Алекситимия

— Эйми? — Эрик неуверенно держится за ручку двери, прежде чем ступить на порог спальни своей дочери.       Пускай сегодня и рабочий день, но они с супругой, вдоволь понежившись в ленивых лучах пятничного солнца, давно выбрались из хлопковых простыней и даже успели позавтракать. Сьюзен осталась убирать на кухне и намекнула мужу, что пора бы Эйми уже явить себя народу и выйти вниз, пока омлет с овощами не до конца остыл и опустился. Возможно, она бы сварила кофе для дочери ввиду своего хорошего самочувствия. Эрик не мог налюбоваться на супругу, которая с каждым днем всё лучше высыпалась и начинала расцветать. После удачно прошедшего ужина в четверг, супруги просто не стали заострять внимание на то, что их дочь не спустилась вниз проводить членов семьи на работу, как это у них заведено.       Когда же Корнел в первый раз позвал свою дочь через закрытую дверь и не получил отклик, хорошее настроение значительно всколыхнулось настороженностью. Он попытался ее еще пару раз, но не получив ответа, решительно шагнул внутрь. Даже если бы Эйми оказалась не готова и, например, обнажена, то Эрика Корнела сейчас это волновало в последнюю очередь. Рамки приличия расширились под гнетом отцовского беспокойства. Да и, в конце концов, разве не он купал свою дочь до шести лет?       Сначала мужчина немного потерялся в пространстве из-за наглухо зашторенных окон маленькой спальни. Первым делом он включил основное освещение и как только пространство озарилось белым искусственным светом энергосберегающей лампы, стремительным шагом приблизился к кровати. Очертания тела, сжавшегося в комок под одеялом, не на шутку его пугали. Корнел уже занес руку над тем участком, где предполагалась макушка его ребёнка, как понял, что босые ноги ступили в нечто инородное. Машинально осматривая ступни, Эрик изумился наличию засохшего пятна рвоты на светло-розовом ковре. Казус произошел явно не в ближайшие часы, а раньше. Возможно, даже вчера вечером.       Мужчина напряг память, вспоминая, чем они вчера ужинали. Ни его, ни супругу никакие дурные признаки отравления не тревожили. "Почему же тогда могло стошнить Эйми?"       Корнел нервно сорвал одеяло почти до середины кровати, обнажая тело под ним. Эйми прятала лицо за сбившимися кудрями, прижимала колени к груди и обхватывала себя ладонями. Эрик зацепился взглядом за побледневшие пальцы: у самых кончиков, там, где предполагался опрятный маникюр, болезненно алела кожа от выгрызенных под самое мясо ногтей. Он опустился на колени, игнорируя испачканный пол. Не до того сейчас.       Отцовское чутье подсказывало - что-то не так! С неспокойным сердцем он попытался разобраться с волосами. Пальцы застревали в спутавшихся локонах, как бы аккуратно мужчина ни пытался убрать их с чужого лица. — Эйми, — позвал он её уже в который раз. Девушка слабо приподняла веки, без особого понимания разглядывая руки своего отца. Сложилось впечатление, будто она только-только уснула и была крайне раздражена. Но вместе с тем, она не стала возмущаться, что ей помешали продолжить сон.       Эрик наклонился ниже, чтобы заглянуть в ее глаза, но Эйми вновь их прикрыла и ожидаемо зажмурилась. Видимо, свет на нее давил. Корнел отметил, что его дочь непозволительно бледна. В уголках глаз слезы разъели кожу до розового оттенка. Эрик ощутил, что ситуация не так проста, как кажется, и без раздумий обеспокоенно закричал: — Сьюзен! Срочно сюда! — мужчина не заметил, как начал трясти Эйми за плечи. Та лишь вяло мычала, пытаясь вывернуться из крепких рук. Голова её безвольно стремилась вниз, к мягким подушкам. Эрик подумал, что его дочь могла бы простудиться, но что-то раньше не замечал тошноту в качестве признака обыкновенного респираторного заболевания. Только если это не инфекция...       С первого этажа послышался звон разбивающейся посуды, затем глухой топот ног. — В чем дело? — с порога начала Сьюзен, услышав в голосе супруга тревогу, и тут же ахнула, как только увидела происходящее в спальне.       Она бурей пронеслась вперед и отодвинула супруга в сторону. Незнакомец посчитал бы, что Сьюзен в ярости, но на деле всё было совершенно наоборот. Женщина волновалась. Эрик, будучи тем, кто добровольно выбрал эту женщину и любил её уже больше двух десятков лет, всё понимал. Он дал женщине столько пространства, сколько вообще было возможно, не покидая пределов комнаты.        Сьюзен полностью сбросила одеяло на пол, на ходу подмечая следы извержения на ковре и подбородке. В глазах супруги Эрик видел профессионализм. Женщина переключилась на режим врача, отбросив чувства перепуганной матери, и приступила к четко отработанному медицинскому осмотру. Пускай она и не являлась терапевтом, но ввиду своего характера и темперамента, никогда не ограничивалась знаниями лишь в своей области медицины. Сьюзен Корнел была высококлассным специалистом, не раз вытягивающим людей с той стороны. Разве что стоматологом или офтальмологом она быть не могла, но в остальном на Корнел всегда можно было положиться. Дома, на самый экстренный случай, женщина негласно могла заменить почти любого специалиста, не вызывая скорую помощь. Эрик невольно восхитился стойкостью и неповторимостью своей жены. Он бы так не смог. Когда Эрик Корнел только увидел Эйми, всё, что тот осилил - лишь переживать и теряться. Он почти не думал, когда позвал мать девочки на помощь. Пока мужчина бестолково хлопал глазами, его жена уже давно начала оказывать помощь их ребенку.       Сьюзен производила манипуляции, в которых её супруг не понимал ровным счетом ничего. Он видел, как она прощупывает что-то на животе дочери, на горле, осматривает рот, глаза, замеряет пульс. —Выключи свет, — железным голосом скомандовала женщина, тем временем распахивая окно. С той же скоростью она вернулась к постели и заставила Эйми принять положение полулежа. — Будь с ней и следи, чтобы Эйми не скрутилась обратно в улитку, я скоро вернусь.       Сьюзен так же стремительно исчезла из помещения, как и появилась несколькими минутами ранее. Эрик Корнел тем временем сел у ног дочери и, сам себя не понимая, принялся растирать и массажировать её ноги и руки. Возможно, из-за бледности кожного покрова у мужчины создалось ложное впечатление, что Эйми мёрзнет. Но ему на эмоциональном уровне требовалось сделать для девушки хоть что-то.

