testing, testing

Перебирая в руках мягкую повязку, Кавех сидит на краю и пытается не думать. Он пытается не думать о том, как душ затих в ванной, что означало, что Аль-Хайтам закончил мыться. Он пытается не думать о том, как именно все может пойти не так. Он пытается не думать о том, что он у Аль-Хайтама будет одним из первых — что должно быть обегчением, ведь Кавеха ни с кем не будут сравнивать, но он испытывает обратный эффект, ведь теперь он отвечает за то, чтобы сделать первый раз Аль-Хайтама лучшим из всех возможных. Иронично, но Кавеху кажется, что это у него первый раз. У него есть опыт, конечно. Он знает, что делает. Он должен сейчас успокоиться, но вместо этого в его животе бабочки, а его сердце вырывается из груди, будто он с этим всем никогда не сталкивался. Кавех готов на все сто. У него есть презервативы, на случай, если Аль-Хайтам захочет с ними, и бутылек смазки, которую предпочитает Аль-Хайтам — потому что у Аль-Хайтама есть предпочтения в смазке, потому что он экспериментировал с проникновением ранее, и у него даже есть дилдо, от мыслей о котором у Кавеха все тело загорается. У Кавеха есть кувшин с водой и миска с едой в тумбочке, чтобы ни ему, ни Аль-Хайтаму не пришлось уходить из комнаты после. (Конечно, это значит, что Аль-Хайтам накрошит Кавеху на кровать, но Кавех уже с этим смирился.) Звук шагов приближается из-за угла, и Аль-Хайтам появляется в дверях, сложив руки на груди. На нем только широкие штаны, волосы влажные и кучерявые. Взгляд Кавеха бродит по линиям его мышц, от широких плеч Аль-Хайтама до изгибов груди, обводит бицепсы и опускается по твердому прессу, по четким контурам бедер, пропадающих под этими штанами, и… Боги, Кавех видел Аль-Хайтама в нижнем белье. Он видел его голым. Не должен вид без рубашки так будоражить — но Кавех знает, к чему это все ведет, и от этого знания возбуждение охватывает каждый сантиметр его кожи. Острый взгляд Аль-Хайтама осматривает такой же голый торс Кавеха, остановившись на его бедрах на пару секунд, прежде чем вернуться к лицу. — Ты готов? — Как чувственно, — бормочет Кавех, его пульс учащается. Он неосознанно касается ушей, чтобы убедиться, что он снял сережки, и что его волосы не расплелись из хвоста. — Разве не я должен это спрашивать? — Я подготовился. Кавех переводит взгляд на пояс Аль-Хайтама, хотя и не может увидеть никаких признаков подготовки. — И ты все еще хочешь? — А почему не должен? — Спрашивает Аль-Хайтам, потом добавляет, — А ты? — Да, я… Конечно. — Кавех разглаживает повязку кончиками пальцев. — Знаешь же, всегда волнуюсь по пустякам. Аль-Хайтам слегка хмурится. — Ты уже показал, что это не пустяки. — Ох, ну. — Кавех кладет повязку на кровать и неловко кладет ладони на колени. — Я хотел спросить, ты хочешь использовать защиту? У меня нет предпочтений, так что все зависит от тебя. — У нас двоих есть справки. Если тебе не неудобно, то я не вижу необходимости. — У меня все в порядке, вопрос только в… — Кавех умолкает, Аль-Хайтам тихо смотрит на него, его эмоция нечитаема. — Ну, неважно. До этого мы еще не дошли. С повязкой тоже все хорошо, да? — Да. Глубоко вдохнув и выдохнув, Кавех указывает на кровать. — Тогда забирайся на кровать, и мы начнем? Кивнув, Аль-Хайтам подходит к Кавеху. Вместо того, чтобы залезть на кровать за Кавехом, он кладет колено рядом с бедром Кавеха, потом другое с другой стороны, и усаживается ему на колени. Кавех моргает, руки неуверенно останавливаются в воздухе. — Я не так имел в виду. — Ох? — Аль-Хайтам укладывает руки на плечи Кавеха, ухватившись на удивление сильно, и трется о него пахом. — Следовало быть более точным. Кавех сдерживает вздох. Он уже чувствует стояк Аль-Хайтама под тонкой тканью, как его член твердеет от пары касаний. На Кавеха это тоже повлияло; его член дергается и тоже твердеет, а его владелец заставляет себя глубоко дышать. — Ты знаешь, что я имел в виду. — говорит он. Он берет Аль-Хайтама за бедра и сжимает их, Аль-Хайтам продолжает двигаться, его член прижимается к Кавеху сквозь тонкую ткань штанов. — Я могу надеть повязку? — спрашивает он, и сразу добавляет, — Глазную повязку, на тебя, на твои глаза. На случай, если ты снова пожалуешься на то, что я был недостаточно точен. Аль-Хайтам тянется к ней и протягивает ткань Кавеху. — Ну давай. Кавех берет повязку, убирает серую прядь волос за ухо, а потом осторожно обвивает ткань вокруг его головы. Он сначала не может вспомнить, как ее завязать, но Аль-Хайтам молчит и сидит спокойно, пока Кавех поправляет ее так, чтобы она не спадала. — Ну как? — Спрашивает Кавех, поглаживая голую шею Аль-Хайтама. Как странно не видеть его глаз. Только благодаря ним Кавех может сказать, о чем Аль-Хайтам думает; без них, ему приходится устраивать синтаксический разбор его речи или догадываться, используя свой опыт общения с ним. Мыча, Аль-Хайтам касается ткани. — Мягко. — Приятно? — Мм. — Аль-Хайтам кивает. — В самый раз, не туго и не спадает. — Хорошо. — Ухмыльнувшись, Кавех щипает Аль-Хайтама за сосок, заставив его вздрогнуть. — А теперь иди и ляг на те подушки, как и в прошлый раз. — Ты там со мной поиграешь? — Сухо спрашивает Аль-Хайтам, Кавех вспоминает, что он говорил ему такое, когда они экспериментировали с наручниками. — А ты хочешь? — спрашивает Кавех. Он прижимает руки к его огромным грудным мышцам, поглаживая большими пальцами ямку между ними. — Как мне тебя трогать в этот раз? Хочешь, чтобы я с тобой игрался? Или чтобы я… — Хм. Он не может сказать «был нежным». Даже если Аль-Хайтам этого хочет, он никогда не согласится на такое, если Кавех скажет так. — Трогал тебя сдержаннее? Аль-Хайтам морщит нос и не отвечает. Когда тишина длится слишком долго, Кавех гладит его по щеке. — Вопрос искренний. — добавляет Кавех. — Мы лишили тебя одного из пяти чувств, это делает тебя более уязвимым. Я хочу знать, чего бы ты хотел. Даже сейчас, ему кажется, что Аль-Хайтаму сложно понять его намерения, судя только по голосу. Аль-Хайтам очень хорошо понимает людей, благодаря тому, что обращает внимание даже на самые маленькие детали — а еще много изучал человеческий разум, читая книги и практикуясь на людях. Но сейчас у Аль-Хайтама нет доступа ни к одному из этих навыков: он не может проанализировать выражение лица Кавеха, а его знания о людях плохо применяются к сексуальной активности. Его может направить только голос Кавеха и их отношения, хотя