Лабиринт

Он любил бродить исхоженными тропами в саду, который никогда не покидала поздняя осень. Здесь негде было спрятаться - голые ветки неуклюже прикрывали беззащитные стволы, а кусты дрожали от легкого дуновения ветра. Здесь негде было потеряться, ведь единственный лабиринт находился внутри него самого. Отец говорил, что мама любила гулять здесь и часто брала его с собой совсем маленького и несмышлёного. Как жаль, что он уже ничего не помнил из тех времен. Ему было не больше трех. И все-таки, иногда смотря на куст роз, который никогда не будет цвести, он придумывал истории о том, как мама могла бы разговаривать с ним. О чем? Она что-то нежно нашептывала о том, как хрупки эти прекрасные цветы. Касалась его щеки, так трепетно и легко, что на глазах выступали слезы, и целовала его макушку. Ее тонкие, почему-то обязательно тонкие и длинные пальцы, путались в его темных локонах и ерошили их, а он перехватывал ее ладонь и прижимался к ней округлой детской щекой. Она обязательно смеялась и крепко обнимала его. Она бы непременно любила его. По другому не могло и быть... - Милостивый государь, - донеслось откуда-то словно из под воды. Вечезар рассеянно посмотрел через плечо. Позади стоял Яробор - главный советник царской семьи. Он выглядел как обычно - темно-зеленый кафтан, обозначающий его принадлежность к придворным, булавка в виде весов у самого сердца, обозначающая его должность. Царь внимательнее присмотрелся к Яробору. Что-то в нем было не так. Какая-то маленькая, но важная деталь выбивалась из образа всегда вычищенного до блеска чиновника. Вечезар окинул его долгим взглядом еще раз. Капелька пота на морщинистом лбу. - Тебя что-то встревожило, дорогой Яробор? - спросил царь, уже подозревая, что услышит в следующий момент. Советник кротко кивнул. - Был знак, государь. Время пришло, вы должны отправить зверя, - сказал он и кадык его нервно дернулся. Вечераз безразлично посмотрел на серое небо, растянувшееся бесконечным полотном над дворцом. Он знал, что после коронации этот момент не заставит себя ждать. Он не имеет право отказываться от своей доли. Раз такова судьба - покорится. Раз такова судьба - пусть это пройдет быстрее. Царь кивнул, после некоторого промедления. - Позволите мне сказать несколько слов? - спросил Яробор, делая неуверенный шаг вперед. Он заложил руки на спину, как делал всегда, когда хотел дать какой-то ценный совет или поделиться опытом поколений. Вечезар небрежно махнул рукой, давая советнику слово. - Думали ли вы над тем, милостивый государь, чтобы не брать деву из мира живых? Вечезар удивленно приподнял брови. Такого вопроса он явно не ожидал. - И кого же взять тогда? Русалку или может быть самую богиню Ладу? - он едко усмехнулся. - Никого не брать вовсе, - уже тверже продолжил Яробор. - Эта история длится поколениями до вас, но вы можете это остановить, милостивый государь. Просто откажитесь исполнять этот ритуал. - И что же тогда, дорогой Яробор? Мне ради любопытства поставить под угрозу равновесие всех миров? Стоит ли оно того? - Вечезар... - советник отошел от этикета и схватил молодого царя за плечо. Он сжал его, достаточно крепко, чтобы показать силу своего намерения. - Я видел как это было с твоим отцом. И я знаю, как это было до него. Если есть хотя бы минимальный шанс попытаться избежать этого... Разве не стоит оно того? Твой отец страдал столетиями, он страдал до самой гробовой доски. Я не желаю тебе такой участи, ты ведь мне сам как сын... Вечераз улыбнулся. Он сжал ладонь советника на своем плече и произнес с толикой безысходности: - Кто я, чтобы писать правила мироздания? Чтобы менять их? Дай порядку быть таковым, какой он есть - все остальное это