***

— Эйми, посмотри мне в глаза, — умоляет Сьюзен, обнимая девушку сбоку. Корнелы взяли отгул за свой счет и уже больше получаса пытались достучаться до девушки.       Мать и дочь сидели на диване в гостиной, пока Эрик занял стул рядом с обеденным столом. Отдельной столовой не было, и в своё время старик Эд просто объединил в большом помещении две функциональные зоны. Так вышло, что на столе всё еще стояла порция завтрака для младшей Корнел. Эрик отрешенно подумал, что содержимое тарелки надо либо разогреть, либо выбросить. Но также он всё еще не оставлял опасений, что у его дочери ротавирусная инфекция и, возможно, для неё стоит тщательнее подбирать рацион.        Сьюзен, что странно, отказалась говорить, какой диагноз она бы поставила своему самому ценному пациенту. Когда Эрик уточнил, какое лекарство выпила их дочь, та опять же промолчала. Корнел чувствовал себя выброшенным за борт. Его утешал лишь тот факт, что из них двоих хотя бы Сьюзен понимает истинное положение дел и может курировать ситуацию. Эрик не так уж и беспомощен, если в своё время взял эту женщину в жены.        Как только родителям удалось привести дочь в чувства, та стала яростно отнекиваться от вызова скорой и каких-либо объяснений. Мать девушки начинала терять самообладание — это легко читалось по тому, как та время от времени начинала массажировать виски. Злосчастные мигрени. К тому же её сердце ныло от мрачных предчувствий.       Как бы они с Эриком ни пытались пробиться через незримую стену — всё без толку. Эйми уверяла, что из-за даты на календаре вспомнила прошлое и впала в апатию. Снова одна и та же песня, в которую верилось с трудом. Супруги чувствовали, что где-то эта история не ладится, ведь их дочь однозначно начинала приходить в себя. Она активнее общалась, готовила всё более интересные блюда на ужин, проводила много времени в компании Рене и как можно было догадаться, Рэймонда. Буквально не так давно они столкнулись с Роуз в супермаркете, и женщина очень радовалась тому, что благодаря Корнел, её дочь с большим энтузиазмом ждет начало учебного года. "Что могло пойти не так? Неужели новый мальчик обидел её?" — читались неозвученные вопросы в глазах Эрика и Сьюзен.       Эйми, окончательно взбодрившаяся немалыми усилиями своей матери, сидела насупившимся воробушком. На все нежелательные вопросы молчала, на более безопасные — отвечала сухо и кратко. — Да в порядке я, мам! — в сердцах воскликнула Эйми, отталкивая руку матери и вскакивая на значительное расстояние. Эрик хотел сделать ей замечание, но, столкнувшись с предупреждающим взглядом жены, передумал. Ему было, мягко говоря, неприятно из-за грубости в сторону Сьюзен, но также они оба еще и беспокоились за их дочь. Между личиной отца или супруга, под пристальным взглядом любимой женщины он был обязан выбрать первый вариант. — Хватит меня контролировать! — тем временем не унималась младшая Корнел. — Я что, не имею право немного побыть наедине с собой?!       В серых глазах сверкали молнии. Эйми говорила сквозь плотно стиснутые зубы, сотрясая воздух сжатыми кулаками. Оба родителя не спешили подбирать слова утешения, зная, что в такие моменты надо дать дочери перегореть. — Если я не хочу говорить с вами — я не буду! —звонко разносился голос Корнел. — Прекратите постоянно задавать мне вопросы, опекать меня, вы достали уже!       Шесть фоторамок на одной из стен с изображением всех Корнелов, - и пса, - укоризненно смотрели на неоправданную вспышку ярости их самого младшего члена семьи.       В такие моменты Сьюзен отчетливее вспоминала, какой же Эйми еще ребенок! Непонятый, невозможно сильно когда-то оскорбленный и потерянный. Со своей стороны она должна была наставить её на истинный путь, объяснить, в чем её дочь не права, но... Не получалось. Не складывалось... Сьюзен не умела подбирать верные слова так, как это виртуозно делал её супруг. Но и он сейчас оказался безоружен.       