Запутанные частицы

Жизненная основа Ци Мейли, а в прошлом – Ци Фэй, всегда была очень крепкой. Конечно, к хорошему быстро привыкаешь: комфорт, еда, драгоценности, красивая одежда. Однако не их потеря расстраивала девушку. Невозможность искупаться, сохранять тело чистым, обычные средства гигиены, о которых здесь не знали, невозможность защититься от мелких насекомых и иногда - грызунов вокруг тебя, отсутствие чашки чая после работы - вот что сводило с ума. Ци Мейли видела нищету этого времени, но окунуться в нее было крайне тяжело. Оказывается, трудные времена в ее прошлой жизни не шли ни в какое сравнение с тем, как простые люди выживали здесь. Поначалу Ци Мейли была очень обижена. Даже приходившая ранее к ней чиновница, обучавшая ее основному дворцовому этикету, не смогла сломать уклад мыслей человека другой эпохи – Ци Мейли до сих пор не понимала, за какую милость и снисхождение она должна кого-то благодарить. Ее тело – это ее тело. В конце концов, она решала, насколько готова быть матерью. Нет, девушка понимала, конечно, что в гареме путь прокладывали именно детьми, а иногда - их маленькими телами, но не думала, что ее желание жить вне этих рамок так обидит Мин Лэ Яна. В общем, с одной стороны Ци Мейли злилась на него, а с другой – на все эти обстоятельства. Что она хочет от мужчины, который рожден принцем, воспитан в гаремных интригах и возведен на престол как верховный правитель? Не многого ли? Менять человека надо постепенно, а не нахрапом. Вот только менять девушка не хотела – понимала, как сильно влияние власти. Даже в ее современном мире любая низшая должность всегда показывала свою значимость перед простыми людьми и заискивала, превращаясь в подстилку, перед любой вышестоящей инстанцией. Поменялось ли что-то? Нет. А Мин Лэ Ян являлся Императором! Единым правителем. Увлечься таким мужчиной – лишняя боль. Ци Мейли вдруг с шипением дернула рукой, вырвавшись из своих мыслей. Стертые до крови пальцы о доску для стирки мучительно запульсировали, а новая ранка окрасилась кровью. Уже около месяца Ци Мейли пыталась привыкнуть к своей новой жизни прачки. Этих служанок считали самыми низшими, поэтому на ругань и удары не скупились. Ей повезло, что за это время ее никто не избил. Так, толкнули пару раз, да обзывали по-всякому. Ци Мейли вспоминала в такие моменты свою жизнь в прошлом: в детском доме за такие оскорбления она била наглых храбрецов. Главное – вовремя смыться. Ци Мейли и в прошлом не владела навыками борьбы, но поднять с земли тяжелую палку и, зажмурив глаза, броситься на обидчиков могла. Лучше она походит с синяками, но никто больше ее задирать не станет. В этих душных стенах такого повторить не получилось бы – бежать после некуда. Прямой и открытый характер девушки не мог придумать изощренных схем мести. Она всегда боролась открыто. В тесной душной комнатке Ци Мейли ютилась еще с десятью работницами. Всех многочисленных прачек разбивали на небольшие группы, а жилье напоминало барак. Чтобы обслуживать гарем из стольких женщин, требовалось много рабочих рук. Разных возрастов нищие девушки и женщины подписывали обременяющий контракт с дворцовыми службами в надежде прокормить семьи. И надо признать, быть прачкой все еще лучше, чем дешевой бесправной шлюхой в борделе. Дворец многими из них воспринимался трамплином в лучшую жизнь. Главное – шанс. Большая часть из ее новых знакомых сами завлекали стражников или евнухов, которые могли поспособствовать им в дальнейшем. Закон выживания. Ци Мейли резко покидала выстиранное белье в широкую корзину и, волоча затекшие ноги, двинулась во двор. Чиновница Шу, дворцовая дама, отвечавшая за прачечные, прослужила здесь всю свою жизнь. Это была надменная и холодная женщина, считавшая себя местной управительницей всех душ. Ее помощник – евнух Хан, очень льстивый и хитрый человек, с особым удовольствием исполнял прихоти своей госпожи по части наказаний. В такие моменты его морщинистая, высохшая словно тонкий пергамент кожа подергивалась тонким румянцем удовлетворения. Ци Мейли поражалась – почему люди предпочитали оставаться зверьем к ближнему? Благо, ее две ближайшие соседки – Лу Фань и Цяо Миюй очень терпимо отнеслись к разжалованной наложнице, бесконечно выспрашивая, на что же похожа жизнь в милости монарха. Ци