Запутанные частицы

Юн-ди устал. Он не чувствовал этого состояния, пока не вошел в императорскую спальню. Вокруг него радостно суетился Ся Яозу, ставя на стол свежий чай, помогая Императору снять официальную мантию с вышитым золотой нитью Драконом. Юн-ди усмехался про себя. - Ты тоже меня похоронил, признайся? - Как бы этот слуга посмел! – тихо воскликнул евнух. – Этот раб верил и не сомневался, что Ваше Величество как законного Сына Неба не может убить простая стрела. - Чжэнь - не небожитель, Нас тоже можно убить. - Тяньцзы хранят дух Дракона и сила Небес. Невозможно! - Что интересного еще произошло, пока Нас не было? - Боюсь, что этому слуге порадовать нечем. Но стоит ли простому евнуху докладывать о таких вещах? - Ваш клан евнухов точно так же стремится к власти. Вы – самые частые шпионы. Ты хочешь сказать, что осведомлен меньше, чем Наши министры? - Этот раб не посмеет, – поклонился Ся Яозу. Юн-ди облачился в рабочий темно-красный лунпао с вышитым цилинем, подошел к зеркалу и сам надел на себя богатый тяжелый яшмовый пояс с нефритовыми вставками и золотой окантовкой. - Что с больным четвертым принцем? Как обстоят дела? - Бися, юный принц Юн Ган плох. С ним постоянно сейчас находятся лучшие тайи Дворца, но, боюсь, скоро мы получим печальные известия. Наложница Шэн очень волнуется... Этот ничтожный не осмеливается спросить... - Но спрашивает, – Император подождал, пока Ся Яозу закрепит на волосах новую золотую корону-гуань. Она была меньше, но искусно выточена. Посередине инкрустирован великолепный красный рубин. – Говори уже. - Ваш старший принц... Он еще так мал и неразумен! Должен ли он отвечать за грехи премьер-министра? Бися, это Ваш старший и самый разумный наследник. Этот ребенок еще даже не "скрепил волосы". Юные принцы часто умирают... - Ты не видишь противоречия в своих словах? Или ты, старая лиса, решил указать Нам на очевидные факты? Но, как ты уже понял, во Дворце никогда не может быть одного убийцы или предателя. Сын Благородной Супруги сейчас мал. Однако он – отпрыск своего клана. Неужели ты, хитрый плут, не видел мантии Юн Танцзина на этом собрании? На ней был вышит Дракон с пятью когтями. Поэтому придется вырывать сорняки, и вырывать их с корнем. Ты думаешь Чжэнь счастлив от этого? – Юн-ди вздохнул. Это то тяжелое решение, которое легло на плечи Императора. В который раз он узрел истину слов, что монархи не должны любить никого. - А императрица... - вкрадчиво поинтересовался Ся Яозу. - Обвинить императрицу очень непросто - она родилась с золотыми ветвями и яшмовыми листьями. И раз Ли Йи это рискнул сделать, значит, он собрал достаточное количество улик. Конечно, не известно, насколько они настоящие. Но много знать вредно для тебя, Ся Яозу, – Юн-ди покачал головой. – Твой мелкий дух и так перегружен ненужной евнуху информацией. Займись своими прямыми обязанностями. Ся Яозу тут же поклонился с понимающей сдержанной улыбкой. - Император молод и полон сил! Этот слуга верит, что у Вашего Величества родится еще много принцев. Этому слуге принести нефритовый ларец с табличками? - Нет. Сейчас Чжэнь идет на допрос премьер-министра. Пока во Дворце полностью не наведен порядок, развлекаться некогда. Спокойствие и процветание всей страны начинается с тронного зала - это истина, завещанная предками. - Однако Ваши супруги очень хотели выразить свое внимание их единственному господину. Ваши дети должны увидеть Императора-Отца. Они прожили в страхе много дней... Супруга Чжао тоже умоляла об аудиенции, даже лоб разбила. - Иногда Нам хочется свернуть тебе шею или вырвать твой змеиный язык! – зло бросил Император. – Меньше всего Нас сейчас волнует