Найти Хитрого Лиса

Пак Чонхун был прекрасным воином, сильным бойцом, хорошим управленцем, но в молодости — кошмарнейшим мужем. Его первая жена, на которой он женился тайком, всего лишь в двадцать лет, и с последующим огромным скандалом с отцом, умерла при тяжёлых родах, оставив молодого парня юным вдовцом и с сыном Сухёком на руках. Горевал Чонхун не так долго, потому что через два года влюбился без памяти в красавицу Харин. Не смутило его даже то, что девушка была помолвлена и через месяц выходила замуж за любимого человека, некого Ливия. Ослеплённый страстью и желанием, молодец сделал всё, чтобы разрушить этот брак и заставить Харин принять его предложение. В ход пошло влияние Клана, Паки надавили на её родителей, имевших серьёзные трудности с финансовыми вопросами, но обладающие аристократическим влиянием в их кругах. А самого несостоявшегося жениха его возлюбленной, некого Ливия, так же «отвадили» за крупные откупные. Хотя кто-то потом нашептал Чонхуну на ушко, что его собственный отец угрожал семье юноши и его родителям, если тот не откажется от девушки. Но самому Чонхуну было плевать на подробности — своё он получил, пусть и шантажом. Красавица Харин вышла за него, хоть и практически под дулом пистолета. Уже с возрастом Пак осознал простую истину, как ни банально, что насильно мил не будешь, и на чужом горе счастья не построишь. Но тогда он ещё был молод, зол и чертовски тщеславен. Это с годами, его третий брак с милой Ынджон станет счастливым и крепким. Чего не сможет ему простить второй сын Сонхва, и даже немного первый Сухёк. Бедному третьему сыну Вонбину будет доставаться на ровном месте только за факт своего спокойного существования. И вот с Харин не заладилось: как только и чем только не пытался молодой красавец растопить её сердце — ничего не выходило. Он имел её тело, но не душу. Девушка не смогла простить насильственной женитьбы, того, что расстроили её изначальный брак и подкупили всех родственников деньгами. Она была разбита. Даже внезапная быстрая беременность не смягчила её боль и ненависть, а лишь усилила нервозность и панические расстройства юной красавицы. По правде говоря, этот ребёнок ещё больше стал камнем раздора в их и так непростых отношениях. Когда вскоре подступил срок рожать, Харин ласково гладила живот, будто на миг позабывшись о всех склоках и недоразумениях в семье. — Когда ты уже появишься на свет, мой маленький? — шептала она, напевая ребёнку в утробе. — Может, хоть тебя я полюблю всей душой, мой маленький Уён? — Уён? — переспросил Пак Чонхун, хмуря брови и невольно слушая эти бредни жены за камином. — Какой ещё Уён? — Это же мальчик, помнишь? И я дала ему имя, — сказала женщина, поднимая на него свои раскосые тёмные глаза. — Он будет добродушный и смелый, звонкий и чувственный, как бабочка порхать и тянутся к хорошим людям. Мой Уён-ни… — Что за имя? — фыркнул её муж. — Мы уже выбрали имя для моего сына и твоего первенца. Красивое, сильное, благородное. Его будут звать Сонхва. — Что? Оставь мне хоть право имя выбрать собственному ребёнку! — обозлилась Харин. — Главы семейства у Паков испокон веков давали имена своим детям! — сухо отрезал Чонхун. — Не тебе нарушать эту традицию. Я сказал Сонхва, значит, будет Сонхва. Да и как ты представляешь это — Пак Уён? Оно же даже не звучит! — С моей девичьей фамилией Чон очень даже звучит! — огрызнулись ему в ответ. — Чон Уён! Вот как неплохо! Всё равно тебе будет наплевать на его чувства, так какая тебе разница, чья у него будет фамилия? — Ты…! — Что я?! Что?! Не делай вид, что тебе не наплевать! Ты хоть старшего ребёнка от первого брака видишь? Сослал к бабке малыша, а сейчас мне доказываешь, что с тобой у нас всё будет по-другому! Они поссорились очень сильно — мебель летела в стороны только так. Чонхун в ужасе опомнился, только когда его беременная, с огромным животом жена чуть не рухнула на пол от нервов. А ночью произошло страшное событие. К ним прокралась в спальню старшая сестра отвергнутого жениха Ливия. Тогда она сообщила ошарашенной Харин, что её бывший возлюбленный свёл счеты с жизнью, не выдержав ни разлуки, ни чрезмерного давления и угроз со стороны Клана Чёрных Волков. Убитая горем сестра обвиняла молодую женщину, что она так