Setsuzoku

Осеннюю мглу Разбила и гонит прочь Беседа друзей. Басё.

      Снова форма, снова сапоги и шнурки. Нож с собой, в нём нужды больше нет, а расставаться не хочется, с ним всё же сподручнее. Кодзуки теребила рукава пиджака, смотрела на проплывающие мимо дома. Сдалась быстро, когда коленка надоела дрожать. Нитта как раз передачу переключила, руль вывернула. — А всем помощникам нужно именно на механике ездить? — спросила Кодзуки, искренне интересуясь, какова жизнь ассистентов. Идзити не таким уж общительным был, сдерживался от лишних эмоций, говоря то, что нужно сказать. — Хорошо бы и на автомате уметь, — ответила Нитта, поглядывая в зеркала заднего вида. — Но техникум предоставляет автомобили только на механике. — Это какая-то дискриминация автомата? — поддерживала беседу Кодзуки. — Нет, механика долговечная и неприхотливая, технически простая, — объясняла Нитта, — на ней проще обгонять и контролировать ситуацию на дороге. — А это важно, чтобы успеть, например, на задание? — понимающе кивала Кодзуки. — А у гонщиков тогда в приоритете механика? — Кодзуки, — прервал Фушигуро, призывая отложить этот разговор до лучших времён.       Она поджала губы и отвернулась к окну, притихнув. С самого утра что-то не то внутри. Не то желудок сводит, не то всё солнечное сплетение воет. И дышать тяжело, полный вдох не сделать. Что-то определённо не так. Кодзуки пыталась собраться, когда Нитта объясняла ситуацию, а в окне проплывали знакомые улицы. Трое мужчин из одной школы умерли спустя почти двадцать лет с тех пор, как выпустились из неё. Обстоятельства смерти схожи и то, что… — Выходит, все они получили одно проклятие, — рассуждала Кугисаки, — и оно активировалось лишь спустя время? — Да, очень похоже на то, — кивнула Нитта. — О! — удивился Итадори. — Это прям как у Кодзуки и Фушигуро. — Мы сейчас едем в школу, чтобы опросить того, кто был знаком со всеми тремя жертвами, — сказала Нитта. — А вы должны осмотреть там всё как маги. — Супер, Кугисаки! — воскликнул Итадори.       Кодзуки услышала, как Фушигуро вздохнул, и подняла взгляд на зеркало заднего вида. Они встретились глазами и молча друг друга поняли. Знакомый жертв, которого собирались опросить, умер так же, как и они.       И чем ближе Нитта подъезжала к знакомым местам, тем сильнее Кодзуки мирилась с тем, что воспоминания никуда не делись, а боль от них сменилась жалким царапанием глубоко в груди. Средняя школа Урами в Сайтаме. Все полгода здесь были для Кодзуки насыщенными, от безумной радости до нестерпимой печали. Фушигуро поднимался по ступеням следом за ней, отставая от остальных. Они переглянулись, кивнули друг другу, согласившись, что школа навевает тоску о прошлом, о котором говорить ребятам они не станут. Кодзуки, может, рассказала бы, да только история была не только её. — Эх, это была единственная зацепка, — закинув руки за голову, говорила Кугисаки. — Ничего! — весело ободрил Итадори. — В этой школе наверняка что-то найдём. — Очень на это надеюсь, — обречённо выдала Нитта, сгорбившись.       Ветер принёс слабый запах сигарет, до того противный, что Кодзуки помахала рукой у лица. Генкоку, пускай и курила, но никогда не брала в рот сигарету при ней. В доме табачным дымом никогда не пахло, а на переменах Кодзуки никогда и не оказывалась среди тех, кто наглел до того, что курил на территории школы. Кугисаки хохотнула и показала на двух парней большим пальцем. — А вот и явные хулиганы, — задорно сказала Кугисаки, — изобьём их и выпытаем. — Зачем? — недоумевал Итадори, пока ученики за спиной Кугисаки тушили сигареты и поднимались с недовольным видом, явно норовя вступить в конфликт. — Рады встрече! — выпалили они ко всеобщему удивлению.       Кодзуки оглядела двор, а затем посмотрела на них и нахмурилась. — Не виделись с выпуска, Фушигуро-сан! — резко поклонились они. Кугисаки и Итадори вопросительно покосились на виновника. — Кодзуки-сан, приносим глубочайшие извинения, — также громко добавили они.       Теперь и Кодзуки подняла брови и подозрительно уставилась на Фушигуро, который отвернулся. — Мы, — начал Фушигуро, — учились, — говорил он, — здесь. — Это тоже неожиданно, но не в том дело! — разгорячилась Кугисаки, и они вместе с Итадори пытались повернуть его голову в сторону хулиганов, пока Фушигуро стискивал зубы. — Сюда смотри! — А? — Кодзуки рассматривала одного из парней. — Инуи-кун? — она прищурилась. — Д-Да, — светловолосый парень кивнул, — я покрасился, хотя сестра была против. — Похоже на неё, — чуть улыбнулась Кодзуки, — а за что вы извиняетесь-то? — она неловко наклонила голову вбок. — Чем ты тогда занимался?! — вопрошал Итадори, борясь с лицом Фушигуро. — Хотя… быстрее будет у этих узнать. — Эй, дурак А, дурак Б! — Кугисаки обратилась к ученикам средней школы. — Что он вам сделал? — Мы… Ну, то есть любой хулиган в этом районе получал от Фушигуро, — ответили они, продолжая кланяться. — Я их избивал, — нехотя признался Фушигуро, вновь отвернув голову.       Пока Итадори и Кугисаки добивались ответов от Фушигуро, Кодзуки всё хмурилась и смотрела на Инуи, ожидая объяснений. Она догадывалась, что произошло в её отсутствие, но поверить в это не могла. — Когда ты ушла после той ситуации… — попытался сказать он, — Фушигуро… он… — Вы кто такие? — перебил ещё один знакомый голос, но на этот раз тот принадлежал сотруднику школы.       Нитта вкратце объяснила ему, что у них есть разрешение, и сотрудник по фамилии Такеда рассказал им всё, что знал. Жертвы проклятия — проблемные подростки, но не настолько, как Фушигуро. Кодзуки прикусила губу, сдержав улыбку. Всё же не так было плохо тогда. Хулиган и бунтарка, которые никак не ладили. А когда Фушигуро побил младшего брата Новы, отчего Цумики извинялась перед подругой, Кодзуки уже не могла стоять в стороне. Спросили, почти ругались. Фушигуро всем видом пытался показать, как его раздражает мнение со стороны, как он на дух не переносит Кодзуки.       А потом не захотел возвращаться домой вместе с Цумики, чтобы не говорить об очередной драке. Сидел в кабинете, читал, не обращая внимания на содранные костяшки. Кодзуки тогда объявила негласное перемирие, а Фушигуро понял, что его никто осуждать не собирался. Его поймали, заставили через спор высказать свою точку зрения и приняли. Попал в эту ловушку, а когда осознал, выбираться было поздно. Долго не верил, думал, что просто так люди добрыми к чужакам не бывают. — Кодзуки-чан, — позвал сотрудник Такеда, когда Нитта сочла, что они выяснили всё, что нужно, и пора возвращаться к машине. — Да? — она махнула ребятам и повернулась к нему. — Как ты сейчас? — заботливо спросил мужчина, натягивая улыбку. — Всё так быстро случилось, твоя мама почти сразу забрала документы. С теми, кто это начал, разбираться уже потом стали, когда ты ушла, но дальше вызова родителей в школу не зашло. — Я в порядке, — Кодзуки потёрла шею и попыталась сделать непринуждённое лицо. — От этого никто не застрахован. — Руководство никак не отреагировало, — Такеда с сожалением покачал головой и поправил очки, — но я стараюсь быть внимательнее к таким случаям. Некоторые и я в том числе думали, что ты… могла что-то сделать с собой. — Да, я понимаю, — сдержанно отвечала Кодзуки, а сама хотела поскорее уйти, чтобы воспоминания не возвращались больше, чтобы не терзали снова. — Рад, что вы с Фушигуро снова общаетесь, — одобрительно улыбнулся Такеда и похлопал её по плечу.       