Песнь Вёльвы

      Спрятаться от волка или как-то обмануть его было практически невозможно, поэтому и Эрен, заслышав шаги, учуяв знакомый запах, двинулся следом, держась поодаль. Но в этот раз он оставался человеком. Периодически замедляясь, оставляя расстояние, он шел, чуть опустив голову, но прожигая взглядом спину Микасы, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Каждую трель птицы, каждый шум деревьев — он все оценивал, различая, проверяя, не было ли кого еще рядом. Не сразу, но он решился задать вопрос, хоть и не рискнул приблизиться:       — Ты понимаешь ведь меня? Когда я волк, а не человек. Когда хочу что-то сказать или сделать.       — Может быть. — Она пожала плечами, идя дальше. — Это как разговор с немым. Он что-то хочет, показывает. Ты вроде понимаешь, а вроде и нет.       — Жаль, что сказать ничего не могу. Мне бы хотелось, чтобы меня понимали люди. Слышали. — Он нахмурился, но продолжил идти следом. — Хотя, мысли меняются, могу наговорить совсем другое, чем хочется.       Он почесал затылок и плечо, умолчав, что просто в виде волка никак не мог соврать — на его морде были написаны все мысли, все желания, а язык тела так и вовсе выдавал его эмоции полностью. Один хвост-предатель чего стоил.       — Тогда и хорошо, что разговаривать ты не умеешь.       — С волком ты общаешься охотнее. — Подняв камень, Эрен бросил его в реку, наблюдая, как брызги разлетелись с плеском, но Мика увернулась от них. — Почему решила оправдать меня перед конунгом? Это ведь волк решил тогда и мед, и к тебе… Остаться тоже. Хотя, странно отделять человека и волка у ульфхеднара.       — Просто так решила. — Микаса накинула на голову капюшон. — Считай, что это было за мед. Услуга за услугу.       — А если я сделаю что-то такое, что платить тебе уже будет нечем? — Ухмыльнувшись, он нагнал ее, но шел сбоку в паре метров. — Что тогда? Или наше общение будет всегда с взаимной оплатой?       — Чего ты хочешь от меня? — Она остановилась, резко повернувшись к нему. — Если платить будет нечем, останешься ни с чем.       — Расскажи о себе. Ты ведь не местная, я бы это почувствовал. Ты была рабыней там. Как здесь оказалась? Я могу достать тебе что угодно, только расскажи. — Он чуть склонил голову, добродушно улыбнувшись. Будь волком — вильнул бы хвостом, поджав уши, как в ожидании угощения, готовый выполнить какую-нибудь команду, обещая не злиться на приказы. — Я не выдам твои секреты — мне некому.       — Я из очень далеких отсюда земель. — Микаса продолжила идти и даже не взглянула ему в лицо. Она знала, что он в скором времени спросит о прошлом. И теперь Эрен внимательно вслушивался в ее тихий и местами пропитанный грустью голос. — Житье там было суровое, но мне нравилось. Моя мать была… Ты не поймешь, конечно… Она, если говорить по-вашему, была старой вёльвой. Но у нас дома все было иначе. Мы жили отдельно и помогали нескольким деревням. Мою семью почитали, всегда спрашивали совета. Конечно, мы жили мирно. До тех пор, пока на остров впервые не прибыл отец Эрвина со своей армией дикарей и сейдмадом.       — Сигурд отправился с ним? Этого я не знал. — Эрен сильно нахмурился. Раз уж старый конунг взял с собой колдуна, значит, он знал, что обычной силой не победить тех, кто жил на островах.       — Они принесли несчастье в наш дом. Убивали, насиловали. Сжигали младенцев, если их матери отказывались добровольно становиться рабынями, и все равно заковывали их в цепи. Это рассказывала мне моя мать. — Микаса наконец повернулась к нему, и взгляд у нее теперь был мутный, словно она сейчас была там. — Они вернулись снова. Когда я была маленькая. После того, как истребили деревню колдунов, мама пряталась в другом селении. Она осталась одна из последних, кто выжил. Но Сигурд все равно нашел нас. Они сожгли деревню, но он… Он забрал меня с собой. Он заставил меня предать своих настоящих покровителей и начать прислуживать богам, с которыми он вырос. Я не могла сбежать, не могла отказать. Мне пришлось учиться и с горечью глотать обиду. Я даже не знаю, жива ли моя мать.       — Ты видела многое, — протянул Эрен, — и боги тебя хранили. Видимо, для определенной цели. Возможно, чтобы указать нам путь для похода, чтобы мы вернулись со знатной добычей, убили много врагов. Вёльва сказала, что именно ты должна занять ее место и поможешь сделать конунгство еще сильнее. Так говорит Эрвин.       Эрен приблизился, идя почти рядом, периодически смотря на Микасу, умело обходя попадавшиеся под ногами камни. Он выглядел одновременно уверенным в своих словах, но эти подергивания плечами, потирания шеи… Будто внутри теперь затаилось сомнение. А сомнение всегда рождало вопросы. Лишние вопросы, способные принести ответы, услышать которые готов не каждый.       — Хочешь сказать, что вся моя жизнь была ради того, чтобы указывать путь тому же народу, который на моих глазах сжег мой дом? Указать им, как насиловать и сжигать других?.. — Мика повернулась к нему, хмурясь. Он не мог понять, что за эмоцию она сейчас испытывала. Злилась ли на него из-за его глупости, или злилась на тех, кого уже нет на этом свете? — Звучит, как жестокий помысел богов.       — Ну… — Эрен замолчал, чуть отойдя в сторону, вовремя решив не спрашивать, что же такого плохого видела во всем этом Микаса. Все было и есть обычной жизнью воинов, северян. Такова судьба завоевателей и завоеванных. Ни один поход, в котором он участвовал, не проходил без такого. Он впервые встретился с подобным мышлением, ведь четко знал: если его семью тронут — он отомстит за них. Да и смерти не страшился. Разве что пожить все же хотелось подольше. Как минимум — оставить после себя хотя бы что-то. — Я не ведаю, что нужно богам. Они говорят с тобой, не со мной. Спроси у них, что им нужно, для чего привели сюда. И для чего я с тобой бегаю. Ты к ним ближе.       — Они — не мои друзья. Я не могу просто обратиться к ним, когда чего-то не понимаю. — Микаса разочарованно фыркнула, словно поняла все его мысли. — А для чего ты бегаешь, спроси у Саши. Кажется, она хорошо в этом разбирается.       — Она-то тут причем? — Удивленно выгнув бровь, Йегер даже остановился, обдумывая ее ответ, а после рассмеялся. — Нет, ты что? С тобой любопытно играть, вот и все. Ты не боишься, а страх меня раздражает. Не слушай ее, она в каждом волке увидит желание завести семью, привязаться… А ты что думаешь? Насчет моего присутствия?       — Я ничего не думаю. Да и какая мне разница? — Она пожала плечами. — Устану, так и скажу: уйди прочь. А если не уйдешь, тоже на что-нибудь упадешь рано или поздно. А меня за это сожгут. Я здесь чужая, вольности терпеть не будут, хоть и одаривают дорогими тканями.       — Тогда, думаю, пойду место для падения подыскивать, — огрызнулся Эрен, отходя в сторону. — Волк тебе и впрямь симпатичнее, смотрю. Дел много. У тебя — свои, а у меня — свои.       Фыркнув обиженно, он, забыв об одежде, обернулся волком и прыгнул в лес на другую сторону реки настолько внезапно, что успел хлестануть хвостом Микасу по ногам, окатив ее брызгами, хоть и не нарочно. Не было у него дел, но он метнулся на поляну, чтобы занять себя тренировками, оттачивая удары и нападения на несчастном дереве. Попадаться на глаза Микасе Йегер не хотел, поэтому он избегал ее, как мог. Волком же он и вовсе к ней не приближался — держался в стороне, наблюдая. Неприятно было, обидно, что она допускала, что его придется прогонять. Да что вообще ей придется это делать.       