хаос. Я принимаю свою долю. Я был рожден ради этого. На мне лежит эта ответственность и я не могу скинуть ее с себя лишь только потому, что она тяжела и пронзает мою плоть. Яробор посуровел в миг и кротко кивнул, понимая, что спорить с царем не имеет смысла. Никогда не имело, а уже если дело касается его обязанностей - это и вовсе гиблая затея. - Зверь уже в пути, - после недолгого молчания произнес царь. Еще не успела остыть могила его отца, как ему уже приходятся принимать колоссальное количество решений, которые напрямую влияют на судьбы миров. Соглашаться на жертвы. Не иметь времени толком отгоревать. Яробор заложил руки за спину. - Великая Макошь уже избрала деву, которой уготована участь стать царицей меж миров. Если зверь уже отправился на ее поиски, то это лишь вопрос времени, когда он возьмет ее след и приведет к нам. Впрочем, ей также предстоит пройти Лабиринт... Вечезар снова кивнул, более жестко, и устремил взгляд туда, где Лабиринт располагался. - Да помогут ей боги, раз не можем мы. Яробор поклонился и покинул сад, оставив после себя послевкусие горького решения. Вечезар устремил взгляд вдаль, сердце его саднило. Он сглотнул. - Я буду ждать тебя, кем бы ты ни была. Я помогу тебе, чем смогу... *** - Убирайся отсюда, уродка! Не к добру твое появление в такой светлый, радостный день! Горе каждому, кто встретит тебя на пути! Весения скривила губы, с отточенным безразличием смотря на князя, которому как некстати приспичило выйти во двор. Вот уж кому действительно не везет, так тому встретит с утра пораньше этого полумного! Девушка молчаливо опустила голову в покорном жесте, который уже успела выучить как дважды два. Все-таки не первый год в прислуге княжеской водится. Да и что с него взять. Только лишь утро, а он уже прихватил с кухни чашку другую вина, все никак жажду не утолит с ночи. Князь грузно прислонился к деревянной стене, но тут же заставил себя горделиво выпрямиться. Тяжелые меха на его плечах будто делали его походку кривее. Пытаясь держать равновесие, он степенным шагом направился в терем. Вслед ему залаяли потревоженные собаки, изо рта их вырывался пар и капала слюна на покрытый коркой снег. Князь едва ли обратил на них внимание. Псы были привязаны. Поганое утро выдалось. Только лишь Весения открыла глаза, как Леля подбежала к ней и рассказала удивительную новость, о которой с ночи говорил весь двор, а то и княжество. Старейшины выбрали деву, которая отправится в Неград, чтобы там стать царицей меж мирами и вместе с хранителем-царем поддерживать равновесие. Вот же сказочная весть! Весения неторопливо зашла в кухню, что стояла отдельным строением от терема, и с раздражением хлопнула дверью. Настасья. Губы девушки брезгливо скривились. Мало этой нахалке быть дочерью князя, так еще и в царицы захотела. Когда она, Весения, и ее семья... Девушка шумно выдохнула и прикрыла глаза, по привычке проглатывая ком злости, царапающий горло точно острие ножа. «Она по всем приметам подходит. Да и сказали, что у нее какие-то знаки отличительные на теле есть! А по-моему, так она ведьма, Настасья это. Как посмотрит на меня – аж сердце в пятки!» Ведьма, как же! Обладай эта мерзавка хоть толикой силы, она бы точно стерла Весению с лица земли давным-давно. Девушка сполоснула руки в ледяной воде, растерла их меж собой, чтобы слегка согреть, и принялась за тесто для хлеба. Только и способна, что гадости мелкие делать, а потом за спиной отца прятаться. А теперь еще и царицей вздумала стать! Ну какова! Мало что ли в княжестве девушек? А в других государствах?.. Упыри раздерите! Как же глупо было даже мечтать, даже надеяться... Все вокруг знали, что это время искать царю невесту с этого