гарем и все эти церемонии! И Чжэнь точно не хочет сейчас видеть лицемерную гуйфэй - с ней будет долгий разговор после признания Ли Йи. Катись со своими нравоучениями! Юн-ди, привязав к поясу меч и заложив руки за спину, вышел из спален. На лице монарха остался след раздражения. Впереди еще так много дел – он только что подавил переворот. Но враги живы, значит, еще не конец. Наказывать кабинет министров Император не стал по той простой причине, что эти люди еще не совершили непоправимого – не приветствовали Юн Танцзина как своего Императора. Поэтому, признавая разумность притязаний старшего принца на престол, сознательно оставляя всех в неведении, Юн-ди был доволен, что хотя бы новый кабинет министров ему не собирать. Это очень утомительно, правда... Только что империя и так лишилась своего чэнсяна, решившего, что он - Солнце и Луна. Однако, никто не помешал правителю поставить всех почтенных чиновников на колени в зале Тайхэ среди трупов убитых солдат и в лужах крови именно для того, чтобы эти уважаемые политики-интриганы сами прочувствовали весь ужас своих неверных решений, накрепко запомнив - все они находятся под ногой законного Императора. Когда, наконец, над несчастными сжалились, некоторые были не в силах сохранять остатки достоинства и обессиленно падали в лужи крови. Император лично контролировал завершающие действия армии по усмирению остаточных солдат премьер-министра, разбежавшихся по всей территории огромного дворцового города. Генерала Суо объявили предателем, как и генерала Чан Синя. По закону, их лишали всех регалий, их имущество передавалось в казну, мужчин рода – казнили прилюдно, а женщин, если выжили после ареста и пыток, продавали в бордели. Юн-ди старался не входить в крайности решений, особенно с ценными военными кадрами, однако здесь сомнений не было. Оба предали, а за такое есть лишь один вариант – смерть. Генерал Чан Синь при атаке был сильно ранен, но остался жив. И Юн-ди, мстительно думая о будущих пытках, внутренне считал, что лучше бы тот умер сразу. Ли Йи совсем недолго пока находился в тюрьме, поэтому оставался несговорчивым и стойким. Однако даже в его намеках и полуулыбках Юн-ди нашел много зацепок для дальнейшего расследования дел. Ничего, императорские палачи славятся своими умениями – этот побежденный алчный старик заговорит очень скоро. Когда Юн-ди вернулся в свой дворец, уже настал час шень. С тех пор, как началась вся эта заваруха, монарх не мог толком ни поспать, ни поесть. Организм поддерживался адреналином битвы, постоянными обдумываниями тактики и действий, не замечая, насколько уже устал. Выйдя из душной тюрьмы на свет холодного дня, Император увидел перед собой капитана его тайной стражи, без слов стоящего на коленях. - Ли Фенг, в чем дело? - Ваш раб виноват, Бися. Он готов ответить за свою ошибку... - Пошли в кабинет, на улице прохладно... Чжэнь не отказался бы от чашки горячего чая. Капитан молча проследовал за монархом вплоть до дверей рабочего кабинета, где снова опустился на колени. - Ли Фенг, – нахмурился Император. – Чжэнь не знает, что именно у тебя случилось, но Мы ценим твою помощь и тебя как нашего самого близкого соратника. Ты следуешь за Нами всю свою жизнь с самого детства. Сколько тебе было, когда этот принц нашел тебя? - Семь, мой господин. Служить Вам – самое малое, что этот раб мог сделать за спасение своей жизни, за образование и те умения, которым обучили этого ничтожного. Этот сирота умер бы в той канаве от голода и побоев. - Бенван и сам был не сильно старше тебя. И если говорить откровенно, Чжэнь совершенно не знал тогда, сколько еще сможет жить. Будучи нелюбимым принцем, Мы тоже