На прощание Кодзуки поклонилась ему и медленно пошла к остальным, сжимая локоть второй рукой. Она надеялась, что всё прошло, а сейчас Такеда и сама эта школа разбередили старую рану. И снова так тошно, что места себе не найти. С моста Ясохати бросались те, кто больше жить не хотел. В те ночи, измученная и еле живая, Кодзуки лежала на кровати и подолгу смотрела в потолок. — «Бога вопрошаю: доверие — преступно?!» — шёпотом, пропитанным горечью, вспоминала Хиёри строки Дазая, утопая в тени арки. — Нет, — послышался спокойный голос Мегуми. Хиёри вздрогнула и подняла глаза, блестящие от слёз. — Ты не виновата в том, что случилось.       Не виновата она была и тогда, когда взрослый мужчина мог сделать с ней всё, что угодно и даже хуже. Виноват не тот, чьей наивностью воспользовались, но страдал больше чем тот, кто воспользовался. Таков был мир. И Мегуми спас её тогда, не из упрёка, не с целью показать себя в лучшем свете. То была обязанность. Его, как человека, выбравшего жить по совести, чтобы хорошие люди, которых он мог спасти, были спасены. — Вы чего застряли там? — крикнула Кугисаки. — Кугисаки мне всё рассказала, — оповестил Итадори, махая им рукой, — Кодзуки-чан, идём, больше не нужно переживать об этом.       Кодзуки переглянулась с Фушигуро и улыбнулась. Сейчас есть вещи поважнее, им нужно спасти тех, кого ещё можно. Мост Ясохати был их единственной зацепкой сейчас. Техникум проверял его, ничего не нашли. Но не лишним будет проверить снова. Кодзуки качалась на ногах, тёрла подбородок и усиленно искала в осколках памяти то, что может помочь делу. Про мост Ясохати много кто говорил. — Фушигуро-кун, — позвал всё тот же знакомый голос Такеды, прервавший их обсуждение. — Прости, но меня съедает любопытство, — он мягко посмотрел через очки на бывшего ученика. — Слушаю, — Фушигуро обернулся к нему. — Она так хорошо заботилась о тебе, пока ты учился здесь… — Такеда почесал впалую щёку, — скажи, у Цумики всё хорошо?       Кодзуки замерла, почувствовав, как сердце стукнуло болезненно, громко забило в рёбра. Чья это боль? Слишком сильная для одного. Хиёри с опаской перевела взгляд на Мегуми. Тот стоял с чересчур невозмутимым лицом. — Да, — спокойно соврал он, а Хиёри снова ощутила укол в груди.       Пальцы непроизвольно дрогнули, она сжала кулак. Сколько времени уже прошло? С февраля, как Цумики лежит в больнице, они даже не нашли, откуда начать. Одним подозрением было то, что Сецуто мог быть связан с этим. И это не давало им ровным счётом ничего. — Кто такая Цумики? — поинтересовался Итадори. — Старшая сестра, — ответил Фушигуро и бровью не повёл. — Чего?! — возмутилась Кугисаки и положила ему руку на плечо. — Ты о себе совсем ничего не рассказываешь? — Да, вот именно! — согласился Итадори и обратился к Кодзуки. — Вот ты знала? — Она моя подруга, — Кодзуки неловко почесала затылок, натягивая улыбку.       Смеркалось, а на мосту Ясохати они были, когда солнце совсем зашло. Заметно похолодало, проезжающий машин стало меньше, уличные фонари светили белым, а в небе растущая луна. Кодзуки то стояла у решётки, не дающей упасть или спрыгнуть с моста, то крутила нож, чтобы чем-то занять руки. Итадори в конец воспылал и был готов пройти испытание храбрости на тарзанке. — Нет, что-то не так, — Кодзуки сложила руки на груди, явно не одобряя идею, — разве их нашли бы тогда всех без сознания под мостом? — Отложим, — Фушигуро прервал Кугисаки, которая завязывала узел на талии Итадори. — Ты больше общалась со всеми, они говорили что-то про это? — Пытаюсь вспомнить, — Кодзуки потянулась, голова совсем не хотела думать после долгого дня. — Девочки собирались на какое-то испытание храбрости перед выпускным, я тоже должна была идти. — Ты бы пошла? — Кугисаки дёрнула Итадори за верёвку, а тот безвольно поддался за ней. — А я и хотела с ними, — Кодзуки глупо улыбнулась, находя эту затею сейчас совсем не весёлой. — На всякий случай думала пойти, мало ли чего. — Нова знает? — спросил Фушигуро. — Наверняка, — кивнула Кодзуки, — но я не помню её номер телефона, адрес… блин, я же была у неё на ночёвке, — она замычала и взъерошила волосы. — Хоть убейте, не помню ничего. — Не беспокойся, Кодзуки-чан, — Итадори перерезал верёвку её ножом, — может, Нитта-сан сможет связаться с ней. — Да, надо сообщить ей, — Фушигуро достал телефон. — А кто такая Нова? — Кугисаки недоверчиво покосилась на Кодзуки, желая уличить ту в недосказанностях между ними. — Это та, которая… — она осеклась, понимая, что тема далеко не самая приятная. — Да, которая рассказала всем, что у меня приёмная мать вместо родных родителей, — Кодзуки вздохнула и махнула рукой у лица. — Уже неважно, если это поможет делу, нам нужно с ней увидеться.       Фушигуро бросил на неё короткий взгляд и убедился, что прошлое не помешает им найти больше информации. Медленно светало, показались первые лучи солнца среди облаков. Вчетвером они сидели на мосту и ждали ответ помощницы. Итадори зевал, Кугисаки со скукой смотрела за проезжающими авто, Кодзуки мечтала о сладком кофе с молоком. Никаких следов проклятого духа, проклятой энергии. Изощрённое проклятие, если тому опять не помогал никто из Верхушки. Попытки убить всех неудобных прекратились, как надеялась Кодзуки, но не была уверена, что им стоит настолько доверять. Нитта заехала за ними, отвезла к магазину. Отдыхать никто не хотел, пускай и сутки были длинными. — А ничего, что мы так долго здесь? — спросил Итадори и откусил онигири. — Место же популярное, может быть много проклятых. К тому же смертность стопроцентная. — Их скорее всего много, — с сожалением сказала Кодзуки, выбрасывая банку из-под кофе. — Ясохати чуть ли не местная страшилка для школьников. — Что насчёт Новы? — Кугисаки обратилась к помощнице. — Я не смогла дозвониться до них глубокой ночью, — Нитта проверила телефон, — она ответила, что скоро подъедет.       