***
Алекс ненавидела школу. Всеми фибрами своей маленькой и не тронутой мраком души. Не потому, что ее там обижали. Нет. Алекс всегда могла за себя постоять и никогда не боялась пригрозить дерзким и наглым мальчикам словами, которые слышала от отца, когда тот смотрел телевизор. Она ненавидела школу, потому что это было то время, когда она совершенно не могла защитить маму. Каждый день и каждый час ее окутывал страх, что по возвращении домой будет слишком поздно, ведь случится что-то ужасное. У Алекс не было друзей, она была тихоней, которая молча сидела на уроках, училась без особого усердия и тонула в своих детских и наивных переживаниях. Она не общалась ни с девочками, ни с мальчиками. Лишь изредка наблюдала за школьными драмами, не понимая, почему жизнь других детей такая беззаботная и простая. Неужели она была недостойна того же? Когда с ней хотели поговорить ее одноклассницы, она смотрела на них своими ясными и злыми глазами и те сразу же от нее отбегали, словно видя в них что-то ужасное. Но Алекс просто смотрела и не понимала почему они боятся. Ее даже не дразнили. Просто избегали. Алекс было все равно. Ее это не задевало. После школы она не задерживалась и сразу же ехала на велосипеде домой, крутя педали до жжения икроножных мышц. В глаза заливался пот, а во рту было излишне сухо, но страх и чувство адреналина подначивали ее ускоряться. Казалось, что именно сейчас, когда она дает слабину и замедляется, дома происходит что-то непоправимое. Она неизменно бросала свой велосипед на лужайке, за что получала нагоняй от отца, и неслась в дом. Врывалась с криком и в панике оглядывала дом, оббегала каждую комнату, пока не находила маму, также неизменно, как и ее велосипед на лужайке, лежащую на постели в позе эмбриона. Только тогда маленькое сердце медленно успокаивалась, а Алекс могла выдохнуть и позволить себе расслабиться. С мамой все было в порядке, папа был на работе и не вернулся раньше. Она знала, что мама спит крепким сном и проснется ближе к вечеру, когда вернется отец. Так было всегда. Алекс лишь позволила себе довольную улыбку, подошла к постели и коснулась прохладного лба мамы губами, погладив пальчиками ее щеку. Маме надо было много отдыхать, чтобы поправиться. Алекс спокойно спустилась вниз, налила себе стакан воды и выпила его залпом. Дыхание постепенно приходило в норму, ноги болели от нагрузки, а живот сжимался от голода. Она не ела в школе и никогда не брала еду с собой. Как-то так получалось, что все забывали положить ей обед, а у самой Алекс не было времени утром, чтобы его себе приготовить. Хотелось подольше поспать. Найдя два черствых куска хлеба, она сделала на скорую руку себе бутерброды и поплелась на задний двор. К плите ей запрещал подходить отец, мол слишком маленькая. И Алекс боялась нарушить этот запрет и нарваться на гнев, с которым всегда бойко сталкивалась мама. Вот и приходилось довольствоваться перекусами и ждать какого-никакого вечера, чтобы покушать. Иногда их соседка заносила им еду — тогда это были самые вкусные и самые приятные ужины. Алекс улыбнулась, вспомнив добродушную женщину, живущую рядом. Ее муж был воплощением всего хорошего и доброго. Алекс пыталась к ним тянуться, даже забегала иногда в гости, но, когда об этом узнал отец, Алекс была наказана и не выходила из комнаты несколько дней. Воспоминания омрачились наказанием, и улыбка медленно сползла с юного лица. Алекс заползла в свой шалаш и продолжила жевать бутерброды, от которых уже тошнило. Но это лучше, чем ничего. Папа всегда говорил, что у некоторых даже хлеба нет и надо быть благодарной. Алекс же не понимала «за что быть благодарной»? За кусок хлеба? Да если бы отец позволял прикасаться к плите, она бы делала что-то лучше, чем эти уже немного заплесневевшие бутерброды. Она старалась не обращать на это внимания, представляя, что это просто снег припорошил мучное изделие. — Пс. Алекс нахмурилась и вздернула голову. Откуда-то извне донесся звук, который говорил о незнакомце на ее территории. — Эй, я знаю, что ты здесь, — послышался шепот. — Я слышу, как ты чавкаешь. Брови сошлись на переносице еще сильнее. Алекс вытащила из палатки лишь голову, оглядываясь недовольным взглядом. — Я тут, — где-то сзади. Раздраженно зафырчав от того, что прервали ее обед, Алекс вылезла из своего убежища и развернулась. За ее строением и комфортной зоной стоял… мальчик. Чуть ниже ее ростом, примерно ее ровесник. На его