Алекситимия

      Тик-так.       Он взял отпуск.       Из-за событий последних дней Рэй чувствовал себя слишком отрешённым, усталым. Почти безжизненным. Он не выходил из дома, закрывшись в комнате с плотными тёмными шторами, не впускающими дневной свет, и погрузился в пучину самокопания. Таким уязвимым он не ощущал себя даже на похоронах родного отца, что, в принципе, и неудивительно, потому как единственным чувством после кончины старшего Уилсона было облегчение.       После того как у них с Эми произошёл случайный и абсолютно ничем не оправданный секс, прошло пару дней, за время которых они не обменялись даже коротким сообщением. Рэймонд в очередной раз признался себе в том, что появляется в жизни Корнел лишь тогда, когда это нужно исключительно ей, и вот с той самой минуты закрылся в себе. Ему нужно было время для размышлений. Он отбросил детские обиды уже на следующий день и не винил Эми в её недосказанности. Достаточно было вспомнить все её нервные срывы, отсутствующее выражение лица, искусанные ногти, губы и далее по списку, чтобы почувствовать себя обыкновенным эгоистичным ревнивым козлом. Хотелось хорошенько ударить себя по лицу, когда он вспоминал злость, вызванную молчанием Эми. Каким идиотом нужно было родиться, чтобы не понять, что у девушки есть весомые причины не делиться с ним, Рэймондом, своим грязным прошлым? Он рассказал Корнел точную историю появления шрама на переносице? А про свои школьные годы? Про постоянные нравоучения шефа полиции, в которой многое Рэю спускали с рук из-за его семьи? Нет, он не спешил делиться такими историями. И теперь мог понять, почему Эми не втягивает в это болото его.       Тик-так.       В общем и целом, да, он простил её и смирился со статусом жилетки для слёз, или кем он там был для Эми. Но на душе от этого не полегчало. Если обида прошла, то на её место встал страх за девушку и тяжелое беспокойство. Что она проживает сейчас? Эти мысли крутились в голове Рэймонда всё время добровольного заключения на домашнем аресте. Ему попросту не хотелось куда-то выходить. Был риск, что он как умалишенный ворвётся в дом к Корнел и начнет едва ли не через моральное насилие требовать ответов.       Неоднократно он открывал галерею в телефоне и пересматривал фотографии распечаток чужой переписки. Сьюзен была права, в этих фотографиях скрывалось нечто значимое. Что-то, что наверняка могут понять только Эми и её бывший любовник. В том, что на сегодняшний день между ними ничего нет, Рэй почему-то уверовал всей душой и зарёкся думать иначе. Как бы там ни было, не могла Корнел бежать к нему за лаской и поддержкой, параллельно возобновляя роман с Теренсом. Будь оно так, то такой как Рэймонд Уилсон просто ушёл бы из фокуса её внимания за ненадобностью. Если верить рассказам Эрика и Сьюзен, Теренс был для их дочери едва ли не помешательством, сильно деформировавшим её волю и характер.       До раскрытия их отношений супруги считали, что Эми меняет возраст, но на деле её просто умело перестраивал под себя любовник, делая девушку непривычно тихой, сосредоточенной и тревожной личностью. Прежняя Эйми Ванесса Корнел обладала даже в какой-то степени жгучим характером и острым языком, могла в порыве злости столкнуть одноклассника на лестницу, за что и была впервые вызвана на ковёр к директору Лоу, или высказать свои резкие мысли родителям. Но отношения с Теренсом заставили её подбирать слова перед оппонентом, опускать взгляд и терпеть. Она потеряла ту искру и прямоту, за которую Сьюзен и Эрик часто ругали её, но в глубине души гордились. Они не узнавали своего ребенка, и Рэй со всем сожалением понял, что при таком раскладе вовсе никогда настоящую Эми и не знал.       Тик-так.       