Затопь

Из тишины спальни Артур вышел в шум общей комнаты. Фархат сыпал в кипящий на очаге котелок рис из расписной стеклянной бутылки, Солнышко сидел за столом, выставив перед собой раскрашенные жестянки, и задумчиво постукивал по ним ногтём, оценивая звук, Ида спускалась по лестнице, а вслед ей летел голос Макс: — Нет, я решила окончательно, Солнышко этого делать не будет! Услышав своё имя, тот встрепенулся, но тут же снова сник и продолжил стучать по банкам. Фархат обернулся к Артуру и поинтересовался: — Как там Элизель? — Ещё не закипает, но уже язвит, — ответил Артур. Фархат молча кивнул и вернулся к готовке, а Артур остался в дверях, разглядывая его. Слова Кипятильника о его невиновности так до конца и не убедили Артура. А может, он просто не хотел чувствовать себя дураком, потратившим столько времени и мыслей на поиски ответа, который был известен заранее. Да ещё и нашёл неправильный. — Помощь нужна? — спросил Артур у всех сразу, не обращаясь ни к кому конкретному. — Я кому-то прямо сейчас нужен? Фархат всё так же молча покачал головой, помешивая своё варево. — Не-а, — отмахнулась Ида. — Нет, ничего не надо, — Макс спускалась по лестнице. — Тогда я немного пройдусь до ужина, если никто не против, — Артур вышел на улицу, не дожидаясь ответа. Он неторопливо брёл к тому двору, где в первый свой день отдыхал на деревянном щите, греясь под солнцем. Только тогда было действительно тепло, даже жарко, а теперь погода портилась с каждой минутой. Опасения Кипятильника точно были не беспочвенны — дождю быть, часом раньше ли, часом позже. А может, даже настоящая гроза разыграется. Интересно, как чувствуется гроза в Затопи, среди этих потрёпанных лёгких домиков, которые, кажется, может смести одной сильной волной? Что ж, возможно, сегодня ночью у Артура будет шанс убедиться… Памятный двор оказался заполнен липкой грязью, и деревянный щит наполовину утонул в ней. Конечно, сообразил Артур, море же пришло в Затопь прошлой ночью, залило всё. Улицы за день просохли, а тут, в тени, осталось настоящее болото. Он присел на разрушенную каменную кладку, бывшую когда-то стеной дома. Казалось, он должен радоваться. Он сходил в Межпутье и узнал кое-что о себе, пока не выяснил подробностей про магию, но ещё оставались шансы; Кипятильник выздоравливала, Фархат оказался, видимо, не таким плохим, как Артур о нём думал, Макс вернулась, и кажется, всё складывалось неплохо. Почему же ему становилось только хуже? «Я кому-то нужен?», — спросил он, и все ответили: «Нет». И дело было не в помощи по кухне. Артур не помнил точных слов, которые его мама шептала новорождённому младенцу, но помнил ощущение всепоглощающей огромной любви, которая сквозила в них, затапливала собой больничную палату и залитый водой подвал Межпутья. В этих словах не было лжи или фальши, они звучали так искренне и правдиво… Тогда почему?.. Артур почувствовал, что у него защипало глаза, в горле встал неприятный комок. Почему?! Голос в телефонной трубке шепнул ему, что он всё делает правильно, он всегда старался всё делать правильно, быть хорошим заботливым сыном… Но почему?!.. Он шмыгнул носом, сдерживая всхлип, а потом больше не смог сдержаться и всё-таки разревелся, слёзы потекли по щекам, защекотали шею, скользнули солёными каплями в уголки упрямо сжатых губ. Почему мама сбежала и бросила его одного?! Он рыдал, захлёбываясь, давясь слезами, и никак не мог остановиться, перевести дух. Он не пытался стереть слёзы, и они всё катились вниз, пропитывая завязанный на шее платок. Он весь растворился в своём горе, словно маленький ребёнок, который