из-за последнего все становится только запутаннее. — Делай то, что считаешь лучшим. — Говорит Аль-Хайтам. Кавех старается не вздыхать. — Ты правда хочешь, чтобы я взял на себя всю ответственность, да? Аль-Хайтам кривит губы. — Нет. Я не знаю, что я предпочитаю, когда доходит до таких вещей. Такой ответ сможешь принять? — Мм. Ладно. — Кавех убирает руки и отстраняется. — Сымпровизирую. Тогда иди ложись? Аль-Хайтам слезает с его коленей, потом останавливается, оперевшись о матрас, чтобы не упасть. Он, кажется, понял, что ему придется ползти к подушкам вслепую — что не невозможно, но достаточно, чтобы сделать паузу. Заметив такую возможность, Кавех забирается на кровать и надавливает Аль-Хайтаму на спину, заставив его встать на четвереньки. Аль-Хайтам застывает, когда Кавех проводит пальцем по ямочкам позвоночника, выгибает спину, когда Кавех сует пальцы под пояс, касаясь ягодиц. — Или я мог бы взять тебя прямо здесь. — говорит Кавех, взяв Аль-Хайтама за задницу двумя руками и сжав. — Ты ведь подготовился, верно? Я мог бы просто опустить пояс и сразу войти. — Уже? — говорит Аль-Хайтам задыхающимся голосом, который предает его собранный вид. — Должен же твой творческий разум иметь хоть пару идей для прелюдии. Или ты боишься, что кончишь от одного моего вида? Думаю, это может объяснить твою спешку. — Что… У меня хорошая выносливость, знаешь ли! — Просто хорошая? Значит, на более одного оргазма можно не надеяться. — У меня великолепная выносливость, — настаивает Кавех. Он тянется к паху Аль-Хайтама и проводит пальцами по твердому члену, ухмыльнувшись, когда Аль-Хайтам стонет в ответ. — А он протянет больше одного? — Об этом не нужно волнова- Хах. — Аль-Хайтам дергается, когда Кавех начинает гладить его пах сквозь штаны. — У меня… выносливость достаточная. — М-хм. — Другой рукой Кавех касается бедра Аль-Хайтама и ведет ее вниз. — Интересно, может, ты думаешь о том, чтобы я поскорее начал, потому что волнуешься, что кончишь сразу, как я войду в тебя. — Он меняет позицию на кровати, прижав пах к заду Аль-Хайтама, позволив ему почувствовать твердость его члена. — Может, тебе достаточно только ощущения, как мой член растягивает тебя, хм? — Если… Если так, то тебе бы было нечего делать. — Ох, нет. Дел бы у меня было много. Представь, как ты кончишь сразу, как я войду, и только потом я начну двигаться. — Кавех нарочно трется об Аль-Хайтама. — Ты бы снова обкончался. Но если уж ты слишком чувствительный… Хмм, есть еще много чего, что я мог бы сделать. — Он переводит руку с паха к бедру Аль-Хайтама. — Я мог бы трахнуть твои бедра. Или снова рот — я знаю, ты любишь, когда я там. — Аль-Хайтам вздыхает под ним, и Кавех не может не улыбнуться, когда ведет руку к его груди. — Или я мог бы трахнуть ее. — Мою грудь? — Твою грудь. — Соглашается Кавех. — Уверен, ты бы хорошо меня сжал своими огромными мышцами. И я бы даже кончил тебе на лицо, если захочешь. — Он слышит, как Аль-Хайтам прерывисто вдыхает, как его плечи погорячели. — Но я не думаю, что это было бы необходимо, ведь ты любишь держать меня внутри как можно дольше, да? Я знаю, что уже давно хотел мне отдаться. — А это плохо? — бормочет Аль-Хайтам. — Совсем нет. — Кавех наклоняется ближе и целует спину Аль-Хайтама. — На самом деле, мне следует наградить тебя за такую щедрость. А теперь, можешь лечь на подушки? Аль-Хайтам выдыхает, наверное, еще и глаза закатывает, а потом тянется вперед, пока не находит подушки. Он переворачивается на спину и удобно располагается на них, раздвинув и согнув ноги, выставляя заметный стояк напоказ. На секунду, Кавех просто пялится. Есть что-то такое привлекательное в том, как Аль-Хайтам даже не пытается спрятать своего возбуждения, а вместо этого показывает его Кавеху. «Я заинтересован», вот что он говорит, когда двигает тазом и расставляет ноги еще шире. «Потрогай меня.» Если бы Аль-Хайтам сказал эти слова вслух, они бы прозвучали бы бесчувственно и точно. «Естественно, я заинтересован, Кавех. Мне необходимо физическое и ментальное удовольствие от этой сессии, так что конечно, я отреагирую положительно, если ты меня коснешься.» Так бы он это и сказал, уверенно приподняв бровь. Но его тело более честное. Он сразу же говорит о нужде, и Кавех, конечно, сделает все, чтобы ее удовлетвроить. Кавех залезает к Аль-Хайтаму и устраивается меж его ног, а потом раздумывает пару секунд, не зная, с чего начать. Слишком много вариантов, и Аль-Хайтам так легко на все отвечает; Кавех не может даже ничего исключить, ведь сработать может все что угодно. Слепота Аль-Хайтама дает Кавеху элемент неожиданности, так что Кавеху следует им воспользоваться. Так, опершись о подушки, Кавех медленно наклоняется, чтобы прижать губы к горлу Аль-Хайтама. Аль-Хайтам наклоняет голову, чтобы дать ему больше места для поцелуя — Кавех опускает губы и оставляет поцелуй на его груди. Кавех слышит стон Аль-Хайтама, и сдерживает смешок, когда оставляет дорожку поцелуев на ключице. У Аль-Хайтама учащается пульс, когда Кавех добирается по его подбородка, и Кавех останавливается, держась близко к лицу Аль-Хайтама. Аль-Хайтам ожидающе приоткрыл рот, может, даже не осознавая, что он их открыл, и это соблазняет, очень соблазняет его сократить расстояние между ними и поцеловать его… Но этого Аль-Хайтам и ожидает, так что Кавех щипает его за сосок, наблюдая за тем, как Аль-Хайтам напрягается и тихо выдыхает. Ухмыльнувшись, Кавех гладит его по щеке и убирает его прядь волос за ухо. Аль-Хайтам сидит совершенно спокойно, его челюсть сжата, пока он ждет следующего шага Кавеха. Кавех рассматривает угол челюсти, на котором остались маленькие серые волоски, знакомый изгиб носа, горбинку которого закрывает повязка, и эти мягкие губы, те, которые раньше держали тихие улыбки для него — непреодолимое желание поднимается в груди, какое-то неизвестное чувство, переполняющее его. Кавех наклоняется и наконец целует Аль-Хайтама, и тот тут же обмякает под ним. Напряжение уходит из его тела, и он прижимается к Кавеху, подняв руки, чтобы коснуться его лица. Кавех нежно берет его за запястья и прижимает их к кровати, все еще целуя и посасывая губы Аль-Хайтама. — Не трогай, — шепчет он, и Аль-Хайтам стонет, сжав ладони в хватке Кавеха. — Или мне на тебя снова наручники надеть? Аль-Хайтам расслабляет руки и послушно лежит под ним, принимая каждый поцелуй. Кавех чуть не теряется в этом