носу красовались старенькие круглые очки, делавшие его глаза в пять раз больше. — Ты кто? Алекс продолжала пялиться на мальчика, который также пялился на нее, внимательно изучая. Он был не толстым, но пухленьким. Его черные, смолянистые волосы торчали в разные стороны, из-за чего он выглядел немного нелепо и неопрятно. — А ты кто? — Я первая спросила, — Алекс откусила бутерброд как ни в чем не бывало. — А ты всегда громко чавкаешь? — Хочу и чавкаю. Тебе то что? — Это неприлично. Мне мама всегда говорит «ешь с закрытым ртом». — А мне мама говорит «это не твое дело». Чего надо? Ты как оказался у нас во дворе? — Я Джонни. Джонни Маршал, — он протянул руку и улыбнулся, показывая зубы, некоторые из которых выпали, а на их месте еще не появились новые. — Очень рада, конечно, но ты так и не ответил на мой вопрос, — доев последний кусок, Алекс отряхнула руки от крошек и пожала ему руку. — У вас забор поломанный, вот я и пролез. Как тебя зовут? — Алекс. Я тебя ни разу не видела, Джонни. — Мы только переехали, вот я и лазаю везде. Ну и наткнулся на тебя. Алекс еще раз оглядела его. На этот раз с прищуром, не скрывая пренебрежительного отношения и цокнула языком. Джонни был одет в какие-то темные джинсы и яркую футболку с мультяшным Человеком-пауком. — Ну. Иди домой. — Не хочу, — Джонни в наглую полез в убежище Алекс. — Эй! Стоп! Это мое! Туда нельзя! И как бы Алекс не пыталась его остановить, даже несмотря на небольшое преимущество в росте, ей этого не удалось. Джонни был слишком больше ее массой. Эдакий толстяк с огромными очками. Она недовольно залезла за ним и, сидя на коленях, проворчала. — Выйди отсюда. — Не хочу. Давай поиграем. — Я не хочу с тобой играть, ты залез сюда без разрешения, — Алекс схватила его за плечи и попыталась вытянуть наружу, но Джонни даже не дернулся, продолжая оглядываться. — Любишь кукол? — Это не твое дело, — пропыхтела Алекс, не оставляя попыток. — Я тоже, кстати. Особенно люблю их по-разному, блин, как это сказать, — Джонни закусил губу и поправил очки, даже не обращая внимания на пытающуюся его выгнать Алекс. — Короче люблю их уничтожать. Во. Это весело. — Уничтожать? Чего? — Алекс плюхнулась на попу и вытерла рукой взмокший лоб. — Ну типа смывать их по частям в унитаз или волосы поджигать. Мы с друзьями в другом городе часто у девчонок куклы забирали и портили их так. Алекс подняла брови, удивленная услышанным признанием. — Заберешь мои куклы, я тебе яйца оторву, понял? — Воу, — Джонни засмеялся и поднял руки, — я и не собирался. Вижу ты и сама отлично справляешься. Джонни поднял одну куклу, у которой была пробита голова и оторвана рука. Когда-то это была даже очень красивая девушка. — Я была зла, — Алекс выхватила куклу и сжала в руке.***
Как бы Кларк не хотелось, но подловить профессора Гарсиа для продолжения разговора у нее не получалось. В ее голове все было похоже на кашу с щепоткой сна, ведь поверить в предложении профессора просто не представлялось возможным. Ей действительно предложили пойти в ФБР… Кларк относилась к этому скептически. Излишне. Она понимала, что с ее опытом без хороших рекомендаций туда будет в принципе невозможно попасть. И Кларк не была уверена, что ей даже будет достаточно рекомендаций преподавателей из универа. Это вообще все было из ряда вон выходящим и звучало как просто что-то неосуществимое. Она ходила несколько дней и пыталась проанализировать все возможные способы и все время упиралась в то, что была еще зеленой и не имела никаких докторских за спиной. Да кто такую юную возьмет в ФБР? Это даже звучало смешно. Кларк начала думать, что это просто изощренная пытка Аделаиды Гарсиа — своего рода, наказание за ее выходку на паре. Но профессор выглядела серьезно, когда говорила все это, да и не похоже было все на плохую шутку. В общем, Кларк перестала что-либо понимать и нетерпеливо ждала пары с профессором Гарсиа, чтобы выхватить ее после и потребовать объяснений. Она пыталась сдержать себя от праведного гнева. У нее никак не выходило из головы, что профессор работала в ФБР и назвала себя ценным сотрудником. Но что она тогда делает в Университете Калифорнии в Беркли? Неужели ее выгнали из ФБР? Уйти оттуда было бы сущей глупостью, можно было бы остаться там преподавать и жить припеваючи. Кларк перестала понимать что-либо, но ее голова не могла перестать терзать ее вопросами. Она пыталась занять себя учебой, но все время все сводилось к словам профессора