Сьюзен Корнел не знала, как признаться мужу, что прежде такое самочувствие у Эйми было после приступов тревожности и панических атак. Почти всегда Эйми либо рыдала, как не в себя, либо сгрызала все ногти и гарантированно страдала от приступов тошноты. По какому-то стечению обстоятельств они смогли договориться с дочерью, что никто, включая Эрика, об этом не узнает при условии, что Эйми научится брать себя в руки. Это было требованием девушки. Та почему-то вбила себе в голову, что показывать эту сторону своей личности постыдно и Сьюзен, как ни пыталась, не смогла её переубедить открыться хотя бы отцу. Мать могла лишь догадываться, что Эйми стыдится обговаривать всю ситуацию с Эриком именно потому, что тот являлся мужчиной.       Наблюдая за порозовевшим от злости лицом, так похожим на её собственное, Сьюзен хорошо удалось припомнить, что последний такой агрессивный акт неуважения со стороны Эйми случился, когда ей запретили общаться с Теренсом Лоу — бывшим директором старшей школы их дочери, а также её первым любовником. В сознании Сьюзен зародилось подозрение, но не до конца сформированное, оно распадалось. Женщина чувствовала, что упускает что-то важное из виду, и не знала, как собраться с силами и трезво оценить эту закономерность. — Ах, да что я вам говорю, вы же никогда не были на моей стороне и никогда меня не понимали, — рычала Эйми, будучи уже сама на себя не похожей. Узрел бы её в таком состоянии Рэймонд, девушке наверняка сделалось бы горько от смущения.       Подобные слова неотвратимо ранили каждого члена их небольшой семьи. Эрик был потерян, ведь дочь просто не подпускала его к себе на доверительное расстояние по понятным только ей причинам. А ведь он, в свою очередь, никогда не отказывался быть понимающим слушателем. Если бы только Эйми решилась стать рассказчиком...        Сьюзен чувствовала себя униженной и недооцененной, ведь она, как никто другой, стремилась понять свою дочь, оградить от проблем и поддержать её. Но всегда лишь натыкалась на барьер из осуждения и недопонимания.       Эйми подсознательно страдала оттого, что ощущала несправедливость своих слов, но никак не могла заставить себя встать на место родителей и взглянуть на саму себя их глазами.       Трагедия семейства Корнел когда-нибудь обязательно иссякнет, а пока Эйми Корнел, едва не пуская пар из ушей, сбегает в свою спальню, характерно хлопая дверью. Сьюзен вздрогнула от резкого хлопка и спрятала лицо в ладонях. — Ну, тише, — Эрик без раздумий приблизился к сгорбленной женщине и приобнял за плечи почти так же, как до этого Сьюзен обнимала их дочь. — Это повторяется, — еле слышно отозвалась Корнел и подняла взгляд на супруга. — Я чувствую, что всё повторяется, Эрик. Всё в точности так же, как полгода назад.       Эрик озадаченно нахмурился. Он никак не мог понять, что общего у аморального директора, — бывшего директора, — и этого мальчишки Рэя. Уилсон не был женат, даже в отношениях не состоял. У него не было психически не уравновешенных детей погодок Эйми. И в особенности, у него не было границ, мешающих строить отношения с ней. — О чем ты? Им с Рэймондом ведь никто не запрещает общаться. Она убегает поздно вечером к нему на свидание, а мы делаем вид, будто нарушать наши правила в порядке вещей... Что в этот раз не так?       Сьюзен смотрит на мужа острым взглядом. Проходит всего неуловимое мгновение и её лицо озаряется пониманием. Тонкие брови ползут вверх, женщина прикрывает рот в немом крике ужаса. — А ведь с Рэймондом и правда нет никаких проблем, — Сьюзен красноречиво бросила взгляд туда, где за стеной должна быть еще вчера исправленная Рэймондом Уилсоном люстра.       Они смотрят друг другу в глаза еще какое-то время, прежде чем ужасная догадка не формируется окончательно для обоих супругов. — Лоу? — Эрик не веря крутит на языке ненавистную фамилию мерзавца, растлившего в своё время его наивную дочь. Корнел качает головой, словно бы отказываясь верить в подобное. — Ты думаешь, здесь снова замешан этот ублюдок, Теренс Лоу?       Сьюзен заторможенно кивает, будто сама не хочет принять очевидную правду. Эрик подскакивает на месте, намереваясь сделать хоть что-то, способное выпустить вмиг нахлынувшее чувство ужаса. — Я найду его и тогда... — он ходит из стороны в сторону, пока руки Сьюзен не хватают его за запястье. — Нет, Эрик, стой, — её голос холоден и полон твердости. — В этот раз мы будем хитрее.