Спиной к спине

Вечер, словно жидкий чай, медленно собирался над бейсбольным полем. Стекал со всей округи, натягивался криками и стонами измученных школьников. Нет, это не чистилище, Адский лагерь шёл всего третий день, а всем уже категорически хотелось сдохнуть. Однако им раздали скакалки, и сдохнуть разрешалось только после выполнения норматива. Ретивый Шпиц сыпал всяческими угрозами, поясняя, что смерть не худшая участь для сопливого шкета. Инквизитор из клуба легкоатлетов, наконец, щёлкнул секундомером и объявил стоп. Пацаны попадали, как подкошенные, а он взялся записывать в тетрадь смерти время их массовой кончины. Зоно-сан ревел, как раненый бык. Первачки ругались и роптали. Поползли первые признаки желающих отсеяться. Они хотели играть весело, а не так, и, конечно, имели на это право. Только инквизитор уже обменял их жнецу душ из крытого зала на новую партию еретиков, и усопших бейсболистов погнали в недра подземного мира. В крытом булпене заблаговременно освободилась настенная лестница, занимающая весь дальний край. А длинные скамейки выдвинулись в центр. Заложникам суровой муштры предлагалось подняться по лестнице и спуститься обратно по канату, после чего пробежать через скамейки. Казалось бы, легкотня. Усталые конечности не слушались, соскальзывали, ноги вообще не ощущали перекладины лестницы. Взрослые пацаны барахтались на лестнице, словно младенцы, ощущая свою беспомощность. Координация подводила. И только сэмпаи упрямо и озлобленно лезли вверх, спускались винтом, приземляясь на подкашивающиеся ноги, после чего, не моргнув глазом, преодолевали скамейку и заходили на новый круг. Справиться было делом чести! Эйдзюн, как никто, знал цену смазанной стойке и неаккуратной подаче. Тело должно слушаться питчера в любой ситуации и при любой нагрузке. Поэтому он добросовестно воевал с собой, стараясь взобраться на проклятый Эверест высотой долбанные два с половиной метра. И каждая ступенька давалась ему потом и кровью. - Только вперёооод!!! - вопил не-ас, яростно атакуя лестницу. - Знай наших! - откликнулся Шпиц, спрыгивая из-под потолка. Савамура лез, словно медведь, которому срочно понадобилось на дерево, выселить оттуда наглую макаку и её хамовитую родню. А за одно проведать и пчёл. Курамочи подскочил с подсрачником, от которого мишка-Эйдзюн (и не потому, что косолапый), утратил опору и завис между потолком и полом, вцепившись руками в перекладину. - А если бы я упал?! - возмущённо взвыл он. - Там маты, не ссы, падай. Курамочи даже дёрнул его за штаны, уповая всё же свалить вниз. Альпинист отчаянно забарахтался, нащупывая дополнительную опору, и снова укоренился посреди лестницы. Он пыхтел, сопел и упрямо целился на самый верх. Туда, где виднелось крепление каната. - Какие нынче первачки хлипкие, - сетовал Брательник-сан, достигший подножия дистанции уже в третий раз. - Пожалеть их, что ли? - Можно пожалеть, - согласился Тэцу-сан. - УЖЕ БЕГУ!!! - горланил Шпиц откуда-то издали, где заканчивалась скамейка. Перспектива придала прыти. Эйдзюн отчаянно забарахтался, перебирая ступеньки. Преграде не оставалось ничего другого, кроме как сдаться. С победным торжеством будущий Ас схватился за канат, обхватил его ногами и весело ухнул вниз. Волокна неприятно тёрлись об ноги, словно нарочно пытались проехаться по каждой саднящей мышце. Тем, кто не успел сбежать, пришлось хуже. Сэмпайская помощь настигла их в тот момент, когда они беспомощно висели, половина осталась без штанов, а их шмотки оказались привязанными на самой верхней перекладине. Мотивация подействовала безотказно. Цепочка скалолазов курсировала вверх-вниз и вдоль скамейки, после чего снова была возвращена кровопийце с тетрадью и скакалками. Начинало темнеть. Школьный двор и тренировочное поле ярко освещали фонари. На небе ни звезды, то ли фонари ослепили, то ли снова затянуло облаками. Кромешный мрак поглотил пространство вокруг вместе с огромным мегаполисом и его пригородом. Даже шум машин не долетал с окружной трассы. Стояла тишина. В ней отчётливо слышались ночные шорохи и тяжёлое измученное дыхание сотни распростёртых на земле тел. Двигаться они уже не могли. Дышать, наверное, тоже. Оно