motto aishite

Несильные порывы ветра развивают смоляные волосы бегущего навстречу потоку парню. Приятная прохлада разносится по телу в образе противных мурашек, пока недавно вставшее солнце медленно озаряет своими утренними лучами бескрайние дома и лицо парня. Они слепят, но в совокупности с ветром и тихой пустошью не проснувшегося города воссоздают самое сладкое ощущение спокойствия. Тихое умиротворение, пока сердце наполняется мнимым пониманием безграничного покоя и любопытной, блаженной эйфории. Нет ни отвлекающей музыки, ни шума надоедливых людей, лишь редкие машины и звук собственного сердца, отбивающего быстрый ритм в самые уши. Парень задыхается давно, но останавливается лишь тогда, когда лёгкие начинают болеть, а горло дерёт от глотков холодного ветра. Омега упирается руками о свои колени, крепко жмуря глаза. Медленно благостное чувство покоя сменяется на апатичное непонимание. Боль внутри режет, мешая организму получать необходимую порцию кислорода. Кажется, парень уже несколько раз потерял смысл в таком раннем выходе на улицу, но пробежка действительно помогла гневным эмоциям устраниться хотя бы на считанные минуты граничного спокойствия. Юнги тянется к небу прямыми руками, вставая на носочки. Бессонница начала покидать его тело, стоило лишь выйти на улицу. Теперь сонливое ощущение не покидает ни плеч, ни глаз — хочется улечься на лавочку и окунуться в бессознательное состояние вечным сном. Но данное себе обещание продержаться оставляет несерьёзное намерение закрыть глаза на твердой и холодной лавочке. На часах начало седьмого утра, а Мин уже не находит ничего лучшего, как бессовестно проникнуть в сон его лучших друзей. Кто, если не братья Ким, пустит его в семь утра к себе домой с заботливым беспокойством? × — Что-то случилось? — шумно зевая, Тэхен садится напротив, поставив ногу на стул, чтобы удобно опереться подбородком о свое колено. Он сонливо наблюдает за братом, который, едва ли не засыпая на ходу, старается приготовить кофе всем присутствующим. — Раз ты пришёл к нам в… — запинается, чтобы глянуть на настенные часы, — семь шестнадцать — значит что-то случилось. Тэхен, что яростно ненавидит раннее пробуждение, особенно в выходной день, сейчас как никогда прежде пытается не утонуть в сладкой сонливости прямо на собственном колене в ожидании своего кофе на голодный желудок. Если дело касается его брата или их общего лучшего друга — он готов променять бесценный сон и обожаемый кофе на то, чтобы оказаться рядом в трудную минуту. Юнги не приходит просто так в такую рань. Крайне редко, но всегда со своим значением. — Сколько сахара? — привлекает внимание гостя Ви, наклонившись над чужим лицом, чтобы поскорее получить ответ. — Без сахара, — вздохнув, напоминает другу о своей нелюбви к сладкому кофе. — Фу, как ты пьешь эту гадость, — осуждающе качает головой младший омега, возвращаясь к своему приготовлению. — Ты всегда так говоришь, — бурчит Мин, а старший Ким лишь улыбается уголками губ с мелких пререканий между его родными. — И мне сиропа! — шумно встревает внезапно Тэ, словно Ви мог когда-то забыть о пристрастии брата к ежевичному сиропу в кофе. Ви лишь косится на брата, в полуулыбке смыкая губы, дескать, а как иначе. После чего Тэхен возвращается вопросительным и сонным взглядом к другу. — Ничего не случилось. Страшная бессонница, а потом я решил побегать, — теперь гость смотрит в кружку с горячим кофе, стараясь просмотреть где-то спрятанное дно темной жидкости. — Меня грызут мысли, если вернусь — не сдержусь, — Ви шумно приземляется рядом с братом на стул, щедро кусая печенье со стола, лишь бы чем-то занять спящий сон помимо предстоящего рассказа Юнги. Пол ночи близнецы бесились, нежеланно отгоняя от себя сон с явными намерениями вкусить выходной, а не неожиданно принимать гостей. Музыка стихла лишь к третьему часу ночи, поэтому сейчас братья так сложно пытаются побороть сон. Но это, кажется, получается с видимым к удивлению успехом. — Мысли всё о нём? — смело предполагает Ви, прекрасно зная, с кем связано такое депрессивное состояние лучшего друга. Омега, в которого когда-то