Love is..

Целую неделю Рики сидит дома, не выходя из него. Всё это время мысли забиты ссорами родителей, любовью и, как ни странно, Сону. Чувство вины съедало его. Как он мог рассказать о своей проблеме абсолютно незнакомому человеку? Всё, что они знали друг о друге — это имена. Но теперь Сону знает ещё и о тяжёлой проблеме Нишимуры. Они определённо стали на шаг ближе друг к другу. Сказать точнее, даже не на шаг, а на целых сто. И именно это не давало Ники спокойно жить. Пусть тот и сказал, что всегда поддержит и, самое главное, расскажет ему о любви, Рики всё равно не мог переступить через себя и принять эту помощь. Его родители снова ругаются, пьют и кричат. Каждый день одно и то же. Рики лежит в холодной кровати. Одеяло не согревает. Солнце за окном тоже. Ничто в этом мире его не согревает. Рики обнимает самого себя и съёживается, желая получить такое долгожданное тепло. Правда, становится ещё холоднее. Холод, холод, холод. Мурашки бегут по его коже, а слёзы текут по его щекам. Никого нет рядом. Он один. Его никто не любит, да и не любил никогда. Рики лежит один посреди холодной комнаты, сверлит взглядом потолок и пытается найти ответы на мучающие его вопросы. Но их не существует. Рики чувствует дрожь в своих пальцах и сильное головокружение. Его дурманит. Что происходит? Как от этого избавиться? Почему в голове столько ненужных мыслей? Он цепляется ногтями за грудь, пытается разодрать её, лишь бы избавиться от этого чувства. Оно пожирает его изнутри. Больно. Он встаёт со своей кровати и выбегает из комнаты. В глазах плывёт, мысли завязались в узел. Рики слышит крики родителей с кухни: папа кричит на маму — мама плачет. Рики тоже плачет. Он на ходу надевает кроссовки, хлопает дверью и бежит по улице, по привычной ему дороге. Прохладный ветер дует ему прямо в лицо, забирается под окровавленную футболку, и Рики замерзает ещё сильнее. Раздаются громкие всхлипы и топот ног. Он всё бежит и бежит, замечая перед собой только свет жёлтых фонарей. Рики приближается к долгожданному дому, быстро поднимается на чердак и замечает темноволосую макушку. Он на секунду останавливается, бегает зрачками по фигуре перед собой, а потом приближается к Сону и падает в его объятия. Рики плачет громко, выпуская все эмоции на волю. Он чувствует, как чужие ладони гладят его спину. Нишимура слышит чужой шёпот и рыдает ещё громче. Его тело обмякло в чужих руках. Он продолжает плакать и как в бреду бубнить только одно имя. Сону, Сону, Сону, Сону… А боль всё пробирается по его венам прямиком к сердцу. Рики чувствует, как в груди колет. Его тело начинает сильно трястись, и он наконец поднимает голову на Сону, чтобы взглянуть в его глаза. В них отражаются звёзды. Он наблюдает за ними секунд десять, пока боль окончательно не пронзает его сердце. Ники дёргается, утыкается в чужую шею и снова плачет. Болит, болит, болит. У меня болит! Сону тем временем аккуратно снимает с себя ветровку и накидывает её на чужие дрожащие плечи. Его палец касается лица подростка. Он смахивает слёзы с горячих щёк и улыбается уголком губ, понимая, что Рики, пытаясь противиться своему желанию прийти на чердак к Сону, всё равно сделал это, когда не смог терпеть. Сону хватает Рики за щёки, долго смотрит в грустные глаза, а после прижимается своими губами к чужим, запуская руки в блондинистые волосы. Он неумело мнёт пухлые губы и чувствует солёный привкус слёз. На удивление, Ники прекратил дрожать. Он сжимает в кулаке ткань свитшота Сону и пытается ответить на поцелуй. Рики было так спокойно, будто он никогда и не чувствовал