само как-то получалось, с болью и стоном, выпивая последние капли выдержки. - Мы... пережили? - слабым голосом поинтересовался Нори-сан. Ответить ему не мог никто. Поверженные бейсболисты, словно хворост, разбросали свои тушки по голой земле, раскинули конечности и просто лежали, ожидая, когда слабость отпустит. Первачки начинали ныть. - Я так не могу... - Что это за тренировки такие? Кому они нужны? - Завтра не приду. Сэмпаи им не отвечали, берегли дыхание. Назавтра и вправду кто-то не придёт. А кто-то поноет, но всё же припрётся и выдержит ещё хотя бы пол дня. Никто никого не заставлял. Но все нормативы разработал Сёгун Катаока, и тщательно следил за отношением игроков к их сдаче. Дело было даже не во времени. Он искал тех, кто выстоит до конца. И, стопудово, планировал на завтра ещё большие нагрузки. - Миюки! - выдавил Савамура из пересохшего горла. - М? - раздалось где-то далеко, ближе к краю поля. - На тренировке ты едва душа в теле, а во время игры выдерживаешь все 9 иннингов. Как так? - Да он ящерица! - вмешался Шпиц со своей идеей. - У него под шкурой солнечная батарея. - Некогда во время игры, - сдавленно отозвался товарищ. - Не до того. - Забываешь об усталости? - догадался Эйдзюн. В ответ издали утвердительный шум. Адреналин, волнение, планы на игру, всё это заставляло забыть про боль и усталость. Многие тащили на кураже, а потом и сами не знали, как так вышло. Значит, Проходимец настолько увлекается, хых. Сам Савамура увлекался не меньше. - Во время игры даже травму не почувствуешь, - разоткровенничался Танба-сан, валявшийся где-то поблизости. - Я сначала обиделся на Криса так, что разговаривать не хотел. А потом наблагодариться не мог. - Все вы такие, - тихо откликнулся благодетель всея команды. Раздались измученные смешки. Даже на это не хватало сил. Где-то здесь же, в кольце метеоритных обломков, окруживших звезду класса А4, Сэйдо, валялся и Крис-сэмпай. Он ещё не сдался. не ушёл в менеджеры, хотя понимал, что выздороветь не успевает. Он хотел пережить этот лагерь со всеми как член команды, до самого конца оставаться в рядах. Гордость за сэмпая душила, распирая грудь. С ужина большая часть первачков сбежала блевать. Оставшихся не то, чтобы не тошнило, они просто не смогли оторвать задницы от плоской поверхности. Терпели. Старшие успокоились, разошлись отдыхать. Младшие пытались преодолеть последнее испытание кошмарного дня. Тоджо плакал. Канемару, всё ещё рыжий и в кепке, пытался уговорить его играть во что-то с наказанием едой. Фуруя завис с лапшой во рту, спал прямо за столом, тихо посапывая. Савамуре тоже приходилось нелегко. Первую порцию он уплёл, несмотря на негнущиеся руки. А вот вторая даже с обильным количеством кетчупа двигалась тяжело. Стол третьичей давно опустел, он сидел один в свой день рождения, мечтая лишь о том, чтобы остаток этого дня исчез вместе с четырьмя последующими. С другой стороны, тренировочный лагерь должен был обеспечить его выносливостью на все девять иннингов. А значит, каждая лапшичная прядь - это важный шаг на горку! Хватка на палочках окрепла, они задвигались быстрей, накладывая в приёмный бункер. Бункер, скрипя, привёл в действие челюсти. Ас не может болтаться позади всех!!! Нежелание кому-либо уступать, подкреплённое полутора годами невзгод и пренебрежения, проталкивало едва примятую зубами еду прямо в глотку и хоронило глубоко в памяти. На горку Савамура побежит, пойдёт, поползёт! В столовку заглянула рожа в квадратных очках. - Ты ещё долго там? - поинтересовалась она недовольным тоном. - Нет! Я почти! - встрепенулся пожиратель. Миюки опасался идти в его комнату один, чтобы не нарваться на квартирующую там Банду. И по той же причине не мог спокойно вернуться к себе. Сэмпаи соблюдали тенденцию заваливаться куда угодно. Яростный взгляд юного будущего Аса испепелял пол порции, всё ещё оккупирующие тарелку. - Не проиграю!!! Посмотрим, кто кого! Проходимец заржал и засунулся в столовку весь, подошёл ближе, присел на крайний стул. Любитель позабавиться чужими мучениями! Явно же кайфует, подлец эдакий! - Вот окрепну, смогу выстоять всю игру! - приговаривал Самура, ожесточённо сербая остывшие