бессознательно и безвозмездно был влюблен Юнги, оставил в сердце Мина крайне серьезное ранение, уродливым рубцом зарастающее лишь сейчас, когда прошло слишком много времени, и былые страдания начали уходить прочь. — Я не понимаю, чем я заслужил это, — бессильно выдыхает Мин, обжигая рот горячим напитком. — Ты ничем не заслуживаешь так страдать. Просто нарвался не на того, — Тэхен готов повторять гнусные слова поддержки столько, сколько потребуется — лишь бы Юнги стало легче. — Карма в конце концов возьмёт своё и хорошо надругается над ним, — подхватывает брата Ви. — В мире столько потрясающих омег! — Я, наверное, вас совсем замучил со своими проблемами, — внезапно осознав реальность, озвучивает Юнги свои мысли. Видно, что сам устал. — Нет, — глубокий вдох младшего Кима. — Мы готовы тебя выслушивать столько, сколько потребуется. — Я бы хотел, чтобы и у меня была такая нерасторжимая нить с несуществующим братом, — с горечью признания вздыхает Юнги, поморщившись носом. Близнецы молча переглядываются, прекрасно осознавая, о чем говорит их друг. Все, кто хоть раз сумел как следует разглядеть братьев — знают, насколько они связаны уздами с самого рождения. Гораздо ближе, чем просто братья, не просто семья — смысл существования. Но сейчас, услышав в каком контексте одиночества пережевывает свои слова Юнги, становится невольно грустно — тот не сумеет познать той самой искры, что блестит независимо от времени. — Если в нашем мире друг друга и есть место, то только для тебя, Юнги, — напоминает младший Ким омеге напротив. Он прав, и Тэхен это знает. Прекрасно осознавая свою вселенную, впустить туда ещё кого-то — порочить святое писание. Но, тем не менее, видеть сейчас особенно непохожего на себя близкого человека — тяжесть и невыносимый груз. Упиваясь своим одиночеством можно и не заметить самого ценного совсем рядом. — Нужно переключиться на что-нибудь другое. Хочешь посмотрим фильм вместе? — сходу предлагает старший Ким, зная, что для отвлечения друга нужно хорошенько предпринять меры заинтересованности в другом занятии, кроме самобичевания. Юнги кивает часто, соглашаясь с идеей близнецов. Будет лучше в окружении двух друзей, в тепле их тел и фильме с самого утра. Пусть это не затмит, но успокоит, пока нервы вновь не встали в строгую струнку. А близнецы не против помочь справиться и с этим, ведь кто иначе. × — Давайте набьем тату, — внезапный голос Юнги рушит умиротворяющую тишину, которую ранее продолжительно гробил звук корейского фильма. Они лежат на кровати в комнате Ви в тесную обнимку едва ли не все вместе, скучно пялясь в экран ноутбука. Тэхен, уснувший на пятой минуте фильма, совсем не улавливает ни сути происходящих событий в фильме, ни сказанные внезапно слова друга. Только Ви лениво ставит на паузу, заглядывая на друга. Рука его лежит на закинутом на него бедре Тэхена, а другой он неосторожно трёт глаза, пытаясь осмыслить сказанные слова. — Чего? — всё же не до конца поняв, переспрашивает омега. — Какое тату? — Ну, — глубокий вдох, Юнги начинает осознавать глупость сказанного спонтанного решения. — Запечатлеем нашу молодость в рисунке. Будет, что вспомнить? — очень глупая попытка, Юнги, попробуй ещё. — Господи, — шуточно кривится омега, усмехаясь. Мысли о татуировках внезапно возвращают его в едва забытые воспоминания. Сколько сил потребовалось, чтобы голова снова не набивалась абсолютно ненужными мыслями о потерянном альфе — и вот снова накрывает. Ви виду не подаёт, но внутри неприятно осознает, что, кажется, ему действительно хочется увидеться вновь с тем, чье имя произносить даже в голове не хочется. Лишь смутный, забытый за неделю с последней встречи образ альфы всплывает в его голове при далёком упоминании. Кажется, борьбе ещё не конец. — Тэхен такое не одобрит, — отрицательно качает головой парень, поглядывая на вовсю сопящего брата со слабой улыбкой очарования, скрывая душевное угрызение совести. — Его тело слишком неприкосновенное, — вспоминает Мин, качая головой. Взгляд скользит по чужим рукам на старшем Киме. — А ты бы хотел? — Бабочку на заднице? — Писюн на лбу. — Фу, — кривится