Ему так отчаянно вдруг захотелось познакомиться с той девушкой, какой она была ещё два года назад. Поладили бы они? Возможно, что нет… Но, по крайней мере, она бы была настоящей. Не запуганной, не вымотанной обстоятельствами, не разочарованной в своих так называемых друзьях, не приученной замалчивать свою печаль. С ужасом Рэй осознавал, что если так пойдёт и дальше, то другую Эми он никогда и не узнает, как и того факта, подходили бы они друг другу на самом деле? Не будь он её спасательным кругом, а она его пациентом, возбудившим в нём комплекс спасателя…       Во всём этом он варился с утра до вечера, выходя из своей комнаты только по нужде на кухню или в ванную. Роуз, к счастью, не заметила перемен в сыне, она полностью погрузилась в первый за многие годы роман ни с кем иным, как с Эдмундом Корнелом. В те редкие моменты, когда она не работала или не бегала почти по подростковым свиданиям с дядей Эми, Рэй встречал её с улыбкой, не давая и малейшего повода усомниться в своём благополучии. И мама, ослеплённая своим счастьем, ему верила и не вмешивалась. В отличие от сестры…       Тик-так.       Рене, что странно так же, как и старший брат, заперлась дома и совсем ни с кем не гуляла. Она то и дело приходила к дверям мужчины, а затем разворачивалась и сбегала в свою спальню. Рэй знал, что пока Ренни не захочет сама во всём сознаться, то нет никакого смысла искать от неё правду. Если бы дело касалось её безопасности, то Уилсон в первую очередь прибежала бы к нему, а значит причина её странного поведения кроется в чем-то, что может подождать. Когда она будет готова, то наконец откроет двери его комнаты и вывалит всё, что на уме, как есть.       Так он думал эти дни, но сегодня чаша терпения значительно треснула, когда Рене начала ходить за Рэймондом буквально на каждом шагу. Он к кухонному столу — она к столу, он к раковине — она к раковине, он в ванную — она туда же! После того как Рэймонду пришлось буквально выставить молчаливого подростка за двери, чтобы банально справить естественную нужду, он принял решение больше не ждать первых шагов с той стороны и взять ситуацию в свои руки.       Для удобства мужчина решил, так сказать, проникнуть в среду врага, садясь в кресло мешок её личной комнаты. Ренни лежала на кровати, делая вид, что смотрит видео в Ютуб через наушники, забыв при этом подключить их к телефону. В любой другой день он бы посмеялся над ситуацией, но накладывающиеся друг на друга странности в поведении девочки действительно встревожили. Оставлять этот разговор больше нельзя.       Тик-так.       — Почему ты не выходишь из дома? — решил начать Рэй без лишних прелюдий.       — А ты? — моментально отбила младшая, стараясь не менять выражение лица.       «Какой же ещё ребенок», — смиренно пронеслась очевидная истина в голове Рэя. — «Эми была немногим старше при знакомстве с Теренсом», — тревожно последовало осознание.       — Я так хочу, — твёрдо.       — А я так хочу, потому что ты так хочешь, — отозвалось эхом.       Рэй нахмурился:       — Ты не выходишь из дома, потому что я?.. — пытался поймать за хвост свою догадку старший.       — Потому что тебе плохо.        Ренни опустила глаза, отложив телефон в сторону. Её слова, сказанные с искренней печалью, вызвали десятки вопросов и тревог, которые Рэй не мог не озвучить.       — Как ты узнала?       — Ты всегда закрываешься в комнате, когда тебе плохо, — глухо призналась сестра.       — Я так делаю и во время болезни. Может я отравился чем-то или простудился, не думала? — Рэй пытался развеять беспокойство сестры. Только её во всей этой неразберихе ему не хватало.       — Ладно, Рэй, хватит. Я знаю, почему Эйми отменила наши занятия. Я знаю про неё всё, — обречённо прошептала девушка, пересаживаясь на самый край постели и взяв брата за руки.       Тик-так.       «Что?»       Даже Рэй не мог знать про Эйми всё.       — Так, подожди, — мужчина покачал головой, собираясь с мыслями в попытках не сойти с ума от бесконечных поворотов и открытий. — Что конкретно ты знаешь?       — Что вы расстались…       — Мы и не начинали официальных отношений, — тут же поправил Рэй.       — Ну, что у неё другой мужчина, — скомкано бубнила под нос младшая Уилсон.       Тик-так.       Ситуация обрастала всё большими странностями. О чем его сестра говорила? Если и сам Рэй только недавно оказался просвещён благодаря родителям Корнел, то что руководило Рене произнести эти слова? Она где-то подслушала? Нет, по телефону он с Корнелами этого не обсуждал. Мужчина начинал нервничать. С каких пор его жизнь превратилась в это?       — Какой ещё мужчина? Ты влезла в чужой телефон? — требовательно спросил Рэймонд, параллельно понимая, что Эми не стала бы оставлять что-то без присмотра и с Рене после первого звонка Теренса априори не встречалась вроде как.       — Нет, я не читаю твои переписки, ты же знаешь! — оскорблённо воскликнула Рене, окончательно загоняя брата в угол.       — Да о чём речь? — Рэй подорвался с места и начал нервозно мерить шагами небольшую спальню. Он окончательно запутался. По ощущениям у мужчины подскочило давление. А ведь ему ещё нет и тридцати. — При чём тут мои переписки?       — Так Эйми не призналась тебе про того мужчину? А почему тогда… — глаза Ренни округлились, и светлые тонкие брови взлетели вверх. Она прикрыла рот ладошками, и Рэймонд тут же понял, что теперь правду придётся вытаскивать наружу железными тисками.       Тик-так.       — Рене Уилсон, что ты знаешь? — произнёс старший брат своим самым строгим и мрачным голосом. По-другому она теперь не расколется, слишком растеряна.       — Эйми ничего не говорила? — плаксиво прошептала Рене. В её глазах смешались непонимание, злость и потерянность. Она и сама запуталась в происходящем. Еще немного — и они оба слетят с катушек.       — Что. Ты. Знаешь? Последовательно! — жёстко чеканил Рэймонд каждое слово. Будь он хоть немного мягче, Ренни совсем растворится в мыслях и ни за что не сможет адекватно рассказать, в чём, чёрт возьми, всё дело. Это ни в коем случае не было проявлением агрессии в сторону младшей, он лишь пытался навести в её голове порядок.        Рене сглотнула, её глубокие карие глаза забегали. Рэй понял, что мыслительный процесс пошёл на полную и замер в ожидании, стараясь не сбить сестру.       Тик-так.       — Несколько дней назад мы с Кристин ездили на заправку и хотели зайти поесть в ту закусочную, которая при мотеле на въезде, — Уилсон не смотрела на брата, стараясь максимально складно сформировать рассказ, то и дело поджимая губы и сжимая кулачки. — За одним из столиков, ещё стоя на улице, я увидела, как какой-то мужчина гаденько улыбается, глядя на Эйми, и берет её за руки. Он, по-моему, пытался к ней приблизиться, я думала, что они могут поцеловаться, а потом она меня заметила, но я сбежала. После обеда я ждала тебя дома… Ты приехал каким-то странным и заперся в комнате. Я думала, что Эйми после того, как я её застукала, решила тебе позвонить или признаться по переписке и поэтому ты всё это время сидел дома, — Рене наконец подняла взгляд на брата, давая понять, что больше ей сказать нечего.       Тик-так.       Рэймонд ощутил, как холодный пот неприятными бусинами скатывается вниз по спине. Они с Корнелами всё это время думали, что контролируют ситуацию, но слова сестры разбили вдребезги эту иллюзию. Ничего они не контролировали. Эми и ублюдок встречались… Как часто? Как давно это продолжается? Что ещё происходит за пределами телефона девушки, оставаясь тайным от них?       — Что значит «гаденько улыбался»? — глухо переспросил Рэй.        Он и понять не успел, как слова вырвались сами по себе. Лишь в эту секунду мужчина вспомнил, какой был на вкус настоящий животный страх. Его сердце так же бешено колотилось в тот вечер, когда он последний раз видел отца живым. Он и подумать не мог, насколько близко Теренс подобрался к Эми.       — Ну, знаешь, как будто перевозбужденный. Я бы его испугалась, — тем временем ответила младшая.       — А она? Как она выглядела в тот момент? — Рэй пытался как можно точнее представить в голове тот день, сопоставить с их встречей на территории заброшенной стоянки. Что случилось в тот день до момента их встречи? Почему она так нуждалась в нём, в Рэймонде?       Тик-так.       — М, — задумчиво промычала Рене, воскрешая картинку перед глазами, — думаю, она была похожа на те манекены у витрин. Никакая. Словно и не живая совсем, без эмоций.       «Никакая. Словно и не живая совсем…»       — Она была там не по своему желанию, — то ли облегченно, то ли шокировано вырвалось у мужчины.       — Что? — ошарашенно подскочила Ренни, копируя жеста своего брата ещё пару минут назад.       Напасть на старшего с дальнейшими расспросами девушка не успела, с улицы послышался мерный гул подъехавшего автомобиля. Рэй без лишних промедлений рванул на крыльцо, зная, чей именно автомобиль припарковался у дома.       