На рёв мотоцикла Кодзуки обернулась первой. Инуи был за рулём, а Инуи Нова, его старшая сестра, ехала сзади. В прошлом году Нову не раз вызывали к завучу, чтобы обсудить дела её младшего брата, который ввязался в банду, а сам не дорос до прав на мотоцикл. И сейчас не дорос, но водил. Видимо, ни тумаки Мегуми, ни ругательства с Новой никак не смогли повлиять на него. Но и то было не дело для магов. Хиёри посмотрела на бывшую подругу, та едва ли изменилась, всё те же красные пряди у лица, только взгляд другой. — Привет, Хиёри, — поздоровалась Нова, вставая в паре метров от неё. — И Мегуми… привет. — Привет, — в унисон поздоровались они и чуть кивнули. — Мне сказали, что вы пишите статью про мост Ясохати, — Нова оглядела присутствующих, а затем медленно отвела взгляд. — Я бы не приехала, если бы не прозвучали ваши имена.       Кугисаки и Итадори покосились на Нитту, чей профессионализм таял на глазах. То Фушигуро общался с Такедой вместо неё, то теперь Кодзуки должна была отдуваться за всех. — Я хотела извиниться, — вдруг сказала Нова, на что Хиёри нахмурилась. — Никак не могла связаться с тобой. — Я не держу обиды, ты знаешь, — Хиёри пожала плечами, а губы предательски дрогнули. — Мы хотели узнать насчёт проверки на смелость. — Я ходила туда в прошлом году, — призналась Нова. — С тобой случалось что-то странное в последнее время? — спросил Мегуми ровным голосом, чувствуя, как напряжение вокруг Хиёри постепенно угасает. — У наших родителей своя аптека, — Нова коротко посмотрела на брата, — в последнее время входная дверь постоянно открыта настежь, когда я возвращаюсь домой. Папа сказал, что датчик барахлит, скоро его починит. — Так уже больше недели, — добавил её брат, — каждый день она жалуется на это.       Мегуми молчал, обдумывая, что же им делать дальше. Время ещё есть, но его чертовски мало. Им постоянно его не хватает. Но почему проклятие начало действовать именно сейчас? Что послужило отправной точкой, чтобы забрать сразу и тех, кто был на мосту и год, и двадцать лет назад? Сколько же всего должно быть проклятых людей? — А в чём заключалась сама проверка? — встряла Кугисаки. — Пройти ночью под мостом, — ответила Нова, задумчиво постучав пальцем по губам, — это всё. — А кто был с тобой? — Хиёри насторожилась, понимая, что… — Цумики.       Подтвердилось худшее из подозрений Хиёри, у которой дрогнули ресницы. Она должна была идти с ними в ту ночь. Нитта вызвалась сопроводить Нову и её брата, который что-то начал подозревать, до дома. Итадори приводил Фушигуро в чувства, когда тот сдержанно закончил разговор и оцепенел. Цумики тоже в опасности. И Мегуми был обязан позвонить Идзити, чтобы попросить для неё защиту. Неизвестно, когда проклятие затронет Цумики. Счёт идёт на дни, а Годжо-сенсей вернётся только на следующей неделе. Проклятий Особого уровня стало больше, маги не поспевали расти за ними. Они снова загнаны в угол.       Кодзуки понимала, что должна что-то сделать. Вынула телефон из кармана дрожащей рукой, а на экран упали капли. Она провела пальцем по щеке. Слёзы. Не заметила, что плачет. — Кодзуки-чан, — сочувственно начал Итадори, кладя руку ей на плечо. На второе легла ладонь Кугисаки. — Это… это не мои слёзы, — тихо и бесцветно сказала Кодзуки, палец замер над номером Генкоку.       Просить о чём-то приёмную мать себе дороже. Но ситуация безвыходная. Хиёри поднесла телефон к уху, похлопала Кугисаки по руке и отошла. Из трубки послышался сухой женский голос. Их совместное задание в Саппоро прошло спокойно, значит, они могут общаться по-человечески. Она ведь гордо называет себя таким громким словом «мама», какое Хиёри раньше со скрипом использовала к ней, пока техникум не снял оковы страха. — Ты сейчас на задании? — спросила Хиёри, вытирая слёзы, которые не переставали течь. — Нет, я в Токио, — ответила Генкоку, — что тебе нужно? — Помощь, — процедила Хиёри, — можем потом договориться об условиях. Только присмотри за Инуи Новой, пока мы не изгоним проклятие, — просила она с надеждой. — Боюсь, что… что можем не успеть. — Это твоя паршивая одноклассница из средней Урамы? — выплюнула Генкоку, которой явно претила любая компания приёмной дочери. — Да, — Хиёри прикусила губу, — пожалуйста. Я не могу оставить ребят. В городе нет ни второгодок, ни Годжо-сенсея, мне больше некого просить. — Получу разрешение и помогу, — согласилась Генкоку. — Но лучше бы вам не сидеть сложа руки, я не сторожевая собака, — бросила она и отключилась. — Спасибо, — прошептала Хиёри в пустоту, опуская телефон.       Взрослеть очень больно. Прощать других тоже больно. Хиёри не была уверена, что простила Нову и тем более Генкоку, но никто не заслуживает умереть от проклятия, а одной едва ли можно справиться со всем. Кугисаки закинула ей руку на плечо, улыбнулась ободряюще. Больше Кодзуки не одна. Она вытерла мокрые щёки и кивнула. Главное изгнать проклятие, чтобы люди смогли жить дальше, ничего другого не имеет значения сейчас. — С твоей сестрой всё хорошо? — спросил Итадори, когда Фушигуро вернулся к ним. — Всё нормально, — в привычном спокойствии ответил он. — А вот опасность задания возросла. За дело берутся другие маги, можете возвращаться. — А ты похоже возвращаться не собираешься, — заметила Кодзуки, складывая руки на груди. — Попрощаюсь с Такедой-саном, — сухо ответил Фушигуро, глядя ей в глаза. — Врёшь и не краснеешь, — парировала Кодзуки и цыкнула. — Ты слишком мало рассказываешь о себе, — включилась Кугисаки, кладя руку на талию. — Однажды я послушала тебя и ушла, к чему это привело? — Кодзуки вздохнула и горько усмехнулась. — Хватит, разберёмся все вместе. — Мы не просим тебя рассказывать абсолютно всё, — вступил Итадори, — но доверяй нам. Мы же друзья, — напомнил он.       Нитта пускай и не одобрила их решение, но дала отдохнуть в машине и никуда не отвезла их, пока они дремали. Облака расступились к ночи, луна показалась на небосклоне, пара звёзд мигнула. Дело не в тарзанке, проклятие не на мосту, а под ним. По склону, поросшему корнями деревьев, они спустились, осматриваясь. Кодзуки прислушалась к ощущениям. Страха нет, следов проклятой энергии нет. Ученики ничего не могли увидеть, когда проходили здесь, но остались без сознания. Барьер, должно быть. — Цумики прикована к постели, — начал Фушигуро, — поэтому не может сказать, начало ли происходить что-то странное с ней. — И всё же проклятие Цумики отличается, — рассуждала Кодзуки, потягиваясь и разминая плечи. — Больше никто из жертв не попадал в больницу, умирали сразу после послания в виде дверей. — Да, — согласился Фушигуро, — но угроза тоже есть, раз она прошла здесь. — Прийти ночью и пройти под мостом, — говорила Кугисаки, идя с ними по каменистому ущелью. — Это ритуал. Здесь должна быть река, как символ границы, переход через которую означал бы проход в загробную жизнь.       