Запутанные частицы

Какой, к черту, ее мужчина?! Она, видимо, совсем мозги растеряла после странных снов. Этот человек загнал ее в полнейший ад, бросил там и обрек на гибель! К тому же, ее мужчиной он никогда и не был – это «общественный муж» с кучей баб в довесок. Может, это сны о ее прошлой жизни? Ци Мейли все еще пребывала под впечатлением от тех эпизодов, что проходила шаг за шагом в ярких видениях. Даже если это не просто мечты из ее подсознания, которое еще никак не отпустило привязанность к Мин Лэ Яну... Ну, если предположить, что она впрямь видела прошлые перерождения... Мин Лэ Ян и там мог показать себя настоящей сволочью и ревнивым тираном, но в тех жизнях они принадлежали друг другу, между ними никто не стоял. Девушка попыталась пошевелиться - она ощущала себя так, словно ее переехала повозка. Наверное, на фоне болезни у нее, все же, мозги помутились. Эти романтические бредни только сбивают. К тому же, сейчас Ци Мейли хочет вонзить кинжал в черное сердце этого человека, а не «делить с ним одну подушку до смерти». Пошел к черту! Кстати... А где она? Ци Мейли, все еще очень слабая, осматривалась по сторонам. Главное, она жива. В горле сильно пересохло, девушка никак не могла издать ни звука, чтобы привлечь внимание. Тело плохо слушалось, а сознание еще оставалось наполовину затуманенное сном. Она запомнила заботу Лу Фань и ежедневную помощь Цяо Миюй, но прошлое болезненное состояние, нараставшее день ото дня, настолько измучило, что все хотелось стереть из памяти как окончившийся кошмар. А еще девушка запомнила грубые руки ночной гостьи, слишком сильные для женщины, которые потом тащили ее сквозь дым и огонь. Ци Мейли смутно вспоминала начавшийся пожар, ее сознание уже дрейфовало, смешанное с болью. Что же в итоге с другими служанками из барака? И где ее подруги? Ци Мейли упрямо попыталась приподняться. - Ай, великий Будда, вы проснулись, барышня! – в комнате показалась женщина, которая несла поднос с небольшой пиалой. – А я как раз собиралась дать Вам лекарство, - голос вошедшей был тих и дружелюбен. Ци Мейли чуть не расплакалась от эмоций: так давно она не ощущала участия и располагающей доброты. Со слугами так не обращаются. Ци Мейли старалась произнести слово «вода», но так и не смогла. Благодушная женщина средних лет с улыбкой поставила поднос рядом с кроватью и присела на ее край. – Вы, госпожа, сейчас не пытайтесь говорить, Вам нужно немного подождать, пока все функции организма восстановятся, в том числе, речь. Выпейте лекарство. Оно противное, но очень действенное. Ци Мейли с помощью женщины храбро выпила горький напиток, почти не поморщившись. Откинувшись обратно на подушку, девушка показательно обвела глазами комнату и вопросительно взглянула на свою собеседницу: - Где? – единственное, что смогло прошипеть ее смоченное горло. - Вы хотите знать, где Вы? – улыбнулась женщина. В ее натруженных руках оставалась мягкость, а в светло-карих глазах можно было увидеть тепло. – Не беспокойтесь, Вы в безопасности. Это дом местного лекаря, моего супруга. Мы проживаем на северо-западе столицы. Вас доставил господин Лю Бохай в критическом состоянии. Мой муж не знал, сумеете ли Вы выкарабкаться, барышня, и он будет счастлив увидеть, что труды и заботы оказались не напрасны. Вы оставались глубоко без сознания и проспали неделю, – Ци Мейли в ужасе раскрыла глаза. Неделю?! Она была в коме? Из-за простуды? К сожалению, этому телу нужно было восстанавливать слишком много сил, поэтому Ци Мейли, ощутив мягкое успокаивающее