действе — настолько это легко, настолько привычно — но спустя минуту, он наконец-то отстраняется. Его грудь дрожит, когда Аль-Хайтам дергается под ним, пытаясь поймать пропавшие поцелуи, и Кавех импульсивно касается его щеки, большим пальцем гладя щеки. — Эх, ты… — Кавех мотает головой, не находя слов. Янтарное вечернее солнце светит в окно, тепло ложась на кожу Аль-Хайтама. Прямо сейчас, он кажется и старше и моложе, и сердце Кавеха разрывается между прошлым и настоящим. Теперь, когда Аль-Хайтаму почти тридцать, округлые черты юности пропали с его лица, их заменили острые и угловатые линии; пухлые щеки, в которые Кавех раньше шутливо тыкал, сменились заметными скулами, а мягкий профиль, который Кавех рисовал за их общим столом в библиотеке, стал ровнее благодаря сильной челюсти. Это тот человек, что никогда не показывает радости при Кавехе, тот, чьи слова когда-то безжалостно разбили Кавеха на кусочки. Но есть и легкость в его приоткрытых губах, открытость в его расслабленной позе, такая, которую Кавех не видел с конца их дружбы. Почему-то сейчас ему кажется, что если он пошутит, то Аль-Хайтам правда засмеется, и если бы он нырнул в его руки и попросил бы, чтобы он его обнял, Аль-Хайтам бы так и сделал. И что это не тот человек, которого Кавех знает, не тот, кто прячется за наушниками и безынтересными масками. Нет, это отблеск друга, которого Кавех любил и ценил, теперь до боли податливый и яркий — на час или два, пока солнце не сядет и сумерки не накроет их вдвоем, заглушив добрые воспоминания, как старые, блеклые картины. Наверное, так будет лучше. Будет витать в облаках прошлого — больно упадет в настоящее. Кавех отпускает Аль-Хайтама и скользит ниже к бедрам. Он целует изгиб его члена сквозь штаны, а потом стягивает их с его ног, оголив его окончательно. И… Ох, он великолепен. Кавех осматривает тело Аль-Хайтама, вкушает каждый кусочек. Аль-Хайтам напрягает руки, пока ждет, впивается ногтями в простыни. Его пресс двигается с каждым глубоким вдохом, а его член уже полностью затвердел, толстый и красный, требующий внимания Кавеха. Взяв Аль-Хайтама за лодыжку, Кавех поднимает ногу Аль-Хайтама. Аль-Хайтам сжимает кулаки, и Кавех прижимает мягкий поцелуй к его икре, а потом толкает ногу дальше, дальше, дальше — пока Кавех не садится прямо у его зада, и пока его нога не указывает прямо к потолку. Кавех отпускает лодыжку, и Аль-Хайтам продолжает держать ногу так. — Ох, — говорит Кавех, — А с тобой интересно. Он повторяет движение с другой ногой, потом хватает обе лодыжки и раздвигает его ноги. Аль-Хайтам откидывает голову назад со вздохом, а Кавех сдерживает свой, наслаждаясь видом под ним. Закусив губу, он гнет его ноги вниз и вытягивает их над головой Аль-Хайтама, так, чтобы он сложился напополам. — Можешь их так подержать? — Шепчет Кавех, Аль-Хайтам кивает, взявшись за них руками. Кавех оставляет поцелуй на губах, а потом скользит ниже, чтобы устроиться между его бедер. На секунду, его голова пустеет. У Аль-Хайтама полностью открыт зад, дырочка немного растянута и блестит от смазки — и Кавех внезапно вспоминает, что он сейчас окажется внутри этой влажной теплоты, будет трахать Аль-Хайтама и заполнять его до краев. Нервно сглотнув, он наклоняется вперед и целует головку вставшего члена. Аль-Хайтам вдыхает сквозь зубы. — Кавех, — бормочет он. Кавех ведет пальцем по длине члена, потом обхватывает его ладонью и прижимает мокрые поцелуи к головке. Он поглаживает ее и легко посасывает, сдерживая улыбку, когда Аль-Хайтам резко вздыхает. — С-с-сука… Кавех мычит и отстраняется. Одной рукой он дрочит Аль-Хайтаму член, в медленном и уверенном ритме — другой рукой он прижимает палец к его дырочке. Аль-Хайтам вздрагивает, давясь выдохом, и Кавех тихо смеется. — Не ожидал, да? — шутит он. Наклонившись, он берет головку в рот и водит пальцем круги вокруг входа. Аль-Хайтам сдерживает ругательства и дергается. — Я ведь… уже подготовился- — Мм. — Кавех убирает рот, слюнявя член губами. — Я вижу. Но между своими пальцами и пальцами кого-то другого большая разница, так что спешить не будем. — Он прижимает палец и вставляет до второй фаланги, Аль-Хайтам стонет. — Думаю… Ах, что тебе лучше знать. Кавех останавливается, что-то кислое сворачивается в груди. — У тебя какие-то претензии к моему опыту? Аль-Хайтам приподнимает голову, пытаясь посмотреть на него, пусть повязка и закрывает его глаза. — Нет. А должны быть? — Ты так говоришь, будто я со всеми подряд сплю. То и дело болтаешь о моем опыте. — Что… — Аль-Хайтам ерзает бедрами и издает расстроенный звук. — Я такого не говорил. Ты же рассказывал, что тебе сейчас не с кем спать. — Сейчас, говоришь? Значит, обычно я по кроватям прыгаю, так получается? — Нет. Зачем мне вообще об этом думать? — спрашивает Аль-Хайтам, а когда Кавех начинает скрипеть зубами и не отвечать, Аль-Хайтам выдыхает «ох». — Это ты так думаешь? Нет… Нет, не думает… нет. Кавех просто пытался понять подтекст. — Я… Нет. — Говорит он, — Но вот ты точно, потому что… Ну, ты точно думаешь, что раз я таким занимался со многими, то это для меня больше ничего не значит. — Я так никогда не думал. Дело в этом? — Я… — Это было бы на тебя не похоже. — Продолжает Аль-Хайтам. Кавех лежит на месте, даже когда с ним говорит — и это кажется даже смешным, что они пытаются поддержать разговор, когда Кавех занимается его задницей. — Ты работал на многих проектах, но ты вкладывал силы и душу в каждый. Почему я должен думать, что с сексом такого не будет? Кавех двигает губами, но не может вымолвить и слова. Да, он вкладывает в это душу — и конечно для него это многое значит, ведь он для Аль-Хайтама первый. Но если Кавех будет выставлять свой интерес напоказ, то будет рисковать тем, что ему скажут, что он слишком старается, ведь какой нормальный человек будет настолько вкладываться в то, чтобы удовлетворить бывшего друга, который годами назад разбил ему сердце? Кавех знает, что это кажется нелогичным, и ему ясно, что дело точно в давно спрятанных чувствах, но он будет отрицать этот факт так же сильно, как и свою неустойчивость к алкогольному опьянению. Конечно, эти отрицания для Аль-Хайтама ничего не значат. Он уже давно научился видеть Кавеха насквозь. И Кавех уж точно не хочет, чтобы он, будучи глубоко внутри Аль-Хайтама, слышал от него, что он слишком чувствителен. «Очевидно, что это очередное воплощение твоего комплекса