Они вместе шагнули через реку. Барьер принял их, и перед глазами предстала узкая пещера с низким потолком. Сапог хлюпнул, звук эхом разнёсся по рыжим стенам, под ногами лазурная вода. Кодзуки нахмурилась, резко обернулась. Рядом никого. Дымка тумана обвивала сталагмиты, предчувствие нехорошее мучило Кодзуки. Она осторожно пошла вперёд, чувствуя, как голова кружится от тесного пространства. Где-то здесь проклятие, но других шагов и голосов не слышно. Кодзуки цыкнула, эхо вторило ей. Она шла по тонкой поверхности воды, держала два пальца, а вместе с ними капли крови. Из Норитоши на самом деле получился хороший учитель. Если Хиёри выберется отсюда, то поблагодарит его.       Если?       Никаких больше «если». — Б… Больно… — послышался тоненький голосок. Ни мужской, ни женский.       Хиёри обернулась, но не понимала, откуда идёт звук. — Зачем… вы обижаете… мою сестричку? — выл голос.       Проклятый дух. Хиёри насторожилась, свернула за крутой угол. Коридор пещеры сменился более просторным. Дышать стало бы легче, но в центре свернулось в клубок проклятие с округлым телом и тонкими ручонками держалось за голову, поджав отросток, похожий на лысый хвост. Страшно. Не зря Идзити сказал, что уровень возрос. С такой опасностью Хиёри ещё не сталкивалась. Она неловко шагнула вперёд, нога соскользнула с мокрого камня. Проклятие дёрнулось и уставилось на неё глазами, нет… впадинами без глазных яблок. Его выступающие позвонки поочерёдно дрогнули. — Скажи ему не обижать мою сестрёнку, — застонало проклятие, разгибаясь.       Хиёри плавно поднимала голову, выпуская больше капель крови. — Кому? — спросила она. — Ему! — крикнул дух и бросился на неё.       Хиёри уклонилась, намеревалась отрезать ему конечности, но тот взревел и проворно отшатнулся — кровавые лезвия рассекли воздух. Боли нет, Мегуми в порядке. Можно продолжать. Проклятие кинулось на неё снова, но Хиёри махнула рукой. Кровь устремилась иглами, дух отпрыгнул, зацепился за потолок, махнул хвостом. Сталактиты полетели вниз, Хиёри проскользила к другой стене, касаясь рукой мокрого пола. — Больно! Больно! — завопило проклятие, судорожно сбивая каменные сосульки хвостом.       Хиёри только и успевала уворачиваться на большой скорости. — Ты чувствуешь чью-то боль? — крикнула она, прижавшись спиной к холодной стене. Перед носом упал сталактит, воткнувшись в пол. — Сестрёнка! — стонал дух. — Моя сестрёнка! Её обижают! — Кто? — Хиёри резко подняла голову.       Кровавая нить обвила проклятие, сбросила вниз. Оно зацарапало пол, заскрежетало зубами до искр. — Твой… дружок…       Шипение пронеслось рядом с ухом. Хиёри распахнула глаза, не успела. Чёртовы мысли. Миг — и боль пронзила спину от встречи с каменной стеной. — Что ты такое? — прохрипела Хиёри, поднимаясь на ноги и вытирая кровь изо рта. — Не знаю, — проклятие занервничало, зашаталось, схватилось за голову. — Сестрёнке больно, очень больно. Хватит её обижать. — Бесишь, — она оттолкнулась от стены, сплюнула кровь, металлический привкус остался.       Если Мегуми сейчас с тем, что это проклятие называет сестрой, то нужно разобраться как можно скорее. Это не то, что они ищут. Но что же это? Хиёри выдохнула пар, чувствуя, как по щекам поползли линии. Сейчас не время думать, внятных ответов не добиться. Норитоши сказал, что температуру регулировать надо в меру, иначе будут ожоги, в том числе внутренних органов. Когда Хиёри знала меру? Она оказалась перед лицом проклятия, связанного кровавой верёвкой. Кожа зашипела, на пиджаки пошли дыры, как от искр огня, которого Хиёри боялась когда-то. Теперь она сама стала огнём. Больно, чёрт возьми, но Мегуми стерпит.       Проклятие завыло страшно, скрипуче, не пало. На его серо-зелёной коже остались глубокие ожоги в местах, где была кровь. Хиёри усмехнулась, сделала шаг назад, подняла руки, словно держа невидимый лук и оттягивая тетиву. И вслед за тем в воздухе поплыла назад стрела из крови. — Умри, — сорвалось с губ, пальцы разомкнулись.       Стрела пронзила проклятие насквозь. Безмолвно его туша рухнула на пол. Сложив ладони у груди, Хиёри выдохнула клубы пара, кровь медленно начала возвращаться в тело. Мегуми посоветовал привыкать постепенно к новым приёмам, иначе перепады давления в черепе ни к чему хорошему не приведут. Подтверждение тому безрассудность на тренировке, когда в глазах потемнело, а сознание погасло на миг, стоило ей выплеснуть и вернуть слишком много крови за раз. Сейчас же Хиёри тяжело дышала, переводя дух. Осознание приходило мучительно. Тело проклятия не исчезает, барьер тоже.       Пол задрожал, отдавая вибрацией в ноги. Хиёри сделала ещё пару шагов назад, повернулась на грохот в стене. Нестерпимой болью откликнулось всё тело. Замычав, Хиёри сгорбилась и схватилась за пиджак на груди, промедлив. Секунда? Минута? Сколько это длилось? Она кое-как открыла глаза, перед ней стоял Мегуми, говорил что-то, на полу лежал сломанный надвое чёрный клинок. Проклятие, на вид опаснее прошлого, встало в нескольких метрах от Мегуми, со лба которого стекала кровь. Голова раскалывалась, будто её набили осколками. Хиёри выпрямилась, но тут же упёрлась плечом в стену. — Не лезь, — не своим голосом приказал Мегуми, сложив руки так, как она прежде не видела.       А следующему Хиёри не поверила. Расширение территории? Он сказал, что так и не смог завершить её за месяц. Ноги по щиколотку утонули в чём-то чёрном, жидком и вязком одновременно. Сквозь пелену Хиёри слышала смех и с трудом фокусировала взгляд внизу. Это и есть Тень? Силы ещё есть, но Мегуми помощь не требуется. И такую скорость Хиёри поддержать не сможет сейчас. Проносились вспышки, одна за другой, а затем яркая жёлтая. Хиёри зажмурилась, прикрылась ладонью. Успела увидеть, как Мегуми наслаждается проделанной работой. Сумасшедший. Никогда так не радовался Хиёри, как собственным идеям касаемо техники. Но ей всё равно — лишь бы жив был.       Под ногами показались камни ущелья, запахло рекой и ночью. Хиёри посмотрела в сторону проклятия, чьё тело до сих пор лежало бездвижно, никаких признаков сознания. Мегуми изгнал того, ради которого всё затевалось. Они живы. Хиёри подбежала, упала на колени перед ним и обхватила руками лицо, стёрла большим пальцем кровь из носа. — Ты как? — шёпотом спросила она, посмотрела в глаза. А те пустые, застывшие. — Я устал.       Хиёри порывалась что-то сделать, но Мегуми грубо оттолкнул её от себя. Его вырвало. Взгляд матовый. Боль резко прошла. Хиёри наклонилась к нему, поднесла два пальца к шее. Живой, потерял сознание. Она выдохнула, села удобнее, с трудом приподняла его тяжёлую голову и положила себе на колени, вытерла ему губы рукавом. Как же долго они будут спать после этого. Хиёри запустила пальцы в его спутанные и липкие от крови волосы, подняла голову. Луна сегодня красивая. — Надеюсь, ребята в порядке, — прошептала Хиёри и опустила плечи, точно на них легла вся усталость за двоих.       