искали способы выжить, максимально дистанцируясь от борьбы за Трон. Ты давно оплатил свой долг этому принцу, Ли Фенг. Чжэнь всегда открыт твоим мыслям и мнению, поэтому не скрывай от Нас ничего. Говори, – Император сел за свой рабочий стол и налил себе свежезаваренный чай, который внесли в кабинет буквально перед их приходом. - Подчиненный допустил ошибку, поэтому просит о наказании. Я не выполнил распоряжения моего господина... Тайная охранница, приставленная к Ци гуйжэнь, пропала. Когда она не пришла отчитаться, этот капитан отправил на ее поиски людей, но они не обнаружили следов Ло Си. Все люди, состоящие в тайной охране Императора – особые люди, справиться с ними мало кому под силу. В верности Ло Си этот подчиненный не сомневается. Юн-ди вдруг впился взглядом в своего капитана. Он и сам не отдал приказ Ся Яозу о Ци Мейли, решив вначале разобраться с первоочередными вопросами. При разговоре с этой дикой сливой спешка точно не нужна. Поэтому немного подержать девушку в ожидании и надеждах было бы неплохо. Однако слова капитана тайной стражи заставили мужчину внимательно вслушиваться в каждое слово. - Продолжай, – видя, что Ли Фенг мнется, Император нетерпеливо стукнул чашкой по столу. - Ло Си не обнаружили, но подчиненные принесли известия, что среди жилых бараков служанок-прачек некоторое время назад вспыхнул сильный пожар... Юн-ди сузил глаза. Температура в комнате вдруг начала стремительно падать. Ли Фенг буквально ощущал тяжесть ауры Императора. - И... - Барак, в котором жила госпожа Ци Мейли с другими девушками, сгорел полностью со всеми, кто там находился. Никто не выжил. Ли Фенг не мог поднять глаз от пола, но когда раздался отчетливый хруст, инстинктивно посмотрел на его источник. В руке Императора фарфоровая чашечка превращалась в мелкие осколки. Внутренняя сила мастера боевых искусств дробила твердые части, превращая в пыль. Юн-ди сжимал руку с такой силой, что кровь от порезов ладони закапала прямо на стол крупными каплями. Взгляд Императора потемнел, но он не двинулся с места. - Повтори... - Ваше Величество, прошу, не вредите себе! – Ли Фенг испуганно снова склонил голову. – Этот раб примет наказание за ошибку своего подчиненного... Юн-ди резко вскочил из-за стола и, в несколько широких шагов достигнув коленопреклоненного человека, с силой пнул того в грудь. Капитан даже не думал защищаться. От удара тайный страж отлетел в угол, ударившись о край кушетки, тут же сплевывая сгусток яркой крови. Задыхаясь, Ли Фенг, схватившись за грудь, снова принял коленопреклоненную позу. Такой удар мог убить обычного человека на месте. - Повтори! – голос Императора был тих, но убийственная аура пронзала холодными иглами все существо капитана. - Госпожа Ци Мейли погибла в ту ночь, когда случился пожар, вместе с другими девушками... Этот раб еще не узнал всех подробностей, дело быстро закрыли и расследовать не стали, поскольку во Дворце была неразбериха. Следов Ло Си мы тоже пока не нашли, только ее отчетные записи, которые она делала. Но последние датируются днем перед пожаром. Что именно там произошло, пока неизвестно, - в едином порыве, задыхаясь, тихо повторил Ли Фенг. Юн-ди тяжело и часто дыша, стоял посреди кабинета и никак не мог взять себя в руки. Это не может быть правдой, нет... Между ними еще ничего не закончено! Еще и не начиналось! Как она посмела так сбежать от него?! Как посмела сдаться и спрятаться в другом мире? Мужчина ощутил подступающую приливную волну злости, которая стремительно опустошала разум. - Решила сбежать от меня, умерев? – Император тупо смотрел в одну точку, словно разговаривая с призраком, видимым ему одному. – Думаешь, просто