вины, Кавех. Ты пытаешься отдать долг даже тем, кому ты не должен ничего.» Дело не в этом. Или в этом. Верно, Кавех и правда испытывает чувство долга к Аль-Хайтаму, пусть он не знает, откуда растет эта одержимость. (И знать не хочет, боится, что это что-то больнее, чем вина.) Аль-Хайтам немного опускает ноги, касаясь пальцами ног его плеч. — Я говорил о своей неопытности, — говорит он. — Я доверяю тем, у кого больше опыта, чем у меня, так что я уверен, что ты знаешь, что делаешь. Так я точно знаю, что все пройдет хорошо, несмотря на то, что я незнаком со многими сексуальными практиками. Кавех смотрит на него, пытается найти хоть что-то не то в его словах, и не находит ничего. Такая внезапная честность превращает все в неразбериху, будто он читает инадзумские слова, написанные на сумерском алфавите — он понимает слова Аль-Хайтама, но смысла они не несут никакого. — В будущем, — продолжает Аль-Хайтам, — Я не буду обсуждать твой опыт. Было бы неэффективно тратить время на то, чтобы тебя расстраивать. Ну хоть здесь он смог оправдаться, как Аль-Хайтам. — А еще очень неэффективно то, что ты до сих пор ничего не делаешь. — Я… А почему ты думаешь, что я не пытаюсь заставить тебя предвкушать! — Не нужно. Я уже неделю предвкушал. — Ты… — Кавех замолкает. Он хочет верить, что Аль-Хайтам сейчас шутит, но он до сих пор помнит тот вечер, когда Аль-Хайтам на него дулся из-за того, что он буквально («и я имею в виду буквально, Кавех, в смысле, что нужно воспринимать мою речь дословно») целый день ждал, когда сможет отсосать Кавеху. У Аль-Хайтама на него звериный аппетит. — Может, мне больше нравится, когда ты плачешь и умоляешь меня. — Значит, это мне нужно делать, чтобы заполучить твой член? А я-то думал, что если я себя растяну и выставлю свой зад напоказ, то этого будет достаточно. Кавех закатывает глаза и толкает палец немного глубже. Аль-Хайтам сразу напрягается и сжимает его, Кавех гладит его по бедру, чтобы успокоить. — Расслабься. — Это… — Аль-Хайтам раздраженно вздыхает. Его тело дрожит, пальцы впиваются в простыни. — От того, что ты скажешь мне расслабиться, я так сразу не расслаблюсь. — Ох? — Кавех шевелит пальцем внутри, Аль-Хайтам пыхтит. — Значит, признаешь, что когда ты говоришь кому-то «просто успокоиться», то он не успокоится- — Признаю — и ты был прав, когда говорил, что с другим человеком совсем другие ощущения. — Аль-Хайтам прячет лицо локтем, скорее из привычки, чем из настоящей попытки спрятать глаза, прикрытые повязкой. — В этом же не должно быть надобности. Раньше мое тело всегда мне подчинялось… — Тс-с-с. — Кавех наклоняется и мягко сосет головку его члена. — Это просто рефлекс. Глубоко вдохни и подумай о… Ну не знаю. О том, как ты мне сосешь, или типа того. Тебе, кажется, это очень нравится. Аль-Хайтам раздраженно ворчит, но подчиняется и медленно вдыхает. Дразня его член языком, Кавех вытаскивает палец и массажирует им дырочку. Когда он поднимает взгляд, чтобы понять, правильно ли он все делает, он видит, как Аль-Хайтам положил себе два пальца в рот и слюняво сосет их, сдержанно дергая тазом. Кавех бы сейчас смеялся от удовлетворения, но такой вид пробивает его возбуждением. — Черт, — выдыхает он. — Видел бы ты себя, Хайтам. Аль-Хайтам мычит, активнее двигая бедрами. Снова взяв его член в рот, Кавех прижимает палец к дырочке, и в этот раз он проскальзывает внутрь без сопротивления, медленно пропадает внутри до конца. — Вот так, — говорит Кавех, Аль-Хайтам вздыхает. — Отлично. Как ощущения? — Нормальные, — смутно говорит Аль-Хайтам. Краем глаза Кавех замечает какое-то движение. Он поднимает взгляд, и видит, что Аль-Хайтам снял повязку, его бирюзовые глаза ясно смотрят на него, несмотря на сбитую речь. — Все хорошо? — Спрашивает Кавех, остановившись. — Я хотел тебя видеть. — Ох. — Кавех моргает. Аль-Хайтам не отводит взгляда. — Ну смотри, но я ничего особо визуально удивительного делать не буду. — Аль-Хайтам мычит в сомнении, Кавех наклоняет голову набок. — Да ведь? Ему и так было как-то стыдно быть к нему настолько близко, если задуматься — но теперь, когда Аль-Хайтам не отводит от него своих холодных глаз… — Мне нравится, когда ты между моих ног, — говорит Аль-Хайтам. Кавех не может дышать. Ох, блять, блять. Если бы они сейчас играли со властью, эти слова бы просто разбили и уничтожили бы Кавеха. Одного щелчка пальцев Аль-Хайтама бы хватило, чтобы Кавех сдался насовсем и сделал бы все, что он сказал. Аль-Хайтам приподнимается на локтях, потом кладет лодыжки Кавеху на плечи и скользит ближе. Кавех, болезненно осознав, что у него сейчас есть дело, осторожно сгибает палец внутри Аль-Хайтама, водит его концом внутри, пока не находит… — Ох, — Аль-Хайтам стонет, дрожа. — Это… это… — Твоя простата, да. — Кавех мягко трет ее, боясь его перевозбудить. — Тебе хорошо? Или слишком? Или недостаточно? — Хорошо. Про… Ах, продолжай. — Аль-Хайтам раздвигает ноги чуть шире, приоткрыв рот. Его дыхание ровное, но слишком резкое, слишком громкое, а румянец достиг уже ключиц. — Хм. — Кавех давит на нее чуть сильнее, Аль-Хайтам отвечает стоном, откинув голову в сторону. — Ты когда-нибудь кончал только от нее, Аль-Хайтам? Аль-Хайтам издает такой звук, будто его только что разбудили. — Я… Нет. Терпения не хватало. — А на свои тысячестраничные книги тебе терпения хватает. — Кавех касается головки языком и Аль-Хайтам дергается, лодыжка соскользает с плеча. — Мм, хотелось бы попробовать заставить тебя кончить только так. В другой раз надо попробовать. Свободной рукой он набирает из баночки со смазкой еще масла, и осторожно вставляет второй палец. Аль-Хайтам напрягается только на секунду и тут же расслабляется, выдохнув тихий стон. Второй палец легко скользит рядом с первым, и Кавех смещает фокус с его простаты на толчки. — О, а теперь гораздо проще, — замечает Кавех. — Молодец, Хайтам. Аль-Хайтам молчит. Он все еще наблюдает за ним, все лицо красное, брови подняты. — Я же ничего не делаю, — говорит Аль-Хайтам, облизывая губы. — Неправда. — Кавех берет его за бедро и прижимает его к себе, утопая в его теплоте, в его податливости. — Ты так хорошо для меня расслаблися, так легко принимаешь мои пальцы. Ты такой… — Он сдерживает желание снова найти его простату и заставить его кончить от нее. — Ты так полон желания, ужас. Ты ведь и правда целую неделю об этом думал, да? Придется убедиться в том, чтобы и