потерял свою любимую игрушку или навсегда рассорился с лучшим другом, или уронил на землю мороженое, которое ни разу не успел лизнуть, и всё, он больше никогда не будет счастлив, а весь мир сейчас рухнет и разлетится на мелкие осколки. Но в детстве всегда приходила мама, вытирала слёзы, обнимала, гладила по голове, и как по волшебству чинила игрушку, мирила с другом, покупала новое мороженое — и мир спасался теплом её рук и доброй улыбкой. А теперь у Артура и у мира не было никакой надежды. Мама не придёт. Никто не спасёт. …истерика понемногу сходила на нет. Артур словно со стороны слышал собственные всхлипы, отупело глядя на землю перед собой. Глаза опухли и болели от слёз. Он чувствовал себя совершенно опустошённым и обессиленным. Всё вокруг потускнело, потеряло всякий смысл. Возвращаться? Куда, в его новый временный дом? К его новым знакомым? А зачем? Они жили без него раньше, проживут и дальше. Они сами сказали — его помощь не нужна. Он сам не нужен. Ни здесь, ни где бы то ни было ещё. Даже своей маме. Всё так же отстранённо, словно тело ему не принадлежало, он почувствовал, что затекает нога, и поднялся. Хотелось умыться и высморкаться. А вот показываться на глаза остальным в таком виде не хотелось совершенно точно. Он сунулся в соседний дворик, потом ещё в один. В третьем по счёту обнаружилась более или менее исправная водяная колонка, и Артур с горем пополам смог умыться слегка затхлой водой. Жаль, под рукой не было зеркала, и он не мог оценить, насколько паршиво выглядит — хотя, возможно, это и к лучшему. И так ясно, что хуже некуда. Артур не знал, чего боялся больше: что его вид все проигнорируют или что примутся расспрашивать, что случилось. Оба варианта пугали и отвращали его в равной степени, так что он даже замешкался перед дверью, не торопился входить в дом. Но торчать на улице до ночи было глупо, так что пришлось толкнуть дверь и шагнуть внутрь. Все сидели за столом, даже Кипятильник смогла устроиться, опираясь спиной о стену. И когда он вошёл, все взгляды сошлись на нём. — Привет, — зачем-то сказал Артур. — Я… — Садись, — тоном, не предполагающим возражений, позвала Кипятильник, выдвигая для него табуретку. Артур послушно прошагал к столу и сел, куда было указано, рядом с Солнышком. И тот моментально бросил ложку и прильнул к Артуру, заключил его в объятия. Тонкие хрупкие ручки ощущались очень горячими после прохлады улицы, и Артуру казалось, что он боком чувствует сердцебиение Солнышка, быстрое и мелкое, словно у птенца. Фархат молча, без слов, поднялся, налил в кружку горячий чай и подвинул её к Артуру. Ида, отложив надкусанный кусок огурца, торопливо сыпанула на стол перед собой стекляшки и принялась собирать свою извечную понятную лишь ей мозаику. А Макс — Макс просто смотрела ему в глаза и улыбалась тихо, грустно и так понимающе, что у Артура снова защипало в носу. Но в этот раз он сдержался. С шумом втянул носом воздух, выдохнул и сказал: — Я в порядке. Подумал секунду и добавил: — Теперь — в порядке. Давайте есть. Макс протянула руку, накрыла его ладонь своей — Артура словно электрический разряд прошиб. — Ида рассказала о том, что ты узнал, — сказала она. — Я в порядке, — как заведённый, повторил Артур. — Не хочешь после ужина немного пройтись? — спросила Макс. — Я? — уточнил Артур, чувствуя себя идиотом. — Да, — мягко улыбнулась Макс. — Если тебе не трудно. Мне бы очень хотелось… Мне очень надо, чтобы ты сегодня прогулялся со мной. Вблизи Артур рассмотрел, какой уставшей она выглядела. Чем бы она ни занималась эти последние сутки, похоже, это здорово