действие лекарства, снова погрузилась в целительный сейчас для нее сон. Через два дня девушка была почти в норме, если не считать все еще не до конца ушедшей слабости. Ее организм потратил много ресурсов на выздоровление. В следующий раз, когда Ци Мейли открыла глаза, смогла познакомиться и с самим лекарем, который представился как Тан Киу. Мудрые и спокойные глаза этого человека, казалось, проникали до самого сердца, впечатление портила лишь поношенная и кое-где заляпанная одежда. Седоватые, собранные простой заколкой тонкие волосы нуждались в мытье, а негустая борода придавала даже немного комичный вид. - Ньян сильно нас напугала. Этот лекарь думал, что уже не вырвет Вас из лап Яньвана. - Моя простуда переросла в воспаление легких? Как же Вы меня спасли без антибиотиков? - Ээээ..., дорогая, - крикнул он в сторону. - Завари, пожалуйста, настой из «Трех лепестков жизни». Кажется, сознание нашей гостьи еще не пришло в норму. Не могу понять, о чем она говорит... – и обернувшись снова к девушке, похлопал ее по руке. – Не переживайте. С Вами все будет в порядке. Яд из организма выведен. Сейчас ньян стоит лишь восстанавливаться. Яд?! Какой, к черту, яд? Ци Мейли ошарашенно уставилась на тщедушного мужичонку с непостижимо мудрыми глазами. Так и хотелось сложить руки и прошептать: "Амитабха". - Меня отравили? - Кхе – кхе, – замялся Тан Киу, почесав голову. – Лю дарен велел не беспокоить пока барышню тяжелыми подробностями, но как лекарь считаю, что больной имеет право знать, что с ним. Ньян давали яд не один день, он уже успел прилично накопиться в Вашем организме и вызвать разрушающие изменения. Оставалось совсем немного – яд поражает внутренние органы, влияет на их функционирование. На фоне Вашего ослабленного организма яд Юнксу начал действовать вдвойне быстрее. Ци Мейли слушала в ужасе. Казалось, что это все не про нее. - Эта... Я, – исправилась девушка. Нет больше смысла принижать себя обращением слуги. – не понимаю, откуда этот яд. Как я могла не замечать его? - Есть яды, которые очень сложно уловить человеческим восприятием. Но Юнксу не безвкусен, он схож с горечью травы. Что ньян употребляла с таким привкусом? Какое-то лекарство или напиток? - Только вода, каша, овощи и чай... – не надо быть сильно умной, верно? Почему, ну, почему она умудрялась понимать все лишь задним числом, когда было поздно?! Как глупо! – Это был чай, лекарь Тан. Его мне давала моя... – подруга? Оказывается, враг... Ци Мейли хотелось разрыдаться. Можно ли доверять кому-то в этом мире? - Человеческое сердце жадное и непредсказуемое, – утешительно похлопал снова по руке лекарь Тан. – Сейчас барышне стоит просто поправляться. Когда господин Лю придет навестить Вас, тогда и поговорите. - Я не знаю, смогу ли оплатить Вам помощь, – честно выпалила Ци Мейли. Все ее сбережения лежат закопанные в императорском Дворце. Но теперь дороги назад нет. - Пусть ньян об этом не переживает. Лю дарен был очень щедр с этим скромным лекарем, он очень хорошо к Вам относится и заботится о барышне... «Очень хорошо относится и заботится». Эти слова долго стояли в ушах Ци Мейли. Глядя на догорающий фитиль в масляной лампе, девушка осознавала, что ее долг перед Лю Бохаем будет трудно выплатить в одной жизни. Он не просто как-то вытащил ее из горящего ада, он вытащил Ци Мейли и из дворцового плена. Но... Ее ищут, интересно? Когда Лю Бохай, наконец, появился, Ци Мейли просто с ума сходила от вопросов и беспокойства. Она накручивала все более и более мрачные сценарии их судьбы, боялась