Часть 1
3 февраля 2024 г. в 20:25
В коридоре пусто – пусто и тихо. Но стоит только сделать шаг, как под тонкой подошвой школьной обувки что-то мерзко хлюпает и ноги сами собой начинают разъезжаться. Схватившись за шкафчик, он с трудом заставляет себя сохранить равновесие и облизывает пересохшие губы. На потолке туда-сюда раскачивается лампа с продолговатыми подтеками, роняя на пол багровые слёзы, а стены и пол усеяны кровавыми следами.
Затем откуда-то сзади раздается возня, и он оборачивается. Совсем не через долго из-за угла появляется лохматая голова с прилипшими ко лбу волосами, неспешно рыскающая взглядом по коридору. Увидев его, голова оживляется и резко клацает челюстями. Вскоре после этого в поле зрения оказывается и весь ее обладатель, а с ним и еще несколько ломаных мертвенно-бледных фигур. И все они как один бросаются за ним.
Он тут же принимается бежать, при этом много скользит и падает, но раз за разом продолжает вставать. Колени и локти саднят от того, что он постоянно куда-то врезается. Пару раз он пробует дергать дверные ручки у себя на пути, но те не поддаются. И тогда он снова бежит – вперед, без оглядки. До тех самых пор, пока не попадает в тупик.
Погоня уже близко. Он дергает за ручку, но дверь перед ним заперта, как и все предыдущие.
Потом внутри внезапно возникает смазанный силуэт. Он видит его за матовым стеклом, однако тот лишь мечется в нерешительности, ничего не предпринимая.
Понимая, что его вот-вот разорвут на части, он начинает кричать и звать на помощь, умоляя впустить. Взывает ко всему человеческому, что есть у фигуры за дверью. И всё же человек не помогает ему. Несколько рук цепляются сзади и с силой тянут его на себя, чьи-то зубы вонзаются в лодыжку. На стекло брызжет кровь, заставив силуэт испуганно подпрыгнуть и отпрянуть от двери.
Падая навзничь, он просыпается.
***
– Алло? Джисон, какого черта? На часах полтретьего ночи.
Недовольного тона Хёнджин не скрывает, впрочем, как и всегда в подобных случаях. Джисон же вместо ответа молчаливо проводит рукой по лицу в попытке стряхнуть кошмар, картины которого отпечатались на сетчатке и до сих пор стоят перед глазами. После чего наконец вздыхает и спрашивает:
– Их точно привозят сегодня?
Судя по приглушенному звуку, Хван разочарованно откидывается на подушку.
– Да. Сегодня, – подтверждает он негромким голосом. Джисон молчит. Ему искренне жаль будить его внезапным звонком среди ночи, но сам он ни за что не справится, и Хёнджин понимает это, хотя друзьями не разлей вода они не были никогда и не станут. Уж это Джисон осознает настолько же четко, насколько и то, что его опять накрывает мучительным синдромом выжившего. – В 10:30. Но советую приходить заранее.
– Как думаешь, он будет там?
Наступает короткая пауза, и Джисон почти уверен, что Хван вот-вот повесит трубку, предварительно попросив его не досаждать ему своими расспросами, когда он хочет спать. Но оказывается, что он всего лишь прикидывает что-то перед ответом.
– Будет. Я специально узнавал. Мой отец видел его и Феликса в списках.
– Ясно.
– Хочешь к нему подойти? – как бы невзначай интересуется Хёнджин, но оба прекрасно знают, что этим вопросом затронут донельзя больную тему. Во рту у Джисона тут же становится сухо, прямо как в его кошмарном сне.
– Не уверен, что это возможно, – отвечает он уклончиво и с явной нерешительностью. – Скорее всего, его отец меня и на пушечный выстрел к нему не подпустит.
– Джисона, которого я знал, это не остановило бы, – замечает Хёнджин так же между прочим. Но дело в том, что Джисона, которого он знал и которого, как ему казалось, знавал сам Джисон, уже давно нет. И не было с тех самых пор, как на мир обрушился апокалипсис. – Дело ведь не в нем, я прав? Оно в тебе.
– Д-да. Наверное.