отделалась? Почему ты вечно борешься со мной? Почему противоречишь? - Вансуйе... – Ли Фенг испугался такой реакции монарха. Казалось, мужчина обезумел. Пусть лучше изобьет, но придет в сознание. – Накажите своего раба. Я виноват! - Убирайся, – тихо приказал Император, отворачиваясь. – У тебя день, чтобы узнать все от начала до конца. Не принесешь Нам нормальных объяснений, лично тебя разрежу на куски. Ты подвел, Ли Фенг... Горло капитана сжало спазмом, он едва не вынул нож, чтобы воткнуть его себе в сердце, искупая грех. Однако Ли Фенг не мог бросить своего господина одного в такой момент. Сначала он все узнает, а потом попросит о смерти. Низко склонив голову к полу, Ли Фенг глухо ответил: - Ваш подчиненный все сделает, мой господин. Как Ли Фенг тихо исчез Юн-ди даже не заметил. В груди бушевала ярость и боль. Но злость поглощала. Ци Мейли вдруг стала навязчивой идей извращенного интригами разума, у которого увели его ПОЧТИ прирученную добычу из-под носа. Ледяная броня подавленных эмоций, старательно залатанная, вдруг вновь посыпалась осколками, а эта бесполезная мышца, именуемая сердцем, потяжелела и заныла. Юн-ди не умел справляться с эмоциями, ведь он давно от них отказался. Эмоциональная боль, которая мешала сделать глубокий вдох, заставляла инстинктивно защищаться от нее, давить, заглушать. Юн-ди нашел свое убежище в гневе. Император опустил голову и взглянул на раненую ладонь. Кровь начала подсыхать и так сильно уже не текла, но ее цвет лишь сильнее будил внутренний гнев, оставляя желание утопить в крови всех, кто посмел встать на пути к его женщине. Юн-ди ощущал себя загнанным зверем, на которого напали и ранили, вынуждая убивать без разбора. Сжав раненую руку, Император холодно улыбнулся, однако ничего хорошего эта улыбка не предвещала. Вдруг в глазах промелькнуло злое осознание, смешанное с неверием: - Ци Мейли!!! Все евнухи и слуги, стоявшие снаружи возле кабинета, в один момент рухнули на колени в ужасе от силы убийственной ярости в голосе Императора.

***

Сознание Ци Мейли плавало в странных снах. Она то погружалась в один сон, то ныряла в другой. В этих снах девушка следовала за разными парами в их семейной жизни. Это были сменяющиеся времена, у этих людей было различное положение и имена, хотя мужчина всегда принадлежал к императорскому роду в своем происхождении. Каждая пара, за которой наблюдала Ци Мейли, жила по-своему. Они оставались очень разными внешне, но девушка видела одинаково схожие черты и привычки в этих людях. А еще Ци Мейли ясно осознавала - каждая пара, с которой она знакомилась, жила в собственном мире для двоих, где не могло оставаться места кому-то еще. Девушка запомнила семью уездного главы - императорского опального родственника, которого сослали на дальний Север с отрядами войск контролировать границы. Жена этого человека ни на миг не покидала мужа и отправилась вслед за ним с годовалым ребенком. Пара жила очень уединенно, а муж женщины являлся настоящим тираном, требующим полного беспрекословного подчинения тихой и робкой жены. Однако, когда возмущение девушки от увиденного прошло, Ци Мейли поняла, что "забитая" жена совершенно не хочет иной жизни, часто намеренно провоцируя сурового супруга своим непослушанием. А после в комнатах большую часть ночи раздавались громкие крики и стоны с мольбами о пощаде, пока муж в очередной раз страстно "наказывал" ее. Такие "наказания" покорной, податливой жены, имевшей внешность ломкой ивы, случались очень часто и средь белого дня. Иногда их извращенная форма даже пугала наблюдающую Ци Мейли. Грубость мужчины периодически граничила с жестокостью, однако его супруга