следующую неделю эти мысли тебя не покидали. Тихое «бля» срывается с губ Аль-Хайтама, он прикрывает глаза, его ноги дрожат. Пальцы полностью пропадают внутри, потом выходят до кончика, а потом врезаются обратно. — Хорошо, — мурлычет он. — Такой хороший… Он замолкает в удивленном выражении лица, которое тут же сменяется нарочито спокойным. Он только что… Он чуть не назвал Аль-Хайтама хорошим мальчиком? Кавех никогда такого никому не говорил. Обычно такое говорили ему, и эта фраза всегда казалось бессмысленной и неискренней. Такого сильного желания похвалить партнера он никогда не испытывал. Может, это оттого, что он все еще помнит, как встретил Аль-Хайтама еще совсем юношей, напыщенным и неготовым к чужой компании. И пусть Кавех потом узнал, что Аль-Хайтаму нравится быть наедине с собой, его сердце все еще болело от воспоминания о том, как он встретил этого задумчивого юнца, сидящего в доме Даэны в полном одиночестве. С тех пор, Кавех почувствовал к нему непреодолимое притяжение — и пусть Аль-Хайтам и предпочитал одиночество, он все еще каким-то образом позволил ему остаться рядом. Ненадолго. Пока все не развалилось. Но в самом начале, Кавех множество дней терпел желание убрать нечесаные серые волосы с его глаз и пообещать ему весь мир, или взять его долговязое тело на руки и рассказать ему о своей любви. Он видел, как его спокойная маска слетела с него во время учебной тревоги в Академии, как он закрыл уши, как он побледнел, когда толпа студентов сжала его со всех сторон; он видел Аль-Хайтама на грани истерики, дергающего себя за неудобную академическую форму, пытающегося выпутаться из узкой юбки и длинных рукавов. И пусть Аль-Хайтам и мог позаботиться о себе сам, Кавех пытался дать ему понять, что иногда можно положиться и на него. Так что, наверное, часть Кавеха все еще чувствует этот покровительственный огонек, пусть проходящие годы и стерли того Аль-Хайтама. Нынешний Аль-Хайтам смотрит на него, подняв бровь, ожидая, когда он закончит предложение. Ох. Наверное, он не понял, что Кавех чуть не сказал, иначе он бы выглядел более раздраженным. И как ему его закончить? Мог бы, конечно, назвать Аль-Хайтама шлюхой снова — и пусть мысль о том, как он называет Аль-Хайтама хорошей шлюхой, конечно, поднимает грязную волну возбуждения внутри — но он сейчас не в таком настроении, да и Аль-Хайтама он о таком не предупреждал. Аль-Хайтам все еще ожидающе на него смотрит. Кавех прокашливается и продолжает двигать пальцами, толкая их глубже и глубже. — Такой хороший настрой, — говорит он. -Ты бы смог кончить даже от такого, да? Аль-Хайтам немного морщит нос, будто его что-то встревожило — но Кавех вытаскивает пальцы и задевает простату, Аль-Хайтам запрокидывает голову, приподняв дрожащие бедра с кровати. — Думаю, ты готов. — говорит Кавех. Он вытаскивает один палец и оставляет другой внутри, загнув его и лениво играя с его чувствительной точкой. — А ты как думаешь? Аль-Хайтам открывает глаза и кивает, его глаза немного туманны. — Да, — говорит он на выдохе. — Давай. Кавех тянется к поясу штанов, и только этого касания хватает, чтобы реальность впилась в него. Он останавливается, нервы шквалом трепещут внутри. Много лет назад, Кавех никогда не представлял, что будет касаться Аль-Хайтама так — разве что погружаясь в грезы, которые он постарался выбросить из головы. Все его фантазии в юности были до глупости идеальны. Они даже близко рядом с настоящим не стояли, с настоящим, в котором он проводит сексуальный эксперимент с Аль-Хайтамом в роли бывшего-друга-теперь-соседа. Аль-Хайтам не отводит глаз с того, как Кавех снимает штаны и кидает их в сторону, а Кавех боится ему в глаза посмотреть — боится, что увидит в них холод или тревогу — но, поборов свой страх, он видит в них прямо противоположное. Аль-Хайтам смотрит на него с полуприкрытыми глазами, выдыхая сквозь приоткрытые губы, пялится на его член в очаровании. Кавех обхватывает свой член смазанной рукой, пару раз ведет ей вверх-вниз. У него уже встал от одних только тихих стонов и дрожи Аль-Хайтама. С прошлыми партнерами такого не было, и чтобы у него встал, нужна была прямая стимуляция. (Он решает не думать об этом слишком долго, чтобы не отвлекаться.) — Он будет внутри тебя, — небрежно говорит Кавех, поглаживая большим пальцем головку. — Вполне очевидно, — говорит Аль-Хайтам. Он не отводит глаз с его члена, голод в его глазах кажется неутолимым. — Да, верно, я просто хочу, чтобы ты помнил… — Кавех наклоняется вперед и опирается о матрас, нависая над Аль-Хайтамом. — Что когда ты будешь растянут и заполнен до краев… — Он шлепает Аль-Хайтама членом по бедру, ухмыляясь от того, как он вздрогнул. — Что тебя заполняет он. Не забудешь? Аль-Хайтам сглатывает и кивает. Хороший мальчик, снова думает Кавех, не позволяя этим словам попасть на язык. — Хорошо. Раз уж я в этом убедился, тогда… Какую позу ты бы хотел попробовать? Для начина… — Он замолкает. Зная Аль-Хайтама, он бы не захотел пробовать ничего для начинающих, сразу взявшись за что-то посложнее. — Для начала, чтобы определиться, что для тебя приятнее. Я бы предложил на животе, на спине, или на боку. О, погоди… Это… — О том, что он думал об этих позах, когда предполагал, что Аль-Хайтам будет в повязке, он вспоминает слишком поздно. Теперь, когда Аль-Хайтам может смотреть ему в глаза, все меняется. — Наверное, первую… — На боку. Поток мыслей останавливается, Кавех безмолвно пялится на Аль-Хайтама. Значит, так решил? Кавех не знает, хуже это или лучше позы на спине. На спине, Аль-Хайтам может обнять Кавеха за шею и страстно смотреть ему в глаза, побуждая его поцеловать — но на спине, они будут прижиматься друг к другу, и Кавех сможет обвить руки вокруг его груди и сжать ее, целовать его плечи, лицо… — Хорошо. — говорит Кавех. — Сойдет. Тогда ляг на бок, а я лягу за тобой. Он отсаживается, и Аль-Хайтам, опустив ноги, поворачивается на левый бок. На секунду, Кавех бесстыже пялится на тело Аль-Хайтама, захваченный видом сзади. Эти широкие загорелые плечи, сильные мышцы спины, эта ямочка на пояснице, ведущая к изгибу ягодиц… Кавех неуверенно устраивается за Аль-Хайтамом, поглаживая его бедро. — И как? Удобно? — Да, — говорит Аль-Хайтам. — Хорошо. — говорит Кавех, не шевелясь. — Тогда хорошо. — Мм. — Аль-Хайтам отставляет зад, прижав его к паху Кавеха. — Я кажется, помню, что ты обещал, что этот член будет внутри