Гарсиа. Они буквально сделали ее одержимой, из-за чего рой мыслей не оставлял ее ни на секунду, заставляя мучаться от бессонницы. Остановить этот поток ночью помогали только таблетки мелатонина в конских дозах. Нетерпеливо дергая ногой, Кларк сидела за первой партой, придя одной из первых и ожидая застать профессора перед лекцией. Волна гнева уже прорывалась через дамбу, грозясь уничтожить все, что было за ней. Аудитория в университете Беркли уже была наполнена ожиданием, когда Аделаида Гарсия, внушительная и уверенная, вошла в аудиторию ровно в минуту начала пары. Она прошла к кафедре, несмотря на приятное гулкое молчание, которое опустилось в рядах студентов. Остановившись перед своим столом, Аделаида окинула всех взглядом, будто проникая вглубь их душ. — Доброе утро, юные умы, — начала она свой монолог властным голосом. — Сегодня мы поговорим о теме, которая заставит нас заглянуть в самые темные уголки человеческой души. В атмосфере аудитории повисло напряжение, словно приближалась гроза. Студенты, захваченные интересом и тревогой, затаили дыхание, ожидая продолжения. Кларк стиснула зубы, но заставила себя успокоиться и погрузиться в информацию, которую подготовили специально для всех в этой аудитории. Нужно было подождать всего полтора часа. Аделаида продолжила свой монолог с таинственным мерцанием в глазах. — Сегодня мы погрузимся в мир убийцы, которого прозвали Адептом. В мир того, кто верит, что своими руками он исполнял волю Высшего, судит, как божественное оружие. Мы исследуем его мотивы, его ритуалы, его психологию. Мы попытаемся заглянуть в темный лабиринт его ума и понять, что побуждало его убивать во имя «святого дела», — очертив в воздухе кавычки, профессор Гарсиа развернулась на своих шпильках и начала довольно быстро и ловко настраивать свой компьютер, включая презентацию. Зал остался поглощенным молчанием, будто Аделаида призвала к древним силам, пробуждая интерес к неопознанному и таинственному. Ее слова остались витать в воздухе, как мантия над самым таинственным образом того самого Адепта. Когда в аудитории погасили свет, первый слайд презентации привлек внимание всех сидящих. Хриплый, уверенный и сильный голос вновь наполнил пространство. — Давайте погрузимся в один из наиболее захватывающих и сложных случаев моей карьеры. Это было нечто за пределами обыденного, где мы столкнулись с убийцей, чьи мотивы были настолько искусно сплетены с религиозными символами, что мы пришли к выводу: мы имеем дело не просто с преступником, но и с фанатиком. Аделаида нажала на кнопку на пульте и появился следующий слайд, заставивший некоторых студентов побледнеть, кого-то отвернуться, а кого-то даже выбежать из аудитории с рвотными позывами. Кларк же погрузилась в этот слайд с горящими глазами, ведь на нем в углублении темной аллеи, окутанной тенью неведомого, находилось тело жертвы, словно мертвая душа, заброшенная в бездну. Оно стояло на коленях на каком-то мелком камне, сложив руки в мольбе и прислонившись лбом к стене. Аделаида щелкнула на следующий слайд, где жертва была сфотографирована с другого ракурса — видно было лицо. Около тела лежал мешок, как мешок с сокровищами, но эти сокровища были прокляты. Из темноты поблескивало что-то металлическое. Казалось, что это осколки бессонных кошмаров, которые пронизывали тьму своими острыми краями. Но самое удивительное для Кларк было в глазах жертвы. Неожиданно они были живыми, словно последний взгляд, запечатленный во времени. В них горел огонь ужаса и безысходности вкупе с обжигающей пустотой, отбрасывая темные тени на все окружающее. Эти глаза были свидетелями ужасов, ставшими частью мрачной симфонии, исполненной Адептом в своем безумии. — С каждым новым преступлением, на месте которого мы обнаруживали символы и послания, мы все больше погружались в его психику. Это был убийца, уверенный в своей миссии, стремящийся донести свое послание через кровь и страх. В процессе поиска Адепта мы столкнулись с многочисленными сложностями и загадками, которые проникали в самые глубины нашего понимания человеческой природы и веры. Его мотивация, основанная на религиозных убеждениях, была как загадочным источником вдохновения, так и глубокой пропастью, которая отделяла нас от понимания его мира. Профессор перелистнула на следующий слайд. На нем была фотография стены, на которой было написано кровью:«Гш хтщ Дйьвпьмгшг, твкрсв тнх,
Жкфтштв пкцв ъгфшчсщьрмюгшг.