Но ведь достала его она сама. Как и в первый день, когда он собирался от нее отстраниться, выкинуть из головы. Только в этот раз все было куда реальнее. Эрен отчетливо видел перед собой ее лицо, покрытое кровавыми рунами. Оглядевшись, он заметил пустые кровати: ни одного волка не было в доме. Только Микаса, чье обнаженное тело нависло над ним, опускаясь на его бедра, полыхало жаром, словно требуя внимания. Йегер ничего не мог ответить, следя за тем, как она двигалась, поднимаясь и опускаясь, имитируя половой акт, уничтожая его дыхание. Он коснулся большим пальцем руны на ее левой груди, чуть смазав. Сразу одернул руку, наблюдая, как растекалась кровь по его ладони от такой малой капли.       Видение исчезло также внезапно, как и появилось, оставляя после себя непонятные ощущения, помимо естественных физиологических. Чтобы успокоиться, пришлось обернуться волком и гонять по лесу дичь, отвлекаясь на охоту. Его манило в самую глубину леса, куда даже лучи солнца летом проникали с трудом. Мокрый мох холодил лапы, запахи постепенно исчезали, что ввело Эрена в некое смятение. Однако у него получилось выйти на дальнюю поляну. Все бы ничего, но он остановился, подняв хвост и уши, стоило распознать, что перед ним находилась Микаса.       Она вздрагивала, шепча что-то на непонятном ему языке, вжимая руки в руны, начерченные на земле. Ее белое ночное платье было испачкано кровью. Животного? Или самой вельвы? Распознать никак не получалось. Прижалась лбом к земле и затряслась, издавая какой-то неестественный рык. Эрен чувствовал: что-то мучило ее. Темный силуэт снова проявился. Йегер увидел, как тот вжимал свои едва осязаемые пальцы в руны на ее спине, и от боли Микаса выгибалась сильнее, начиная кричать. Мотнув головой, Эрен отбросил от себя внезапный приступ страха, не позволявший двигаться с места все это время. Он начал приближаться нему, желая отстранить его от ее исстрадавшегося тела. Но тень, казалось, совсем не испугалась. Микаса прекратила все сама, смахнув резким движением руны на земле. С низким стоном тот исчез, оставляя ее ползать на земле задыхаясь. Эрен вернул облик человека и поспешил к ней. Что же она хотела сделать? Проклясть кого-то или защитить? Он не знал. Сжав ее холодные, мокрые от пота плечи Эрен попытался ее поднять, но все было тщетно. Микаса оттолкнула его от себя и тут же извергла из себя неведомую ему черную жидкость. Плотная и тягучая, она будто выжигала все живое на земле. Пахла совершенно не так, как могла бы кровь. Испугавшись, он поднялся и отошел на несколько шагов назад.       — Что ты здесь делаешь?! — взревела она, не поднимая головы. Ее кости хрустели, и ему казалось, что под тонкой кожей спины ползала змея. — Уйди прочь!       — Что с тобой происходит?.. — тихо спросил он, боясь, что стоит ему отступиться, и эта змея тут же разорвет и без того измученное странной тенью тело.       — Я… Не могу. Не могу дать вам то, что вы от меня просите. Не могу увидеть главное… Судьба всех людей здесь на виду. — Она небрежно провела ладонью по рунам. — Но не его. Он умрет?.. Он умрет… Он умрет!       Микаса начала смеяться. Сев на колени, она оперлась одной рукой о холодную землю, а другой ударила себя по бедру. Даже волк внутри Эрена не выдерживал всего напряжения и этой проклятой силы, понять суть которой никак не получалось. Хотелось поджать хвост и скрыться, оставив все на волю богов, но Йегер не позволил себе отступить, старательно выдерживая ритм дыхания. Кто же должен умереть? Конунг?! Нет. Такого быть не могло, значит, речь о ком-то другом? Или просто хотелось верить в лучшее?       — Мы все умрем, — еле различимо сказала она сквозь смех. — Разнится лишь час. Я не могу никому помочь, к чему же мучать меня тогда? Зачем вы мучаете меня?!       Микаса поднялась и начала кричать в небо. Тут же с ветки сорвался ворон и улетел прочь. Шатаясь, она заходила кругами, смотря вниз, поправляя растрепавшиеся косы и озираясь.       — Я сойду с ума, если змея продолжит. Она настигла того, кто грезит о расправе. Кто грезит о славе и силе… Опасность идет из-за величественного фьорда. Они убьют конунга. Но не сейчас… Сейчас все будет хорошо… — Микаса схватила напуганного Эрена за плечи и крепко сжала его. — Тебе дан выбор. Тот, что рассечет твою душу, и тот, что вложили в твою голову, используя боль еще давным-давно. Настанет час, настанет и решение… Мы все сгорим…       Оттолкнув его от себя, Микаса вцепилась ладонью в волосы и тяжело выдохнула.       — Проклятье! Он отравил мой разум! — Она начала колотить себя по голове. — Он отравил меня, отравил! Я не могу ничего разобрать! Что ложь, а что нет… Я ничего не понимаю…              — Микаса! — Теперь уже Эрен прижал ее к себе и в ужасе прокручивал воспоминание о том, как ему чудилось, что змея ползла под ее кожей. Это точно надолго останется в его памяти. — Прошу, очнись! Соберись…       — Все бесполезно, — прошептала Микаса, едва держась на ногах. — Мне не дано узнать правду. Тот, кто мучал меня. Кто помешал мне вернуться домой и наказал тем браслетом… Он мешает, он снова меня нашел… Спутал мои мысли, и теперь я не знаю, что верно, а что нет.       Он ткнулся носом ей в шею. Эрен и сам не понимал, что же на самом деле верно. Куда уж ему до рассуждений о будущем? Теперь ему казалось, что, приснившись ему снова, Микаса словно попросила помощи.       — Ты пришла ко мне во сне, — прошептал он. — И я почему-то пришел сюда. Я видел… Видел тень. Большую и черную. Она вцепилась в твою спину и не хотела уходить.       — Да. Это он. — Микаса отстранилась от него и прижала ладонь к горящему лбу. — Тот, кого я называю змеей. Он очень опытен и может приходить ко мне тогда, когда мой разум беззащитен. Я лишь выполняла просьбу Эрвина, и он воспользовался этим.       — Ты смотрела будущее? — поинтересовался Эрен.       — Вы действительно уйдете, вернетесь с победой. Но это предсказание… — Она тяжело выдохнула. — Это предсказание отравило мне разум. Я не знаю, могу ли после этого считать хоть одно свое ведение правдивым.       — А если убить змея… ясность ума вернется к тебе? — Он подошел ближе.       — Его не убить. Сейчас, по крайней мере. Но я знаю, он видел свою смерть. — Лицо Микасы наконец приобрело свой обычный вид. — И ему это не понравилось… Скоро будет светать. Думаю, тебе пора…       Эрен со всем вниманием смотрел за тем, как, шатаясь, она медленно побрела в сторону своей хижины. И стоило ему отвлечься лишь на секунду — Микаса уже исчезла. Сколько бы ни пытался он уловить ее запах — безрезультатно. Даже обернувшись волком, он так ничего и не смог учуять. После к поляне вернуться он уже не смог. Его словно кто-то вел намеренно к выходу из леса — к деревне. Пришлось возвращаться в дом и мрачно думать о том, что он услышал этой ночью. Что же было правдой? Она говорила так обрывисто и хаотично, что он не мог сопоставить слова. Он умрет, и все умрут… Правдиво ли это или лишь обман змея? Эрен не знал. И что самое страшное… Не знала и Микаса.       Казалось бы, теперь вполне можно заявиться было к Микасе, обсудить все спокойно и выяснить, но что-то останавливало Эрена. Казалось, что, если он сейчас приблизится к ней, то это испортит что-то настолько, что ничего уже нельзя будет вернуть. Поэтому он продолжал следить за ней издалека, огрызаясь на местных, которым все никак не давало покоя, что место уважаемой ими вёльвы заняла какая-то чужеземная бывшая рабыня. Волки шептались, что она намеренно затягивала предсказания походов, чтобы все они сидели без дела. Волнение нарастало, и даже Йегер все чаще сталкивался в драках со своими же, нервничая не меньше. Хоть он и знал, что поход должен быть, но сидеть на месте уже не мог.       