меня. Кавех рвано выдыхает. Блять, не может Аль-Хайтам просто взять и такое сказать. Если он не заткнется, то Кавех и пяти секунд не продержится. Нежно, Кавех берет Аль-Хайтама за бедро и поднимает его вверх, согнув его колено, чтобы дать себе больший доступ. Он придерживает член другой рукой, приставив головку ко входу. — Я… Эм, мы, конечно, можем и в процессе договориться, но куда мне следует кончить? Я могу… — Внутрь, — перебивает его Аль-Хайтам. О боги. Аль-Хайтаму и правда следует заткнуться. — Я… Да ты… — Глубоко вдохнув, Кавех опирается лбом о его спину и силой воли заставляет себя успокоиться, даже когда его член угрожает его пересилить. — Ты мне даже закончить не дал. — Дам тебе закончить, когда ты будешь внутри, — говорит Аль-Хайтам, снова ерзая задницей, и Кавеху даже почти, почти смешно от такого энтузиазма. — Тебе делать нечего? — А ты уверен? — спрашивает Кавех. — Когда я кончу, ты даже не почувствуешь, но вот потом ты почувствуешь как… она, ну, вытекает. Или, конечно, тебя и это не беспокоит, но все же… Он даже не может представить, что Аль-Хайтаму это может понравиться. Сама идея, может, и да, раз Аль-Хайтам предпочитает сглатывать — но вот последствия? Вообще нет. Перед ним сейчас человек, который отказывается от любого крема, который Кавех пытается ему купить, настаивая на том, что все они по ощущениям будто «его лицо вылизал вьючный як». И как Кавех должен верить в то, что Аль-Хайтам хочет потом терпеть семя, вытекающее из его задницы? — Я тебя услышал, — говорит Аль-Хайтам. — Но я настаиваю. — Он трется задницей о кончик его члена, Кавех стонет. — Вы все еще пытаетесь заставить меня предвкушать, старший, или вы наконец-то уже меня трахнете? — Ебать, — выдыхает Кавех. — Да, я об этом и говорю. — Ну ты и…. — Кавех царапает Аль-Хайтама за бедро. — Я тебе вообще-то услугу оказываю, знаешь, дарю тебе еще пару секунд в сознании, прежде чем я его из тебя вытрахаю. — Хм. А не трудно ли догадаться, что я хочу обратного? Так, Кавех наконец-то вставляет свой член внутрь Аль-Хайтама. Он вздыхает от узкого жара, и Аль-Хайтам стонет, схватившись за руку, что держала его бедро. Дыхание учащается, когда член проскальзывает дальше, и даже всей силы воли Кавеха еле хватает, чтобы удержаться от желания жестко и бесконтрольно его выебать. — Молодец, — шепчет Кавех. Он бездумно целует его плечо, и чувствует румянец на щеках, когда осознает, что делает. — Вот так. Все хорошо? Аль-Хайтам выдыхает задыхающийся звук и кивает. Кавех осторожно входит до конца, кусая губы. Боги, о боги. Он еще никогда не бывал ни в ком без презерватива, не чувствовал каждый сантиметр, скользящий по члену и обхватывающий его. Это сводит с ума, все потому, что это Аль-Хайтам — он сейчас внутри Аль-Хайтама, беспомощно стонет, когда Аль-Хайтам сжимает его. Рвано выдохнув, Кавех обвивает его грудь и ложится неподвижно, чтобы привыкнуть. Аль-Хайтам нетерпеливо ерзает вокруг него, Кавех выдыхает, ударившись лбом о его плечо. — Подожди немного, — говорит он. — Если не хочешь, чтобы я слишком рано кончил. Иначе придется ждать еще пятнадцать минут, или заменить мой член дилдо. Аль-Хайтам замирает, раздраженно выдохнув. — Ну а что я сделаю, — добавляет Кавех, немного покачивая бедрами. — Это в тебе так приятно. Если я рано кончу, то виноват будешь ты, потому что ты такой… — Он качает головой и обхватывает его грудь, играя с сосками, пока тот слегка потирается о него. — Охуенный. Боги, какой же ты охуенный. Аль-Хайтам мычит и запрокидывает голову, сжав руку Кавеха сильнее. Кавех просовывает другую руку под его шею, и опирается о локоть, а потом начинает двигаться. Аль-Хайтам выдыхает от облегчения, расслабившись в его руках. Он почему-то очень тих, лишь иногда вздыхает и мычит, отчего Кавеху кажется, будто ему тоже нельзя шуметь. — Знаешь же, не нужно сдерживаться. — говорит ему Кавех, когда Аль-Хайтам прячет глаза за свободной рукой и сдерживает стон. — Особенно твой голос, Хайтам. Я очень люблю твои стоны. — Я… — Аль-Хайтам вздрагивает, сжав его запястье. — Думал, что ты — блять — волновался о том… о… — Кавех задевает его простату, Аль-Хайтам прерывисто выдыхает, будто из него выбили воздух. — О своей выносливости. Разве я… — Кавех посасывает его мочку уха, ему отвечают сдержанным «м-м». — Должен так тебя испытывать? — Мне кажется, это тебе надо о ней волноваться. — Кавех поднимает его бедро выше, растягивая его сильнее. — Я ведь только начал, а ты уже и слова вымолвить не можешь. Аль-Хайтам молчит, наверное, чтобы не позволить себе подтвердить мысль Кавеха. Хмыкнув, Кавех слабо щипает Аль-Хайтама за сосок, перекатывая его меж пальцев, наслаждаясь тем, как его дыхание становится все громче и громче. — Так хорошо? — Мурлычет Кавех, двигая тазом в такт с пальцами на соске. — Все в порядке? Аль-Хайтам отвечате тихим «угу», прижимая спину к его груди. Он такой теплый, такой гибкий, Кавеху так и хочется просто взять его в руки и держать его бесконечно; он чувствует слабый земляной аромат от его шампуня, капли пота, стекающие с волос по спине, щекочут его шею. Кавех никогда не был к нему так близок. Кавех крепко обнимает Аль-Хайтама, спрятав лицо у его шеи. — Мне нравится тебя слышать, — шепчет он, прикрыв глаза от перевозбуждения. — Мне нравится, когда я знаю, что тебе от меня хорошо. Он надеется, что так Аль-Хайтам осмелеет, он не пытается его пристыдить- Аль-Хайтам выдыхает стон и бьется затылком о плечо Кавеха. Жар поднимается у Кавеха внутри живота, и он чуть ли не кусает Аль-Хайтама за шею, чтобы не закричать. — Блять, ты так хорошо звучишь, — говорит Кавех, грозясь потерять дар речи. — Хайтам, да как же ты… ты. о боги, твой голос меня возбуждает, серьезно, я сейчас с ума сойду- Аль-Хайтам хнычет, и Кавех толкается сильнее, чувствуя, как жар течет из живота в член. Его стон сливается со стоном Аль-Хайтама, и он дрожит от того, как нервы натягиваются под животом. Он не знает, продержится ли он. Он даже не знает, как он вообще смог продержаться до этого момента. Кавех проводит рукой по его прессу, задевает волосы на паху, а потом мягко обхватывает его член. Сиюминутно, Аль-Хайтам хватает его руку и тянет ее к своей груди, с на удивление сильной хваткой. Ох. Он хочет кончить без рук. Кавеху следовало этого ожидать. Аль-Хайтам любит себя испытать. Аль-Хайтам тянется рукой назад и обнимает ей шею Кавеха, прижимая его ближе — будто Кавех