тревогу. Нишимура лишь аккуратно отстраняется от Кима и склоняет голову. — Что это было? — Я тебя поцеловал. — Просто так? — Нет, потому что мне хочется быть к тебе ближе. Последнее слово эхом отдаётся в голове Рики. Он медленно поднимает глаза на Сону и смотрит на него некоторое время. — Мы ведь знакомы всего ничего, Сону. — Разве это что-то решает? — Но что я сделал для того, чтобы ты увидел во мне хорошего человека? — спрашивает Нишимура. — Рики, ты просто существуешь. Мне этого хватает. Ники прислоняется спиной к стене и глубоко дышит. Кто-то увидел в нём что-то хорошее? Разве это возможно? — Поцелуй меня ещё. Сону заглядывает в его глаза и видит в них огромную боль, которая таится в парне уже много-много лет. Ким аккуратно кладёт ладонь на щеку Рики, после чего приближается к его лицу. — Рики, пожалуйста, я хочу, чтоб ты понял одно: любовь не заслуживают. Люди любят просто так. А знаешь почему? Потому что любить свойственно всем на этой планете. Именно это чувство даёт нам понять, что в нас осталось ещё хоть что-то человеческое, — говорит Сону. — Вот что ты чувствуешь по отношению ко мне? — Мне комфортно рядом с тобой. Рики снова чувствует чужие губы на своих. Пару секунд он смотрит на веки Сону, после чего сам прикрывает глаза, чувствуя неожиданный прилив тепла. Одной своей ладонью Ким гуляет по предплечью Ники, а другой ускользает в его мягкие волосы. Рики упирается руками в грудь Сону, но не отталкивает его. Лишь сжимает хлопковую ткань кофты, параллельно наслаждаясь вкусом малиновых губ. Сону отстраняется, открывает глаза и убирает прилипшую ко лбу Ники блондинистую прядь. — Знаешь, Сону, это мой первый поцелуй. — И что ты чувствуешь? — Никогда не думал, что скажу это, но я чувствую тепло и то, что я кому-то нужен. И правда, тепло разливается в груди Рики. Оно поглощает его сердце, которое с каждой секундой начинает биться всё сильнее. Создаётся ощущение, что оно вот-вот выпрыгнет из его исцарапанной груди. Сону садится рядом с Нишимурой и уводит свой взгляд на небесную гладь. Звёзды мерцают на чёрном полотне, ярко светит луна. Рики глубоко дышит и касается своими пальцами ладошки Кима. Сейчас они сидят тут вместе, и вокруг блещет аура спокойствия. Никто их не тревожит. Разве что комары, что с наступлением тепла потихоньку начинают жужжать над ухом. Однако в этот момент, когда у Рики нет никого и ничего, кроме Сону, а у Сону никого и ничего, кроме Рики, даже некогда противные комары уходят на дальний план. Сейчас у них есть только их громко бьющиеся сердца и небольшая дрожь в пальцах от бушующих внутри них эмоций. Кажется, жизнь может состоять не только из скандалов, истерик и криков. Они просидели так до двух часов ночи, наслаждаясь присутствием друг друга. Ники давно позабыл, что ему нужно быть дома в девять. Сейчас его это совсем не заботило. Ему лишь хотелось почувствовать как можно больше тепла, о котором он так долго мечтал. — Сону, я действительно заслуживаю любви? Просто так? Просто за то, что я такой, какой есть? — Да, Рики, — отвечает Ким. — Все заслуживают любви. Будь то любовь родителей или, может, партнёра. Для того, чтоб тебя любили, не нужно ничего делать. Нужно просто дышать, просыпаться каждое утро, улыбаться и быть собой. Нишимура аккуратно встаёт на ноги и начинает бродить вдоль стен. — Я всегда мечтал показать этот чердак тому, кто увидит во мне хорошего человека. Но, как оказалось, такой человек и сам знает об этом месте. — Я приходил сюда каждую пятницу и рисовал закаты. По моим наблюдениям, именно в этот день недели они были самыми красивыми, — рассказывает