омега, отчётливо представляя отвратительную картину у себя в голове. — То есть не хотел бы? — Никогда об этом не думал, но мне нравится, как это смотрится на других. А ты что хотел бы? — Протест, — подумав всего несколько секунд почти сходу отвечает Юнги, укладывая свою голову на плечо друга. Ви кладет руку на чужие волосы, в привычном и умелом движении начинает успокаивающе гладить омегу. — Любви? На собственном теле? — усмешка. Кажется, попал. — Слишком глупо? — Да, — признается Ви. — Не последний раз влюбляешься, — а в ответ лишь недовольное фырканье и тяжёлый вдох после. — Нет. Как это — протест любви? Я бы хотел любить кого-то вновь, но не так, как было, а по-новому. Скорее протест вечным страданиям. — Глупо, — повторяет омега, но Юнги усердно игнорирует. –Я хочу успокоить свою душу, а татуировка — прекрасный вариант. — А если неудачный? — Значит, попробуем ещё, — отмахивается парень, воодушевленный своими мыслями. Юнги резко подскакивает, присаживаясь совсем рядом, почти нависая над удивившимся облепленным чужим телом брата омеге. — У тебя есть знакомые? Или хорошие салоны? Конечно же, в голове у Ви всплыл чёткий и конкретный ответ, сказать который он не может. Но ему придется хорошо подумать прежде. — Ты пожалеешь, Юнги. Такое нельзя решать так внезапно, — омега действительно пытается вразумить друга с застывшим рассудком. — Мое тело — не храм, порочить который является грехом. Или как оно, — отмахивается омега. — Я давно хочу, сейчас лишь поделился этим. — Ладно. Предположим, — хмыкает омега, задумываясь. — У меня есть один знакомый, но прежде мне нужно поговорить с Тэхеном об этом, — Ви кивает в сторону спящего брата, что неосознанно ластится к теплу брата даже во сне. — Не хочу так отчаянно рисковать тобой. А у него мозгов явно побольше твоего будет, — улыбается парень. Юнги закатывает глаза и вздыхает, зная, что бороться с этим — бессмысленно, если Ви вздумает прежде обсудить что-то с братом. Омега ложится на свое место и закрывает глаза. — Вы так по-разному пахните, хотя близнецы, — озадаченно вздыхает омега, словно урча. — Зато как сочетаемся. Это и показывает нас, как единое целое, я думаю, — тепло улыбается Ви, вновь очаровываясь спящим братом. — По отдельности не так прекрасны, как вместе. — Да. Если знаешь, о чем говоришь, — смело соглашается Ви. — Ещё милее, когда спит — молчит и не капризничает, — усмехается омега. Они включают фильм вновь, но лишь для того, чтобы уснуть через десять минут от продолжения. Приятная атмосфера воцаряется в комнате с тремя уснувшими под восьмой час утра омегами. Солнце, что до этого своими лучами собиралось коснуться каждой макушки, теперь отчаянно прячется за облаками, давая волю тучам разгоняться по синеве неба. За шторами не видно той красоты проснувшегося города, но она ощущается даже сквозь дрёму. В самом сне. В глухом царстве неизвестности, именуемый собою сном, внезапно так тепло и уютно: лёгкий ветерок дует в лицо, а теплые лечи солнца слепят, заставляют щуриться. Приятная атмосфера греет душу и нисколько не тормозит встревоженное создание. Что-то не хватает. Когда осознание приходит, живот невольно скручивает гадкий стресс, вызывая навязчивую чесотку. Не хватает брата, чье тепло согревает получше всякого солнца. Не хватает истинного тепла чужого тела, его рук, сковывающие все тело в тесных объятьях и глубокого голоса, чарующе рассказывающий о самом незначительном и неинтересном. Без брата даже сны — ужасны, но это нечто настолько привычное, что воображать о том, как могло бы быть лучше и без друг друга под боком не имеет никакой абсолютной необходимости. И тем не менее, отсутствие родного даже в сладком сне превращается в кошмар. Омега оглядывается, стараясь вглядеться в глубину пустоши, боязно разглядывая каждый сантиметр той бесконечности, что окружает его. Тоска медленно накрывает его плечи, а парень перестает контролировать свое сбившееся дыхание. Внезапно глаза закрываются и все погружается в мрак. Ладони неизвестного закрывают его встревоженные глаза, а грудь прижимается к спине Ви. Омега облегчённо выдыхает, понимая, кто появился