всегда еще больше распаляла животное начало своего мужа. Тело молодой женщины с постоянными отметками страсти словно оставалось сонастроенным на грубость и последующую нежность после таких "наказаний" мужчины. В их уютной закрытой усадьбе не было наложниц, оставалось мало слуг, и в просторной супружеской спальне лежала всего одна длинная расшитая подушка. Единственный сын супругов со временем заменил своего отца на посту уездного главы с расширенной полнотой власти. Это была очень замкнутая супружеская пара для окружающих, живущая по каким-то своим законам и порядкам, где жена оставалась рабыней пугающих, ненормальных и подавляющих чувств своего мужа. И тем не менее, они были счастливы друг в друге день за днем. Ци Мейли искренне считала обоих извращенцами и не понимала, почему она оставалась привязанной к этим людям. Хотя наблюдать за их взаимодействием оказалось не скучно - это была насыщенная в сексуальных фантазиях жизнь. Ци Мейли терялась во времени. Она не представляла, сколько времени уже блуждает. Но проснуться не получалось. Вскоре девушка очнулась в столице, в семье побочного сына двадцать первого принца династии Жэнь и бывшей дворцовой служанки. В просторный дом уже взрослого сына, проживающего с матерью, только что внесли роскошный красный паланкин с законной женой в свадебном наряде. Приданое молодой невесты исчислялось несколькими повозками. Совсем юной девушке только предстояло побороться за внимание равнодушного супруга, у которого на момент брака уже было две наложницы и один ребенок в задних комнатах. Этот мужчина совершенно не ждал ничего хорошего от навязанного брака, а внешность его жены оставалась слишком простой. Ци Мейли удивленно наблюдала, как из робкой юной девушки за несколько лет выросла единоличная жесткая хозяйка резиденции, подмявшая под себя все хозяйство в доме и своего притихшего муженька. Его сын-шу через некоторое время после женитьбы заболел лихорадкой, детский неокрепший организм быстро сдался напору болезни. Мальчик скончался, а через несколько месяцев две наложницы были проданы с требования молодой хозяйки и с молчаливого согласия супруга, не имевшего желания расстраивать любимую жену, к которой мужчина уже прилип, словно клей. Ци Мейли не могла не поражаться этим переменам и очень восхищалась упорством женщины, прокладывающую себе путь в сердце равнодушного по сути супруга. У пары, при этом, было десять детей. Прожив жизнь до конца, уже седая женщина, ставшая много раз бабушкой, мирно уснула в своей кровати, чтобы тихо уйти ночью. Но что особенно поразило Ци Мейли - пожилой муж этой женщины, спавший рядом, вскоре понял, что супруга покинула мир. Всю оставшуюся ночь он не сомкнул глаза, грея в ладонях холодные руки любимой. Утром пожилой глава семьи ни словом не обмолвился о кончине жены, запретив слугам заходить в спальню. Он весь день провел с детьми и внуками, закончил дела в кабинете и вечером под обеспокоенным взглядом служанок зашел в спальню. Его жена также тихо лежала на их подушке. Не говоря ни слова, пожилой мужчина погладил ее седые волосы, затем легко поцеловал в лоб, ложась рядом. Взяв снова безжизненную руку, он глубоко вздохнул и попросил: - Сяо Вэй, подожди своего мужа. Я уже иду за тобой. Закрыв глаза, пожилой глава семьи уснул. Когда его дух покинул тело, Ци Мейли, уже не обращая внимания на лившиеся ручьем слезы, словно почувствовала это в дуновении прохладного ветра. От его порыва приоткрылось окно, и комнату залил мягкий лунный свет. Ци Мейли проживала с этими людьми день за днем всю жизнь словно в перемотке. Однако она все никак не могла понять зачем. В последний раз девушка обнаружила