Ким. — Я, если быть честным, испугался, когда ты в тот день наехал на меня за то, что я тут сижу. Правда, вскоре я всё понял. Твои зрачки постоянно бегали из угла в угол, а плечи немного подрагивали. Когда я осознал, что ты пришёл сюда отвлечься, я тихо собрался и ушёл, оставив тебя одного. В тот момент я ещё не знал о том, что происходит у тебя в голове. Сейчас от этих мыслей бросает в холодный пот. Рики останавливается и смотрит на опущенную голову Сону. — Знаешь, я благодарен тому дню за то, что он свёл меня с тобой. В моей жизни ты первый человек, которому действительно хочется быть рядом со мной. Для меня это очень ценно. Сону улыбается и тоже поднимается на ноги. Он подходит ближе к Рики, застёгивает молнию на ветровке и поправляет капюшон. — Пошли, сегодня поспишь у меня. — В смысле?! — звучит удивлённый голос Нишимуры. — А как же твои родители? Разве они будут рады незваному гостю? — Рики, мои родители сейчас уехали в Сеул на заработки. Я пока один живу. Ники понимающе кивает, а Сону в этот момент аккуратно берёт его за руку и начинает вести к своему дому. Они подходят к низкому деревянному заборчику. Ким быстро открывает калитку и пропускает Рики во двор. Слева от входа стоит собачья будка, в которой мирно сопит большая овчарка. Дом выглядит совсем стареньким. Ребята проходят внутрь, и Сону сразу же говорит: — Добро пожаловать! Прямо по коридору ванная, а повернув налево, ты наткнёшься на мою комнату. Ты проходи, а я пока нам чай заварю. Ники послушно кивает, снимает с себя обувь, а ветровку вешает на крючок. Он проходит в ванную комнату, моет руки и смотрит на себя в зеркало. Он рассматривает своё отражение и останавливается на глазах. Он замечает полопавшиеся капилляры, небольшие мешки и припухлость. Интересно, станет ли его взгляд когда-нибудь живым? Он проходит в комнату Сону и сразу же замечает разрисованные белые стены. В углу комнаты стоит гитара, а у кровати мольберт с холстом. Комната пропитана творчеством. Повсюду кисти, краски, палитры и листы бумаги с незаконченными рисунками. Рики удивлённо вертит головой, рассматривая каждый сантиметр этих четырёх стен. Большая кровать стоит у подоконника и стеллажа с классической литературой, на стенке крупным почерком написано «Я помню запах лета 2022». Надпись была сделана алой краской и первой бросалась в глаза. Рядом с ней были нарисованы тучи и велосипед. Картинки не имели никакой связи с надписью и друг с другом, но всё равно казались довольно-таки гармоничными. Через время в комнату заходит Сону. Он улыбается, замечая друга с приоткрытым от восторга ртом, а после зовёт его на кухню. Рики плетётся прямиком за ним, глядит на его спину и окунается в свои мысли, пока его не усаживают за стол. Ким ставит две чашки на белую скатерть, берёт банку с сахаром и добавляет в каждую по ложке. После этого мешает и наконец садится за стол напротив Рики. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. — Мне спокойно, — отвечает Нишимура. Ники подносит к своим губам кружку и делает глоток зелёного чая. — Сону, расскажешь мне что-нибудь о своей жизни? Я совсем ничего про тебя не знаю… Даже твой возраст. — А что именно ты хотел бы от меня услышать? — Расскажи про школьные годы. Сону хмурится. — Не думаю, что это самый позитивный момент моей жизни, но кое-что я тебе всё же расскажу, — начинает он. — Я рос в небогатой семье. Мои родители торговали домашними овощами и фруктами среди других жителей этой деревни. Я никогда этого не стеснялся, пока в школе меня не начали за это травить. Возможно, если бы я учился в нашей местной