В средней школе Цумики то и дело просила Мегуми завести друзей, а он всё упрямился, ни с кем не хотел общаться. Зачем, если одному нормально? Зачем, если все раздражают? Такеру — парень с синдромом восьмиклассника — вечно твердил про какой-то культ, который следит за ним, про то, что видит ауру, и искренне верил, что единственный Мегуми его понимает. Мегуми знать об этом не знал, проверил, что Такеру никаких проклятий не видит, и постарался избегать его. А потом перевелась Хиёри, Цумики стала чаще смеяться, на выходных уходила гулять.       За спиной Мегуми образовался кружок. Трио клоунов в лице: Такеру, который считал его другом; Нова, которая положила на него глаз ещё в первый год; Хиёри, которая искренне желала понять его. И вместе с ними Цумики, которая заботилась о нём. Не ценил? Не ценил. Не верил, что нужен каким-то незнакомым людям. Ладно, сводная сестра, что мнила себя опекуном и обязывалась приглядывать за ним. Он считал, что ей не нравится так часто краснеть перед руководством за его буйный нрав, поэтому она его отчитывает. Слишком поздно понял, что не у всех людей есть какая-то скрытая причина, чтобы что-то делать. Им хочется — они делают. Ничего не просят взамен.       Мегуми видел, как тяжело Цумики переживала за Хиёри, когда всеобщая милость сменилась на гнев. Хиёри тогда попросила Цумики не вмешиваться. Чтобы под горячую руку не попасть. Однажды Мегуми едва не сорвался, но Хиёри сказала, что девушек бить нельзя. Он-то согласен, но от девушек там ничего, кроме принадлежности к прекрасному полу. Устроили драку. Даже не драку, а публичное унижение с тасканием за волосы. И кто решил, что женщины — прекрасный пол? А когда Хиёри вместе с родителями вызвали к директору, сделав виновницей случившегося, стало ясно, что дальше в этой школе она учиться не будет.       В феврале Цумики прокляли. В школьных коридорах стало совсем пусто и серо. Зато Мегуми забоялись, истинно и до дрожи в коленях. Все поняли, что у него больше нет тормозов. Сказал убьёт — убьёт. А он ничего не делал. Пару раз подрался и только. Когда в чужих разговорах слышал имена тех, кто не заслуживал грязного обсуждения за спиной. В последний месяц всё успокоилось, но Мегуми уверен — экзамены для поступления в старшую школу стали причиной. Люди не меняются.       Потому был рад, что Хиёри вернулась и продолжила улыбаться. Раз жить зачем-то нужно, она не хотела делать из этого ещё большее мучение. Даже вызвалась исправить всё, что наделали прошлые поколения. А сейчас Мегуми больше всего хотел, чтобы луч солнца, тёплый и ласковый, осветивший его жизнь, не погас.       На щёку упала капля. Мегуми с трудом разомкнул глаза, посмотрел вверх, понимая, что лежит на коленях. — Почему ты плачешь? — хрипло спросил он. — Это не только мои слёзы, — ответила Хиёри, всхлипнув.       Мегуми сверился с ощущениями, ничего вроде и не болело. Разве что… в груди. Он попытался подняться, но голову прострелила боль. — Лежи лучше, — хмыкнула Хиёри и заставила его вернуться в прежнее положение.       На звук шагов Хиёри резко подняла голову. — Фушигуро! — воскликнул Итадори. — Кодзуки? — Кугисаки подняла брови, вероятно, рассматривая её местами прожжённый пиджак. — О, вы вернулись, — Фушигуро всё же сел, голова загудела. — Рад, что целы, — тихо отозвался он. — Все живы, — облегчённо выдохнула Кодзуки и приняла руку Итадори, вставая на ноги. — Какая радость, что все живы, — она растянулась в довольной улыбке. — Не спите тут с пальцем Сукуны, — замычала Кугисаки.       И палец нужно было срочно запечатать, пока на него не сбежались другие проклятия. Кодзуки поморщилась от одной мысли, что палец нужно есть. Часть тела того, кто жил тысячу лет назад. Насколько же Итадори всеядный, раз легко вызвался съесть его. И как бы Фушигуро не убеждал его, что это делать нельзя, Сукуна жил по своим правилам. Кодзуки отпрянула к Кугисаки, когда на лице Итадори показались символы. Продолжение этой ночи они бы не выдержали. Благо Итадори сдержал Сукуну без особых усилий. Они все устали.       И в техникуме Хиёри свалилась на кровать, натянув футболку. Птицы, проснувшись, пели. Лучи солнца показались над горизонтом. Даже на душ нет сил. Она провалилась в сон, как в болото.       Проспав добрые сутки, Хиёри наконец отобедала и привела себя в порядок. Заслуженные выходные, а покоя нет. Что было тем проклятием, которое чувствовало боль другого? Мегуми подтвердил, что отбивался от двоих, пока «сестрёнка» не умерла вместе с тем, кого убила Хиёри. А если умрёт Мегуми и Хиёри, то…? Она помотала головой, прогоняя ненужные мысли. Никаких «если».       Идя по коридору техникума, Кодзуки потягивалась. Иэири проверила анализы, больше анемии нет. Определённо надо позвонить Норитоши и поблагодарить его, заодно рассказать, что она справилась с Особым уровнем. Да, чуть не сожгла себя заживо, но справилась же. А там и первый ранг не за горами, значит, папа будет в порядке. Больше причин для радости не было. Кодзуки услышала насмешливый голос Сукуны и свернула за угол. Итадори стоял, поникнув, и прижимал ладонь к щеке. — Часто он так? — спросила Кодзуки, напугав Итадори. — Как будто издевается над тобой, — она с сожалением посмотрела на него. — Нет, — Итадори натянул улыбку и мотнул головой, — не переживай. — Слушай, — Кодзуки подошла к нему и прислонилась к стене, — ты не один больше, можешь рассказать, если что-то беспокоит. — Я… — Итадори почесал затылок и опустил взгляд, — я убил кого-то, по кому плакал другой. Не знаю, что это было, но явно не обычное проклятие, — тихо признался он. — Я походу тоже, — прошептала Кодзуки, — но вряд ли изначально они были людьми, так что… по большей части виноват тот, кто их создал, — она поджала губы. — Знаю, оправдание глупое, но лучше найти причину, чтобы таких, как они, больше не было. — Кстати, — Итадори начал, но замешкался, точно не решаясь продолжать. — Те, кого мы встретили с Кугисаки, использовали кровь. Манипуляцию крови, кажется. — Кроме Камо её никто не может использовать, — Кодзуки нахмурилась, — ты уверен? — Сам видел, — кивнул он.       Кодзуки прикусила губу. Если связь Сецуто с тем, кого встретили они с Фушигуро, была очевидна, то… причём здесь Камо? — Ладно, — Кодзуки оттолкнулась от стены и раскинула руки, — обняться хочешь?       Итадори удивлённо поднял глаза и сделал шаг навстречу, наклонился в объятия. Кодзуки улыбнулась и похлопала его по спине, как вдруг крепкие руки стиснули её так, что воздух вырвался из лёгких. — Эй-эй, — рассмеялась Кодзуки, — полегче, сломаешь. — Ой, — Итадори тут же ослабил объятия, — извини, не рассчитал.       Стал ещё сильнее и забыл, каково людей обнимать? Что ж за жизнь у магов.       