– Тебе опять кошмар приснился? – не прекращает допроса юноша на другом конце провода. И пусть так, но Джисона это совсем не раздражает. Ведь после того, что случилось, как это ни странно, лишь перед ним одним он может позволить себе побыть открытой книгой. – С тех пор как объявили, что мертвые возвращаются, эти сны возобновились. И больше не оставляют тебя.
Вместо ответной реплики Джисон невольно терзает губу. Все так, до последней буквы. Целых два с половиной месяца после целых двух с половиной лет мучений он кое-как держался, но тут одна новость взяла и сломала все. Порой он даже жалеет о том, что давным давно – в самом начале – все сложилось именно так, а не как-нибудь иначе. Что он остался здесь, живой и бесконечно сломленный собственной участью, а не стал одним из живых мертвецов или вовсе не умер.
– А знаешь... я ведь так хотел открыл ее – ту дверь, – признается он тихо, должно быть, впервые за все это время. И надо же кому – Хвану Хёнджину. Кажется, в мире и впрямь творится полный бедлам. Голос хриплый и сердце стучит громко-громко, готовое выпрыгнуть из груди, а парень на другом конце провода лишь протяжно хмыкает.
– Открыть чтобы что? Отвечать потом за смерть двух сотен человек? – отвечает он с мрачностью.
– Ты так думаешь?
– Я думаю, ты сделал правильный выбор, – кратко обозначает свою позицию Хёнджин. – Будь я на твоем месте, то наверное поступил бы точно так же. Тебе не кажется, что судьба как будто намеренно подвергла тебя испытанию? А теперь, когда ты прошел его, дает тебе второй шанс? Только подумай. Почти все наши, кого обратили тогда, возвращаются. Мы снова можем быть вместе и попробовать все исправить.
Но оба знают, что это не так. Кого-то, кто не был обращен, но кого убили, уже не вернуть. Да и прошлого уже не исправить – только не в случае с Джисоном.
– Что ж. Надеюсь, ты прав, – выдает он под конец, когда молчание уж слишком затягивается. Тон его неубедительный и Хёнджин молчит недоверчиво, но на то они и выжившие, чтобы теперь зачастую понимать друг друга без слов. – Ладно. Спасибо за твои слова. Иди поспи еще немного перед завтрашним.
– Ты тоже поспи, – просит его Хёнджин с несвойственной мягкостью. – По крайней мере, постарайся уснуть, идет?
– Идет.
Но вопреки обещанию, глаз он больше так и не смыкает. Когда часы показывают восемь утра, он неспешно поднимается, бесцельно крутится по комнате, а потом закрывается в ванной. Приведя себя в порядок, Джисон возвращается на кровать и берет телефон. На экране высвечивается новое сообщение от Чонина – еще одного из немногих, кто сумел сохранить свою жизнь во всей их компании.
В сообщении говорится, что он идет встречать ребят и надеется увидеть там Джисона. Юноша вздыхает. Все это время после того, как их компанию постиг раскол в виде грянувшего апокалипсиса, он не слишком-то стремился поддерживать с ним связь. Да что таить, Джисон вообще ото всех отдалился, за что опять же не мог не испытывать своей вины. Пересилив себя, он отправляет Чонину смайлик и отправляется дальше.
Возможно, в словах Хёнджина действительно имеется смысл, к которому ему стоит прислушаться. А вдруг у них и впрямь получится все начать сначала? Поговаривают, что некоторые из зараженных, которые прошли лечение, забывают все, что с ними творилось – и этот пускай и редкий, да и к тому же сомнительно благоприятный побочный эффект дает ему надежду. Поковырявшись для виду в своей тарелке, Джисон поднимается из-за стола и говорит:
– Мам, сегодня привозят ребят из старой школы. Тех, кто... уже восстановился и готов вернуться к жизни в городе. Среди них будут и ребята из моей компании, так что я пойду встречать их.
Тут невысокая женщина в фартуке, стоящая у раковины, на миг перестает греметь посудой и оборачивается.
– Да, я слышала, – и на этих словах она склоняет голову набок. – Ты уверен, что это безопасно?
– Но излечившихся ведь уже привозили раньше, – замечает Джисон совершенно разумно. Терминов «мертвецы» и даже просто «зараженные» он тактично избегает, и не только оттого, что с их возвращением к населению обратились с просьбой вывести их из употребления. – Их полно в городе, так что будь они опасны, мы бы об этом уже узнали. Просто на этот раз там будут Чан, и Феликс, и… и… – тут его постепенно нарастающая интонация быстро идет на спад, – и много кто еще.