из бескрайней неизвестности. — Тэ! Наконец, — без былой тревоги вздыхает парень, накрывая чужие ладони, которые все ещё покоятся на его веках. Сомнений нет — руки брата он не перепутает. — Уже нет, — в самое ухо шепчет знакомый голос, в котором слышится улыбка. Ви хмурится, вовсе не понимая смысла сказанных братом слов. Уже нет? Нет чего? — Что? — Больше не твоё, — слышится следом. Ви не понимающе мычит, убирая чужие руки и тут же оборачиваясь через плечо, чтобы взглянуть в глаза брату и понять, о чем он говорит. Он вздрагивает, выпучив глаза. Перед ним лицо не брата, а… Чонгука! Какая глупость! Ви ошарашенно отталкивает от себя приставшего к нему альфу, но это не удаётся, тот жмется ближе, крепко охватив чужие запястья в своеобразном узле ладоней. — Что ты… — Не твоё, — вновь в самое ухо, но голос не Чонгука. Голос его Тэхена. Неминуемое пробуждение сопровождается неприятным холодом, пока осознание не настигает его сознание. Он на месте, рядом сладко спит брат, который своевольно закинул ногу на Ви, а ещё Юнги, что спит более отстранено и несправедливо у самого края кровати. Тело покрывается мурашками, неприятно проносясь по всему телу с контрастно холодным потом вместе. Омега расслабленно вздыхает и больше не рискует закрыть глаза, а сердце бешено стучит и гулом в ушах отдаёт. И почему только такой сон вызвал такой испуг? Всего лишь глупый сон с весьма неожиданным сюжетом — ну и что? И тем не менее, видеть в своих снах альфу, которого Ви старательно пытается стереть из своей памяти — удивление. Неожиданный и нежданный гость вновь пробирается в отголоски его бренного сознания, а каким путем? Лишь единым упоминанием о отнюдь совершенно незначительном — каких-то татуировках, — как омега тут же попадает в лапы собственного триггера, в клочья себя уничтожая разом, во сне. Омега сглатывает, а уже совсем скоро приходит в себя. Задумываться о таком подобно греху в его с Тэхеном мире. Смолчать такое, должно быть, будет крайне сложно, но словно чем дальше — тем хуже. Оно затягивает, инопланетными лапами стремится захватить, не давая ни капли возможности удержаться здесь, в этом обыкновенном мире, где его личная действительность уже давным-давно не строится на более, чем нескольких человек. Отвратительно скользит по сознанию, из-за чего хочется выбить все свои мысли прочь. Лишь бы не думать вновь о той немыслимой, совершенно неясной тяге к абсолютно ничего не стоящему альфе. Ви больше не терпит мерзкого порыва его чувств, поэтому как можно тише встаёт с кровати. На улице стоит прохлада, но омега чувствует неприятный жар, скатывающийся потом по его телу. Спать больше не получится, а значит придется выдумывать развлечение на сей пору, пока не проснется хотя бы один парень из комнаты. Омега ступает на кухню, решаясь заварить себе чай, топя надвигающуюся скуку в ничтожное поедание хрустящего печенья. Он делает себе чай, нарочно вспоминая мотив незатейливой песни, лишь бы поскорее спрятаться от воспоминаний о сне, словно бесконечными мухами, летающими совсем близко, которых словить — подвластное лишь единицам искусство. Стараясь не шуметь, омега то и дело поглядывает на часы, но никак не может сконцентрироваться и всё-таки понять который час. А зелёный клубничный чай оказывается не таким плохим, как его смело отругал когда-то Тэхен. Сидя за столом и глядя в окно, парень засматривается на людей за стеклом. В и без того не многолюдном районе сейчас людей словно ещё меньше, чем бывает обычно. Выходит, на часах ещё не такое уж и позднее утро. — Ты чего не спишь? — Тэхен, почувствовавший потерянное тепло, вынужден был проснуться, а теперь, щурясь, садится напротив. Омега глядит в глаза брата сонным взглядом, фокусируясь на обеспокоенном лице. Он отпивает обильным глотком чужой чай, поморщившись. — Мерзость. — Сон приснился, вот уснуть не могу. Светло слишком, — отмахивается младший омега, забирая себе кружку. — Я разбудил тебя? — Нет, случайно вышло. Что за сон? — Тэхен сгибает ногу в колене, поставив её на стул и облокотившись подбородком о колено вновь. — Ерунда, — вздыхает. Дабы отвлечь от разговора о своем