Весь вечер Хиёри провела в комнате, собирая на доске всё, что могло привести их к Сецуто. Все кланы так или иначе связаны между собой, разве что Годжо сильнейший и держит нейтралитет, не вступает в конфликты других. И Сецуто не клеился ни к одному из них. Одиночка? Ещё больше походит на Гето Сугуру, что родился в семье не-магов. Генкоку могла знать его, но с чего бы Гето помогать ей с поиском наследника? Либо же это всё часть одного большого эксперимента, который пытается сокрыть Верхушка. Хиёри наклеила стикер с ещё одной версией в угол доски и почувствовала, как по щеке побежала слеза. Она опять не заметила, что заплакала. Проклятье усиливается. А у них нет ничего, кроме псевдонима и факта, что Верхушка пыталась их убить.       Перед отбоем в коридоре Хиёри столкнулась с Мегуми, который только вернулся в техникум. Он посмотрел на неё, выпрямился немного. — Снова ходил к Цумики без меня? — спросила Хиёри без тени упрёка. — Да, — он кивнул, поправляя волосы, — прости. — Не обижаюсь, — она помотала головой и чуть улыбнулась. — Тебе лучше? — Порядок, — сухо отозвался Мегуми и приблизился к ней, оставил невесомый поцелуй в лоб. Хиёри вздрогнула, тепло разлилось по груди, затмив комок из страха и боли. — Днём был у Годжо, он ничего нового не сказал про Сецуто. — Все молчат, — Хиёри взглянула ему в глаза, — не верю, что шаман, создавший такое, мог оставаться в тени. — Сейчас выходные, сможем продолжить поиски, — Мегуми шумно вздохнул, — мы почти узнали его имя. Если узнаем, уже никто не отвертится от ответов.       Ночь легла на город, а сна ни в одном глазу. Выключив свет, Хиёри сидела на кровати, скрестив ноги, и бесцельно смотрела в экран телефона. Гирлянда отражалась в зеркале, лежащий на подушке плюшевый зайчик смотрел глазками-пуговками. Хотела бы Хиёри спросить у кого-нибудь, насколько в её возрасте позволительно спать с плюшевыми игрушками, но правду слышать не хотела. Да и какая разница? Вот Кугисаки это ни в коем разе детским не назвала, только расстроилась, что это не подарок какого-нибудь мальчика. Хиёри тогда всерьёз призадумалась, почему девушкам вообще дарят зайчиков и мишек… Видимо, нужно было учиться романтике у манги. Как-то не так всё выходит.       «Можешь прийти», — предложила Хиёри, — «я вряд ли смогу уснуть».       И Мегуми пришёл ведь, сел на пол возле её кровати, обхватив широко раздвинутые колени. Не спалось и ему. Причина, казалось, лежала на поверхности. Проклятья — их и сестры. Хорошо бы этому Сецуто найтись в живых. Такой шаман или причастен, или знает виновника. Других людей проклинают, потому что нет близких, чтобы заботиться? Мегуми выдохнул и прикрыл веки, когда Хиёри легла на бок и зарылась пальцами в его мягкие и непослушные волосы. — Не мучай голову, — со смешком попросила она, — хватит думать за всех. — Кто, если не я? — Мегуми приоткрыл глаза, сквозь ресницы глядя на деревянный пол. — Много берёшь на себя, — Хиёри несильно щёлкнула его по лбу и цыкнула, почувствовав лёгкую боль. — Хочешь сладкого? — вдруг предложила она и постучала ему по виску. — Годжо-сенсей говорит, это мозг стимулирует. — Ты же не любишь сладкое, — с недоверием сказал Мегуми. — Кугисаки принесла конфеты, — Хиёри перевернулась на другой бок и потянулась к тумбочке, — я так и не попробовала. — Почему? — он забрал у неё леденец и оглядел обёртку с рисунком винограда. — Не любишь в смысле, почему? — Всё какое-то сладкое слишком, — Хиёри вновь повернулась к нему, скинула волосы с кровати и притянула колени к груди. — Мне перед соревнованиям нужно было вес сгонять. Это какие-то замашки Генкоку, не знаю. Так что я решила не есть сладкое, чтобы не толстеть.       Мегуми кивнул хмуро, понимающе, и выкинул фантик, попав точно в урну. Хиёри надула губы. Он точно красуется. Негодяй. А сердечко всё равно забилось чаще. В средней школе Мегуми, несмотря на лень, имел хорошие оценки по физкультуре. Если бы не Нова, Хиёри так бы и не пришла под шумок подсмотреть за мальчиками из параллельного класса. А всего-то и нужно было отнести учителю физкультуры табель из учительской и пообщаться с ним о нормативах, чтобы увидеть, как Мегуми кидает мяч в кольцо, а затем раздражённо смотрит на Такеру, вытирая пот с лица краем футболки. Пусть и хотела Хиёри после его взгляда провалиться под землю, но оно того стоило. — А если бы мы пошли в обычную старшую школу? В одну? — спросила Хиёри. — Тебя Генкоку собиралась отправить в школу Священного Сердца, «ту, что для девочек», — сказал Мегуми. — Как ты себе это представляешь? — Да как ты помнишь всё? — разочарованно замычала Хиёри и сжала ему волосы у корней. — Ну, если бы всё сложилось иначе.       Мегуми передвинул конфету языком и непонимающе посмотрел на Хиёри. — Мы были бы вместе? — она насупилась. — А сейчас мы по-твоему как? — он приподнял бровь. — Раздельно?       Хиёри пустила тихий смешок и прикрыла рот ладонью. — Дурак ты, — она ткнула ему в щёку, — помечтать не даёшь. — Ну, — Мегуми вздохнул и задумался, — мы бы сейчас выбирали университет, а не искали Сецуто. И ты бы не хотела каким-то образом свергнуть вышестоящих. — Скукотища, — Хиёри отмахнулась тут же. — Но мы же всё равно можем пойти в университет после техникума. Только учиться придётся лучше, — она замычала и спустила руку с кровати. — Ненавижу. — Лучше же строить козни министерству, — хмыкнул Мегуми и качнул головой. — Конечно! — воскликнула Хиёри. — Они у меня ещё попляшут. У всех нас, — она подняла кулак. — Как конфета, кстати? — Слишком сладко, — ответил он и повернулся, закинув руку на кровать.       Хиёри завороженно смотрела на него, когда Мегуми заправлял ей прядь за ухо. В приливе нежности она не сдержалась и дёрнулась к нему. Если целовать, то как следует. Мегуми замер, когда губ коснулись настойчиво, языком проскользили. Он только поддался вперёд, как Хиёри забрала леденец и, причмокнув, отстранилась. — И правда, — она хихикнула, чувствуя, как щёки рдеют.       С румянцем на неё глядел и Мегуми, а на лице его вновь лёгкое раздражение. До чего бесит, когда смущать заставляют его, а не он. И кто упрямее? У Хиёри перехватило дыхание, стоило ему вернуть поцелуй, да такой требовательный, что узел в животе стянулся. Мегуми провёл языком по губе, сладкой, и отстранился, отвернулся, закрывая рот тыльной стороной ладони. Проклятье. — Нельзя быть таким, Мегуми-кун, — шёпотом взвыла Хиёри и спрятала горящее лицо волосами. — Каким? — выдохнул он, продолжая смотреть в сторону. — Негодяем! — Так ты… первая начала, — Мегуми всё же отодвинул пальцем её ладонь от лица и убрал волосы. — Упрямая, думаешь? — Всё ещё упрямее тебя, — пробурчала Хиёри.       Они молча смотрели друг другу в глаза, в его отражались жёлтые огоньки гирлянды. Всё-таки… вешать надо было не на декоративный скотч. Хиёри моргнула, когда его ладонь легла на щёку. Мозоли только грубее стали. Но пальцы ласковые. До чего жизнь нелепа. Мегуми не мог отвести взгляд, не хотел. Запечатлеть в памяти момент, мгновение вечное. — Не останешься? — шёпотом спросила Хиёри в надежде. — Нельзя, — ответил Мегуми, словно не это собирался сказать. — А хочешь? — Хочу.       