Вот как я люблю его.

(Июнь, 1860 год) Уверен, всякий, кто решил залезть в чужую кровать, то бишь в мою, прекрасно знает, что я за человек и какой политики придерживаюсь. Но случилась со мной тогда одна страшная катастрофа. Я был влюблен в Николая Ставрогина. Любил его не дружески, а был влюблён, как влюбляются те, кто любит первый раз. Я очень хотел быть к нему хоть чуточку ближе. Более близко к нему, чем он мне позволяет. Говоря с ним на улице, я осознанно становился к нему совсем близёхонько. Сидя рядом с ним и о чём-то разговаривая, я мог положить свою руку на его такую упоительно прекрасную рученьку. Я много раз мечтал о том, чтобы почувствовать, как она зарывается в мои волосы и гладит мою голову, в которой каждая мысль о Николае Всеволодовиче и об этих прекрасных ручках... Пишу именно сюда, потому что только своему дневнику я доверял бы подобные сладострастные помыслы. Николаю Всеволодовичу я и в страшном сне сказать такое не могу. Долго ещё я буду помнить, как мы однажды ночью ехали в одной карете, возвращаясь с бала. И мне хотелось взять его руку, целовать её, гладить, прижиматься к ней и в слезах восторга высказывать свою любовь к Ставрогину и то странное приятное напряжение во всём теле, какое я испытываю, глядя на эти руки... Буду честен, я всегда обожал моменты, когда хоть кто-нибудь начинал гладить мою голову, ведь тогда я чувствовал себя любимым домашним питомцем, маленьким, ещё почти беспомощным щенком, и не мог оторваться от упоения этим чувством. Я часто боготворю в мыслях каждое прикосновение, ведь недополучил ни внимания, ни объятий в своё время. И желаю хоть сейчас почувствовать, что я кем-то любим, как обычно любимы людям их домашние питомцы. Я всего лишь хочу, чтобы меня любили. Естественное желание. Но в чувстве к Николаю Всеволодовичу есть и сладострастие. Как оно примешалось к чистому, благородному любовному порыву?.. (Через день после этой записи) Ставрогин с Лизой. С той самой Лизой, которая должна была выйти замуж за Маврикия, а он залихорадил и умер. Я слышал, как Лиза хихикала рядом с моим Николаем Всеволодовичем. Я с самого начала подозревал, что у неё на идола особые планы. Да и что тут, будь я неладен, подозревать? Это очевидно! Но я не стану вмешиваться в жизнь того, к кому испытываю такую сильную любовь. Если Nicolas любит её — благословляю, дай бог вам здоровья и долгих лет жизни. Но если он в меня... Я не прощу! Я не прощу такого издевательства над собой! Но.. Я же не заставлю его меня полюбить, если я ему противен... Или если я ему просто друг. А вдруг он с ней, чтобы отвлечься от меня?.. Вдруг он влюблён в меня, но не может в этом даже самому себе признаться? Тогда это совершенно меняет дело и расставляет всё на свои места. Завтра я всё разузнаю.