сне, продолжает: — Юнги захотел себе татуировку. Вот и думаю, как вразумить. — А что такого? — шумно сглатывает Ким, заглядываясь в лицо брата. — Достаточно импульсивным кажется решение, конечно, но может он давно думает, а сказал лишь сейчас? — Да глупости. Сделает и пожалеет — ты ведь его знаешь. И вообще я удивлен, что ты так просто согласился. Обычно в нашей компании за рациональность поступков отвечаешь ты. — И всё же, если Юнги чего-то захочет — получит это любым путем, — качает плечами Тэхен. — Невзирая на любое моё или твоё слово. Так зачем тогда ворошить мозги? — Спрашивал, знакомы ли мне хорошие мастера. Мол, в плохие руки попадать не хочется, — Ви закусывает губу, спрятав взгляд в дно прозрачной кружки, мысленно надеясь, что Тэхен поймет затею брата. — Ну, не припомню я никого, — без раздумий отвечает омега. — У нас много знакомых, а вот чтобы тату-мастеров… — А Чонгук? — сглатывает Ви, не своим голосом выталкивая из горла имя альфы. И отчего так тяжело — сам не знает, но сам смахивает на неудачный тон. — Точно, — кивает Тэхен. — Не нравится он мне. Хотя работы, что мы видели, стоят того. — Почему? — Надоедливый. Если вновь свяжемся — снова покоя не даст. У него на лице написано, что ему нужно от нас. — И что же? — Ви и сам прекрасно осознает, но лишь убеждается, что мысли его идеально синхронизируются с мыслями брата — тонуть в одиночку неприятно. — Подумай, Ви-я, — хмыкает. — Что может хотеться молодому альфе от двух привлекательных омег? Ещё и близнецов. Да нам каждый об этом и говорит. — Хм? Может, собирать пазл? — усмехается Ви, пока Тэхен осуждающе поднимает брови. — Да, будут они с нами пазл собирать. Тем более Чонгук. — Вдруг ты его недооцениваешь? — Да в постель хотят, чего ж ещё? Вот и Чон не отличается ничем, — морщит нос Тэ, ловя глазами лучи солнца. — Ладно, я понял. Все альфы плохие и только мы с тобой, двое омег, хорошие, — часто кивает и закатывает глаза Ви, вставая со стула, чтобы, как и полагается, сделать для брата кофе. — Ну нет, бывают и хорошие альфы, конечно, — улыбается Тэхен, забавляясь с надоедливости младшего брата. — Ну хорошо. Мы, конечно, можем отправить Юнги к Чонгуку, если этот мальчишка серьёзен в своих намерениях. Может и скидку сделает. Неожиданная радость разливается внутри, словно Ви получил долгожданное разрешение родителей отправиться на ночёвку к другу, и нечто подобное испытывает омега сейчас. Улыбка неожиданно расцветает на лице кокетливо, а настроение заметно улучшается. Только пока что Ви не замечает безупречной смены настроения. Все словно так, будто таков расклад событий — норма и ранее Ви не корил себя за глупые мысли об альфе. — Ты чего? — но и радость незамеченной не остаётся, а Ви наконец ловит себя на том, что так глупо давит естественную улыбку, пока глядит на турку, что стоит на плите. — Чонгук хороший мастер, — оправдание получается весьма убедительным. — Юнги точно понравится. Он любит такое. В полной идиллии они пьют вместе бодрящие напитки, слушая тихое дыхание друг друга и подозрительное гудение холодильника на кухне. И только Ви чувствует, как внутри него рождается и тут же утихает вихрь чувств и диковинных мыслей. Пока Юнги восстанавливает запасы потраченной энергии, омеги вновь оказываются вдвоем, словно в квартире больше никого нет. Так лучше, когда приятный трепет, порождаемый друг другом, так пылко скользит по крови и выводит на очаровательные и робкие улыбки, посвящённые, очевидно, родственным душам. × Тяжёлый рабочий день наконец подходит к концу. Часы пробивают восемь, а значит отныне со спокойной душой можно отправляться домой — по новой познавать чудесный мир умиротворения, в котором временный отдых является главным смыслом сегодняшнего существования. Юный омега натягивает на себя кожаную куртку, осторожно поправляя в зеркале красные пряди. Подозрительная тишина обычно суетливого в конец дня персонала настораживает, но парень не принимает в серьезный учёт собственное наблюдение. Он склоняется над зеркалом ниже, медленно нанося плотный тинт на пухлые губы, аккуратно обходя серебристый шарик на нижней. Он концентрирует