же виновата — могла умереть, но не даться, но в итоге подчинилась, выйдя замуж за ублюдка Пака! Но не бывать ей счастливой, особенно и молодому Пак Чонхуну, после того, что случилось с её братом Ливием! И обезумевшая ночная гостья, обладая задатками тёмной магии, попыталась совершить свою месть, швырнув с помощью одного артефакта жуткое проклятие на чрево молодой беременной. Чонхун ворвался в спальню вовремя, схватив нападавшую сестру Ливия. Та не успела ножом проткнуть живот его жены, а брошенное проклятие не парализовало Харин полностью. Сумасшедшую он прибил на месте, а потом со всеми врачами и искусными магами пытались спасти и совладать с его же обезумевшей в страхе женой. Харин впала в страшную истерику — от вида убийства перед глазами, от узнанной судьбы её любимого и от осознания того, что её не родившееся дитя только что пытались проклясть. Талантливые Паки целую ночь провели в ритуалах, особенно помог таинственный Шаман Ночи, в тот вечер прибывший с визитом в их Клан. Этот загадочный мудрец сказал, что они сделали всё, что могли. И смертельное заклятие было снято, мать с ребёнком выжили — Харин от стресса в ту ночь и родила преждевременно. Только вот потом Шаман наедине сообщил молодому Паку, что такие проклятия тяжелы и очень мощны. Он его-то снял, но, возможно, какие-то последствия останутся, чем-то это аукнется, а чем — пока неизвестно. По словам Шамана Ночи, это было проклятие, что разрушало личность и сознание, полоумная женщина пыталась разнести в щепки мозги ещё не родившемуся ребёнку. Только позже Чонхун вспомнил эти слова, не придав тогда им особого значения. Его больше заботила явно пошатнувшаяся психика молодой жены после родов. Харин вела себя всё страннее и страннее. А когда проявилась та самая проблема с Сонхва, так её вообще начало штормить из стороны в сторону. Первое событие произошло, наверное, когда малышу было месяцев восемь. Немного поругавшись в очередной раз с женой, супруги зашли в детскую на тихий плач ребёнка, и тут же в ужасе закричала сама Харин, а Чонхун испугался до чёртиков. В детской кроватке стоял, держась за поручни, совершенно другой ребёнок. А маленького Сонхва нигде не было. Пак Чонхун поднял панику, что его сына выкрали. Стал кричать и звать охрану. Но Харин, неожиданно и на удивление, успокоилась, уставилась на малыша и требовательно попросила мужа заткнуться и не пугать ребёнка. — Он не пропал, — сказала женщина, внимательно рассматривая маленькое личико перед собой. — Это он же. Я чувствую, это мой сын. Чонхун подумал, что она слетела с катушек окончательно, но неизвестный малыш вдруг икнул и обернулся — никто не успел и глазом моргнуть, как перед ними снова был малыш Сонхва. Так они поняли, что их ребёнок особенный и может менять облик. Уже потом люди Чонхуна выяснили, что по дедовской линии его жены Чон Харин в её роду очень редко, но встречались доппельгангеры. Особое и очень редкое умение, способность с высокой точностью воспроизводить облик, поведение — а иногда и психику — того, кого он копирует. Перевёртыши, как говорили у них в народе. Только Сонхва не проявлял способности к копированию всех, он то и дело невольно принимал облик всего одно и того же ребёнка, с чуть горбатым носом и родинкой на губе. И Чонхун вдруг отметил, как похож Сонхва на него, а в другом облике — копия его жены. Сама Харин говорила, что этот второй ребёнок похож на её прадедушку, Чон Кихуна. Почему-то она очень обрадовалась этой странной и жуткой способности своего сына. А Чонхуну было не весело. Он явственно стал различать перемены в своей жене. Она общалась с сыном, как с двумя личностями. Когда малыш Сонхва нечаянно менял облик, Харин обращалась к нему исключительно «мой Уён» и вела себя так, словно это второй ребёнок. Чонхуну невольно стало казаться, что «Уёна» она любит больше, чем «Сонхва», ему отдаёт предпочтение и нахваливает, когда сын принимает второй облик, похожий на её деда. С ним она смеётся, ластится и сюсюкается. — Потому что в Уёне нет ничего от Паков, от тебя! — не сдержавшись, выпалила она ему гневно. — Он только мой! И выглядит как прадедушка, ничего в нём нет от тебя! Ненавижу твоё дьявольское красивое лицо! Какое же оно мерзкое! Чонхуну казалось, что страшнее обиду