её вымотало. И несмотря ни на что, она оставалась такой же мягкой и нежной, продолжала улыбаться, находила силы на то, чтобы безмолвно поддерживать его… Если ради чего-то сейчас Артур и готов был взять себя в руки, то ради этой улыбки. Чтобы Макс не погрустнела. Чтобы продолжала оставаться такой же светящейся неведомым внутренним светом. Он сделает всё, что она попросит, всё, что сможет, а если что-то не сможет — то вытащит из глубины собственной души эту чёртову неведомую магию и сделает всё равно! — Конечно, — кивнул он. — Всё, что угодно. Погулять — запросто. Краем глаза он заметил, как Кипятильник закатила глаза, но проигнорировал. Может быть, потом они ещё обменяются колкими шуточками, но сейчас его интерес к жизни сузился до одной предстоящей прогулки с Макс. К тому же однозначно лучше помогать ей, чем обсасывать собственные страдания. Не чувствуя вкуса, он хлебал рыбный суп, жевал разваренный рис. Наверное, было вкусно; впрочем, налили бы ему сейчас в тарелку жидкую грязь — он вряд ли заметил бы разницу. Но всё же съел всё, что ему дали и выпил налитый Фархатом чай. И глядя ему в глаза, предельно чётко и искренне сказал: — Спасибо. Фархат кивнул со своим слишком уж понимающим выражением лица, которое по-прежнему раздражало, но уже не так сильно. В голове немного прояснилось. Кипятильник поднялась из-за стола первой, слегка пошатываясь и придерживаясь одной рукой за стену, другой за столешницу. — Ты как, Лизаки? — голос Фархата звучал обеспокоенно. — На морскую прогулку сил хватит? — Да сил-то хватит, — отмахнулась Кипятильник. — А погода позволит? — Думаю, ещё пара часов у вас есть, не меньше, — отозвалась Макс. — Гроза идёт с востока, но пока ещё спокойно. Главное, возвращайтесь сразу, как волны начнут подниматься. — Тогда идём, — кивнула Кипятильник. Ида подскочила с места, помогла ей доковылять до спальни. На столе так и остались лежать несколько мелких стёклышек. Пару минут спустя, всё так же при помощи Иды Кипятильник вышла из спальни, кутаясь поверх майки в сплетённую сеткой длинную свободную кофту. По мнению Артура, толку от такой дырявой одежды было мало, но возможно, Кипятильнику было виднее. Ида бережно передала больную с рук на руки Фархату, и тот повёл Кипятильника дальше — на улицу и прочь. — Мы тоже пойдём? — уточнила Макс. — А? — отозвался Артур, и тут же сообразил, откликнулся: — Конечно. Да, конечно. — Хорошо. Тогда подожди немного, мне надо кое-что взять, — попросила Макс. Сидя за столом, Артур провожал её взглядом, пока она поднималась по лестнице. Рядом суетился Солнышко, собирал посуду. Артур отстранённо отметил, что тот тоже выглядит немного расстроенным, но у него не было сил спросить, в чём дело. Макс снова показалась на лестнице с холщовой сумкой через плечо, а ещё она сменила футболку на свежую — кипенно-белую, такую яркую, что казалось, она почти светилась. Артуру польстило, что ради прогулки с ним Макс нашла время переодеться. Жаль, что сам он оставался чучело чучелом, да и свежей одежды нет кроме той, что сушится на крыше, но ещё наверняка влажная… Кстати, если будет дождь, надо бы собрать вещи, но наверняка об этом кто-то позаботится… Он наконец встал из-за стола, вышел навстречу Макс. — Жаль, что мы тебе так амулет хороший и не сделали, — неизвестно к чему ляпнула Ида. — Возьми-ка ты вот это. Она сняла с шеи обкатанный водой камешек с дыркой, сквозь которую был продет длинный шнурок, и повесила его на шею Артуру. Можно считать, принарядился по моде Затопи, подумал он про себя. — Я готов, — сообщил он Макс. — Тогда вперёд, — улыбнулась она.