и нервничала. На девушке был надет утепленный аоцюнь, в комнате топилась жаровня. Лю Бохай, вымокший под мокрым снегом, долго смотрел на бледную и измученную Ци Мейли, не в силах подавить свое зарождающееся счастье от того, что весь этот кошмар остался позади. Теперь их ждет только лучшая жизнь. Не говоря ни слова, Лю Бохай шагнул в комнату и, подойдя к девушке, крепко обнял ее. Ци Мейли замерла, ощущая холод улицы и влажность одежды, но затем осторожно обняла в ответ. - Нас ищут? - Нет. Для всех Ци Мейли мертва. Не выжила в пожаре. Приливная волна облегчения окатила девушку с такой силой, что ей срочно пришлось присесть. Она снова умерла и здесь? И теперь она свободна?! Девушка подняла недоверчивый взгляд на своего спасителя. - Я помню, что меня вытаскивала женщина... Лю Бохай нахмурился. На его руках кровь этого тайного стража, однако сожалений не было. - Не думай слишком много. Пожар был очень сильный – вас подожгли. Мы пытались потушить, но небесной милости не случилось... Ци Мейли побледнела. - Подожгли?! Сначала меня травят, а теперь еще и сжигают? В глазах Лю Бохая стояла жалость. -Тебя отравила твоя подруга с чаем. Она призналась. Этот чай я передал лекарю. Так он и узнал яд. - А Цяо Миюй? Где она? С ней все в порядке? - Моя госпожа, не выжил никто, - видимо, та несчастная, что вела его в пожаре к Ци Мейли до последнего вздоха, и была Цяо Миюй. - И женщина, что спасала тебя... Все погибли. Я вытащил мою госпожу в последний момент и спрятал среди трупов девушек, которых предстояло похоронить. Тебе повезло - из-за болезни отравление дымом не сильно повредило легкие. В специальной повозке затем вывез из Дворца. Не было особо никакого учета: кто остался – жив, кого не нашли – сгорели. Никто их не опознавал особо, – Ци Мейли смотрела с ужасом, но Лю Бохай присел перед ней и взял две ледяные руки девушки в свои – теплые и большие. – Мне жаль. Но моя госпожа теперь свободна. Мы теперь свободны. Я уже уволился со службы и как только закончу все дела с военным министерством и своим командиром, то мы сразу же уедем из столицы. Ци Мейли, услышав "свободна" вдруг разрыдалась. Девушка не могла больше держать в себе волнение, панику, страх, боль от потери подруги, горечь от предательства... Этот коктейль оказался настолько сложен в своих ингредиентах, что от своего собственного бессилия Ци Мейли перестала сдерживаться. Кого она вообще могла назвать своим другом в прошлом? Живя как Ци Фэй, девушка лишь скиталась по местам, нигде не задерживаясь надолго, ни к кому не привязываясь. Поэтому дважды больно сейчас... Лу Фань. У тебя почти получилось. Жестокий урок. Лю Бохай нежно гладил ее по голове, позволяя выплакаться. Теперь никто не отберет у него это счастье. Он бился за него. И он выиграл. Мужчина поклялся, что будет заботиться, баловать и обожать девушку, которая так мило "использовала" его в попытке скопить денег, так очаровательно волновалась, когда приносила новые закуски, оставалась для него искренней, необычной. Пусть пока Ци Мейли не может сказать "люблю", пусть и не очень честно все случилось, но во Дворце честность никому не нужна - выживает всегда сильнейший. На поле боя противники и то ведут себя честнее: там ты знаешь, кто – друг, а кто – враг. А Император, которому сейчас точно не до гарема, уже и забыл о том, что в его жизни была какая-то Ци гуйжэнь, которую он собственноручно бросил в самый низ, обрекая на ежедневный тяжелый, изматывающий труд и мучительную жизнь. Небо просветлело. Ничего не предвещало беды.

