Куда иголочка, туда и ниточка

За то время, что Кащей успел отца похоронить, отсидеть за украденную шапку, стать авторитетом группировки «Универсам» и решать, решать, решать невероятное количество проблем улицы — их улицы. Выбора, в общем-то, не было. Или ты — или тебя. Не до рефлексий тут, хотя времени подумать у Кащея было ой как много. Вроде как скоро Вова из Афгана возвращался. Через несколько месяцев — слухи такие ходили, что его домой отправят, хотя понятно, что по официальным каналам это еще не было известно. Несмотря на то, что жизнь его неслабо побила, все-таки в глубине души Кащей верил в дружбу — верил да и умел дружить. Ждал своего единственного друга с войны. Каждый проклятый день трясся, что его там убьют, заглушая мысли водкой. Не пил же ведь. А, что уж теперь. Только бы не думать. И водка помогала. Даже наркотики держал, но, вообще-то, не для себя. Попробовал, но совсем не зашло. А вот предметом торга в обмен на спокойствие, а то и жизнь универсамовских пацанов была черняшка. И то хлеб. Словом, не знал Кащей, как пережить оставшиеся дни в ожидании возвращения единственного человека, от которого он не опасался получить нож в спину. С Вовой Адидасом поговорить можно было, о чем угодно. С ним не обязательно было постоянно поддерживать и демонстративно показывать свой авторитет. И вспыльчивость с ним куда-то улетучивалась, и горечь — его верная навязчивая подружка, от которой никуда не сбежать. Десять дней! Только бы в последний момент ничего с Адидасом не приключилось. А он дождется. Кащей превосходно умел ощущать опасность — иначе бы и не выжил на улице, не стал бы главным. А тут, поди ж ты, никакого страха не было. Однако он очень четко знал, что это такое — когда за тобой следят. Пристально, прицеливаясь, в любой момент готовясь выстрелить — стоит только тебе рыпнуться. Он-то знал, что значит слежка. Вот только… Абсолютно точно никому универсамовцы дорогу не переходили — и Кащей лично тоже. В последние дни он вообще не особо отсвечивал, только один раз завис до полночи в качалке — на их базе. Да и все. Кто здесь такой бессмертный? Бессмертным полагалось быть только Кащею — собственно, эта кличка идеально ему подходила. Даром, что внешне не похож на костлявого старика из детских книжек. Хотя длинное кожаное плащ-пальто навевало что-то пугающе-фольклорное. А раз авторитет был только у одного человека — у него — то любой, кто попытается его оспорить, должен объясниться. Кащей слегка ускорил шаг, петляя по дворам, намеренно не оборачиваясь. Несмотря на то, что был разгар дня, народу не было вообще. Он уже слышал шаги — какие-то слишком легкие, неужели скорлупа следит? Преследователь боится. Это было очевидно, несмотря на то, что приличную дистанцию держит. Боится, но идет. Азарт застилал глаза, заставлял чуть отступить горечь — вечную спутницу. Ну куда же ты? Поиграем? Кащей резко остановился, а потом вразвалочку дошел до скамейки у своего подъезда. Развалился, облокотился на спинку — холодно, несмотря на конец сентября. Даже снежок выпал. Шаги были отчетливо слышны. И от этих легких шагов дрожала земля. Мерзкое ощущение, когда умом ты понимаешь, что бояться нечего, что ты самый сильный, дерзкий и опасный. А вот сердце пропускает лишний удар, потому что на каждого лютого волка рано или поздно найдется свой волкодав. Справа мелькнула тень. И через мгновение перед Кащеем предстал тот, кто за ним следил. Вот в эту минуту мужчина натурально завис. То ли по привычке, то ли благодаря приобретенной выдержке он не вытаращил глаза, однако же дара речи ненадолго лишился. Перед ним стоял вовсе не пацан, а девушка. Невысокая, в темном наглухо застегнутом пальто, в восточном платке. Вообще было в ее чертах лица что-то неуловимо восточное. Татарочка, но не чистокровная, машинально отметил Кащей. Скорее даже русская с татарскими корнями — таких в Казани полгорода. Трудно сказать, что больше его удивило — то, что за ним следила незнакомая (а это было