Мейли, хоть и понимала, чем вызван интерес двух барышень к своей скромной персоне - здесь почти все смотрели на нее с удовлетворенным злорадством, - отчаянно нуждалась хоть в небольшой толике человеческого участия. Девушка развешивала огромные простыни во внутреннем дворе для просушки, когда услышала сдавленное хихиканье где-то поблизости и мужское бормотание. Фыркнув, девушка продолжила заниматься своим делом. Когда она столкнулась с этим впервые, ей было омерзительно. Сейчас уже – плевать. Каждая из этих женщин выбирает свою судьбу сама. Стало холодать. Лето печально исчезало в увядающих цветах, температура падала, дни становились прохладнее. Оканчивался сезон Байлу. Хотя днем еще достаточно тепло, разница между дневной и ночной температурами является едва ли не самой большой в году. Приближалась середина осени или осеннее равноденствие. Время пить согревающее вино. Вот только где оно? Подобрав грязный подол рабочей грубой юбки, Ци Мейли отправилась отчитываться о проделанной работе евнуху Хану. Но, увидев его, зажимающего юную служанку, которая старательно делала вид, что рада вниманию, презрительно скривилась. Вот кого она слышала за стеной из выстиранных простыней. Невольно наблюдая за откровенной сценой, где старый кастрат оголил небольшую почти плоскую грудь прачки и с остервенением кусал ее, другой рукой шаря под подолом юбки, Ци Мейли становилось смешно. Может ли это подобие мужчины удовлетворить женщину? Снова в памяти всплыло лицо Мин Лэ Яна, охваченного страстью и нетерпением. Ревность в груди, змеей жалящая изнутри, заставляла спрашивать себя, было ли также хорошо с ним его многочисленным «женам»? Визги служанки становились все более болезненными. Ци Мейли решила, что с нее довольно. Отойдя на некоторое расстояние, девушка принялась громко звать: - Господин Хан! Господин Хан, Вы здесь? Эта служанка пришла отчитаться о проделанной работе! Вы внутри? Через пару мгновений из-за угла внутреннего флигеля выскочил нервный евнух, на ходу оправляя свою мантию и пояс из шелковой темной ленты. Головной убор съехал на бок, но он не обратил внимания на сей досадный факт. - Чего орешь, нахалка? Не научили разговаривать с вышестоящими? – вскоре из того же угла выскользнула молодая прачка, на ходу поправляя разодранную одежду. Девушка с благодарностью взглянула на Ци Мейли и поспешила скрыться с глаз. - Господин Хан, – громко и льстиво заговорила Ци Мейли. – Я так старалась выполнить свою работу, что даже руки в кровь стерла! Не даст ли мне уважаемый какого-то лекарства? - А может тебе еще императорского лекаря позвать? О чем-то думала твоя дурная голова, когда ты рассердила высших людей, впав в такую немилость? Вот теперь и пожинай плоды своей глупости, – зло бросил все еще раздосадованный евнух, у которого из-под носа вырвали лакомый кусочек молодой плоти. - Господин Хан, – умоляюще надула губки Ци Мейли. – Если я не пролечу руки, они станут непригодными для качественной работы. Это в ваших же интересах – заботиться о своих сотрудниках. - О ком? – не понял евнух. – Ты дерзкая и наглая, Ци Мейли. Прикидываешься невинной курицей, но госпожа Шу знает, насколько ты неблагодарна и строптива. Если мозги еще не совсем все растеряла – ищи снова хорошего покровителя. Недовольно ворча, евнух Хан, тем не менее, зашел во флигель и вернулся с баночкой мази. Он небрежно кинул ее в девушку. Ци Мейли исхитрилась поймать драгоценное лекарство, еле устояв на ногах. - Ваша доброта достойна высших слов, господин Хан, – продолжила то ли льстить, то ли издеваться Ци Мейли. Все равно сарказма он не поймет. Евнух Хан лишь махнул рукавом. - Пошла! Иди уже, – он грубо отправил девушку. - Только проблемы от тебя, – уже тише заворчал евнух, глазами продолжая выискивать свою улизнувшую добычу. Вернувшись в комнату на довольно грязную узенькую лежанку, Ци Мейли нанесла ужасно пахнущую мазь на свои подсохшие ранки. Хотелось есть. Где-то за стенкой в маленькой комнатке раздавались женские стоны. Видимо, очередной благодетель пришел за гонораром. Как правило, это были гвардейцы и солдаты. И чем это все отличалось от борделя? - Подобием порядка, показной благопристойностью и, конечно, собственным выбором. Никто и никогда не озвучивал грязную сторону жизни низких слуг в гареме. Удивительно было