в жизни ему никто не наносил. Он был ещё молод и глуп, чтобы поступить мудро, чтобы пытаться лечить больную жену, пытаться говорить по душам и искать выход. Но он как высокомерный и обиженный мужчина поступал только назло. Теперь он жестоко буллил, гневил и дразнил второго сына Сонхва, если тот, не дай боже, нечаянно принимал перед ним облик Уёна. И это сильно отразилось на ребёнке. Маленький Сонхва стал панически бояться нечаянно обратиться при отце, чтобы вызвать его недовольство. Только он не мог контролировать это, эти обращения проявлялись нежданно-негаданно. — Это отголоски того самого проклятия, — сказал им Шаман Ночи, как-то ненароком проведавший их, когда пацанёнку было уже четыре года. — Прекратите делать то, что вы делаете — порицать его сложившуюся природу. Это заклинание всё же ударило по нему, поэтому его личность двоится. Если вы продолжите и дальше так тянуть одеяло каждый на себя, вы нарушите его психику. Это дикая магия, неизвестно, что она с ним сотворит в итоге. К сожалению, этого загадочного человека, который иногда представлялся Минги, никто тогда не послушал. Ссоры в их семье происходили всё чаще и чаще. А малыш страдал всё больше и больше, замыкаясь в себе. Он не мог справиться с этой ситуацией, когда каждый из родителей хотел видеть его другим. Чёрствому и строгому отцу нравился Сонхва, но мать его такого недолюбливала, была чрезвычайно холодна. Поэтому втихую он старался обращаться в Уёна, и тогда ластился к Харин, желая получить ту недостающую толику нежности и любви, которой она задаривала своего «носатика». Но постепенно эти эмоциональные качели давали обратные плоды, и парню становилось всё тяжелее и тяжелее. Отец всё больше и больше наседал на него, запрещая показываться «Уёну» перед людьми, заставляя скрывать эти способности. Чем больше Чонхун давил на него, тем сильнее у ребёнка не получалось контролировать свои обращения. Харин видела это и страдала. Она каким-то образом добыла опаснейший артефакт, чтобы перетягивать безумство своего сына на себя. Сонхва стало лучше, только вот его матери, соответственно, хуже. Она даже попыталась сбежать с ребёнком, но её быстро вернули домой и посадили под замок. Ненадолго — в один из пасмурных дней женщину обнаружили повешенной в собственной комнате. Её психика дала сбой, и Харин сдалась окончательно. Чонхун тогда знатно впал в депрессию, и собственного отца целый год пытались излечить от алкогольной зависимости, что было для него нехарактерно. Им удалось. Только вот на чахнущего ребёнка практически никто не обращал внимания. Сонхва рос замкнутым, отстранённым. Случившееся с матерью отразилось на нём не лучшим образом. Постоянные ночные кошмары, от которых он просыпался весь в холодном поту... жуткие стрессы, которые пытался скрывать... неконтролируемые нервные срывы, необоснованная ненависть ко всему, хотя он пытался это не показывать. Он частенько сбегал из дома, колесил по улицам, искал на задницу опасных приключений, чтобы как-то заглушить одиночество и зияющую дыру в душе. Чтобы как-то справится с разладами в голове. Но в подростковом возрасте произошло кое-что ещё. Он стал свидетелем ужасной сцены обращения с ребёнком, но того защитила какая-то женщина, надавав по щам огромному мафиози! А затем она притащила Уёна и какого-то беспризорника к себе на работу — банально в детский приют. Кстати, да. На людях он стремился быть красивым и утонченным Сонхва, чтобы производить впечатление, общаться на равных с отцом. Удирая тайком куда-то из дома, он обращался в Чон Уёна, чтобы не страдала репутация семьи Паков. Да и проказничать с лицом другого было веселее. Уёном он хоть как-то мог дурачиться и не пытаться казаться благородным и сильным для других. Женщина, которую звали Тара, буквально силой затолкала смущённых спасённых ребят за стол. Второго пацанёнка звали Чхве Чонхо, крепкий такой, что смог дать отпор жестокому бандиту, явно хотевшего сделать с ним нехорошее. Да, вот такой этот мелкий мальчик был смелый при опасности, но очень скромный и смущающийся в обычной жизни, и сильно робел при незнакомцах. Когда Тара пыталась их накормить после случившегося, Чонхо стыдливо замер на месте. Уён же, абсолютно не церемонясь, уселся за накрытый стол и