себя в семье дяди императора - цзинвана, который добровольно подписал отказ от престола и удалился в тихое спокойное место для жизни со своей семьей вдали от императорского официоза. Эта возрастная пара – дородная, родившая трех детей женщина и дядя императора, оставались самыми умиляющими, поскольку большую часть своего времени походили на кошку с собакой, вечно обвиняя друг друга во всех "смертных" грехах, но видя их трепетное взаимодействие и неподдельную заботу даже в мелочах, наблюдатель сразу понимал, насколько глубоко эти двое чувствуют друг друга. - Яо-Яо, давай, поторопись уже, – недовольный ворчливый голос продолжал подгонять женщину, которая все еще не вышла из дома. В крытой повозке собралась вся семья из четырех человек. Ждали только матушку. Младшенькая, которой еще не исполнилось и восьми лет, прыснула от смеха в ладошку: - Небеса, слышать, как наш великий и важный отец называет матушку ласково Яо-Яо – это просто верх умиления, словно уточки-мандаринки. - Словно дети малые, – недовольно пробурчал молодой человек лет тринадцати. – И не надоедает им столько ругаться при этом. Может, я что-то не понимаю в их отношениях? - А что бы ты понимал, чурбан? Ты только и знаешь, как со своими книжками обниматься, – поддразнила младшая сестра. - Ты! – юноша вспылил, но тут же остыл. – Мало тебя матушка воспитывала. Совершенно от рук отбилась. Я готовлюсь к экзаменам! Отец, – выглянул молодой человек из повозки. – Прикажите слугам поторопить ее, мы так до вечера не доедем! - Молчать, сопляк, – незлобно осадил грозный мужчина возле повозки в темно-бардовом наряде с золотой вышивкой. Это был степенный мужчина, в самом расцвете лет и сил, его поступь оставалась крепкой, а слова звучали веско. Красивое лицо сохраняло присущее величие, однако сдвинутые брови-мечи показывали, что мужчина раздражен. - Яо-Яо... – его тон стал угрожающим. - Да иду я, иду... – также раздраженно ответили ему из глубины дома. – Нетерпеливый! Знала бы моя матушка, как ты обращаешься со мной, ей бы не видать покоя! Из прохладной темноты большого дома показалась полноватая беспокойная женщина в красивом голубом расшитом гибискусами рукуне с шалью на плечах. Массивные серьги поблескивали в лучах солнца, а дорогая заколка из жадеита с серебряными вставками придавали облику статусность. Тяжелые широкие браслеты на руках демонстрировали все грани богатства семьи. Эта женщина была избалована и хотела, чтобы все об этом знали! - Ванфэй, какой пример ты поддаешь детям! – нетерпеливо притопывая сапогом, ворчал на нее мужчина. – Мы не можем никогда доехать вовремя, куда бы ни отправились! - Ох, посмотрите на этого старого ворчуна, – не преминула вернуть должок супруга. – Все никак ему неймется. Терпеливо жди! Я же не просто так задержалась, – недовольно вторила супруга, однако подойдя к крытой повозке и увидев лица своих детей, вдруг сладко улыбнулась. – Матушка захватила любимые закуски Жун-эр, любимые пирожные Бао-эр и, конечно, любимые десерт Фу-эр! Эти бездарные слуги, естественно, даже не подумали об этом! Величественный мужчина закатил глаза к небу, словно призывал даровать ему мудрости и сил. Он нетерпеливо махнул рукой вознице и помог забраться своей жене в повозку. Пока вся семья добиралась, щедрые женские руки раздавали вкусности из корзины шумным детям, а мужчина смотрел на их возню снисходительно. От шума в запертом пространстве у него разболелась голова. Цзинван откинул голову и постарался отключиться от болтовни. Когда вся семья вышла возле красивой беседки с видом на реку, дети быстро разбежались любоваться видами, а женщина по имени Яо-Яо дотащила специальное бамбуковое