другое – к девушке никто ни разу не приставал. Словно она была отгорожена стеной. Даже похотливый кастрат - евнух Хан - не позволил себе намеков. И Ци Мейли благодарила за это Небо. На ужин принесли пресную невкусную кашу и пару довольно твердых булочек не первой свежести. Трое девушек сидели особняком в уголке. Лу Фань безостановочно болтала - имея легкий характер, она могла разговорить любого, а Цяо Миюй молча ела с аппетитом голодного волка. Одна была худая, юркая, заводная и довольно миловидная, другая же - сбитая, низкорослая, а ее внешность являлась очень простой, даже невзрачной. Глубоко посаженные темные глаза и широкий нос придавали лицу глуповатый вид. Однако Ци Мейли уже поняла, что впечатление обманчиво - Цяо Миюй была сдержана, грубовата, но отнюдь не глупа. Девушки приходили обратно в разное время, когда оканчивали выделенную работу на день. Вдруг улыбчивая Лу Фань достала из тайного кармашка небольшой парчовый мешочек. Хихикая, она потрясла им перед лицами девушек. - У меня подарок для вас – настоящий чай! Мне подарил его один господин... Этот чай пьют только высокие чиновники - министры, как он сказал... – слугам, а тем более прачкам, из всех напитков была доступна лишь вода. Они могли ее нагреть, но ничего другого в их распоряжении не было. Поэтому чай считался предметом роскоши. – Ци Мейли, ты ведь пила чай в гареме? – с любопытством поинтересовалась Лу Фань. Ци Мейли поджала губы. Даже в самые бедные и голодные дни ее прошлой жизни чай всегда был доступен, а в некоторых кафешках пакетики с чаем давали бесплатно. Кто знал, что тот голодный период был не самым дном ее несчастной жизни? - Конечно, пила. И вино было в достатке, – кивнула Ци Мейли. Девушка не хотела спрашивать, как именно Лу Фань заработала этот пакетик. Зато Цяо Миюй была менее деликатной. - Не зазорно юбку поднимать за мешочек чая, копыта твои гулящие? - Ты просто завидуешь, – огрызнулась Лу Фань. – Потому что со мной щедры. А ты лишь можешь злобно вздыхать в одиночестве... - Не спорьте, – оборвала Ци Мейли. – Раз уж Лу Фань была так добра, что захотела разделить свое сокровище с подругами, то давайте насладимся вкусом этого чая. Цяо Миюй фыркнула, но встала и отправилась раздобыть горячей воды, а Лу Фань довольно захихикала. - Сестрица Мейли, ты такая умная! Я надеюсь, однажды ты вернешь себе свое положение. Только про нас не забудь! – подмигнула новая подруга. - Ты, наверное, не слышала, что Император перед тем, как отправиться в поход, выгнал из гарема около тысячи юных барышень под предлогом того, что ни разу не прикоснулся к ним, - Лу Фань захихикала. - Значит, будет новый отбор по его возвращению. Императорский гарем еще никогда не был настолько малочисленный. Эти "новости" оставили внутри бывшей гуйжэнь саднящее чувство, словно все ранки на руках вновь были стерты до крови и заныли. Попивая горьковатый чай, Ци Мейли отключилась от негромких пререканий соседок и размышляла о своем положении. Ее вырученные деньги закопаны в саду – их не отобрали. Никто не знал, что там у девушки припрятана "местная сейфовая ячейка". Син Шихон жива, но связаться с ней не получалось – где именно та находилась, Ци Мейли не имела представления. Надежда оставалась на Лю Бохая. Ци Мейли знала, что он найдет ее. Девушка и рада была бы сообщить свое новое место жительства, но у нее банально не хватало платы за услугу. Как объявила чиновница Ши, Ци Мейли здесь отбывала свою провинность, и оплаты за это ей не полагалось. Оставалось ждать, не вызывая лишних подозрений. За то время, что девушка провела в новом статусе, она похудела, осунулась и стала еще более бледной. Плохой сон, отвратительная еда и тяжелая работа сказались на нежном теле Ци Мейли. Однако злость на Мин Лэ Яна улеглась. Глупо требовать от него идеалов современного мужчины. Поэтому и злиться не на что. Горьковатый терпкий чай оседал в горле непривычным послевкусием и остаточной сладостью. Голова немного кружилась то ли от усталости, то ли от недоедания. Грудь сдавливало. Очень-очень хотелось стереть все, что произошло, и оказаться в привычном захвате крепких рук где-нибудь на необитаемом острове. Падая в рваный сон без сновидений Ци Мейли боролась со своими демонами, но уступать не собиралась. Через два дня перед ней предстал Лю Бохай.