стал спокойно есть поданный суп, будто находился у себя дома в поместье. Он с удивлением признался себе, что никогда он не пробовал ничего вкуснее, ароматнее и питательнее, чем этот суп из моллюсков, который он ел в ухоженном приюте. — Добавьте головку тающего во рту лука к моллюскам, щепотку перца или мускатного ореха, несколько кусочков соленой свинины, а в последний момент — положите в каждую порцию по кусочку сливочного масла, — поделилась секретом своего блюда довольная Тара, смотря на прожорливых мальчишек. Уён со скоростью света уплетал тарелку за тарелкой, будто рос в нищете и голоде. Но, по правде говоря, он просто был в восторге здесь находиться, где какая-то женщина вот так легко кормила и гладила его по голове. Эта банальная забота напоминала ему нечто похожее о матери, которой так не хватало. Да, как и всем детям, ему хотелось подобия материнского внимания и ласки. Ведь отец вёл себя сухо и отстранённо по отношению к «проблемному» сыну. — Вести какие-то переговоры следовало бы после порции вот такого супа, разлитого в милую посуду… Всем бы понравилось, и все были бы довольны… — всякие глупые мысли лезли Чону в голову, когда он с упоением доедал содержимое тарелки. Чонхо рядом ел молча и с хмурым лицом, не обращая внимания на трескотню этой парочки. С того дня многое изменилось. Он стал приходить и проводить тайком время в этом месте. Сонхва-Уён рассматривал детские картинки в приюте, будучи сам ещё мелкотнёй-подростком. Вскоре Тара познакомила его с больной лейкемией двенадцатилетней Чон Маха. Девочка лежала в постели, вся бледная, не могла ходить уже из-за болезни, рак стремительно забирал её юную жизнь. Впечатлительный Уён сбегал к ней неделями, стараясь отвлечь нелепыми рассказами. Маха улыбалась ему сквозь боль, рисуя то и дело какие-то портреты. А ещё она не могла никак запомнить его простейшее имя, постоянно коверкая, так и называла «мистер Чон». На четырнадцатый день она нарисовала ему портрет. Только на картинке был изображен высокий худой паренёк. — Это не я, — рассмеялся тогда мальчишка. В обличье Уёна он был достаточно мелким, тогда как в истинной форме Сонхва он был на голову выше уже в подростковом возрасте. — Этот чувак слишком высокий! — Ты тоже таким вырастишь! — улыбнулась ему Махи. — Как мой брат! Он красавчиком был, вы чем-то похожи по манере и шуткам! Так что расти высокий, как он! Вы оба Чоны! — «Был?» — осторожно переспросил Уён, рассматривая рисунок. Тогда Махи показала ему пару старых фотографий с улыбчивым молодым человеком с большими добрыми глазами и улыбкой до ушей. — Он вскоре ушёл на небеса за родителями, — девочка всё же улыбалась, рассматривая фото брата. — Этот недуг сгубил мою семью, но Юнни был таким хорошим! Самым красивым и заботливым! Вот бы и ты такой вырос! У тебя такое же хорошее сердце, Уённ-и, — Маха сжала своими ледяными пальцами его ладошку. — Я чувствую, что тебя что-то гложет. Но ты не поддавайся унынию, всё у тебя будет хорошо! — Конечно, всё хорошо будет! Уже хорошо! Наконец-то ты запомнила моё имя! Маха уснула в обед и больше никогда не проснулась. Уён горько плакал весь вечер в объятиях Тары, не в силах подавить эту боль в сердце. А потом к ночи, уже будучи Сонхва, он закрылся в комнате, в поместье, игнорируя внимание недовольного отца, который не понимал, что происходит и начинал беспокоится, что юный сын частенько где-то пропадает. А наутро заплаканный и опустошённый Сонхва проснулся и сам себя не узнал в зеркале. Так у него неосознанно, в порыве стресса, ночного кошмара и печали, появилась третья личина, которую он назвал Чон Юнхо. И теперь именно уже Юнхо частенько приходил в приют, заботясь как-то о беспризорниках. А Тару, некогда знавшую семью погибшей Чон Махи и её старшего брата, чуть удар не хватил, когда она увидела на пороге мальчишку, невероятно похожего на умершего брата сироты. Сонхва не планировал раскрывать свой секрет никому, но почему-то стало легче, когда Тара стала знать. Он чувствовал, что эта старенькая женщина особенная, с определённым прошлым за спиной, но ей можно довериться. Он раскрыл ей свой секрет, а она ему свой — о таком же даре к магии. И так же он, будучи Сонхва, уговорил отца взять на службу сироту Чхве Чонхо, ведь тот