кресло к воде. - Дорогой, иди сюда, присядь. Твоя головная боль уменьшится. Мужчина в бордовом халате не спеша подошел и, усаживаясь в кресло, констатировал: - Вечно ты все знаешь... Детей балуешь, думал, своего супруга в упор не замечаешь, – общение между двумя оставалось полностью неформальным. Ци Мейли стало вдруг неудобно подглядывать, но спрятаться от этого девушке никогда не удавалось. Она не раз наблюдала любовные игры прошлых супругов в спальне, но те люди оставались довольно молодыми, а эти считались уже пожилой парой. Ци Мейли невольно вздохнула – она ни разу в жизни такого ощущения не испытывала. - Я прекрасно вижу состояние моего господина. И если он думает, что ванфэй забыла о нем, то он ошибается, – женщина сняла с рук массивные браслеты и подошла к сидящему мужу со спины. Она аккуратно положила свои мягкие белые руки ему на виски и начала делать массаж, едва надавливая. Напряженный мужчина не мог сдержать вздоха удовольствия, ощущая нежное прикосновение мягких пальчиков. Боль в висках ослабла. Прохлада реки принесла облегчение. Он расслабился. - Где дети? – тихо прошептал он, словно следуя многолетней привычке. - Не переживай, мой господин, эти сорванцы будут заняты долго. Они знают, что мешать Вам не следует. - Ты балуешь их, – констатировал мужчина. - Ровно как и ты. И что вдруг тебя заботит воспитание моих детей? – поддела женщина с усмешкой, зная, как отреагирует ее супруг. - Твои дети?! – тут же вскинулся он, отстраняясь от ее рук и оборачиваясь. – Да они мои больше, чем твои, чтобы ты знала! Я душу вложил в их воспитание, а ты позволяешь им творить все, что вздумается! - Ах, господин, Вы такой непоследовательный! Кто спускает им с рук все шалости? Я их наказываю, а ты тайком отпускаешь! Кто же вырастет в конце концов из нашего Бао-эра? Повеса и прожигатель жизни? - Тьфу, - раздраженно сплюнул мужчина. - Ты настоящая ведьма! Переворачиваешь все слова с ног на голову! Мне стоит завести несколько покладистых и мягких жен! - Попробуй, великий и ужасный цзинван! Я превращу твою жизнь в ад! – разозлилась женщина. Она тряхнула рукавами и пошла к водоему. Князь раздраженно вздохнул – им полностью помыкала жена! Вдруг он услышал стук копыт. Выйдя навстречу и держа одну руку на мече за поясом, мужчина увидел императорских охранников. Они быстро спешились, отдавая честь стоявшему цзинвану, чья убийственная аура предупреждала об опасности. Этот человек обладал внушительной силой императорского рода. И все в нем вызывало невольный трепет и уважение. - Великий князь, срочное прошение Императора! – гвардеец протянул письмо с печатью. – Войска Великого Ляна вторглись через наши границы! Женщина у водоема тем временем подошла ближе к спокойной воде и заглянула в хрустальную гладь. Неожиданно Ци Мейли поняла, что смотрит на свое отражение глазами этой женщины. Ее красота уже была зрелой, она видела морщинки под глазами, признаки возрастных изменений, даже кое-где седые волоски на голове. Женщина оставалась недостижимой, спокойной и степенной, но уже далеко не молодой. Это совершенно иной тип красоты. Ведь ее глаза светились, губы изгибались в легкой улыбке, а в морщинках возле глаз не было следов горечи - лишь улыбок. Щеки оставались румяными и не нуждались в спасительном плотном макияже. Это была мать семейства, которая прожила жизнь в довольстве и любви. Ци Мейли почему-то знала, что все слова, сказанные супругом этой женщины, являлись всего лишь мишурой. Яо-Яо оставалась счастливой и безмерно любимой своим ворчливым, строгим на вид супругом. Трое детей, которых оба баловали и лелеяли, являлись живым доказательством. В этом мире жили только лишь