точно) девушка или то, что она выглядела слишком правильной и хорошей. Кащей знал девушек облегченного социального поведения, девчонок авторитетов — нет, здесь не то. Очень нежные черты лица, да и от всего ее облика веяло чем-то неуловимо правильным, таким, как надо. Как принято, точнее. Такие девочки, девушки и женщины никогда не нарушают правил. Вот только взгляд у нее очень нехороший. Правильно сердце подсказало Кащею. Нет, конечно, все как полагается: страх в восточных темных глазках, даже неизжитая теплота, сомнение, тревога. Это было объяснимо. Но и еще что-то такое… непонятное, непрошибаемое и опасное. Неправильно это. Кащей картинно заломил бровь. Обычно люди сразу терялись. Девушка подошла ближе — рисковала, однако. Впрочем, она уже рискнула, приходя сюда. — Помогите мне, — тихо сказала она. Молодец, сразу к делу. Не отмахнешься теперь, да и интересно. — Пожалуйста, помогите. — А почему я? Интересная какая! В милицию бы пошла, — резонно заметил Кощей. — Милиция! — как-то нехорошо улыбнулась девушка. И резко помрачнела, словно поняла, что здесь и сейчас улыбаться и решать, что и кому говорить может только один человек — не она. — Не поможет мне милиция. Выслушайте меня, пожалуйста! Теперь в ее голосе слышалось настоящее отчаяние. Что ж, обсудить все это можно и в тепле. Какое-никакое, а развлечение. — Пойдем, — он встал. Девушка покорно проследовала за ним. — Вообще-то воспитанные люди представляются авторитетам первыми, — открывая дверь, насмешливо бросил Кащей, — ну проходи, гостьей будешь. — А-а! Я Нафиса. — Кащей. Но ты и так знаешь. — он кивнул на тумбочку в ответ на немой вопрос в глазах, куда положить пальто с шалью. — Сомневаюсь, что ты следила за мной из одной глупости, хотя так оно и выглядит. — Да, я знаю, кто вы. Девушка села рядом с ним за стол, скромно сложила руки на коленях. Ни взглядом, ни жестом не показала, что она прифигела от количества пустых бутылок в квартире, от грязного пола и не менее грязных чашек в раковине. По меньшей мере удивиться она должна была. Кащей с интересом тем временем разглядывал ее — одета небогато, но и не совсем бедная. Значит, не за деньгами пришла. Не за черняшкой и уж точно не за выпивкой. — Что привело тебя ко мне? Вот уж очень любопытно, кто так неосторожно следит за авторитетом всего района! Он не хотел пугать девушку, но не мог отказать себе в небольшом и привычном удовольствии порисоваться. Тем более, не только же перед пацанами — вон какая красавица тут сидит. Вообще в его вкусе были другие — более раскованные, смелые, но глупенькие девчонки. В глубине души он выбирал их, потому что, стыдно сказать, но их было как будто менее жаль. Не так страшно было запачкать их одним своим присутствием рядом. Правильные пусть с другими пацанами гуляют — хоть с Турбо, хоть с Маратиком, хоть с братом его, Вовой Адидасом, это само собой. Он же героем теперь вернется. Размышления Кащея прервала Нафиса. — Я в Казань переехала недавно из Саратова. Работаю на электронном заводе, ну, тот, на Инженерном который. И тут стали доставать. Ну эти, Чайники. Проходу не дают, особенно тот, в петушке который. Я каждый день по улице хожу, как последний. На работе тоже. Все бы хорошо, но вляпалась моя коллега в секту, где теперь — не знаю, даже спрашивать страшно. Теперь за нами проверка ходит. Неблагонадежные, значит, сразу все. И я тоже. Весь отдел довели. Осталось нас двое. Как она выкручивается, я уж не знаю, но что знаю — у меня никакой защиты, — все это Нафиса выпалила на одном дыхании, смотрела на Кащея с огромной тревогой. Тот закурил, выдохнул дым, постаравшись не в ее сторону. — Неприятно. Но я чем могу помочь? — Вы же самый главный. Универсамовский! Вас все уважают, — Нафиса добавила это вполне искренне. — И? — У вас граница общая. С Чайниками. Я… понимаю все, понимаю, что много прошу, — голос Нафисы дрогнул, она опустила взгляд, тщательно изучая линолеум на полу, — но мне некуда идти. Только к вам. Если вы не поможете… — она