оказался не обычным человеком, а одарённым. В кои-то веки отец с доводами согласился и принял малыша-крепыша. И не пожалел никто. Для Чонхуна он был удобен — Чонхо вырос сильным и опытным работником, непрестанно выполняющим свою службу. Для Сонхва — не то, чтобы другом, но верным соратником. Чонхо знал, что Юнхо — третья личина, но не выдавал этот секрет никому. Он же сам и умудрился порекомендовать некого Чон Юнхо на службу в семью Паков, взяв под своё крыло. Догадывался ли Чонхун, что его сын ещё и третью личность заимел — непонятно. Возможно. Но Сонхва неплохо отыгрывал двойного агента в своей же семье. А своё отсутствие отцу он списывал на личину Уёна. Да, отец разрешил взять в штат «механика Чон Уёна». Ему всё ещё не нравились тайные обращения сына, но взрослый Пак понял, что если не можешь победить — возглавь, как в шутку он говорил. Ему было легче иметь под боком некого работника «Уёна», чем если бы родной сын тайком что-то вытворял. К тому же это было удобно, что его Сонхва мог выезжать и исчезать под другой личиной. Так он не мог стать мишенью вражеского клана, ведь об этом знали только он, Чонхо и старший брат Сухёк. С младшим братом у Сонхва не заладилось. Ещё в юности он тяжело воспринял новую женитьбу отца, всего лишь через три года после смерти матери. А потом ещё и новость о третьем ребёнке… Сонхва видел, что этот брак принёс отцу спокойствие и счастье, последняя жена любила его и уважала, у них всё было гладко. И Вонбин родился и рос в любви. Всё это было тяжело видеть израненному и неестественно искалеченному внутри отголосками проклятия парню. Он понимал, что в нём говорит зависть и боль, что отец посмел быть счастлив после того, как обошёлся с матерью. И эта ненависть разъедала его. Всё, что он ни творил в жизни, всякую срань и фигню, всё было практически назло, чтобы скрытно напакостить отцу, хоть как-то нарушить образ идеального сына. Но Сонхва, проводивший много часов в физических тренировках, всё же не мог позволить пострадать своему лицу, которое отец называл «имиджем семьи Паков». Поэтому парень злился, но всё же тайком ходил на подпольные бои. И никого не смущало, что там участвует какой-то тощий несовершеннолетний парень Уён. И вот в один какой-то день, нечаянно уснув в подворотне, хорошенько избитый, но счастливый Чон Уён вдруг просыпается… четвёртой личностью. Раздрай в голове был полнейший, и его штормило не по-детски. Казалось, что сознание крошится и голова раскалывается. Тогда Сонхва думал, что умрёт, не понимая, кого он видит в отражении, ничего не узнавая. Это лицо ему было абсолютно не знакомо. Его нашёл какой-то уличный парнишка Ким Хонджун. Коротышка из уличной банды, который втихую хотел завязать с такой жизнью. Впрочем, это был тот самый метр с кепкой, которого боялась вся самая грозная шпана в округе. Он и нашёл непонятного, верещащего как безумца парнишку. Джун не знал, что с ним делать, но бросить не мог. Он чувствовал, что мальчонка, как и он, обладает какой-то силой, не подвластной природе. Хонджун, как беспризорник, скрывал её, однако интерес узнать какова его природа — это было непреодолимо. И тут неожиданно объявился загадочный мужчина, весь завернутый в фиолетовый плащ и с чалмой на голове. Он представился Минги, и помог спрятать обезумевшего парнишку в каком-то подвале. Хонджун попёрся за ним, смутно доверяя незнакомцу. Там он и увидел непонятную волшбу, что тот творил над мальчишкой, укрощая его панические атаки, стараясь привести его энергию в норму с помощью непонятных артефактов и ритуалов. Сонхва полегчало после помощи Шамана Ночи, хоть тот быстро и исчез. Теперь же ему самому приходилось жить с четвёртой личиной, которую он назвал Чхве Сан. И этот Сан тоже стал втихую работать на семью Паков, сыскав славу отличного гончего. Заодно забрав с улицы и Ким Хонджуна, который знал о его четвёртой личине. Так Сонхва имел внутри семьи двоих соратников, что покрывали его. А сам он всё пытался справиться с постоянными скачками настроения и смены личностей. Обряд Шамана Ночи чертовски помог ему. Сонхва стал осознавать свои личности, иногда удачно перевоплощаясь за секунду и не получая душевного раздрая. Но были и небольшие проблемки. Иногда он не мог контролировать