все свое внимание на выведение контура губ, из-за чего абсолютно не замечает внезапно подошедшего сзади Чонгука. — Дурак! Напугал, — недовольно качает головой Дэмиан, стирая блеск за контуром, который размазал от того, что дернулся. — Все смазал из-за тебя. — Ничего, тебе так даже лучше, — усмехается альфа, облокачиваясь плечом на стену возле большого зеркала. А взгляд скользит по лицу, щедро усыпанному различными серёжками. Подобный выбор внешнего выбора всегда восхищал альфу — Дэми проколы идут как никому другому не шло. Завораживает и улыбка, которая в следующе мгновение касается лица парня напротив. — Меня ждёшь? — прячет тинт в сумку, висящую через плечо. — Да, — следом и альфа приводит свой внешний вид в порядок напротив большого зеркала. — Не хочешь выпить чего-нибудь? Тяжёлый день выдался, — сходу предлагает он. Омега в ответ задумчиво мычит, наконец ступая в сторону двери на выход из салона и отвечает лишь тогда, когда двое выходят на улицу и скорее закрывают салон вслед уходящему персоналу. — Я на мели, — наконец даёт свой ответ омега, склоняя голову с задорным взглядом, подаренным Чону. — Обижаешь, — улыбается альфа. — Я плачу, — теперь улыбается и омега, наконец кивая на предложение альфы. Они едут в машине альфа и никак не разговаривают, но не напряженная атмосфера в салоне никак не мешает никому из парней. Привычный комфорт давно воцарился между ними даже независимо от большой разницы в возрасте. В салоне негромко звучит джаз, а Дэмиан активно подпевает себе под нос, когда вспоминает слова. По виду этого девятнадцатилетнего мальчишки, бросившего учебу, так и не скажешь, что он заядлый любитель джазовой музыки. В отличие от Чонгука, который включает подобную музыку лишь в те редкие случаи, когда этот омега оказывается в его машине. Но альфа уже давно не перестает удивляться забавному контрасту в этом мальчике, а непредсказуемость Дэмиана уже кажется привычным делом. — Ты знаешь, что самое главное в джазовой музыке? — невзначай спрашивает Чонгук, пока они уверенно держат направление в бар, в котором чаще всего проводят времени. — Возможно, ритм, — тут же отвечает омега. — Это характерная черта джаза, как и во многой другой музыке, но не самое главное в нем. — Тогда импровизация. Взаимодействие музыкантов. Диалог? Люди с музыкальными инструментами настраиваются на одну волну и разговаривают музыкой, — поясняет другие мысли омега, влюбленно вздыхая своим собственным, внезапно озарившим его крашенную голову. — Джаз — музыка, основанная на популярном материале, и художественное мастерство джаза состоит действительно в импровизации. Думаю, джаз любят люди с высоким интеллектом или самооценкой, — вздыхает альфа, делая музыку несколько тише, не в силах справиться с необычным для него звучанием. Его знания об этом ограничиваются мимолетными воспоминаниями из журнальных вырезок. Пожалуй, такая музыка всё же не для него. Выходит, никакой он не гений, а так хотелось общаться фантазиям о завоевании мира… — Поэтому ты не любишь джаз? — лучезарно улыбается омега, заглядываясь на альфу. — Ах, ну ты… — отрицательно качает головой альфа, громко цокнув языком, кидая презрительный взгляд на парня, пока совсем немного отрывается от дороги, на что сразу ловит довольный смех парня рядом. В скором времени пара уже оказывается у входа в бар недалеко от дома Чонгука, предвкушая долгожданное ощущение спокойствия и любимой безмятежности. Людей обещает быть много в силу выходного дня, но это нисколько не смущает парней. Усталость заменяется радостным ожиданием прекрасного вечера, перед которым ждёт и их выходной. В уголках губ омеги полуулыбка гуляет мечтательно, а во рту уже скапливается слюна. — Пару бокалов и домой, — ставит свои условия омега, кивнув Чонгуку. — Не останешься у меня? — разочарованно хмыкает альфа, пропуская Дэмиана внутрь. — После двух бокалов — посмотрим, — усмехается. × Алкоголь льется в тела медленным потоком, дарит блаженное расслабление и злосчастное ощущение того, как тело медленно растворяется в этой пьяной прострации наконец полупустого бара. Из колонок тихо слышен классический