замолчала, а потом подняла на него полные слез глаза. Кащей с силой сжал пустой стакан. Трудно было смотреть на женские слезы, и ведь он понимал — искренне. А честность мужчина ценил. — Я прошу вас сказать, что я с вами, — продолжила Нафиса очень печально, будто и сама не верила в успех своей затеи, — конечно, я не парень, не могу быть… ну, частью. Но, может, я буду как бы вашей сестрой? Или еще что-то? Вы ведь очень умный, вы можете что-то придумать, — тут, конечно, лесть была шита белыми нитками. Слышать-то эти слова было приятно, вот только разговаривали они от силы минут десять. И откуда Нафиса успела бы составить представление о небывалом уме Кащея? — А как ты себе это представляешь? Авторитет не держится на такой откровенной лжи. — Кащей вздохнул. — Нет у меня никакой сестры. Ни родной, ни двоюродной. Чтобы быть с нами, нужна веская причина. Да ты ж и не пацан, понимать должна. — Я понимаю. — Сочувствую тебе, цветочек, — Кащей щербато улыбнулся. Девушка так внимательно слушала, так преданно смотрела, что, кажется, никакие широко расставленные зубы ее не смущали, — но просто так выступать за чужого человека мы не можем. Я не могу помочь всем. — Не… всем. Только одному человеку, — прошептала она. Настойчивая. Впрочем, на ее месте как еще можно поступить? Внезапно Кащея осенила догадка. — А ты не девушкой моей хочешь стать? Нафиса резко вскинула голову. Посмотрела внимательно — опять таким взглядом, какой он уже увидел у нее на улице во дворе. Полный страха, надежды, но очень-очень нехороший. А что там было нехорошего — непонятно. Не ему же бояться девчонки! Кащей поставил чайник, достал чашки, а потом и стаканы. Бутылку новую наконец поставил, разлил. — Пей. Она покачала головой. — Ну же! — Я пришла не для секса, — удивительно, как ей легко удалось произнести это слово, — но ваша идея мне нравится. Кащей тем временем кивнул на стакан. Не то, чтобы он хотел ее споить. — Выпью. Но… я же не дурочка, — выдохнула она. Кащей подвинулся к ней совсем близко и даже не закурил новую. Разговор обещал быть очень интересным. — Я буду девушкой только пока не наскучу вам. А это может произойти в любой момент. И когда меня оттолкнут, а это произойдет неизбежно, то Чайники меня и вовсе прикончат. Или свои же, универсамовские, — уныло закончила она. — Почему неизбежно? — вроде бы Кащей считал себя умным, однако смог выдавить, пораженный, только один вопрос. — Ну а как, — пессимистично отозвалась Нафиса, — девушка — это так, на словах. Никаких гарантий. Сегодня мила, завтра нет. Скажут потом, что гулящая. Если Чайники не убьют, так мало ли кто. Жизнь закончится, и это я говорю не в переносном смысле. — Ха, — Кащей устало потер лоб, — то есть, ты так себе это представляешь? А ну-ка. Пьем. И на ты переходим. Разговор у нас тут серьезный. Весь стакан она, конечно, не выпила, но половину осилила. Не поморщилась даже — точнее, в глазах плескалось отвращение от выпивки, но на лице ни единый мускул не дрогнул — огонь девка. — Могешь! — А закусить есть чем? Он кивнул на холодильник: — Доставай, что есть, не жалко… Да-да, можешь! Пока Нафиса с его согласия расставляла соленые огурцы, капусту, резала хлеб, Кащей внимательно, цепко смотрел за каждым ее движением. Ладная, быстрая, очень напуганная и очень хорошая. Пожалуй, даже слишком. Не приторно-слащавая, а какая-то иначе хорошая. С такими тяжело — потому что острее видно свое несовершенство. Или не поэтому? Она села рядом и заглянула ему с мольбой прямо в душу. Вот умеют же женщины! Сердце защемило от жалости. — А вы женаты? — продолжила разговор Нафиса. Этого поворота Кащей не ожидал. Да так, что все-таки неудачно подавился водкой. Чайник засвистел, оповещая о том, что вода вскипела. Удивила Нафиса, что и говорить! — Нет, не женат, — наконец выдавил Кащей. Встал, выключил чайник, разливая кипяток по чашкам и ища глазами заварку, — а ты что же, хочешь стать моей женой? Два и два его жизнь плюсовать быстро учила. Нафиса