обращения. Особенно, в период стресса или нервного срыва. Иногда просто просыпаясь в другом теле после сильно напряжённого дня. Это было чертовски проблематично. Так легко можно было спалиться или заподозрить что-то «не то». А самое дурацкое, что Сонхва мгновенно обращался, если начинал чихать. Просто «апчхи!», и он невольно в другой личине. Это нервировало его до дрожи, учитывая, что чихнуть он мог от любой дурацкой пыльцы на цветочке! Но вместе с тем, юный поломанный и несостоявшийся доппельгангер научился сохранять своё душевное и психическое равновесие, банально меняя личины. Ведь не только тела были разными, но и эмоциональное настроение и даже характер его менялся в зависимости от лица. В теле Сонхва он проводил все встречи, являясь официальным лицом. Так он был взвешен, спокоен и в этом облике мог действовать трезво, чётко и быстрее всего соображать. Как Пак он тянулся к чему-то прекрасному, возвышенному, любил искусство и красоту природы. Сонхва был хитёр, умён и принимал более мудрые и взвешенные решения. Однако давление и строгость, которым душил его жестокий отец в детстве, сделали из Сонхва более холодного человека, подавляющего в самом себе настоящие эмоции. Будто, если он покажет настоящего себя, то все отвернутся от него, засомневаются в непоколебимом авторитете возможного будущего вожака. Поэтому он любил обращаться в Уёна, здорово меняя весь свой эмоциональный фон. Так он становился самим собой по-настоящему — мечтал, вёл себя непринужденно, проживал все эмоции в душе по-настоящему, шутил как хотел и не задумывался над бременем вожака Клана. Однако Уён был эмоционально самым слабым. Он тянулся к людям неосознанно, всегда жаждя внимания и одобрения, какой-то похвалы, боясь отпугнуть человека. Может виной тому, что отец не принимал эту его любимую личину, его простого и доброго «я», а ещё только таким его любила мать и проявляла ответную ласку. Каким образом «родился» Сан, он и сам не мог понять. Но благодаря этому сильному телу он вымещал с легкостью весь пар и злость, что периодически скапливались в его отравленной душе. В других обличьях поддаться агрессии и злости было тяжело и равносильно самоубийству — голова взрывалась, перед глазами была пелена и контроль часто терялся. В теле же Сана он мог с лёгкостью себе это позволить, выпуская и тем самым усмиряя внутренний гнев и стремление к агрессии. Вместе с тем Сан не был отморозком, наоборот, в этой личине он позволял своей душе все бунтарские нотки, но также стремился к простым радостям жизни. Легко избавляясь от злости, он был чуть унылым, подозрительным, но самым осторожным малым. Но все краски жизни он чувствовал, когда становился Юнхо. В этой личине, казалось, его психике было всё нипочём — он видел радость и стремление к жизни во всём, как беззаботный подросток, что познаёт жизнь. И вместе с тем в этом высоком Чоне будто текла более горячая и нетерпеливая кровь. Да, именно так, Юнхо был опытен в преследованиях и обнаружении всего скрытого, как любопытный пёс-ищейка. Но в этом теле он меньше всего мог контролировать свои чувства и желания, иногда переходя границы норм приличия. О да, именно в теле Юнхо он потерял девственность, да и имел больше всего интрижек в личине обаятельного, но эмоционального Чона, который порой тянулся к чему-то понравившемуся, забывая об осторожности. Вторым был Сан, который иногда находил миловидных дам в барах, не желающих серьёзных отношений, а лишь небольшие приключения на вечер. Уён где-то был после, несмотря на свою живость и обаяние, он был достаточно скромен в проявлении истинных романтических шагов, больше прикрываясь дешёвым юморком. Сонхва же единственный, чьё тело он сохранил «девственным», если можно было так выразиться. И это было чертовски странно, если ему самому казалось, что это лицо было самым привлекательным с точки зрения «красоты». Женщины обращали на Сонхва внимание, и очень много. Но его имидж не позволил бы вступить в сомнительные связи и завести не долгосрочную интрижку. Он оставлял свою «репутацию» чистой, без единого слуха. Да и в этом теле меньше всего было шансов на свободное время без чьего-то внимания со стороны семьи. Холодный и расчётливый Сонхва занимался другим. А если зов плоти проявлялся — что ж, в дело вступал падкий на чувства Чон Юнхо, или иногда Чхве Сан, ненароком заскочивший к кому-то на посиделки. Так он и приучился жить, меняя свои личины, чтобы контролировать свои эмоции. Мешая их, свои характеры, он спасал себя от разрушения разума, если бы все его личности бились в одной черепной коробке. Рассудительный и хитрый Пак Сонхва — настолько непроницаемый, что имел некоторые проблемы с эмпатией. Мечтательный и юморной Чон Уён, стремящийся к ласке и дружбе. Сосредоточенный и волевой Чхве Сан, что иногда был слишком подозрителен к людям. Живой и страстный Чон Юнхо, что старался брать всё, что должно принадлежать ему. И вместе они — одно целое, что уже не может существовать раздельно.

…

Всё началось с того, что ему начали сниться эти странные сны. Он сразу понял, что они непростые. И только потом, в обличье Юнхо пожаловавшись Таре, он узнал от настоятельницы приюта, что видит видения о своей предначертанной половинке, Соулмейте, и эти странные фразы как опознавательные слова-код, по которым они поймут, что сила их магии соединила их души. Сонхва несколько запутался. Он слышал истории про всех этих суженых-ряженых и бла-бла-бла. Но эти случаи были столь редки, что он не предполагал, что такое может произойти с ним. Но увидев впервые этот сон, он понял безоговорочно — это оно. Как понял и почему — молодой Пак не знал, но понимал всем внутренним «я», что это правда. — Только когда с утра в чае нет лимона! — почему-то во сне эта фраза от Соулметйта приходит ему в виде текста. Что это вообще такое? Неужели магия Мироздания не могла придумать нечто более романтическое, возвышенное там, а не такую банальщину, чтобы явиться ему в вещем сне! Но затем он видит невероятно красивый закат над любимым лесом, что ведёт к его Стоголосью, где он тайком отстроил домишко, чтобы Уёном уединяться и отдыхать душой. Да, чёртову магическую дачу себе сделал на болотах, как-то так. И вот он в своих видениях берёт неизвестную девчонку за руку, лица которой не видит, и довольно ей что-то говорит, указывая на чарующую картину природы. Он счастлив и верит, что будущее налаживается. Только его Истинная вздрагивает и вдруг в ужасе кричит разочарованно: — Это не можешь быть ты! Только не это! За что?! Она вырывает свою руку и стремительно убегает. А Сонхва просыпается, нервно дыша. Что же это? Почему его Предначертанная бросает его? Она видит его лицо, узнаёт и в ужасе сбегает? Не похоже на счастливый конец для обретённых друг другом половинок. Почему-то это начинает мучить его. Как ни крути, но Сонхва снова чувствует этот раздрай в душе, и новый виток депрессии становится всё сильнее, постепенно захлестывая его в невесёлых думах и сомнительных мыслях. Ему одиноко. Ему чертовски одиноко. Пару лет назад ему казалось, что жизнь заиграла разными красками, когда у него появилось четыре варианта своих будней. И можно многое творить, что хочешь, выходя сухим из воды. А мутил он не по-детски. Хоть и работал хорошо на благо семьи, всё равно умудрялся творить какую-то дичь. То втихую воюя Юнхо со всякими группировками, освобождая детей. То Саном на пару с Хонджуном занимаясь безобидным мародерством и сбытом металлов, чтобы иметь неплохие деньжата, в обход счётов Клана. Ничего прям криминального, чтобы кто-то пострадал невинный, но по головке бы их не погладили за такое. Но и эта временная отвлекаловка перестаёт помогать. Сонхва чувствует всё острее своё одиночество. Он не способен ни с кем построить нормальные, долгие отношения. Ведь как признаться кому-то, что тебя, чёрт побери, четыре мужика по сути?! Кто примет его такого? А он так устал притворяться и жить на четыре жизни. Но никого нет, кому бы он мог полностью доверить свою тайну. Но вот как-то, в очередной обычный скучный день Уён ругается с каким-то лохом, иначе не назвать, по поводу старой игры на задротском форуме. Как вдруг в личку ему прилетает сообщение от какой-то зануды, что он родной город написал неправильно. Да, Чон приврал, написав город вообще из другой земли, зачем-то. Но этому душниле с идиотским ником «НагибаторВОтставке» он всё же отвечает, а потом ещё понимает, что это девчонка. Парня окрыляет странный азарт и желание потроллить над этой серьёзной леди. Он что-то