Тзцпйшфкэн тчзкышьгш, фтктъзь ъгфшчсщ,
Жзьрьувгчшьтгш уиюягьм ъгфшчсщ и кьлц»
— Одним из наиболее значимых аспектов нашего расследования были послания, оставленные убийцей на местах преступлений. Эти послания были зашифрованы и содержали в себе символы и образы, имеющие глубокое религиозное значение. Некоторые из них были извлечены из священных текстов различных религий, в то время как другие казались созданными самим убийцей, словно вырванными из его собственных кошмаров. На слайде вы видите как раз одно из них. Убийца сам его создал, что после расшифровки дало значительную помощь в составлении его портрета. Профессор вновь переключила слайд, где было уже нормально написанное послание:«Во имя Всевышнего, палачи зла,
Святая кровь обильно прольется.
Поклонимся вечности, сквозь пламя и мрак,
Чтобы служить во имя веры и кары»
— Символика посланий была многозначной и загадочной. Они могли включать в себя изображения жертвоприношений, ритуалов очищения и проповеди о грядущем суде. На первый взгляд, они казались бессмысленными, но при более тщательном изучении становилось ясно, что каждый символ, каждая фраза несли в себе глубокий смысл, который убийца стремился донести до своих последователей. Например, одно из посланий было написано кровью на стене и содержало изображение руки, сжимающей сердце, а рядом были высечены древние символы, символизирующие жертвоприношение и вечное пламя. Этот символический образ вызывал ужас и тревогу, но в то же время он являлся ключом к пониманию мировоззрения Адепта и его мотивации. Аделаида будто погрузилась в те времена — ее лицо было сосредоточено и безэмоционально, в темных глаза можно было заметить странную поволоку, которая лишь доказывала, что это дело выплывает откуда-то из глубин памяти и задевает тонкие нити души, переживший кошмар. Кларк слушала как никогда увлеченно, забывая даже дышать и глотать. — Другие послания могли содержать цитаты из религиозных текстов, измененные таким образом, чтобы подчеркнуть агрессивные и фанатические аспекты веры убийцы. Например, убийца мог переосмыслить известные цитаты из Библии или Корана, чтобы придать им новый, угрожающий смысл, который подходил к его собственной мрачной интерпретации веры. В целом, эти послания были не только способом Адепта общаться с внешним миром, но и ключом к его мотивации и психологии. Они служили орудием его власти и контроля, подчеркивая его превосходство над своими жертвами и создавая атмосферу страха и тревоги в обществе. Кстати говоря, в Библии довольно много неприятных пассажей, которые призывают к наказанию женщин за недостойное сексуальное поведение. На слайде появилась цитата:Посему выслушай, блудница, слово Господне! Так говорит Господь Бог: за то, что ты так сыпала деньги твои, в блудодеяниях твоих раскрываема была нагота твоя перед любовниками твоими и перед всеми мерзкими идолами твоими, и за кровь сыновей твоих, которых ты отдавала им, за то вот, Я соберу всех любовников твоих, которыми ты услаждалась, и которых ты любила, со всеми теми, которых ненавидела, и соберу их отовсюду против тебя, и раскрою перед ними наготу твою, и увидят весь срам твой. Я буду судить тебя судом прелюбодейц и проливающих кровь, и предам тебя кровавой ярости и ревности… и побьют тебя камнями, и разрубят тебя мечами своими. (Иезекииль, 16:35–40).