куда-то собирается уходить, когда ему так хорошо. Он громко дышит, во вздохи вливаются тихие стоны и всхлипы, и этого уже хватает, чтобы свести Кавеха с ума. — Чудесный, — бормочет Кавех Аль-Хайтаму в шею. — Так хорошо стонешь — великолепно, ты такой молодец, ты… — Он снова вздрагивает, чуть не потеряв контроль. — Ты будто был создан для этого, боги, как же хорошо ты принимаешь мой член… Крик срывается с губ Аль-Хайтама. Кавех прижимает губы к вспотевшим волосам на затылке, чувствуя, как часто под его рукой бьется его сердце. Он врезается бедрами вперед и поглощает каждый стон, вырывающийся их Аль-Хайтама, смирившись с тем, что больше ни с кем другим ему не будет так хорошо. Кавех не хочет быть резким и жестким, но каждое его движение твердо, неумолимо заставляет Аль-Хайтама чувствовать, как член входит и выходит из него. Аль-Хайтам сжимает подушку под головой, дрожит, каждый его вздох сливается со стоном. Хорошо. Кавех чувствует себя совершенно размазанным. Будет честно, если Аль-Хайтам тоже потеряет контроль. Аль-Хайтам издает особенно разбитый стон, и Кавех тяжело вздыхает, чувствуя, как жар пульсирует во всем теле. — Такой сладкий, — Бормочет Кавех, обнимая его крепче, касаясь губами шеи. — Так сладко звучишь, боги, Аль-Хайтам — такой послушный, ты так хорошо меня слушаешься, господи, мне от тебя так… — Кавех, — выдыхает Аль-Хайтам. Каждый его вдох резок, его пробирает дрожь, и он такой узкий, такой, сука, узкий. — Кавех, я… блять, Кавех- Его тело напрягается, подавая очевидный знак, и Кавех поворачивает его лицо к себе. Ему нужно увидеть его, когда он кончит, нужно… Кавех не видит ничего, кроме его бирюзовых глаз. Аль-Хайтам смотрит ему в глаза с беспомощным стоном, рот его открыт, брови подняты от отчаяния. Он пялится на Кавеха, дрожа, ноги дергаются, губы так близки, что Кавех чувствует каждый выдох. — Давай, — мурлычет Кавех, когда Аль-Хайтам сжимает его и снова стонет. — Я… Я с тобой, я- ох, блять, Хайтам, я… Аль-Хайтам разворачивается и обнимает его, и Кавеху нужно время, чтобы понять, что он его целует, жмется к Кавеху своим губами. Кавех неосознанно целует его в ответ, чувствуя трепет и тепло, даже головокружение — пока наконец-то воздух не заканчивается в его легких и ему не приходится отстраниться, пусть ему и хочется продолжить чувствовать вкус его губ. — Кончаю — куда — все еще -? — Внутрь, — выдавливает Аль-Хайтам, и Кавех упирается лбом о его плечо, расслабившись, разлившись внутри него. Они двое превращаются в беспорядочную мешанину рук и ног, беспорядочно целующихся и соприкасающихся, дрожащих и потерявшихся. Кавех чувствует вкус и запах пота на их коже, видит блеск перевозбужденных слез в его глазах, вкушает каждый его стон и вздох. — Слишком, — стонет Аль-Хайтам, спустя вечность. — Кавех, мне… — Он вздрагивает. — Слишком, слишком… Кавех спешно вытаскивает, и Аль-Хайтам тяжело выдыхает, уронив голову на подушку, руки и ноги разлеглись где попало. Он увял и умолк, Кавех слышит только его одышку. — Ты в порядке? — Спрашивает Кавех, гладя его по талии. Аль-Хайтам неясно мычит, но не успел Кавех встревожиться о значении этого звука, Аль-Хайтам переворачивается к нему, зарывшись в подушки. Он поглядывает на него с прикрытыми глазами, медленно моргая, будто он сейчас уснет. Взъерошенные волосы блестят золотом в ленивом свете заката, тени текут по простыням, обрамляя рельефы его тела. Он выглядит, как человек на дорогом портрете — Кавех может лишь любоваться и вкушать, но не трогать. — Все хорошо, — шепчет Аль-Хайтам. Он ложится поближе, закрыв глаза. — Перевозбудился. Но было хорошо. Облегчение Кавеха уступает раздражению — потому что, серьезно? Хорошо? И это вся похвала, на которую Аль-Хайтам способен? Хотя стойте, когда дело доходит до его члена, Аль-Хайтам теряет голову, а от такого оргазма, наверное, ее придется поискать. Ладно, уж на этот раз он простит Аль-Хайтама за такую немногословность, но дальше без поблажек. Кавеху хочется погладить Аль-Хайтама по голове, но он не дает себе этого сделать. — Давай воды налью, — говорит он. Аль-Хайтам вздыхает, не открывая глаз. — Давай еще пару минут. — Ох. Хорошо. — Кавеху трудно просто так смотреть на Аль-Хайтама, поэтому он переворачивается на спину и пялится в потолок. — Мне понравилось, — говорит Аль-Хайтам, напугав Кавеха. Тишина даже еще не опустилась на них; а Кавех готовился к не менее десяти минутам беспокойного молчания. — Правда? В смысле… Рад слышать. Эм, и мне. Мыча, Аль-Хайтам вытягивает ноги. Одна из них задевает голень Кавеха, немного, так, будто это было случайно. Вот только обычно Аль-Хайтам чувствует все пространство, которое занимает его тело. Он старается избегать нежелательных прикосновений с другими, и соблюдает дистанцию от тех, кого он не считает близкими друзьями — да и от друзей он тоже сторонится. Если Кавех не дотрахал его до грёз, то Аль-Хайтам должен осознавать, что они касаются друг друга. Кавех лежит неподвижно и наблюдает за лучами солнца, рассыпающимися на потолке. Они то пропадают, то появляются, когда ветер несет облака перед солнцем. Аль-Хайтам не жмется к нему, но и не отпускает; просто остается рядом с этим слабым касанием, его дыхание ровное и медленное. У Кавеха сердце вырывается из груди. Он считает до трёхсот в голове, чтобы дать Аль-Хайтаму его пару минут — как только он досчитывает, он сразу поднимается и свешивает ноги с кровати. — Пойду за водой. Аль-Хайтам смутно мычит, когда Кавех обходит кровать, чтобы взять кувшин. Голые ноги касаются деревянного пола, и он чувствует себя голым — ну, да, он и правда голый, но до того, как он поднялся, он стыда не чувствовал. Теперь заметен и пот, липнущий к коже, запутанные волосы, падающие на глаза, и царапины на запястье от Аль-Хайтама. Кавех наливает Аль-Хайтаму стакан воды и берет миску с орехами, что стояла рядом, и садится на край кровати. Аль-Хайтам вытягивается, плавными движениями напоминая кота — но вместо того, чтобы обойти матрас и лечь спать, он медленно поднимается и садится рядом. — Все в порядке? — Проверяет Кавех, протянув ему стакан воды. Он кладет миску с орехами между ними. — Ничего не болит? — Нет. — Аль-Хайтам делает пару глотков, поглядывая на руки Кавеха, вытягивающие сушеный инжир из миски. — А ты пить не будешь? — Ой, обойдусь. — Кавех подталкивает миску к Аль-Хайтаму. — Вот, тебе надо… Аль-Хайтам внезапно протягивает