сделала неопределенный жест рукой. — Мне защита нужна. А за вами… за тобой буду как за каменной стеной. — От жеж! — неимоверным усилием Кащей удержался от крепкого словца. Сел рядом, хлопнул себя по колену. — Значит, поэтому ты судьбу свою изнасиловать хочешь, себя мне в жены предлагая? Теперь пришел уже ее черед изумляться. — По… почему? — Да потому что, дорогая! Я что, думаешь, тупой? Вижу по тебе, что ты у нас правильная, воспитанная такая, хорошая, значит. Такие, как ты, считают нас бандитами. Боятся, как огня. Ты вон и сейчас трясешься. Как ты себе такую семейную жизнь видишь? Я, значит, такой преступник, а ты со мной — из благодарности? И спать тоже будешь — из чувства долга? Чем больше Кащей распалялся, тем спокойнее, что парадоксально, становилась его гостья. Чай пила мелкими глотками, огурцом закусывала. — Мне надо быть с вами… тобой… любой ценой, — она задумчиво посмотрела на стакан и опрокинула в себя содержимое. Поморщилась, заела капусткой. Щеки как-то очень мило порозовели, но в остальном — молодец, ну правда, — ничем не выдала своего опьянения, — я могу быть тебе полезна, Кащей. — Да я не сомневаюсь. Чем только, по твоей версии? Вот, допустим, пойдем мы на эту авантюру, — Кащей подмигнул ей и сам выпил. Разговор и правда был невозможным, сюрреалистичным. Однако интересным. Да, Кащей в принципе не задумывался о семье — его в любой момент могли убить. Он мог снова сесть. Что это будет за семья! Да и какая женщина выдержит его своеобразную профдеформацию? Подружки на одну ночь — иное. А тут — семья. Понимать надо! Нафиса выпрямилась, посмотрела на него так, будто готовилась к полету в космос вот в эту самую минуту. — Мне нужна не только твоя защита. Я хочу научиться самозащищаться. Хочу, чтобы ты научил меня, — выдохнула она в звенящую тишину, — наверняка у тебя есть ствол, может, не один. Я — женщина, не справлюсь с рукопашным. Я — женщина, и поэтому уязвима. Мне нужно научиться стрелять так, чтобы самая грозная стража от меня не уберегла. Так, чтобы я могла нажать на курок, не раздумывая. Если это будет необходимо. Я буду ненавидеть себя за это всю жизнь, — она дрожала, но голос ее звучал, как набат, — но мне нужно уметь стрелять. Ты сказал, я хорошая, — взгляд глаза в глаза. Безумие одно на двоих. Кащей думал, что только он один безумен. А оказывается, есть и еще один такой человек. — Я, наверное, хорошая. Хорошие люди самые безжалостные. Потому что мы знаем, что такое жалость. Потому что мы готовы защитить своих любой ценой. Я тебя совсем не знаю… и даже имени настоящего твоего, но если мы будем семьей, я убью за тебя. На мгновение Кащей физически почувствовал, что такое шок и давящая на уши тишина. Что такое опасность? У этого слова много определений. Сегодня он увидел еще одну картинку опасности в свою богатую коллекцию — это милая девушка с очень добрым сердцем и жестоким умом. Это девушка в бежевом платье до колен с красивыми глазами. Это человек, доведенный до отчаяния, который не знает своей силы, но догадывается о ней. Это человек, умеющий сострадать — и потому способный на убийство. Таким, наверное, стал Вова Адидас. Этого Кащей боялся и не желал признаваться себе в том. А теперь перед ним сидел почти такой же Вова, только в женском теле. Ну и с поправкой на больно интеллигентную речь и отвращение к выпивке да куреву. Нафиса, тем временем, испытующе смотрела на него. Отчаянно, но уже без страха. Она все сказала. — Константин, — ровным голосом ответил Кащей. — Костя. Но так обращайся ко мне только наедине. А ты сильная. Говоришь только глупости, ни один правильный пацан не заставит девушку вместо себя убивать. Но я уважаю честность. Так и быть, помогу тебе. И стрелять научу в целях ознакомления. — То есть, что же, мы поженимся? — робко улыбнулась Нафиса, радуясь уже тому, что ее не оттолкнули. В этот момент вся опасность из ее глаз исчезла. Остались только благодарность и какая-то сумасшедшая, заранее счастливая вера. Кащей