рок, а ядрёный запах пива уже давно не чувствуется из-за длительного нахождения в этом месте. Вокруг бесцельно слоняются тела под властью выпитого алкоголя. Омега вливает в себя клубничное вино, кокетливо улыбаясь сидящему напротив Чонгуку. Музыка сейчас не вызывает никакого неприятного напряжения, как это бывает обычно в подобном месте. Внутренняя пустота томительно сменяется счастливой наполненностью ощущений приятной эйфории и сладкого отдыха. Кажется, ещё немного и омеге действительно придется заночевать у альфы. Один бокал сменяется вторым, второй — третим, а конца уже не видно. Мысли приходят в свой естественный порядок, а пламя в груди приятно греет и душу. — Хорошо пить с тобой, — улыбаясь, проговаривает Чон. — Можно рассказать тебе обо всем на свете и не сомневаться, что ты выслушаешь, а возможно и поймёшь, — хвалит альфа. — В силу возраста. — Ты хорошо заговариваешь, — кивает плечами омега, делая глоток кровавой жидкости. Они действительно пьют всегда именно так: один говорит, второй является преданным слушателем. И всегда это негласно решается тем, кто первый станет инициатором внезапного похода в бар или теплую прогулку. А отказаться — значит зародить дружескую войну. — Было бы прекрасно, если бы ты ещё не смотрел на меня таким взглядом, — шутя щурится альфа, делая щедрые глотки пива. — Каким? — Нечитаемым, но это мне даже нравится, если я трезв. Твои линзы придают тебе ещё более устрашающий вид, — усмешка. — Рад, что тебе нравится, — одобрительно кивает. Наступает минутная тишина, в которой каждый из парней ловит свое собственное умиротворение, уходит в собственный порыв откровенных мыслей. До тех пор, пока в голову Дэми не вкрадывается внезапная идея: — Чонгук-а, — зовёт его омега, на что сразу слышит вопросительное мычание. Парень роется в своей сумке, уверенно доставая оттуда длинные, красочные карты, спрятанные в черном бархатном мешочке, и ловит удивленный взгляд альфы. — Не знал, что у тебя есть ещё и навыки гадания. — Это не гадание, Гук-а, — отрицательно качает головой Дэмиан. Украшенные многочисленными серебряными, массивными кольцами накрашенные в черный лак пальцы смело принимаются мешать колоду, с усмешкой заглядываясь на альфу. — Подумай о том… какие вопросы ты хотел бы задать. — Интересно, — смешок. — С какой вероятностью у меня получится уломать Дэмиана на ночь вместе? — Чонгук заразительно улыбается, но в ответ на это ловит только серьезный гневный взгляд омеги. Главная проблема Дэмиана в том, что альфы его не привлекают. Мальчишка любит себе подобных. Мальчишка любит омег. — С нулевой. Подумай ещё, Чонгук. — Ладно. Хм-м. Ты помнишь близнецов, которые не так давно приходили к нам в салон? — с ходу. — Те двое, которых ты потом увёл? — Чонгук в ответ кивает. — Помню. — Имею ли я шанс на что-то с ними? Или нравлюсь ли я им? — хмурится Чон, наконец озвучивая свои тягостные мысли вслух. Дэмиан усмехается. — На двоих? — выгибает бровь омега. — Нет, нет… Давай сначала на Ви, — принимает решение Чонгук. Выбор пал по очевидной схеме: Ви питает большей непризнанной заинтересованности во взгляде, чем его брат. Так сказать, слабое звено. — Хорошо, сейчас посмотрим, — омега заканчивает манипуляции в умелых руках и наконец, быстро оглянувшись и сделав щедрый глоток вина, выкладывает карты на стол. Заинтересованный или, скорее, влюбленный взгляд Дэмиана скользит по ярким картонкам. Он шумно, довольно мычит, проводя по багровым от вина губам языком. — Как интересно. — Ничего не понимаю, — тихо усмехается Чонгук, окидывая взглядом омегу и гадальные карты. — А тебе и не нужно, — парень поднимает глаза к Чоновым и улыбается. — Смотри внимательнее. Вот здесь, — палец показывает на первый ряд карт. — Я вижу заинтересованность. Ты, кажется, нравишься ему, но здесь какой-то барьер. Что-то мешает ему признаться в этом. Близкий родственник, — а Чонгук, кажется, прямо догадывается, в чем дело, но лезть не решается. Слушает молча, пока тонкие пальцы скользят ко второму ряду. — Что касается возможного будущего… Есть шанс, что что-то получится, но слишком смутно. Много разочарования, вранья, трудности