— Эти слова из Библии могут служить мощным стимулом для тех, кто ищет оправдание для своих преступлений — включая убийц-миссионеров. В их искаженном моральном восприятии они находят оправдание в убийстве проституток, гомосексуалов или «грешников» — докторов, проводящих аборты. Таким был и Адепт. И кстати, порнография, детективные романы, алкоголь или наркотики, а также литература, включая Священное Писание, могут стать фасилитаторами. Они не вызывают у серийных убийц преступные действия, но облегчают их выполнение, уменьшая чувствительность и подпитывая уже существующие фантазии или наделяя их новым смыслом. В сочетании со стрессом, низкой адаптивностью, изоляцией в детстве и низкой самооценкой, фантазии о мести, сексе и насилии становятся тем маслом, которое смазывает колеса уже сформировавшегося механизма убийства. Аделаида прервалась, схватив бутылку воды и делая жадные глотки. Затем она глубоко вдохнула, поправила волосы и переключила слайд, словно выигрывая для себя время на отстранения от этого мрачного прошлого. От внимательно взгляда Кларк это не укрылось, и она сделала мысленную пометку. — Это дело было одним из самых мрачных и запутанных, с которыми я сталкивалась в своей карьере. Методы Адепта были хитроумны и тщательно продуманны. Он выбирал своих жертв из числа людей, принадлежащих к различным религиозным общинам, и используя ритуалы, которые, казалось, имеют связь с древними религиозными практиками, совершал убийства, оставляя на местах преступлений послания. Одним из самых тревожных аспектов дела были его мотивы. Убийца видел себя как исполнителя воли высшей силы и считал свои преступления своего рода религиозным долгом. Его жертвы были выбраны не случайно, а с особым вниманием к их религиозной принадлежности и образу жизни. Мы изучали послания, оставленные на местах преступлений, и проводили детальный анализ их символики и содержания. Мы провели часы, дни, недели, пытаясь разгадать его код, и когда нам это наконец удалось, мы обнаружили еще больше запутанных следов. Кларк сглотнула и жадно облизнула губы, вникая в каждое слово, желая переместиться в прошлое своего профессора и увидеть расследование собственными глазами. — Профиль преступника был таким же сложным, как и его послания. Он был человеком веры, но не той веры, которую мы привыкли видеть в храмах или мечетях. Это была вера в его собственную неотъемлемую роль в деле спасения или кары, зависимо от того, как взглянуть. Он видел свои преступления как действия, направленные на исполнение воли свыше, и считал себя инструментом божественного правосудия. Его жертвы были выбраны как символы того, что он считал ересью или отступничеством от истинной веры. Он выбирал цели с особой тщательностью, стремясь найти тех, кто был глубоко верующим и приверженцем своей религии. Его жертвы не имели общих черт, кроме одной — их религиозной принадлежности. Мы провели анализ каждого аспекта его жизни, изучили его психологический портрет, чтобы понять, что двигало им. Мы искали ответы в его прошлом, его убеждениях, его страхах. И хоть нам и удалось понять его мотивы, они оставались непостижимыми для большинства из нас. Аделаида вновь переключила слайд, где большими буквами было написано лишь одно слово «ПРОФИЛЬ». — Профиль Адепта был составлен на основе множества факторов, собранных в ходе расследования его преступлений. Он был представлен как высокоорганизованный и целеустремленный убийца, действующий в рамках своей религиозной убежденности. Я его описала как мужчину средних лет с суровыми чертами лица. Скорее всего поддерживал аккуратный внешний вид, но его глаза и слова нередко должны были выдавать безумие и религиозный фанатизм, так как первоначально, я определила его как человека с глубоким религиозным фанатизмом, верующего в свою божественную миссию. Его преступления были выражением этого фанатизма, и он стремился к тому, чтобы его жертвы были символом его религиозной праведности. Он был осторожен и предусмотрителен, избегал оставления улик на местах преступлений. Его ритуалы жертвоприношения были хорошо спланированными и тщательно исполненными, что делало его преступления еще более устрашающими. Я также определила его как индивида с высоким уровнем интеллекта и знаний в области религиозных текстов и обрядов. Его послания содержали в себе символы, которые