выразительно отсалютовал ей стаканом. — Так сходу и не ответишь. Но тебя я в обиду не дам. Сколько, кстати, тебе лет? — Мне? — Да. Познакомиться хоть надо. Расскажи там о себе, туда-сюда. — Мне тридцать, — снова улыбка. — Ух! Не ожидал. Выглядишь моложе. — Это плохо? — Нафиса снова напряглась. Кажется, едва ли не сильнее, чем во время ее прочувственного монолога про защиту близких ей людей. — Да нет, не плохо, — Кащей ухмыльнулся, — совсем нет. Мне сколько, думаешь? — Ну, не знаю. Как мне? — А вот и нет, двадцать девять. Нафиса помолчала, глазами похлопала. Прямо как с картинки. То, что Кащей окажется на два года младше нее, в самом деле было неожиданностью. — Что, не ожидала? Думала, мне под сорокет? Уличная жизнь она такая. Не ожидала она очень многого, это Кащей и так видел. Искушение было слишком велико и отказаться от него было слишком сложно — сейчас он в полной мере ощутил себя Адамом из райского сада. Запретный плод — иллюзия нормальной жизни, которую так искренне предлагала ему новая знакомая. А как приятно было бы знать, что дома тебя всегда верно ждут, готов горячий обед, чистые рубашки, ну или хотя бы нет привычного бардака, как здорово знать, что тебя кто-то всегда поддержит и даже готов за тебя убить. Пусть и гипотетически. Кащей получит это все, он не сомневался. В обмен на защиту он получит понимание и принятие, да еще и одобрение впридачу — девушка-то умная, в общих чертах знает, как себя вести. А чего не знает, так он обучит, как пацанов своих учил. Да еще и супружеские отношения регулярные, кто ж откажется от такого. Статус, опять же. Ему статус не больно-то важен, но солидно звучит. Фиктивный брак, конечно, лучше, но детали можно обсудить и потом. Вот только если бы не ситуация, пришла бы Нафиса к нему? Да она за километр бы его обходила. А так — да, будет рядом. Ценой внутреннего отвращения, но будет. Что за жизнь тогда наступит, интересно? — Помочь я тебе помогу, — глухо выдавил Кащей, сразу теряя весь свой боевой и жизнерадостный настрой, — но прежде хорошенько подумай. Сама-то готова свою жизнь связать со мной? Понимаешь ведь, не учился в институтах, как ты. И мамки с папкой у меня… улица меня воспитывала. Так что? Ничего не смущает? Если откажешься — выйдешь отсюда без последствий. Но помощи не жди. Нафиса понимала, что такое предложение поступит ей только один раз. Все это она обдумала уже многократно, все варианты, казалось, просчитала. Не ожидала только благородства от Кащея. Что она слышала о нем? Что грамотный авторитет, не пылит, с хитрецой, но на риск идти — это всегда пожалуйста. Предполагала, что может помочь девушке в беде. Но вот что позволит уйти — не знала. И это очень подкупало. В любом случае из вариантов — быть прибитой где-то под забором или жить с Кощеем — она бы выбрала второе. Даже когда имела о нем весьма смутное представление и видела только на противоположной стороне улицы. — Я уже обдумала все. Мне нужен ты, — твердо ответила Нафиса. Делать акцент на том, что выбор у нее был не особенно разнообразным, не хотелось. Предложил ведь выбирать. Пусть даже выбора не было. — Ну что ж… — Кащей выкинул в пепельницу бычок, — интересное предложение. Я все обмозгую. Нафиса подавила разочарованный вздох. Если они оба начнут с того, что будут тянуть лямку — один лямку пацанских правил, другая жены декабриста — то они оба скоро съедут с катушек. И неизвестно, кто раньше. Ситуацию надо было исправлять срочно. И потому Нафиса быстро произнесла, не успев даже обдумать толком свои слова: — Я тебя мало знаю. Но… тебе когда-нибудь говорили, что ты красивый? — Что? — вот тут Кащей опешил — второй раз за сегодняшний разговор. Непорядок. Но… Красивый? Он? Он, как правильный пацан, думал в свое время о том, как стать сильным. Опасным. Серьезным противником. Накачанные мускулы, мощные руки и ноги. Да и внешне вроде как ничего. Но — красивым? А она, кажется, снова говорила правду. Смотрела так внимательно в глаза. Как будто и в самом деле