***

Если бы Юн-ди мог точно так же уснуть на неделю, лишь бы не находиться в реальности, он бы, не раздумывая, это сделал. Весь Дворец погрузился в тяжелую и холодную атмосферу, соответствующую погоде. На рабочем столе Императора лежала обгорелая простая светлая заколка, которой Ци Мейли любила пользоваться, не смотря на ее незамысловатость. Монарх часами смотрел на нее и молчал - это был его собственный подарок. Ли Фенг уже доложил о поджоге. И ярость Императора вырвалась смертоносным драконом. Когда к нему притащили чиновницу Шу и евнуха Хана после допроса, то вид этих двоих был жалок. Чиновница Шу призналась, что Ци Мейли вызывала императрица. Евнух Хан признался, что Ци Мейли долгое время болела, и ей становилось все хуже и хуже. - И ты, ничтожество, даже не додумался позвать лекаря? – холодно и тихо спросил Император. Внешне он оставался предельно спокоен, но все присутствующие моментально ощутили озноб. - Этот раб не думал, что там что-то серьезное, казалось, что это просто простуда. Кто будет звать лекаря служанке-прачке из-за простуды? – евнух Хан бился лбом о пол. Его одежда болталась лохмотьями, обнажая кровавые колотые и резанные раны допроса. Некоторые пальцы на руках неестественно выгибались. - Ты знал, что она не просто служанка... Тебя предупредили об этом, – возразил Ли Фенг. – И куда исчезла девушка, приставленная к Ци Мейли? - Этот раб не видел... Он не контролировал ее... Юн-ди молча встал и одним сильным ударом сапога по челюсти свернул ползающему на коленях евнуху шею. Чиновница Шу закричала. - Хуаншан, эта подданная заслуживает смерти, – голос ломался и дрожал. В глазах отражался страх – жестокость и точность удара была ужасающей. – Эта несчастная не смела ослушаться приказа императрицы! Пощадите жизнь этой чиновницы. Юн-ди холодно взглянул на жалкую фигуру на полу его кабинета. - Тридцать ударов палками. Разжаловать и выкинуть из Дворца. Слуги тут же утащили рыдающую женщину. Однако гнев Императора все это не уменьшило, хотя, по сути, чиновница Шу не могла нести эту ответственность. Но Юн-ди сейчас мало заботили вопросы справедливости. Этот мир никогда не был честен к нему, забирая все, чем мужчина дорожил, так почему он должен? - Вансуйе, – Ли Фенг склонился. – Как только этот раб выяснит, что случилось с Ло Си, сможет дать Вам точную картину произошедшего. Мы обыскали все ходы-выходы, но пока единственное предположение – она мертва. Надо узнать, вычислили ли ее и убили затем, либо захватили для пыток, расчистив дорогу для поджога. - Ли Шу никак не могла успокоиться, думаю, начинать искать следует оттуда. Чжэнь сам пообщается со своей императрицей, – холодно бросил Юн-ди. – Продолжай искать. Если Ци Мейли... – он запнулся. – Мертва, Чжэнь хочет знать, где ее тело. Всех солдат императорской стражи, которые тушили пожар, допросить особо. Пусть укажут, где похоронены неопознанные девушки. И выясни, чем болела Ци Мейли и почему ей становилось лишь хуже? Чжэнь должен знать все до мелочей. Голос монарха оставался ровным и спокойным, однако когда Ли Фенг, принявший приказ, исчез, рука, сжимавшаяся в напряжении, расслабилась, и из пальцев выскользнула небольшая именная дощечка Ци Мейли, которая никогда не лежала в нефритовом ларце с другими именами наложниц Дворца. Юн-ди просто не мог точно определить место Ци Мейли ни в гареме, ни в своей жизни, ни в своем сердце. Он старался сохранять голову холодной, но все же, так много позволял этой девушке, не в силах бороться с желанием баловать. Однако ценность минут вдвоем познавалась лишь при их потере. Император убеждал себя, что в его руках камень, а оказался нефрит. Юн-ди винил себя. Впервые в жизни Император винил себя за проявленную несдержанность и обиду, упустив в итоге из рук нравившуюся ему женщину. Юн-ди не относился к Ци Мейли как Император, он всегда относился к ней как Мин Лэ Ян – мужчина, который увлечен, влюблен и не желает делиться этими чувствами с