акселя и огонь пляшет и трещит совсем рядом, но не подбирается вплотную, дышать, кажется, тоже легче. Алек смаргивает с глаз пелену и переводит ошалелый взгляд на девочку. Мэдзи, босая и в рваном перемазанном сажей платьице глядит огромными глазами и дёргает за руку.       — Мэдзи, — хрипит Алек, осипшим голосом и озирается, будто только поняв, что всё ещё находится среди охваченного пламенем сарая. — Ты цела?       — Надо уходить, — повторяет девочка.       Алек поднимается на ноги, чуть шатаясь, вновь смотрит на юношу. Горький комок встаёт в горле, но медлить больше нельзя. Кинжал с противным влажным звуком выходит из груди Акселя, и Алек ощущает дурноту, видя, как багровая кровь тяжело капает с лезвия. Мэдзи тянет Алека за рукав в сторону выхода, и он послушно идёт вслед за ней. Огонь мягко расступается перед ними.       Выбравшись наружу, Алек обессиленно оседает на траву, и в то же время крыша амбара с грохотом обваливается внутрь, столп искр взмывает в небо, сгоревшие стены уже темнеют провалами между языками синего пламени. Свежий, хоть и нагретый воздух толчками наполняет обожжённые лёгкие, и Алек долго кашляет, стараясь отдышаться. Мэдзи садится рядом с ним, прижимается к боку, её бьёт дрожь, но она больше не плачет. Они сидят и смотрят на огонь, в котором догорает очередная прежняя жизнь, пока от амбара не остаётся лишь дымящийся чёрный остов, подсвеченный лучами заходящего солнца, и даже спустя столь долгое время Алек не знает, что ему делать дальше.