что-то этакое увидела. Нет, ну, конечно, глаза у него карие, с зеленоватыми такими точками, может, это эффектно смотрится… но уж больно непривычно так себя оценивать. — Ты очень красивый, — сказала Нафиса торжественно, будто признавалась ему в любви, — я как пришла, все смотрю на твое лицо, запомнить хочу. Лицо. Если не считать щербину между передними зубами да почти старческие морщины вокруг глаз, может, и был бы ничего. Но красота… А Нафиса ведь и правда смотрела на него пристально, почти весь разговор, редко отводила взгляд. Вот интересно, с виду нормальная вроде молодая женщина. А считает его красивым. Хотя, может, вкусы у нее больно извращенные, этого же на лбу у нее не написано. — Я не то сказала? — по-своему истолковала его молчание Нафиса. — Я имею в виду, что совсем не против быть с тобой. Хотя бы… ну хотя бы так. И… вообще, — она опустила взгляд и даже как-то отодвинулась в сторону, словно не желая его смущать. И Кащей решил позднее разобраться с тем, какой сюрприз подкинула судьба — как ему воспринимать этот неожиданный подарок. Слишком щедрый, надо признать. Но поверить было можно. Как бы там ни было, Кащей был нормальным человеком. Он не был бездушным злодеем. И несмотря на тяжелые условия жизни, он тоже хотел любви и понимания — а, возможно, желал этого еще больше, чем многие участники ОПГ. Он знал, как надо себя поставить, но в глубине души желал того, что никак не вязалось с непререкаемым авторитетом. Наверняка любви (не в том смысле, от которого у скорлупы пар из ушей повалит) он от Нафисы сейчас не получит, да и странно было бы. Но в девушке он увидел два самых ценных качества из всех возможных. Первое — она трезво представляла свое место в их отношениях, даже будь они чисто формальными. И второе — пусть наивно, пусть восторженно и чисто эстетически, но она восхищалась его внешностью. Наверное, мозг у интеллигентов как-то по-особому работает, это надо будет потом выяснить. Что-то в его лице, видать, она увидела, что ее зацепило. Очень странно. Но приятно все-таки, что цепляет. — Нет. Нормально сказала. Может, мне мамка такое в детстве говорила, не помню. Увидев, как несколько приободрилась Нафиса, Кащей мысленно поставил себе плюс. Хотя бы не боится его, как в самом начале. Однако пора и честь знать — ему предстояло о многом подумать. — Я провожу тебя, мне подумать нужно. А завтра встретимся. И Нафиса счастливо кивнула в ответ. Знала бы ты, на что подписываешься! Своим он представил Нафису как невесту, только позже значительно. Сначала, конечно, присмотрелся к ней. Это присматривание заняло не то, чтобы много времени — всего несколько месяцев, скоропалительный вышел фиктивный брак. А что, ну даже если отбросить всякие там эмоции и чувства, выгодная ситуация складывается! Правила озвучил ей скорее для ознакомления или даже больше для того, чтобы себя поддержать, вернуть себе контроль над ситуацией. А то во время их первого разговора Нафиса выбила у него почву из-под ног своей готовностью научиться стрелять и комплиментом о его невозможной красоте. Ну, вроде как «невозможным» она его не называла, но все-ж-таки! Работать она теперь могла только на полставки, чтобы было больше времени на дом. Лишних вопросов не задавать — опять же, для ее безопасности. И для его спокойствия, надо признать. С пацанами не любезничать, и, раз уж жена, то не курить и не пить, нечего ей свое здоровье терять — хотя эти правила, кажется, Нафису только обрадовали. А вот стрелять, пожалуй, научиться надо. Это было как-то неприятно Кощею, но приходилось признавать, что в просьбе Нафисы есть рациональное зерно. Ему тоже будет спокойнее, если она сумеет себя защитить. Впрочем, от других ли? Или от него самого? Бояться женщины было бы довольно странно, но что, если она будет отлично владеть оружием? Наверное, нет-нет, да и закрадутся сомнения. И когда девушка впервые крутила в руках наган, хлопая ресницами, думал, как все хорошо складывается. Пули, конечно, были