миром, ревностно оберегая выходящее за рамки обычного официоза общение наедине. Юн-ди искренне считал, что стены Дворца не дадут сбежать его дикой сливе, а Мин Лэ Ян надеялся, что их время вместе привяжет девушку к нему. Как жестоко Ци Мейли снова его провела! И даже нежелание девушки родить от него ребенка сейчас казалось таким неважным... Нет, она придумала более изощренную месть... - Ци Мейли, ты, наверное, смеешься надо мной? Считаешь, что смогла? Да, над смертью этот Император не властен – это был страшный и жестокий ход... – злость снова поднималась внутренней волной. – Но я не готов... Я не могу отпустить тебя. Что-то внутри мне не дает сжечь для тебя бумажные деньги и зажечь благовония в храме. Я злюсь, приблажная Мэй. Злюсь до черноты в душе. Злюсь на свое бессилие. И прошу Небеса хоть раз ответить мне. Надо было забрать тебя с собой... Пусть бы ты испытала обиду Мин Лэ Яна на себе, но ты бы не смогла сбежать от этого Императора... И сейчас моя дикая слива оставалась бы рядом. Император словно ушел в свои мысли, не двигаясь посреди кабинета, пока евнух, дежуривший у дверей, не постучал и не оповестил: - Вансуйе, пришла императрица. Впустить? Юн-ди очнулся от звука вкрадчивого голоса и холодно уставился на дверь. Все коронеры, которые халатно закрыли произошедший случай, были обезглавлены, а само министерство наказаний заплатило в казну огромные штрафы за бездейство, едва не приравненное к поддержке бунта в отсутствие монарха. Все министры шептались в ужасе, что Его Величество сошел с ума из-за низших слуг-прачек, и никак не могли понять причину не утихающего гнева. Юн-ди и сам осознавал, что это странно – обезглавить служащих министерства наказаний. Жестоко. Но мужчине было плевать - когда он был хорошим и добрым? Дать выход гневу и хотя бы немного успокоиться... Именно сейчас Юн-ди ненавидел эту засевшую занозу чувств в сердце из-за смерти Ци Мейли, которую он никак не мог вытащить. Не успокаивалось. - Впустить, – наконец дал разрешение Император. Ли Шу величественно вошла в кабинет вместе со служанкой, которая держала что-то в руках, согнувшись в поклоне, не поднимая глаз от пола. - Хуаншан, эта чэньце приветствует Вас и желает процветания. Ваша супруга принесла горячий женьшеневый суп, чтобы поддержать жизненные силы – мой господин слишком тяжело работает в последние несколько дней. Служанка аккуратно поставила поднос с тарелкой на столик возле дверей. Юн-ди молча взирал на женщину в короне Феникса. Однажды он разорвет эту тварь своими руками и напьется ее крови. Ненависть к императрице достигла пика. Юн-ди и сам не понимал, почему так ненавидит женщину – она не сильно отличалась от многих. Может, за недалекость как правительницы? Или за жестокость как женщины? Жестокость мужчин всегда воспринималась нормой, но вот жестокость женщины порицалась обществом. Наверное, Ли Шу абсолютизировала все то в прошлом, что ограничивало мужчину, заставляло следовать чужим решениям. Юн-ди давно жил с презрением к навязанному браку. Он так и не привык. Никогда больше в своей самостоятельной жизни безграничной власти монарха Император не позволял кому-то давить на него с выбором. Тем, кто оказывался слишком смел в своих попытках, он обеспечил высокую траву на могилах. Юн-ди терпел много лет – жизнь давно стала привычкой терпеть. В конце концов, его императрица честно выполняла свои обязанности, и сравниться с монархом по уму никогда бы не смогла. Это было удобно контролировать. Но когда Юн-ди представлял, что Ли Шу могла наговорить Ци Мейли и как унижала – мужчина хотел убить эту суку на месте. Ему ли не знать ограниченных и злобных методов этой твари? И ненависть моментально достигла предела. - Пусть твоя служанка убирается, – приказал Император. Ли Шу вздрогнула и взглядом приказала опешившей девушке исчезнуть. Женщина пыталась понять, рассматривая Императора, что за настроение у ее супруга. Министры, уже стонущие в голос от поведения