в отношениях. Тоже что-то мешает. Но чувства обещают быть сильными. Такими, — парень пальцем крутит у своего виска, якобы обозначая сумасшествие, после чего улыбается во все зубы очаровательнее прежнего. Чонгук задумывается на короткое мгновение, вглядываясь в карты, словно пытаясь понять что-то самостоятельно. Некоторые вещи сошлись — это поражает, ведь Чон никогда не верил в существование подобного. — И как ты это понимаешь? — озадаченным тоном интересуется альфа, отпивая пиво из бокала. Омега кивает плечами, повторяя за альфой и тоже отпивает. Взгляд становится все мутнее и мутнее, пора бы остановиться. — Теперь Тэхен. — Интересно. Который из них был Тэхеном? — парень собирает карты, принимаясь вновь мешать их между собой. — Вдруг я ошибся и сделал на Тэхена сейчас, а не на Ви. — Вовремя ты вспомнил. — Не критично, если они братья-близнецы. — У него темные волосы, а Ви крашенный, — вспоминает Чон, в ответ Дэм лишь кивает. — Мне кажется, они это сделали с отличительной целью. — Наверное. Я бы не хотел себе близнеца, — кивает плечами омега, пока раскладывает новый расклад на столе. — Твою индивидуальность не переплюнуть, — понимающе кивает альфа, улыбаясь уголками губ. Он заинтересованно всматривается в карты на столе, но ожидаемо ничего не смеет понять. Абсолютная пустота в глазах, словно смотрит на формулы по несчастной физике. — Здесь интереснее, — не отвечает на сказанное Дэм, принимаясь разбирать новый расклад. — Холод, незаинтересованность и нет никакой доли симпатии. Пока, — задумчиво мычит. — У Ви в этом плане все намного приятнее, — усмешка. — Но шанс все равно есть, потому как по любовной линии все намного интереснее: личные тайны, страх, слезы, сильная привязанность, похожая на зависимость, — воодушевленный тон омеги нельзя спутать ни с чем. А Чонгук противоречит себе в голове на сказанные слова. Зависимость не с Тэ, зависимость между двумя Кимами. — Но в общем, здесь определенно есть чувства и есть почва для их развития. Только тоже помеха будет серьезная, преодолеть которую будет сложно, — хмыкает парень. — Но если ты не начнёшь действовать, то упустишь единственный шанс на приятное будущее с ним. В ином случае близнецы просто забудут тебя, как случайного знакомого, — кивает плечами. — Это я так, от себя. — Поражает, — вздыхает альфа. — Но я не рад. — Брось, всё не так плохо, — омега улыбается, принимаясь убирать за собой. –А что у тебя с близнецами? — Ничего, — Чон опирается головой о свою руку, разглядывая людей у барной стойки. — Мы не общаемся, — понуро. — Почему? — Ты в своем раскладе всё сам выяснил. — Ну, тогда мне жаль, — без единой доли эмпатии отрезает омега. — С тебя чипсы за расклад. — Останешься у меня? — отвлекаясь, тянется альфа. — Да, не хочу ехать к себе, — кивает. — Плати и пойдем, я уже ужасно хочу спать. Парни покидают бар спустя следующие пять минут, чувствуя приятный, ласкающий вечерний ветер в своих волосах. Алкоголь лишь возбуждает ещё большее количество добрых чувств, а сонливость накрывает сильнейшим цунами. Радует, что Чонгук действительно живёт неподалеку, и уже спустя минуты, проведенные в круглосуточном магазине в поисках любимых снеков омеги, они оказываются в лифте, поднимаясь на нужный этаж холостятской квартиры. Внутри Чонгука странно, неподвластно ему самому рождается собственный вихрь, больше напоминающий всепоглощающее стихийное бедствие, что выжимает даже сквозь пьяное сознание. Нет сил даже для того, чтобы подробнее разбирать смысл расклада, а надежда забыть его к утру все больше рождается в душе. Неясная досада, ярко смешанная с крупицами грусти неприятно жмёт и давит на черепную коробку. Лихорадочно проникающая досада не оставляет покоя. Дэмиан прав, ведь карты не могут значить истину. Показывая переживания, они также прямо попали в само сердце, идеально разгадав все нечёткие опасения. Альфа долго не терпит пьяных бредовых мыслей, потому поскорее ложится спать в другой от омеги комнате. Завтра у него долгожданный выходной, а времени подумать будет много. Но осадок не смывается даже по пробуждению. Он знает, что это ещё не конец.