имели глубокое религиозное значение. Он использовал свои знания, чтобы создать атмосферу страха и тревоги, подчеркивая свое превосходство над своими жертвами и показывая приверженность своей миссии. Ну и то, что я уже говорила не один раз. Адепт видел себя как исполнителя воли высшей силы и считал свои преступления своего рода религиозным долгом. Адепт мог иметь детство, связанное с религиозной средой или строгими религиозными учениями. Возможно, он вырос в семье, где религия играла важную роль, и его убеждения были формированы с самого раннего детства. Это могло оказать значительное влияние на формирование его мировоззрения и мотивацию. А его мотивация, как раз, основывалась на вере в свою праведность и необходимость уничтожения тех, кто, по его мнению, отступил от истинной веры или осквернил святыни. Этот фанатизм мог быть результатом травматических событий из его прошлого или убеждений, укоренившихся в его сознании с детства. Я также предположила, что Адепт мог иметь образование или профессиональный опыт, связанный с религиозными темами или деятельностью, требующей глубоких знаний в этой области. Это могло включать в себя обучение в религиозных школах или учебных заведениях, где он приобрел знания о религиозных обрядах и традициях. Аделаида снова нажала на кнопку на пульте. Следующий слайд знаменовался тоже одним единственным словом «ЖЕРТВЫ». — Жертвы Адепта были верующими, да, но они имели особые характеристики, свидетельствующие о том, что они отклонились от учения своей религии или совершили действия, воспринимаемые Адептом как оскорбление святынь. Многие из жертв Адепта были членами своих религиозных общин, которые нарушили традиции или нормы своей веры. Например, это были и могли быть священнослужители, обвиненные в разврате или моральном разложении, представители общественных организаций, участвующих в сомнительных практиках, или даже обычные верующие, принявшие непопулярные решения в своей жизни, противоречащие учению своей религии, а также представители ЛГБТ сообщества. Адепт выбирал именно таких жертв, чтобы продемонстрировать свой фанатизм и непоколебимость в исполнении своей религиозной миссии. Он считал, что убийство этих людей станет символом его преданности своей вере и способом «очищения» общества от тех, кто, по его мнению, исказил или осквернил религиозные учения. Таким образом, его жертвы были не только верующими, но и теми, кто был воспринят им как символ нравственного упадка и предательства вере. Профессор опять переключила слайд. — К сожалению, фотографии с зашифрованным посланием я не смогла найти в своих папках, однако нашла еще одно расшифрованное. Это послание было найдено на месте преступления, написано кровью жертвы. Расшифровка требовала серьезного анализа, и аналитики работали долго и упорно, чтобы дать нам его прочитать. В конечном итоге, они смогли определить, что текст послания является вызовом к духовному пробуждению и представляет собой попытку Адепта оправдать свои преступления через религиозные убеждения. Каждая фраза в была тщательно изучена, чтобы понять, какие могли быть мотивы и цели убийцы. На экране красовался текст:«Преступление — это клятва, преступление — это молитва, преступление — это путь к истинному освобождению. Мы, просвещенные и верные, идем путем праведным, обличая тех, кто отступил от истины и проникая в самые темные уголки. Мы несем наши мечи истины, чтобы убедиться, что никто не останется безнаказанным за свои грехи. Мы — огонь, который очищает землю от скверны, и наша работа продолжится до тех пор, пока каждая душа не обратится к свету веры»
— Помимо посланий, я уже говорила про ритуалы. Адепт верил, что его жертвы должны принести искупление за свои грехи перед высшей силой. После убийства он часто проводил ритуалы очищения, включая омовение кровью или святой водой, чтобы «очистить» душу жертвы. Он также совершал обряды пожертвования, в которых он оставлял символические жертвы или предметы рядом с телом жертвы, как символ его преданности своему убеждению. Адепт также украшал место преступления символами и знаками, которые, как он верил, привлекали внимание высших сил и приносили добро. И только после завершения ритуалов Адепт оставлял послания на месте преступления, содержащие криптические символы, тексты или цитаты из священных текстов, которые имели