монарха, от его странных решений и жестокости по отношению к ним, пришли просить императрицу вмешаться лично. Было очевидно, что Император все еще сердится на своих подчиненных, но они даже не представляли, что еще можно сделать, дабы гнев монарха утих. - Мой господин, Вы не приходили в покои этой супруги, поэтому у чэньце не было возможности поблагодарить Вас за сохранение доброго имени императрицы Тянь-ся. Премьер-министр слишком подл и хитер – его наветы сфабрикованы. Надеюсь, Хуаншан не поверил такой черной клевете. - Ли Шу, расскажи Чжэню, зачем ты вызывала к себе Ци Мейли, и что ты хотела от нее? Императрица побледнела. - Ваша супруга удивлена, что господин вообще помнит об этой служанке, но Хуаншан может не беспокоиться. Чэньце просто хотела увидеть девушку, что так разозлила Ваше Величество. Женское любопытство, не более. Чэньце спросила, не хочет ли эта служанка выйти из Дворца и стать свободной, но она отказалась. - По какому праву ты распоряжалась судьбой женщины Императора? - По праву супруги Императора. К тому же мой господин разжаловал эту гуйжэнь в низшие прислуги. Чэньце не сомневалась, что супруг уже и забыл об этой наложнице. Эта ничтожная просто хотела помочь бедной девушке. - Какую свободу ты предлагала Ци Мейли? Позволь Нам угадать... – Император стиснул зубы. – Ты предлагала ей свободу через вино и быстрое перерождение? Ли Шу стойко выдержала пронизывающий взгляд мужчины напротив. - Хуаншан обвиняет супругу? Она не сделала ничего, что бы нарушало закон Небес. Прошу Императора о справедливости. Ваши подданные министры очень обеспокоены состоянием Императора. Говорят, что Хуаншан никак не может простить те события, что произошли помимо их воли. Как Ваша супруга, прошу Вас подумать о волнении подданных. Без спокойствия монарха не сможет проистекать воля Неба. Может ли Ваша рабыня разделить это бремя супруга и помочь ему? - Ли Шу, тебе стоит подумать о тех обвинениях, что оставил премьер-министр. Когда Чжэнь шаг за шагом проверит их, Мы призовем тебя к ответу. Ты убила сына наложницы Цюй? Женщина опустилась на колени, сохраняя спокойствие и достоинство. - Хуаншан верит наговорам этого чиновника? У него черный живот и кишки собаки. Как эта чэньце может покушаться на отпрысков династии? Мужчина в пурпурной мантии выглядел словно холодное яшмовое дерево, Ли Шу уставилась на кончик его расшитых сапог с меховой отделкой. Если истинно то, что Император ненавидел императрицу, то правда, что и императрица ненавидела супруга. Однако она оставалась, все же, женщиной. И как женщина не могла не замечать насколько красив и желанен этот неприступный властный мужчина. Юн-ди усмехнулся. Министры волнуются, еще больше волнуется императрица, за эти дни он ни разу не пришел в гарем, не общался с детьми, более того, как одержимый искал ответы и казнил людей – действительно, было о чем волноваться. Император не готов пока был встретиться с Ли Шу – все еще не хватало деталей предстоящего разговора. Однако эта бесстрашная в своей глупости женщина сама явилась в рабочий кабинет монарха. Сейчас Юн-ди отлично видел, что именно пыталась сделать императрица. Она всегда старалась спрятаться за спинами других, снимая с себя вину, увиливая, словно затаившаяся змея. Считает себя умной, но на деле - глупа до брезгливости. Юн-ди встал. - Император услышал просьбы чиновников и оценил волнение императрицы. Можешь убираться. Но, Ли Шу, спи чутко. Если Чжэнь узнает, что ты причастна к пожару, твою жалкую жизнь никто и ничто не спасет, будь ты хоть кем под этими Небесами. Ли Шу обреченно закрыла глаза, все еще не поднимаясь с колен. Горькая улыбка коснулась накрашенных губ. Всемилостивый Будда! Насколько сильна эта одержимость ничтожной девкой? Ее супруг только что серьезно предупредил свою законную жену об ответственности за пожар и за жизнь никчемной шлюхи, вместо того, чтобы предупредить об ответственности за причастность к смерти своего же сына!