холостыми. А дальше… Кащей давно заметил, что по манере владения оружием можно понять о человеке. Не все, наверное, но многое. И узнал он о Нафисе, что она человек нетерпеливый, импульсивный даже, продумывать свои шаги наперед умеет слабовато. Была бы мужиком, автоматически отметил Кащей, глядя на то, как она остервенело перезаряжает пистолет, была бы вылитый Турбо. Во всех драках первая — и не от лихости и бравады, которых не было, а от того, что эмоции берут вперед головы. *** Кащей стремился изучить личность своей новой знакомой и по совместительству будущей жены подробно, но все же не сильно в этом преуспел. Она говорила то, чего он ожидал услышать. Искренне даже. Но будто что-то недоговаривала. А в некоторые редкие моменты Нафиса улыбалась так счастливо и нежно, словно правда была рада находиться рядом с Кащеем. Особенно радовалась она, когда он в кафе ее сводил даже два раза к Желтому. Конечно, это не на лавочке во дворе пиво пить, понятно, что ей в приличном месте всяко лучше. Один раз Кащей увидел ее темную сторону — скорее пугающую, но в глубине души мужчина признавался себе — привлекающую его. Однако большую часть времени девушка вела себя очень сдержанно и подчеркнуто правильно — то есть, в соответствии с правилами, которые он ей обозначил. С пацанами говорила тихо и вежливо, а точнее, старалась избегать разговоров. Девчонок других не знала, кроме Лилии — яркой и уж очень активной девушки Турбо. Что между ними произошло, Кащею было до голубой звезды, но один эпизод он запомнил, как раз когда приводил Нафису в качалку знакомиться с коллективом, так сказать. То, что парням она пришлась по нраву, это было ожидаемо. Таких, как она, уважают. Есть что-то такое в ней правильное, но без ханжества. А вот Лилии она не понравилась. Стала она Наргизу вроде как подначивать, но пока аккуратно. Конечно, с Кащеем же ходит девчонка. Попробовал бы кто слово сказать — вмиг зубов бы не досчитался. А вот исподтишка — другое дело. Из своей комнаты Кащей только и выглянул посмотреть, как там дела, увидел, что Нафиса уже довольно давно задумчиво стоит и смотрит в одну точку да молчит. А потом она подошла медленно к Лилии близко-близко, приподнялась, кажется, на носках слегка и что-то прошептала ей на ухо. Отошла спокойно с нечитаемым выражением. А Лилия отшатнулась от нее резко, всплеснула руками и быстро отошла в дальний угол к Зиме. Не сказала ничего. Видимо, Турбо ждала. А потом еще задорно смеялась — только как-то неестественно. А Нафиса к Кащею пошла — с ним сидеть. Как они и договорились — не с универсамовскими она. С Кащеем, только с ним. А с остальными уже — как пойдет. *** В конце января они поженились. Все официально, как полагается, сначала полдня с родными Нафисы погуляли — ну как, скорее посидели скромно, несколько человек всего. Бати у нее не было, была мама с отчимом и тетей. Хорошие люди в общем-то. Как все. Кащею недосуг было разбираться, главное, угрозы они не представляли, а в детали он вникать не стал. Естественно, они были не в восторге от подобного родства, Кащей это очень хорошо понимал. Но плевать он хотел на их недовольство, которое они активно и не выражали — опасались его, наверное. И, к тому же, какое-никакое, а относительно благоприятное впечатление Кащей произвести смог. Да, сидел. Но блатными делами уже не занимается, все понял и осознал. Ну как понял — скорее, стал очень осторожен и научился продумывать свои действия на несколько шагов вперед. А что до криминала, так за ним такого никогда и не числилось. Кащей очень надеялся, что так будет и впредь. Отчасти так оно и вышло — без криминала. А вот проблем в жизни лидера универсамовских с момента заключения союза прибавилось. Изначально он думал, что их брак будет фиктивным, но оказалось, что технически это было сложно. Очевидно, что, если уж Нафиса вписалась в это дело, то она должна быть ему верна, пока смерть не разлучит их. И какими бы пафосными эти слова ни были, факт от этого не