вермишелины. - Только сэмпаям не говори, лапшу отберут, - ржал Проходимец. - Чего это? - Тяжко им с тобой. С нами. Заставляем напрягаться. Хотя питчерам положено напрягаться, просто меняют по необходимости. Почему-то только инфилдеры нежные. - Думаешь, будут всех менять? - забеспокоился Эйдзюн. - Ну... они точно будут радостно отрабатывать филдинг с Мияучи и, скрипя зубами, переживать наши игры. А дальше как повезёт. - Нам наверняка тоже было бы полезно с ними сговориться. - Мы с тобой играем слишком спонтанно. - Это да... Лапша медленно, но поддавалась, уступая желанию пойти и посвятить себя бейсболу хотя бы в виде просмотра. - Ничего, мы и через игру наоставляем им незабываемых впечатлений, настолько, что на Мияучи с Танбой молиться начнут, - хихикал форменный Подлец. - Ты, как я погляжу, нарочно всех бесишь? - не без симпатии предположил его верный напарник. Что там предполагать? Привычки Проходимца он усвоил твёрдо, при чём на собственной шкуре. - Когда на тебя злятся, достаточно лёгкого нажатия, чтобы получился нужный эффект. А потом главное время от времени дёргать и не дать расслабиться. - В твоём стиле. - Ну да. Но работает безотказно. С этим поспорить было сложно. Или даже невозможно вообще. Миюки использовал всё, что попадало ему в руки, любовь и ненависть, дружбу и вражду, навыки и лажи, чтобы как-то пробиться к желаемому результату. Напрягал сам факт того, что Проходимцу приходилось пробиваться. В одиночку, словно всем было глубоко насрать, чего он хочет. Ну... так и было. Лапша, наконец, закончилась. Савамура огласил полупустое помещение победным кличем, после чего резво сдал тарелку, подхватил своего верного дружбана и помчался на выход. Этот день, наконец, закончился! А теперь, бейсбол!!! Пересматривать Инаширо сотый раз они не стали. На видео красовались Тэйто. Мукай подавал в тренировочной игре против Ичидай Санко, и от этой записи просто текли слюнки! Перебивая друг друга, тыча пальцами, сверкая взглядами, два бейсбольных маньяка провели перед экраном битый час, пока их не разогнали. Предпостельные сборы прервал внезапный телефонный звонок. - Алло? - встревоженно ответил на него Эйдзюн. - Ты в порядке?! - причитала мать, словно случился пожар. - Да, а что? В груди онемело. Не могла же деревня сгореть? А дед? В порядке ли сарай, переоборудованный с пацанами под штаб? - Я тебе звонила-звонила! - Мам! У меня тренировка! Я не могу носить телефон с собой! - Я хотела тебя поздравить... Сердце начала заполнять тёплая нежность, а с ней чувство вины. Взял и наорал на маманю, которая как раз-таки хотела его по-человечески поздравить. Любит же. Эйдзюн засопел. - Расти здоровым, сыночек. И не балуйся там. - Как-то не похоже на поздравления. - Я же за тебя волнуюсь. - А хотела поздравить! - Да-да, поздравляю. И отец, и дед, оба просили передать наилучшие пожелания. Мы снова вышлем тебе денежку через Ооту-сэнсея. Купи себе что-то вкусное. Клубники или пирожка. - Клубникой нас в столовке кормят, не переживай. - Всё равно, мы скучаем... Тепло внутри стало сокрушительным, прорвало выдержку, смяло гордость и застелило глаза пеленой. - Мааам... - Я знаю, ты большой мальчик. Позаботься о себе. - Я тоже скучаю... В трубке стало тихо, послышалось едва слышное шмыганье. Потом сварливый голос деда велел заканчивать нытьё. - Ну всё, оставайся здоров, - попросила родительница. - Угу, и ты, вы тоже, - прошмыгал ей Савамура. Короткий разговор напомнил о Нагано, густых лесах, родном доме, дорогой семье. О целой жизни, наполненной событиями, красками, привязанностью. - Тебя, может, ещё раз поздравить? - предложил Брательник-сан, напоминая о реальности. - Я просто поговорил с маманей, - заворчал Савамура, забираясь наверх, на свою лежанку. То, как он забывал о родных в пылу подготовки к турнирам, казалось несправедливым. Но ведь и уезжал в Токио с чёткой целью посвятить себя бейсболу. Всё равно... часть его души жила в густом лесу, в двухэтажном доме с узкой лестницей, и каждое утро желала всем доброго начала дня. Тёмная комната общаги иначе пахла. Из-за окна слышались другие звуки. Курамочи вертелся, пофыркивая. И это тоже его жизнь. Эти люди тоже ему дороги.