глубокий религиозный смысл для него. Кларк вдруг поняла, что не смогла удержать своего языка за зубами прерывая профессора Гарсиа и задавай свой вопрос без поднятой руки: — Профессор Гарсия, как вы считаете, каким образом мотивация этого убийцы отражается в его ритуалах? И есть ли что-то, что мы можем извлечь из этих ритуалов для понимания его психологии? Аделаида лишь позволила себе ухмылку, явно переводя дыхание. Сложив руки на груди, она не смогла удержаться от колкости в адрес Кларк: — Как и всегда в первых рядах моя любимая студентка. Мисс Гриффин, ваша проницательность поражает. Мотивация Адепта пронизывает каждое его действие, включая ритуалы. Он видит себя исполнителем высшей воли, и его ритуалы служат символом его преданности своим убеждениям. Я об этом уже говорила, стоит внимательнее слушать. Каждый элемент ритуалов — это отражение его фанатизма и убежденности в правоте своего дела. Кларк двинула челюстью и лишь кивнула. Раздражение хоть и поднялось изнутри, но не пересилило интерес к этой лекции. Другой студент, поняв, что можно задавать вопросы, поднял руку. — Профессор Гарсия, как вы думаете, какие факторы могли спровоцировать Адепта на совершение преступлений, и что можно сделать, чтобы предотвратить подобные случаи в будущем? — Отличный вопрос, мистер Васкез, — Кларк закатила глаза и сжала руки в кулаки от этой похвалы не в свой адрес. — Мы видим, что многие факторы могут способствовать формированию фанатичных убеждений, таких как социальные, культурные и духовные. Понимание этих факторов помогает нам не только проанализировать прошлые дела, но и предотвратить подобные случаи в будущем через более глубокое понимание мотивации и предотвращение экстремистских идеологий. Кларк вновь не удержалась, но на этот раз подняла руку. — Профессор Гарсия, мне интересно узнать, как вы оцениваете успешность ритуалов Адепта с точки зрения его психологического воздействия на окружающее общество? — Мисс Гриффин, ваше внимание к деталям не оставляет места сомнениям в вашем потенциале, — вновь с толикой издевки проговорила Аделаида. — Ритуалы Адепта имели значительное психологическое воздействие на общество, вызывая страх и тревогу среди населения и вызывая волнение в правоохранительных органах. Впрочем, это само собой разумеющееся. — А заставил ли ваш опыт работы с убийцами когда-нибудь подвергнуть сомнению свои собственные убеждения? Или, может быть, открыть что-то новое о человеческой природе? — О, мисс Гриффин, если бы я каждый раз подвергала свои убеждения сомнению, когда встречалась с убийцами, я бы уже давно потеряла себя и бросила эту работу, став их последователем. — Ну, хорошо, — Кларк не могла остановиться от потока вопросов, с вызовом глядя в темно-карие глаза профессора Гарсиа, которые светились озорством. — В вашем профессиональном опыте вы сталкивались с убийцами, чье поведение казалось вам совершенно непонятным? И как вы справлялись с этим чувством недоумения и беспомощности? — Мисс Гриффин, будь мое понимание каждого убийцы абсолютно ясным, я бы, вероятно, была богиней профайлинга. Но даже я не избежала тех случаев, когда нечеловеческая жестокость ставила меня в тупик. — Какие на ваш взгляд самые удивительные моменты в вашей карьере профайлера? Есть ли у вас какие-то случаи, когда вы сталкивались с убийцами, чьи действия были настолько жестоки, что даже вы, как профессионал, испытывали шок? — Кларк понимала, что уходит от темы, но знание о том, что профессор Гарсиа работала в ФБР не давало ей покоя. Ей хотелось узнать как можно больше. — Начни я рассказывать вам о каждом удивительном моменте своей карьеры, нам пришлось бы провести не одну лекцию. Но да, были случаи, когда даже мое стальное спокойствие было нарушено. Убийцы, чьи действия заставляют нас вздрогнуть, — это часть нашей работы, но мы должны уметь оставаться непоколебимыми в лице этой жестокости. И вообще, лекция про Адепта, а не про меня, мисс Гриффин. Хотя мне, конечно, очень лестно, — пухлые губы сложились в едва заметную ухмылку. — Хорошо. Тогда вопрос по Адепту. Какие выделяющиеся черты личности вы обнаружили у Адепта во время вашего расследования? В чем заключается его истинная мотивация? — О, мисс Гриффин, если бы я могла описать Адепта в нескольких словах, я бы, вероятно, получила Пулитцеровскую премию. Но если быть краткой, он — это микс из фанатичности и тщеславия, завернутый в оболочку религиозного безумия. Кларк проглотила колкость, которая так и норовилась слететь с языка, задавая новый вопрос: — Можно ли сказать, что Адепт выбирает своих жертв с особым вниманием к их прошлым или настоящим связям с религиозными общинами или организациями? — Мисс Гриффин, вы продолжаете поражать меня своими вопросами. — Аделаида оглядела ошарашенную поведением Кларк аудиторию. — И действительно, существует вероятность того, что Адепт обращал особое внимание к таким связям. Религиозные общины могли стать для него как бы каталогом потенциальных жертв, ведь именно в таких местах он мог видеть уклонения от «истинной веры» или несоответствие его вероисповеданию. Однако, стоит помнить, что Адепт чаще всего видел в своих жертвах не людей, а символы — символы своих убеждений, которые он стремился уничтожить. Кларк мотнула головой и выдохнула. Кажется, запас вопросов, накопившихся за все время лекции, иссяк. Она заметила, как профессор Гарсиа еще минуту молчала, ожидая вопросов, но так как их не последовала, то широко улыбнулась. — Надеюсь, что это было весьма познавательно и интересно. Вы увидели разбор одного из убийц с моей стороны. Теперь я хочу, чтобы каждый из вас сделал разбор «своего» убийцы по аналогии с моим. В конце пары подойдите ко мне и вытянете билет, и вы узнаете имя. Надеюсь, что вы слушали внимательно. Аделаида вновь нажала на пульт и перелистнула на финальный слайд с фотографией уже пойманного Адепта. Это оказался простой мужчина, не слишком высокого роста склонный к худощавости с горящими, как теперь казалось Кларк, странным огнем глазами. — Как итог. Сравнение профиля и пойманного нами Адепта. Гарри Льюис оказался оказался человеком среднего возраста — 42 года. Его прошлое представляло собой смесь насилия, вербального и физического, а также религиозных фанатизмов, что привело к формированию фанатичной и агрессивной личности. Образование у него высшее, в том числе связанное с кодированием и криптографией. Его знания о религиозных обрядах были более глубокими и обширными, чем просто самообразование. Он имел доступ к специальным религиозным общинам и организациям, где проходил дополнительные обучения и получал информацию о религиозных практиках и символах. Он также углубился в изучение религиозных текстов и литературы, чтобы лучше понять и интерпретировать их в своих деяниях. Жил в одиночестве, без близких родственников или друзей. Он умело скрывал свои личные связи и поддерживал минимальные контакты с внешним миром, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Образ жизни Гарри Льюиса был строгим и практичным, отражая его глубокие религиозные убеждения и самоотверженное служение. Его дни были заполнены религиозными обрядами, молитвами и медитациями. Кларк хмыкнула. И действительно, максимально схоже с профилем, который составила профессор Гарсиа. Она была уверена, что более подробно про личность Гарри Льюиса им не расскажут, но можно было покопаться в интернете и что-то разузнать. По крайней мере, время, отведенное им на лекцию, почти закончилось. Если Аделаида Гарсиа продолжить рассказывать об этом Гарри Льюисе, то они опоздают на следующую пару. Хотя Кларк и не была бы против. — Что же, на сегодня все, — голос профессора вырывал Кларк из раздумий. — Прошу подойти ко мне и получить своего убийцу. Кларк быстро собрала вещи и подлетела к столу, желая узнать кто же ей попадется и совершенно забыв уже о том, что хотела поговорить с профессором Гарсиа после пары. — Вы сегодня были весьма болтливы, мисс Гриффин. — Аделаида ухмыльнулась и указала на стопку разложенных бумажек белой рубашкой вверх. — Радует, что все было почти по делу. Тяните. — Интересная лекция. Мне понравилось, — Кларк вытащила билет, надеясь на какого-нибудь интересного убийцу. — Ричард Рамирес. — Хм, Ночной сталкер. Будет любопытно послушать ваш профиль. — Можем ли мы продолжить наш разговор? — За вами стоит толпа студентов, мисс Гриффин. Вы — не пуп земли, а посему встретимся завтра после второй пары в двести сорок четвертой аудитории. Кларк лишь кивнула, чувствуя, как ее слегка толкают в спину. Раздражения почему-то не было. Лишь желание поскорее приступить к работе над Ричардом Рамиресом. Она выскользнула из аудитории, ощущая на себе пристальный взгляд жгучих глаза.