ему стакан воды, Кавех хмурится в смятении. — Пей, — говорит Аль-Хайтам. — Ты ведь тоже силы тратил. Моргая, Кавех неловко принимает стакан и пьет. Она все еще холодная, потому что Кавех заранее поставил ее в ледник, и немного сладкая — в Сумеру есть поверье, что это благодаря Дендро энергии. Кавех пьет еще пару глотков, пока стакан не остается наполовину пуст. — Ой, прости, — говорит Кавех, возвращая кружку Аль-Хайтаму. — Не извиняйся. — Аль-Хайтам опускает взгляд с губ Кавеха на миску. — Хм. А я так аппетит перед ужином не испорчу? — Ужин еще не скоро. Перед тем, как мы его будем готовить, надо убраться, а на готовку еще и час-другой уйдет. Аль-Хайтам кривит губы. — А что готовим сегодня? — спрашивает он, давя во рту семена нута. — Мы же купили яйца и кабачки для того омлета, разве нет? Аль-Хайтам хмурится сильнее, и Кавех отводит взгляд, скрипя зубами. Его сосед выглядит до ужаса привлекательно, когда теряется в мыслях, пусть Кавех и не любит, когда он их высказывает. — Я думал, что мы будем готовить омлет завтра. — Да нет, вроде, — говорит Кавех. — Но я проверю кухню, когда сходим в душ, на случай, если я что-то упустил. Аль-Хайтама все еще не удовлетворяет такой ответ. Он хмурится еще сильнее, будто ему не понравилось что-то, что Кавех сказал, а именно… Ох. Ха-ха. Кавех сдавливает смешок и опирается о матрас, наклонившись ближе. — Мм, не готов к душу, да? А я предупреждал. — Аль-Хайтам скалится, от чего Кавеху только смешнее. — Да, знаю, звучит не так весело, как игра в карты, но ведь… Погоди, чего ты на меня так смотришь? У Аль-Хайтама глаза с монетку моры, он будто чем-то напуган, такое выражение лица Кавех видит очень редко. Это даже забавно, пока Аль-Хайтам не говорит: — Мы сейчас должны быть в таверне Ламбада. Кавех не успел спросить его, о чем он, как осознание врезалось ему в голову. — Это… Это сегодня? Ох, блять, я же… Почему ты ничего не сказал, когда мы запланировали секс? Или перед началом? — Он роняет миску с орехами на тумбочку, рассыпав пару тыквенных семечек и фисташек. — Я знаю, что тебя не так волнует социализация, как многих, но Сайно и Тигнари наши друзья, ты же знаешь, надо было хотя бы… Аль-Хайтам бормочет что-то неразборчивое. — Что ты сказал? — спрашивает Кавех. — Я забыл. — Говорит Аль-Хайтам. — Ты… Ты что?! — Я забыл, что мы запланировали игру в карты. — Что… Ты… Да как!!! — Выкрикивает Кавех, поднимаясь с кровати. — Ладно если я забыл, знаешь же, столько работы, не сплю, так отвлекаюсь сильно, но… Ты? Мы ведь буквально пару дней назад об этом говорили! Не настолько же у тебя плохая память! Аль-Хайтам отводит взгляд, у него все лицо красное. — О нет, — говорит Кавех, указывая на него трясущейся рукой, — нет, нет, нет. Только не говори мне, что ты забыл, потому что тебя отвлекло… Аль-Хайтам прижимает руку к лицу, пряча гримасу стыда. — Давай уберемся, — говорит он сквозь сжатые зубы. — Да нет, погоди же… — Кавех. — Не мог же ты так сильно хотеть моего члена… — Кавех. — Прости, просто пытаюсь осознать тот факт, что гениальный бывший Действующий Великий Мудрец забыл о своем же расписании из-за того, что его слишком взволновал чле… — Аль-Хайтам стонет в раздражении и встает с кровати, Кавех вскрикивает. — Ой, Аль-Хайтам, если так резко встать, то… Аль-Хайтам запинается и тут же застывает, с тем же напуганным выражением лица, но уже по другой причине. Кавех прижимает руку ко рту, изо всех сил пытаясь не разразиться смехом. — М-хм… Есть же- — Заткнись, — ворчит Аль-Хайтам. — Есть же… Закон про это! — Кавех бесстыже смеется. — Знаешь, на физике изучали… О всемирном тяготении!.. — Я пошел в ванную, — объявляет Аль-Хайтам, не смея шевельнуться. Он стоит неподвижно, его лицо уже багровое от стыда, будто его одновременно одолела Заморозка и огрело Таяние. И Кавех знает, почему именно: потому что когда Аль-Хайтам поднялся, он почувствовал, как семенные жидкости вытекают из его задницы. Ох, боги, как же это бесценно. Кавех не помнит, когда Аль-Хайтам в последний раз выглядел таким хмурым. Он даже почти — почти — милый, с такими яростным румянцем и надутыми щечками. — Знаешь, давай все отменим. — говорит Кавех. — Я пойду и скажу им, что тебе плохо, или… — Нет. — говорит Аль-Хайтам. — Как ты и сказал, они наши друзья. У Тигнари скоро будет много работы, надо провести с ним время, пока есть такая возможность. Услышав это, Кавех царапает свои бедра, скрипя зубами. Если Аль-Хайтам наконец понял ценность дружбы, то почему именно сейчас, а не тогда, в Академии? Почему тогда его не волновало, что он бросил Кавеха? Он мог бы протянуть ему руку, сказать хоть что-то, чтобы не утонуть в тишине, вместо того, чтобы ссориться с Кавехом в академических журналах. (Ну хоть с этим они покончили. Кавех может только представить, как бы они проводили свой эксперимент в журналах. Он бы ни за что не позволил бы Аль-Хайтаму публиковать эссе о эффективности грязных разговоров.) Если бы они поссорились сейчас, Аль-Хайтам бы избегал его годами? Их дружба была исключением нынешней заботы Аль-Хайтама о других, или ее предшественником? — Как ее убрать, — говорит Аль-Хайтам. — Ох. — Кавех качает головой, чтобы расчистить мысли. — Точно. Она сама должна выйти, но раз мы спешим — если можешь, то тебе придется, эм… Ее выдавить, и все. Альхайтам смотрит на него, ничего не выражая, если не считать дергающейся брови. — Выдавить чем? — Ничем. Ну, просто, знаешь… — Кавех указывает на свой живот. — Выдавить? Прямо как — ну… Ой, наверное, будут еще и звуки, так что не волнуйся, если что… Аль-Хайтам смотрит на него, как на торговца змеиным маслом на базаре. — Ты серьезно. — А в твоей книге такого не было? — Издевается Кавех, Аль-Хайтам закатывает глаза. — Эй, ну что ты. Ты же говорил, что мой опыт обнадеживает, разве нет? Аль-Хайтам вздыхает и ковыляет к двери. — Посмотрим, что я смогу сделать. Кавех бросает взгляд на его бедра, наблюдая за светлыми каплями, блестящими на коже. Это ясное доказательство того, что только что произошло, и у Кавеха голова кружится от того, что он только что занимался с Аль-Хайтамом сексом и кончил внутрь него. Боги. Ничего из этого кажется настоящим. Ну… Кроме стыда за то, что он опоздал на игру из-за того, что трахал своего соседа в задницу. Вот это и кажется настоящим. Присев обратно, Кавех перебирает в голове все возможные оправдания, которые могли бы хоть как-то сохранить свою честь.