Все изменил один день, когда в сопровождении ульфхеднаров конунг рухнул посреди улицы. Трое волков мигом отнесли его в медовый зал, когда Эрен припустил к Микасе, но он не успел даже подойти к дому, как дверь уже открылась. В протертой сумке что-то шелестело и источало она такую вонь, что он едва не убежал прочь, забыв обо всем.       — Саша, не жди! — Она махнула сидящей на крыльце Браус, быстро спускаясь с порога.       Эрен опустил голову, чуть склоняясь, предлагая добраться быстрее. Времени на раздумья не было, как и на оценку желания хотел он или нет, чтобы на него вновь забирались. Проскулив, он отбежал чуть вперед, но вновь вернулся, уже прижимаясь к земле, смотря прямо на Микасу. Возмущенно выдохнув, она села на его спину. Времени потребовалось всего ничего, чтобы влететь в медовый зал, сразу же припадая к полу, позволяя Микасе слезть. Эрен последовал за ней, держа сумку все так же в пасти, рыча на слуг, путавшихся под ногами. Все смотрели на них с удивлением и непониманием. В большой комнате, освещаемой достаточным количеством света, на кровати лежал конунг. Он морщился, хрипел и явно страдал от боли. Волки окружили его, но, стоило войти Микасе, они устремили на нее взгляды.       — Ты должна ему помочь. Мы не знаем, что с ним случилось. Но если не поможешь, то я лично откушу твою бесполезную голову, ведьма, и… — Высокий и широкоплечий мужчина прервал свою речь после оглушающего рычания Эрена. Его холка вздыбилась, он положил сумку Микасы в стороны и заслонил ее собой, хоть и понимал, что уступал в силе бывалому Зику. — Не смей разевать на меня пасть, Эрен! Мы уже все знаем о твоем отношении к ней, поэтому заткнись и не рычи!       Получив кулаком по морде, Йегер оскалился еще сильнее, но Зик сжал его челюсти, что Эрен начал нервно облизываться.       — Успокойся, говорю, я не причиню ей вреда, и ты это знаешь. Дай ей подойти к конунгу, место только занимаешь. — Эрен злобно рыкнул, успев цапнуть за ладонь волка, но все же отошел в сторону и сел, оценивающе смотря на всех присутствующих.       Прижав ухо к груди Эрвина, Микаса нахмурилась. Осмотрела ноздри, рот и уши. Разорвав кафтан, она прощупала его живот, нервно глянув на Зика.       — Нож мне, да поострее. И пойла. Покрепче. И чтобы горьким было. Живо!       Все было принесено быстрее, чем нужно. Зик, занявший теперь место вожака среди волков, лично держал кувшин с алкоголем, запах которого бил в нос, дурманя. Эрен периодически вскакивал с места, но сразу же садился на пол вновь, понимая, что помощи от него почти не было бы.       — Лей на руки. И на нож. — Выполнив это все, Микаса забрала у него из рук алкоголь, обливая и растирая его по животу конунга. Двое самых рослых вжали его в постель, когда она методично разрезала плоть. Кровь хлынула вместе с черной вязкой жидкостью, которую Эрен видел еще той ночью. И чем глубже погружался нож, тем больше этого гноя выходило. Просунув руку в рану, она нащупала причину. Старая заговоренная монета никак не могла оказаться внутри конунга сама по себе. Однако на ее извлечении все не кончилось. Микаса увидела язвы, которые она оставила. Их нужно было прижечь. Тяжело вздохнув, она стала нагревать лезвие, не отпуская кровоточащее место.       Когда оно покраснело достаточно, чтобы избавиться от раны, не предупреждая, она прижгла все нужные ей места, от чего Эрвин кричал настолько сильно, что в каждом доме слышали. И не переставал до тех пор, пока она не зашила его, после чего нанесла лечебную мазь. Подхватив платок, Микаса обернула в него монету, которая сразу же отправилась в камин.       — Вы уж простите, что так резко, конунг. Иначе было никак.       