И потупив глаза, даже не прислушивается к ее дальнейшим словам. Просто выходит и бредет по серой тропинке вдоль ровного ряда домов, каждый третий из которых все еще заброшен.
По дороге есть о чем подумать, но голова Джисона пуста. Расслабившись, он посвящает себя разглядыванию унылого пейзажа некогда совсем заброшенного городка, нынче снова борющегося за право занять свое место на карте. Стоит отдать ему должное – тут теперь не так уж и плохо. И всяко лучше, чем пару лет назад, когда крохотный городок осаждали мертвяки.
Вот только теперь выжившие зовут их сами.
Найти нужное место нетрудно. У въезда в город уже толпятся родители, сестры, братья и прочие родственники, а также многие из тех, с кем Джисон учился в школе до восстания мертвецов. Сам он тоже к ним присоединяется, но пытается по возможности остаться незамеченным.
Примерно десять минут спустя на автовокзал въезжает желтый школьный автобус. Сперва выходят двое военных, за ними цепочка заторможенных мальчиков и девочек, некоторые помладше, а другие постарше – это бывшие выпускники. Несмотря на положенный инструктаж, толпа разом подается за ограду, и два потока, живых и мертвых, тут же смешиваются воедино.
Джисон бредет вдоль собравшихся, вместе с тем оставаясь чуть в стороне от всеобщего оживления. Одного поворота головы хватает, чтобы взгляду предстала следующая картина. В окружении толпы людей на автовокзале топчется бледный осунувшийся Феликс – мальчик, которого все запомнили, как героя, спасшего несколько десятков младшеклашек ценой своей жизни. А навстречу ему, бесцеремонно раздвигая тех, кто попадался на пути, словно в трансе шагает Хёнджин.
– Джисон?
Услышав собственное имя, он оборачивается точно вовремя, чтобы разглядеть подошедшую фигуру.
– Бан Чан! – не веря своим глазам, восклицает юноша. Внутри загорается фитиль и былое равнодушие трескается по швам, когда он бросается к тому навстречу и прыгает ему прямо в руки, а лучший друг, которого он уже и не надеялся увидеть, стоит и сиплым голосом смеется ему на ухо. И он рад – так рад, что хоть что-то все еще способно растопить его оледенелые легкие, что это чувство не передать словами.
– Три года прошло, – замечает Чан, улыбаясь. Его лицо белее белого, а губы отдают синевой, но морщинки в уголках его глаз все те же, и это вселяет надежду. – Как ты тут? Говорят, вы натерпелись.
На этих словах Джисон немного отстраняется и задумчиво смотрит ему в глаза.
– Всякое было. Знаешь же, говорят, что людская сущность раскрывается в самые темные времена. Думаю, это правда.
– Нам тоже пришлось несладко, – замечает Чан, опустив глаза. После чего пускается в долгий и путанный рассказ о том, какой неприхотливой и порой суровой была их жизнь в период реабилитации, однако Джисон едва ли слышит хоть слово, ведь его внимание приковывает фигура на другой стороне дороги.
На Минхо та же мешковатая одежда, что и на всех остальных. В лице ни кровинки, а руки висят вдоль тела – ни жив, ни мертв. Ветер чуть треплет отросшие волосы, пытаясь уложить их по-своему, а юноша совсем не возражает. Ведь кажется, что ничто не способно вывести его из мерного состояния отрешенности, сквозящего теперь во всех его чертах.
– Что же с тобой случилось, – вторит Джисон своим мыслям, не в состоянии думать ни о чем другом и, должно быть, не лучшим образом прервав рассказ Бан Чана. Обернувшись, тот следит за взглядом друга.
– Да, и он тоже... там был, – говорит он неловко. После чего между ними опускается молчание, на протяжении которого Джисон продолжает сверлить темноволосого юношу взглядом, а Чан глядит в землю. – Я знаю, как вы расстались, – добавляет он чуть позже. – Минхо мне рассказал. Но я уверен, все можно исправить.
На это Джисон ничего не отвечает.