они двое. Женщина улыбнулась своему отражению, поправляя прическу. Она специально припасла любимое вино своего супруга, но пока ничего ему об этом не сказала – ведь надо проучить этого старого ворчуна! - Яо-Яо... Ци Мейли в теле этой женщины развернулась на звук тихого низкого голоса. - Что хотели эти разгильдяи от тебя? Почему даже пикник не дают нам спокойно устроить? - Они принесли срочное донесение от Императора. На нас напала армия Великого Ляна. Этот цзинван возглавит войска вместе с генералами как стратег. Мы выдвигаемся сегодня, – голос оставался тих. Ци Мейли вдруг ощутила, как женщина задрожала. - Ты вернешься ко мне, господин? - Вернусь, Яо-Яо. Какая сила разлучит меня с тобой? - Смерть... - Глупости, как всегда, говоришь, – мужчина серьезно смотрел на свою супругу. - За столько лет вместе иногда желание придушить тебя, вредную женщину, становилось нестерпимым для этого князя, но он ни разу не задумался о возможности оставить свою Яо-Яо. В моей жизни есть лишь наша семья. Этот цзинван не сможет оторваться от вас. Племянник-Император много раз сватал ему различных дам - дочерей чиновников, даже служанок присылал в поместье. И не сказать, чтобы цзинван не замечал их свежести и красоты, но мысль о том, чтобы увидеть в глазах свой ванфэй разочарование и тоску, сводила с ума. Князь знал, что эту жизнь они проведут на одной подушке и закончат ее в одном гробу. Кто мог встать между ними? Армия Великого Ляна? Смешно... Ци Мейли чувствовала, что боль в груди женщины становится нестерпимой, проливаясь по щекам сдержанными слезами. Вдруг картинка перед глазами поменялась – девушка оказалась в эпицентре жестокой битвы. Две армии сражались насмерть, огонь полыхал в лагере, а доблестные войны падали от наносимых ударов. Кровь, крики и смерть. Посреди этого ужаса Ци Мейли увидела цзинвана – его тяжелый меч размахивал направо и налево, разя врагов. Он был ранен, по шее текла кровь, а доспехи были пробиты стрелой. Ци Мейли, не задумываясь, протянула к нему руки и закричала: - Тан Юй!!! Мужчина обернулся на ее зов, его безумные глаза застилал пыл битвы, однако Ци Мейли в этот момент отчетливо видела перед собой Мин Лэ Яна. Осознание пронеслось вихрем в голове. Это был он, как бы ни выглядел. Всегда. Во всех снах. Во всех семейных парах. Мин Лэ Ян. А она всегда оставалась его женщиной. - Яо-Яо! – мужчина кинулся к ней, протягивая руку в ответ, но никак не мог ухватиться за нее. Девушка стремительно удалялась от кровавой битвы, словно ее тянул сильный ветер. – Яо-Яо, не уходи! Я не отпускаю тебя! - Мы увидимся... - "в следующей жизни". Цзинван отказывался сдаваться. Он все бежал к любимой и тянулся за ее рукой. - Я не отпускаю! Ты – моя! Ты обещала мне... Его слова прервала вражеская стрела, пробившая грудь Мин Лэ Яна на лету с огромной скоростью. Ци Мейли, увидев окровавленный наконечник, мучительно закричала, всем существом рванувшись обратно к нему. Но силу ветра победить была не в силах. Князь тяжело упал на колени. К нему подбежал вдруг вражеский солдат, замахиваясь мечом, чтобы нанести последний удар. Мин Лэ Ян поднял голову и посмотрел девушке в глаза. Его тихий шепот вдруг раздался громким яростным голосом, от которого содрогнулась все ее существо: -Ци Мейли!!! Выныривая из бессознательного состояния, Ци Мейли с силой распахнула глаза, вырываясь из оков целительного долгого сна, вдруг в одночасье превратившегося в кошмар. Сердце бешено стучало, боль раздирала грудь – Мейли не могла понять, физическая она или душевная. Пульс бился раненой птицей в клетке. Перед ней до сих пор стояло лицо Мин Лэ Яна. Ее мужчина был зол, ранен, бессилен... Ее мужчина.