Он промычал что-то не особо внятное. Его лицо, покрытое испариной, подрагивало, но уже не отражало той мучительной и невыносимой боли, которая преследовала его все это время. Волки одобряюще склонили головы, принимая работу Микасы.       — Что было с ним, рассказывай, вёльва. Без утайки! Кто болезнь наслал, знаешь? — Зик махнул остальным, веля выйти, и лишь один Эрен ослушался, продолжая сидеть, плотно стиснув челюсти. С этим все же пришлось смириться.       — Эти монеты… Они не из этого мира. — Она смыла с рук кровь, вытирая руки об свое платье. — Тот, кто сделал это, желал убрать вас как можно скорее, конунг. Вам повезло, что организм сильный.              — Значит, нужно будет подавить мятежников, если ты уверена, что это они. Но если ты хочешь нашими руками отомстить своим обидчикам… Тебе не сдобровать. Насколько знаю, власть там держат теперь те, кого не пускают ни в одно селение. Те же, кто убил наших братьев. Я выдвинулся бы хоть сейчас, но нужно слово конунга. Поэтому придется подождать. — Зик взглянул на начавшего беспокоиться Эрена и, достав из вещей конунга штаны, бросил Йегеру. Тот быстро обернулся человеком, сразу же одеваясь. — Так ты уверена, что поход не станет бессмысленным?       — Это были не они. Этот враг скрывается под маской верности, и нам не увидеть его истинного лица. Но в поход вы пойдете, я уверяю. За море. Вы одержите победу. Но вам придется вернуться с пустыми руками. В этот раз.       Микаса заварила какой-то отвар из ужасно вонючих листьев в кувшине и села на кровать, заставляя конунга его выпить.       — Я видела два пути. Вы возвращаетесь с победой раньше, чем ожидаете. Либо вы возвращаетесь весной, большая часть местных к тому моменту погибнет от холода, голода и набегов со стороны изгоев. И от рук того, кто эту монету заколдовал. И оба раза возвращаетесь с пустыми руками. Но с расчетом, что в будущем…       — Ведьма, думаешь, мы не защитим свои земли от падальщиков?! Я не намерен запрещать волкам отказывать себе в удовольствии брать то, что они хотят. — Зик ощетинился, начиная злиться.       — Ты хочешь ослушаться? Она несет слова богов, тебе мало? — Вступив в спор, Эрен скалился, подходя ближе к Зику, но все же выдерживал расстояние. — Для тебя важнее собственные желания, чем то, что говорят тебе боги? А что скажешь конунгу, когда его власть пошатнется из-за твоих решений?       — Много на себя берешь! — Громкий голос рычанием отозвался в ушах, и Эрен отступил, но отодвинул от постели и Микасу, направляя ее к углу за своей спиной. — Или решил под юбку залезть, так сразу и остальным удовольствие от битв стал ломать? Какой из тебя воин?!       — Она. Говорит. За наших богов. Говорит правду. Ты рискнешь всем, только чтобы проверить? — Опуская голову, Эрен старался смотреть на конунга, но не в глаза Зику, понимая, что такого прямого конфликта и сражения он не выдержит. — Слово будет за конунгом. Как он решит. Но Микаса спасла ему жизнь, у нас нет оснований не верить ей.       Зик дернулся в направлении Эрена, но остановился в непосредственной близости. Ему не нравилось такое неподчинение, но здравый смысл улавливался в словах младшего собрата.       — Мы отправимся в поход на днях, как и хотели. За море. Прикажите всем готовиться, — прохрипел конунг, сразу прикрывая глаза. Эрену такой ответ не особо понравился, он сжал кулаки.       — Мое дело было лишь предупредить, что вы вернетесь ни с чем… — Микаса поднялась, оставляя смесь на рядом с кроватью. — Ночью намажете ему на рану. Утром она не станет беспокоить.       Микаса спешно покинула зал, провожаемая встревоженными шепотами собравшихся вокруг него зевак. Что же она хотела сказать? Тогда, когда ее перебил Зик. Эрен хмурился и брел за ней по пятам, никак не в силах перестать думать об этом. Снова ложное видение? Или, все же, что-то, в чем она была уверена?