школе, а не в сеульской, то проблем бы не возникло. Но так как родители хотели обеспечить меня хотя бы достойным образованием, я каждый день садился на электричку и ездил в школу, — он вздыхает. — Всё было хорошо до четвёртого класса. Эту тему я никогда ни с кем не поднимал, но однажды на каком-то из уроков нам задали вопрос «Кем работают ваши родители? Хотели бы вы пойти по их стопам?». Честно, я не помню, что это был за предмет, но это и не особо важно. Как на зло спросили меня. Я без стеснения ответил, а одноклассники начали смеяться над этим. — Сону пожимает плечами. — Так и раскрыли тот факт, что я из бедной семьи. Ребята перестали со мной общаться и постоянно задирали. Я не понимал, что со мной не так. Ведь я оставался таким же добрым, отзывчивым и коммуникабельным. Я на протяжении месяца пытался подходить к своим одноклассникам и начинать диалог, но это ни к чему не приводило. Меня просто игнорировали или обзывали. И именно тогда я понял, что просто-напросто не заслуживаю иметь друзей. — Но ведь друзья — важная составляющая всей нашей жизни! — возник Рики. — Именно! — воскликнул Сону. — Но я потерял значение слова «дружба», — говорит он, беря чашку чая в свои руки. — На летних каникулах родители уехали на поиски работы в Сеул, а я остался с бабушкой. Не помню, как это произошло, но я смог рассказать ей о происходящем в школе. В тот вечер мы с ней очень долго разговаривали. Она объясняла мне, что дети сейчас очень злые и что я не виновен в том, что со мной перестали общаться. Виноваты в этом родители моих одноклассников, которые воспитали своих деток бездушными пустышками, не имеющими ни грамма человечности. — После этого ты стал проще относиться к этой ситуации? — Хм, как тебе сказать… — задумался Ким. — После этого бабушка стала моей «лучшей подружкой». Каждый вечер мы с ней много разговаривали или смотрели фильмы на старом телевизоре. Иногда мы ходили на прогулки, катались на велосипедах и ходили к речке. Проще говоря, бабушка вытащила меня из этой ямы. — А теперь ты вытаскиваешь меня, — подмечает Нишимура. — Наверняка ты видел ярко-красную надпись на моей стене, верно? — спрашивает Сону и, получив положительный кивок, продолжает: — Так вот, лето две тысячи двадцать второго года стало последним, когда я её видел. Она умерла в начале сентября. И как мне потом рассказали, в онкологическом отделении сеульской больницы, — он опускает глаза вниз. — Мне никто не говорил о её опухоли. — Сону, мне жаль… — Нет, только не надо этого. С её смерти прошло уже два года. Мне скоро восемнадцать, и я, как и обещал ей, стал хорошим человеком, — улыбается он. — Она просила меня помогать тем, кто оказался в похожей на мою ситуации. Моя бабушка была мудрой женщиной. Поэтому я хочу помочь тебе так же, как и она когда-то помогла мне. — Она гордится тобой, Сону. Ким опускает взгляд в свою кружку. — Знаешь, я надеюсь на это, — говорит он. — А теперь пошли спать. Уже почти три часа ночи. Ребята дружно моют посуду, а после возвращаются в спальню. Сону предоставил Рики полотенце и одежду, за что тот искренне его поблагодарил. После тёплого душа подросток вернулся в комнату и присел на кровать. — Ты ложись, я на полу посплю, — говорит Сону. — Издеваешься? Ложись со мной. Ким улыбается и ныряет вместе с Ники под одеяло. Он хочет обнять Нишимуру, но воздерживается, пока не чувствует, как холодные пальцы касаются его спины. — Можно я обниму тебя, Сону? — спрашивает он. — Можно. Рики обнимает его, утыкается в чужую шею и мирно засыпает, впервые не ощущая беспокойства и не слыша крики мамы и папы.