Хиёри растянулась в довольной улыбке и щекой прижалась к его ладони, закрывая глаза. И кто эти правила придумал? Глупые ведь, дурацкие даже. Кто на самом деле им запретит?       Настольная лампа загорелась, электрический чайник щёлкнул. Что может быть лучше, чем пить зелёный чай со сладостями? Делать это в два часа ночи, сидя на полу у кровати. Хиёри вытащила из закромов поки, благо Итадори едва ли не каждый день охотно гулял до конбини, принимая заказы однокурсников. Всё же спускаться по такой длинной лестнице ради одной шоколадки хотелось не всем. А Итадори приходил с бумажным пакетом, полным всего и всякого, и за вечер съедал большую часть, сидя за учебным материалом. — Горячо, — замычала Хиёри, а Мегуми цыкнул, ощутив боль на кончике языка. — Кипяток же, — ровно отозвался он, — не торопись, чай никуда не убежит от тебя. — А если убежит? — она сжала палочку печенья, чуть не сломав её. — Тогда дуй хотя бы, если невтерпёж, — Мегуми бросил недовольный взгляд на неё.       Хиёри передразнила его шёпотом, сунула ему поки, чтобы не ворчал, и, обхватив кружку обеими руками, принялась дуть на чай, разгоняя пар. Мегуми вытянул ногу и запрокинул голову на кровать, откусывая печенье. Оба сладости не особо-то любят. А теперь сидят, уснуть не могут и только так уплетают. А что остаётся? — Как думаешь, Годжо-сенсей будет ругаться, если узнает? — спросила Хиёри и сделала глоток. — Не то, чтобы ругаться… — Мегуми смотрел в потолок, чувствуя, как уши медленно начинают гореть.       Наставник эту тему поднял, когда Мегуми в среднюю школу пошёл. А следовало, вероятно, раньше. Ещё в младших классах мальчики девочек за косички дёргают. Всякого, конечно, не болтают в таком раннем возрасте, но отчего-то все всё уже знают. Откуда? Да чёрт его пойми. Никто и не вспомнит уже, откуда узнал то, о чём вслух взрослые говорить по какой-то причине стесняются. В одном Мегуми был уверен — в очередной раз выслушивать лекцию об ответственности ему не хотелось. — А, поучать будет? — Хиёри хихикнула. — Тогда это наш с тобой секрет, — она зажала поки губами и подняла мизинец.       Мегуми хмыкнул и сплёл пальцы, наклонившись. Хиёри невольно зажмурилась, когда печенье сломалось рядом с губами, и покраснела. Так и скажи потом этим взрослым, что за «секрет» такой.       И Хиёри подобных нравоучений хотела бы избежать. Понятное дело, приёмной матери никто не доложит, а если и да, то быть выговору. Даже не выговору, а напоминанию. Хиёри бы вновь не поняла, к чему это. На первом году средней школы слова о каких-то там мальчиках казались бессмыслицей. На носу соревнования, кубки, медали. Как уж там время найти? А сейчас Хиёри бы оскорбилась на полном серьёзе. Значит, мозгов для изгнания проклятий у них хватает, а как дело доходит до этих «секретов», так они сразу дети глупые? Смех да и только.       Но черта помянешь — он и появится.       «Ты сегодня идёшь на задание с Генкоку», — утром отправил сообщение Годжо, добавив радостную скобочку в конце. Мегуми ушёл спать к себе, как первые лучи показались, а вот Хиёри смиренно пила кофе и возвращала бодрость техникой.       Она вернулась только под вечер. У приёмной матери ничего снова не выведать. Генкоку даже перед лицом смерти ни в чём не сознается. «Я не посмотрю на правила и запру тебя в Бездонном омуте, если ещё хоть раз упомянешь этого Сецуто», — пригрозила та. Хиёри больше не боялась её Расширения территории, но силы почём зря тратить не хотелось. Да и разгадки у неё не было, как из «Омута» выбираться. Там же тьма. Зияющая пустота, где теряются мысли и звуки, где не слышно самого себя. И больно, потому что острыми лезвиями беспрестанно разрезают всё тело. Чудовищная сила, запирающая в ловушке. А о технике клана Кодзуки если и написано в техникуме, то без полезных подробностей. Видимо, на случай, если информация попадёт в руки недоброжелателей.       В столовой шуршали упаковки, Итадори высыпал чипсы в большую чашку, а Кугисаки сидела, обхватив кружку с кофе со сливками. Фушигуро листал последние новости, лишь подтверждая, что появление Сукуны вызвало резонанс, баланс снова нарушился. Маги не поспевают развиваться за проклятиями. У техникума нет столько сил, чтобы спасать каждого человека. — А где Кодзуки-чан? — спросил Итадори, проверяя телефон на наличие новых сообщений. — Она вроде должна была вернуться с задания. — Фушигуро? — Кугисаки перевела взгляд на него, поднося к лицу кружку. — Если бы я знал, — монотонно отозвался он. И почему спрашивают у него? Он должен за каждым её шагом следить? Если бы ещё Кодзуки посвящала его во всё, что делает.       Вероятно, Фушигуро бы однажды сошёл с ума, потому что Кодзуки влетела в столовую, держа в руках телефон, и злилась. — А я не пойму, как так Вселенная возникла из ничего, если «ничего» не существует? — громко спросила она. — Ой, приятного аппетита. — Шпашибо, — жуя сэндвич, сказал Итадори, и протянул ей коробку с печеньем в виде розовой панды.       Кодзуки помотала головой, отказываясь, и благодарно сложила руки у груди. — Не из «ничего», а в результате Большого взрыва по одной из теорий, — ответил Фушигуро, вздыхая. — А Большой взрыв произошёл от водорода и гелия, которые уже были. Можешь написать, что наша Вселенная бесконечная в пространстве или времени, тогда будете спорить, существует ли бесконечность. — О, — Кодзуки подняла палец, мол, дельная идея, и принялась что-то печатать на телефоне. — А это разве не математика уже? — Кугисаки покосилась на него. — Тогда зайду к Годжо-сенсею, — воодушевилась Кодзуки. — С каких пор ты споришь в интернете о сотворении мира? — отпив чай, спросил Итадори. — Ну, техника Генкоку обращает время вспять для определённого предмета, — объясняла Кодзуки, покрутив пальцем в воздухе, — я и начала думать, а что было в начале всего. — А она разве может отмотать время для предмета вплоть до пустоты? — Кугисаки подняла бровь. — Если брать во внимание, что сила техники зависит от количества проклятой энергии, то вряд ли, — Фушигуро бросил короткий взгляд на Кодзуки, чтобы подтвердить свои рассуждения. — Вы такие умные, — Итадори смотрел на них с зелёным кусочком салата на щеке. — Даже ты, Кодзуки-чан. — Даже я? — она наклонила голову вбок, улыбаясь. — Не понимаю, это оскорбление или комплимент.       В приподнятом настроении Кодзуки выпорхнула из столовой, оставив ребят в недоумении, которое впрочем быстро испарилось. Кугисаки спрашивала у Итадори про старых друзей из Сендая, Фушигуро слушал их разговоры, изредка вставляя пару слов.       