хохмит, но она вдруг отвечает на его вопрос словами из вещего сна: — Только когда с утра в чае нет лимона! Его руки дрожат, а сердце будто замирает. Осознание того, что он нашёл свою Истинную на задрыпанном старпёрском форуме, не укладывается в его голове. Но чем больше он с ней общается, тем больше понимает, что невольно влюбляется в неизвестную виртуальную личность. Его милый «Нагибатор» — чуть странноватая, немного диковатая, но добрая и любознательная девчонка. Она легко ему дерзит и забавно шутит, при этом оставаясь какой-то чертовски невинной и лёгкой в общении. В начале с каждым днём он расцветает. Но чем больше Уён-Сан-Юнхо-Сонхва мечтает о будущем с прекрасной Истинной, тем сильнее его вдруг одолевает страх и сомнение. Она где-то в чёртовом Питаксе. И ладно, хрен с ним с расстоянием. Но приедет он к ней, примчится… А дальше? Что скажет любая девушка, если узнает, что у него раздвоение личности в прямом смысле? Точнее, в нём целый набор мужиков и сомнительный властный Клан в придачу? И многие вещи он не в силах контролировать в себе. А его милая в сети то и дело завуалированно жалуется на холодную семью с жестокими решениями, от которой она мечтает уйти. И жить спокойно и счастливо. Тогда он совсем унывает. Что он может дать своей Истинной? Да какое спокойствие? С его семьей — это постоянные рамки и ограничения. И… кого она полюбит, к кому из четырёх потянется? Они ведь всем комплектом идут! Не сможет же он скрывать подобное. Разве может он обрекать девушку с добрым сердцем на такое? А затем его призывает отец для серьёзного разговора. Чонхун давно обеспокоен поведением среднего сына. И пусть Сонхва приносит много информации и некоторые дела ведёт очень даже неплохо — торговлю и поставки по городам, но он всё равно то и дело пропадает неизвестно где. Он неконтролируем, а его поведение становится всё более неприемлемым и тяжёлым — средний сын внаглую отказывается от других перспективных полномочий. И Глава Клана ставит его перед фактом — он решил заключить политический брак с Полуночными Лилиями. Теми самыми, с которыми много лет назад у них была жестокая кровавая стычка, когда в лихие года все делили власть и сферы влияния. И пора давно бы зарыть топор войны, объединить силы, чтобы наращивать мощь и капитал, поставить на колени этих Золотых Выдр. А лучший способ для слияния семей — браки между их детьми, разумеется. И если Сонхва так уж наплевать на своё будущее, то пусть послужит на благо Чёрным Волкам и женится на некой племяннице Казимежа Арушалая, главы этих самых Полуночных Лилий. Разумеется, вначале он против, чертовски зол и взбешён. В ход идут все аргументы и угрозы отца — Чонхун обещает, что перекроет ему весь кислород, если тот не подчинится. И Сонхва впервые готов по-настоящему дать отпор, послать всё к чертям собачьим и стать отшельником. Пока в зал тогда не входит тот самый загадочный Шаман Ночи, заявляя, что именно он видел в своих возможных видениях будущего, что этот брак сулит Кланам процветание и гарантированный мир. А затем предсказатель неприкрыто намекает, что для Сонхва лучшего исхода не будет. И пусть вообще до свадьбы не видят друг друга, ничего не знают. «Это поможет им быть непредвзятым», — загадочно молвит Шаман. Парень в бешенстве, но отчего-то смиряется, принимая чёртову судьбу. Он должен этому Шаману Ночи за своё спасение, когда он когда-то практически собрал воедино его расшатывающийся разум. И если сам Пак не способен быть счастливым, то не быть же ему скотиной, что отберёт шанс у Клана на лучшую жизнь и прекрасное будущее? Он смиряется с судьбой и вечным одиночеством. В ту ночь он пишет на форуме прощальное письмо своей возможной Истинной. Отчего-то это разбивает ему сердце, но он не хочет мучить неизвестную девушку. Что он вообще для неё сделал? Да ничего! Не пытался её найти, боялся узнать, как она выглядит. Ни одного шага ведь, по сути, не предпринял, чтобы сблизиться по-настоящему. Настоящий трус. «К чёрту предназначение! Если ты та самая, то разве я могу разрушить тебе жизнь своей инвалидностью души? Зачем тебе всё это? Я надеюсь, что ты найдёшь нормального абсолютно парня, без миллиона подводных камней и хорошей семьёй. Прощай, мой маленький Нагибатор, не поминай лихом»