менялся. Жить ей непонятно где отдельно было бы неправильно. От многого хотел бы Кащей уберечь ее. Такие девушки, как она, не должны видеть его жизнь. Не должны слышать пьяные блатные разговоры на кухне, хоть теперь они и будут очень редки, не должны стирать кровь с чужого лица… а еще не должны ходить по улицам и оглядываться в страхе. Поэтому никуда Кащей от универсамовских не денется. Теперь ему надо защищать не только себя самого. О жизни Нафисы, правда, мало что узнал, но это было и к лучшему. Захочет сама расскажет, а если пока не шибко доверяет, то и зачем лезть? А вот дом его, точнее, то место, которое Кащей вполне себе считал домом, превратился непонятно во что в конце первой недели их совместного проживания. Ну как непонятно? Прибрано все, чистенько в целом. Не принципиально так-то, но хорошо, уютно. Еда всегда есть. Он был неприхотлив, она — не избалована разносолами, поэтому здесь проблем быть не могло. И в сексуальной жизни все радовало. Да и не может не радовать, когда твоя жена — молодая, милая, которая, кажется, даже чувствует к тебе симпатию, а не выскочила замуж только от безнадеги. Для их жизни — вполне нормально. Как опишешь их первую ночь? Да никак, если ты не поэт. Кащей вот не был. Помнит только одно: было, видел, чувствовал. Крышу знатно сносило. Такого он ни с одной женщиной не ощущал. Казалось бы, что тут нового может быть? Со всеми по-разному, конечно, чувствуется, не чурбан же он, чтобы ничего не понимать. Такой же человек. Просто лидер. А однако же что-то иначе было. Непонятно только, что. Хорошей она стала, своей. Правила его, опять же, не нарушала — не спрашивала лишнего. Впрочем, пока и спрашивать-то было нечего. И оттого было удивительно, как, при всех своих положительных качествах, Нафиса умудрилась создать из их теперь общей квартиры настоящий тир. Стрелять она училась, вот что. В качалку отправить ее нельзя было никак, ну пацаны там — не поймут же. Да и двое его, условно говоря, корешей, Демид и Сивый, тоже не оценят. Зачем бабе оружие? А ну как она пристрелит кого невзначай, хоть и холостыми? Проблема, однако, была в другом. Сидели они, значит, с Демидом на кухне, пока Нафиса была на работе. Теперь Кащей пил с друзьями в основном не дома. И даже не потому, что боялся, что обидят его жену, нет, это было исключено при нем. Но как-то не хотелось тесно связывать эти два мира. Его условную нормальность и его другую жизнь. Вот тогда Дема и сказал: — А зачем ты вообще женился? С претензией так сказал, нехорошо. Кащей выдохнул сигаретный дым, качнул рукой. — И что тебя не устраивает? Предъявить мне что-то хочешь? — недовольно процедил он. — Та не… хотя как сказать. Ты как будто мутишь что-то. Она ж у тебя не сидела. И на ментовку не похожа. Такая хорошая девочка, я по глазам вижу. А ствол с собой носит. Ладно бы носит, она еще и тренируется в качалке. — Оп-па-а, — усмехнулся Кащей. Про тренировки он знал, не в квартире же ей пристреливаться, но учить ее должен был Сивуха, понятное дело, холостыми. И то иногда, когда Кащей был на сборах, — это она в целях самозащиты. Я разрешил, все нормально. — Зачем ей защищаться, если ты рядом? Или… — Демид пьяно усмехнулся, опрокинув в себя сразу стопку, — это у вас ролевые игры такие? — Типун тебе на язык, — беззлобно отозвался Кащей, — в следующий раз не шути так. А ты че, боишься, что у меня теперь не просто жена есть, а соратница? — Не боюсь, — тот вмиг посерьезнел, — но она зеленая еще. Так-то мы присмотрим, но она ж хорошая, о чем и говорю. В оружие верит. В других верит — не в себя. Вмиг пылить начнет, если опасность ей померещится. Из пушки да по воробьям! — Гм, — Кащей задумчиво потер лоб, — ну понятно, понятно. Вот и присмотрим, чтоб не начала, научим, чему надо. Ты только особо не говори нигде про ствол. — Ну дак само собой. Они чокнулись. А Кащей четко решил, что больше Нафиса в качалке тренироваться не будет. Нечего народ смущать, пусть не знают о его козырях — даже гипотетических.