Утомившись за день, Хиёри плюхнулась животом на кровать и несколько секунд смотрела в экран телефона с открытым контактом Норитоши. Она так и не звонила ему первой, только писала пару раз, чтобы узнать, как там дела в Киото. Отчего-то было неловко. Они столько лет жили порознь, а теперь брастки-сестринские узы свалились на них обоих, как снег на голову, будто до этого совсем чужими людьми были. Хиёри сжала одеяло, перевернулась на бок и поднесла телефон к уху. — Да? — через минуту ответил Норитоши. — Привет, Хиёри. — Привет, — она улыбнулась, пропуская складки одеяла между пальцами, — уже слышал, что мы с ребятами изгнали Особый ранг? Не вместе, по отдельности. Ну… — Я понял, — перебил Норитоши, — да, слышал. — А это ты выдвинул меня на получение Первого ранга? — спросила Хиёри, которую терзал этот вопрос со дня, как Годжо поздравил их с новым этапом магической карьеры. — Не сказать, что это было полностью моё решение, но да, — признал он, — нужно было моё слово, чтобы клан спокойно отнёсся к твоему повышению. Так что я поручился за тебя. — Спасибо. Вообще за всё спасибо. Я не подведу, — заверила Хиёри и перевернулась на спину. — Итадори сказал, что они встретились с… Картинами смерти. Что-то между проклятием и человеком. Жуть какая, скажи? — она вздохнула, не находя подходящих слов для объяснения. И как объяснить то, что не до конца принял? — Они использовали манипуляцию крови с его слов. — Я что-то слышал от директора об этом, — ответил Норитоши, — так или иначе, это теперь не твоё дело. — Настолько не хочешь, чтобы я принимала хоть какое-то участие в клане Камо? — Хиёри усмехнулась, глядя в потолок. — Ла-адно, лезть не буду. Мне хватает и того, что Сецуто создал что-то подобное. — Вы так ничего больше не узнали о нём? — поинтересовался Норитоши. — Нет, — с грустью вздохнула Хиёри. — Ладно, буду спать ложиться. Спокойной ночи. — Да, спокойной ночи.       Пару минут Хиёри лежала с телефоном на груди, смотрела на доску напротив. Сецуто. Кирито. Гирито. Резать гармонию. Разве могут быть благие намерения у того, кто выбрал себе такое имя?       Разве могут быть благие намерения у того, кто проклял ни в чём неповинных людей?       Сквозь пелену дрёмы послышался тихий плеск волн. Тепло. Хорошо. Пробуждаться не хочется. Тело покачивалось, вода обнимала нежно, как мама когда-то. Щеки коснулось что-то, сквозь веки бил белый свет яркий. Мегуми неторопливо разомкнул ресницы, открыл глаза. Вода вокруг дрогнула от его вдоха резкого. Он оглядел руки, затем себя. На нём чёрное кимоно, церемониальное. Рядом наполовину в воде, в плоских зелёных листьях и бледно-жёлтых кувшинках, лежала Хиёри в белом одеянии. Её волосы окутали стебли. Мегуми встал на ноги, бросился к ней, подхватил на руки. Вдохнув, Хиёри обняла его за шею, прижалась. — Мегуми-кун? — неуверенно спросила она, посмотрев на него. — Хиёри?       Встав на ноги, она убрала с лица мокрые волосы. А вокруг них ничего, белая, ослепительная пустота. В воде от их ноги шли волны кругами, качая кувшинки. Мегуми напрягся заметно, чувствуя неладное. — Это… сон? — Хиёри не помнила, как уснула. А разве кто-то помнит? Хотела бы она пошутить, мол, бойся своих желаний, да только… — Здравствуй, Хиёри, — послышался голос чужой, но до мурашек знакомый. Низкий, тяжёлый. — Здравствуй, Мегуми.       Они обернулись. Пред ними стоял высокий мужчина с седыми волосами, не белыми, мышино-серыми. Глаза его, безжизненно белые, словно слепые, утопали в тени бровей и синяков чёрных почти. Плечи широкие, кимоно небрежно повязано, мускулистая грудь выглядывает. — Сецуто? — в один голос спросили Хиёри и Мегуми.       Мужчина разлился смехом басистым, уставшим. — Меня под таким именем запомнили? — он посмотрел на них пронзительно, угрожающе словно. — Тогда пришла пора мне представиться, — он всплеснул рукой, поклонился учтиво. — Отогири Томоя.       Мегуми нахмурился, Хиёри растерялась. Отогири Томоя. Они уже слышали это имя. — Автор сборника о проклятых техниках? — Хиёри прищурилась. — Часть моих трудов осталась в библиотеке? — почти удивился Отогири. — Весьма благосклонно, — он растянулся в усмешке и медленно сел, скрестив ноги. Вода доставала ему до колен. — Присядьте, полагаю, разговор будет долгим. Представляю, сколько у вас вопросов ко мне. Отвечу на всё, если успею. — У нас мало времени? — Мегуми продолжал сверлить его взглядом, опускаясь в воду. — Где мы? — Хиёри присела на колени и примерно сложила руки. — Здесь хорошо, да? — Отогири не без удовольствия огляделся. — Словно в материнской утробе. Тепло и безопасно. Вы дивные дети, такие чистые и невинные. Уже взрослые совсем. Я даже скучал по вам, с нетерпением ждал момента нашей встречи, — он посмотрел на них, а в них ни капли сострадания за содеянное. — Опережая твой вопрос, Мегуми, раньше я не мог к вам приблизиться. То не моя прихоть. — Зачем? — Хиёри едва не тряслась от негодования, но страх перед мужчиной напротив был сильнее. — Это какая-то жажда справедливости? — Справедливости? — с насмешкой переспросил Отогири и положил голову на ладонь, раскинув пальцы. — А что есть справедливость, Хиёри? То, где побеждает добро? А справедливо ли это по отношению к злу? — он внимательно смотрел на неё. — Из всех животных человек первым стал убивать ради удовольствия. Поэтому людям пришлось создавать добро. А появившееся добро породило ещё большее зло. — Ближе к делу, — раздражённо попросил Мегуми, стиснув зубы. — Справедливость — это манипуляция, — вздохнул Отогири, отводя взгляд, точно ему не нравился тон Мегуми. — Мною движет лишь жажда узнать, как велика моя сила. Справедливо ли то, что мою семью отправили на тот свет? Не знаю. Относительно чьей точки зрения мне на это смотреть? Хотел бы я убить за это? Безусловно, — выплюнул он последнее слово, оставаясь вялым и равнодушным. — Хотя великая идея о добре и зле у меня тоже есть. Но и то просто-напросто желание показать, к чему приводит настоящая справедливость, за которую все так борются. — Так это проклятье или связывающая клятва? — терпеливо выслушав, спросил Мегуми. — В каком-то смысле связывающая клятва, — Отогири качнул головой без интереса, — в каком-то смысле моя техника. — И как это… снять? — Хиёри дёрнулась в его сторону. — Не могу ответить на твой вопрос, — беззаботно сказал Отогири, — всё пошло не по моим планам, увы, я сам не знаю, к чему это приведёт.       Мегуми сжал кулаки, рябь пошла по воде. Хиёри нервно прикусила губу. Если они не избавятся от клятвы, то смерть одного неизбежно приведёт к смерти другого. И жить дальше станет невозможно, когда любая их боль станет общей. — Вы лжёте, — всерьёз заявил Мегуми, отчего уголок рта Отогири дрогнул в улыбке. — Вы знаете, что будет.       Хиёри вздрогнула и приковала взгляд к Отогири, что сидел неподвижно, пряча глаза за прядями чёлки. — Пришло время просыпаться.       Эхом его голос повис в воздухе.