Роуз с мягкой улыбкой выбиралась из салона, пока Эдмунд что-то вынимал из багажника. Подойдя ближе, Уилсон рассмотрел в руках мужчины хрустящие пакеты с продуктами, готовые вот-вот лопнуть от обилия содержимого. По смущённому лицу матери Рэй прочитал намёк о совместном обеде или, быть может, даже пикнике, но, к огромному сожалению, сейчас он нуждался в её новоиспечённом ухажёре по другой не менее важной причине.       Он тяжело взглянул в глаза Эдмунда Корнела. Мужчина, до этого приветственно улыбающийся, тут же поменялся в лице. Он бросил настороженный взгляд на Роуз и обратно, давая понять Рэймонду, что разговор не для её ушей. Без лишних слов Уилсон кивнул в сторону гаража и ушёл, оставляя свою маму и выбежавшую на улицу сестру беспокойно смотреть им вслед. Он обязательно успокоит их позже, но сейчас каждая минута могла быть на счету.       — Кто-то знал, что они недавно встречались? — тут же возбужденно прошептал Рэй, бросая взгляды на улицу, чтобы никто из его семьи не стал свидетелем разговора.       Тик-так.       — Они? Ты говоришь про мою племянницу и того урода? — окаменел Корнел. Рэй не мог этого знать, но когда дело касалось Эйми, её дядя никогда в жизни не смог бы описать границ своей любви и того, на что ради неё был готов пойти. Перед девушкой он старался создавать видимость, будто история её прошлого обошла его стороной, чтобы не травмировать его девочку ещё больше. Но на самом деле Эдмунд был едва ли не первым, кто с радостью сел бы за решетку, если бы представилась возможность придушить Лоу. Не имея возможности вырастить собственных детей, он всегда воспринимал племянницу как родную дочь, в глубине души ужасно завидуя своему брату за чудо быть родителем. Пускай Эдмунд и не присутствовал на встречах с Рэймондом, но точно так же был связан со всей сложившейся ситуацией. — Откуда ты знаешь?       — Моя сестра видела их в кафе при мотеле. Похоже, что он живет там, — до самого последнего момента Уилсон надеялся, что по случайности лишь он один не знал о тайной встрече, но, взглянув на реакцию Эдмунда Корнела, окончательно удостоверился в своих самых плохих догадках.       Вещи, куда серьезнее переписок и тревожных звонков, происходили у них под носом, а никто и не шевелился. Голоса в голове наперебой твердили, что они и сейчас могут быть вместе, что он в любой из этих дней мог сотворить с Эйми, что угодно, пока они до сих пор пытались разобраться в смыслах фотографий, которые теперь уже наверняка ничего и не значили. Слишком поздно уже было в них что-то искать. Нужно было посадить Эйми перед собой и устроить прямой допрос. Хватит играть в шпионов, стараясь пощадить её чувства. Сегодня она всё расскажет, даже если вся семья Эйми будет против его решения.       Тик-так.       Эдмунд безотлагательно принялся вызванивать брата. Почти сразу трубку с той стороны подняли и Корнел начал пересказывать новые детали всей этой сумасшедшей истории. Пока мужчина говорил по телефону, Рэй почувствовал необходимость заглянуть в свой, поскольку тот весь день стоял на беззвучном. Среди не просмотренных уведомлений светилось и затерявшееся от Эми.       «Новое сообщение».       Рэймонд никогда не был суеверным, но никак иначе, чем плохим предчувствием, он не мог описать приступ парализованности, сковавший всё тело. Кое-как одеревеневшими пальцами он открыл мессенджер. Рэй проглотил не длинное сообщение меньше чем за пять секунд, не до конца веря в то, что там написано. Эдмунд, стоящий сбоку, замолчал. Он не мог видеть экран, но взгляд…       Его пугал взгляд Рэймонда. И без того тёмные глаза, застывшие без движения, казалось, почернели ещё больше и отразили в себе вселенский холод. Корнелу даже почудилось, что Рэй не дышит. Движимый непониманием, он забрал из чужих похолодевших пальцев мобильный и, увидев отправителя, зачитал содержание чата вслух для себя и для Эрика.       «Если я не позвоню тебе в ровно в два часа, значит, он оказался опаснее и злее, чем я думала, и не позволил мне уйти из комнаты №11 мотеля на въезде. Извинись за меня перед мамой, папой и дядей, ибо мне слишком стыдно и страшно.»       Эдмунд перенес взгляд на верхний угол телефона.       Тик-так.       «14:07»