света. Таков был обычай - раз в пятьдесят лет со славянской земли, где боги Прави имели власть, должна была отправиться юная девушка в мир меж мирами. Она должна пройти испытание Лабиринтом и тогда сможет занять место царицы подле царя. Лабиринт - самое страшное, что можно только себе лишь представить. Населенный чудовищами, кровопийцами, духами, постоянно меняющий свой рисунок живой организм. И только лишь самые сильные девы смогут дойти до дворца... По легендам многие умирали, не дойдя до конца. Поэтому ритуал проводили раз в пятьдесят лет, веря и надеясь, что хотя бы одна девушка сможет дойти в этот раз. Если такое случалось и свадьба на том свете все-таки игралась - волхвы видели знак среди звезд и тогда пир в этом мире был горой... Последние девушки не доходили до конца и в народе пошли волнения. Поговаривали, то ли волхвы силы потеряли, то ли все это утка и нет на самом деле никакого царя меж миров, раз он своих невест с такой частотой убивает. Впрочем, мнение это было не популярно, хотя и имело своих поклонников. Только Весения к ним не относилась. Около двух месяцев назад волхвы указали, что именно в этом княжестве будет следующая избранная дева. Весения скептически поморщила нос, вспоминая, с какой помпой принимали волхвов после этого, какие дары им несли, а как вокруг них вилась Настасья - точно лиса перед гусем. Девушка со злости ударила тесто так сильно, что вскрикнула от боли. Не то, чтобы она вообще надеялась когда-нибудь покинуть это место, позабыть времена, когда она прислуживала врагу и предателю своей семьи, но... Да, черт с ним, пусть это был лишь мизерный, но шанс! Шанс на то, чтобы изменить свою жизнь! И тут эта Настасья вмешалась и снова забрала себе все. Мало что ли ей было женихов среди княжеских сынков! А впрочем... Девушка устало опустила плечи. Как всерьез можно было надеяться, что старейшины выберут ее? Дочь врага, дочь предателя, которую из всей семьи оставили в живых лишь из жалости. Или же напомнить остальным родам, что бывает с вашими детьми, если предки ослушаются владыку. Разумеется, у нее не было ни единого шанса, даже если бы сами звезды сошлись на небе в очертания ее лица. Все равно сказали бы, что это лицо Настасьи. Весения убрала с лица выбившийся из косы белоснежный волосок и принялась монотонно месить тесто, полностью поглощенная горькими мыслями. Она жила у князя сколько себя помнила. Свой собственный род, двор, фамилия уже казались ей чем-то настолько далеким, как будто полузабытый сон из детства. Может, оно и к лучшему – иногда лучше забыть. Говорят, что мятеж не назовут мятежом, если он удачный. И Весения знает это на своей шкуре. Ее отец, со слов бабки Фатьи, пошел против княжеской семьи, когда те решили развязать ничем не обоснованную войну с соседним княжеством. Повод не стоил и выеденного яйца, однако эта вражда была на руку третьему государству, который не поскупился на шпионов, подлецов и негодяев при дворах обоих княжеств. Ее отец пытался вывести на чистую воду одного из таких соглядатаев и жестоко поплатился за это. Бабка Фатья рассказывала, что всех вырезали одной ночью. "За попытку заговора, говорят" - презрительно сплевывала она каждый раз, когда упоминала эту историю, а Весения слушала ее, раскрыв рот. "Та толе мы знаем, что там было на самом деле - науськал этот паршивец нашего пьянчугу окаянного и согрешил тот. Они же как братья были с папашей твоим. Не может и доколе простить себе этого князь наш, не может... А ты для него - как бельмо на глазу, девка. Как он тебя еще прочь не отправил... Муки совести, наверное, нравятся". То была глубокая, темная ночь. Безмолвная и от того тревожна. Звуки - это жизнь. Там, где тихо - жизни быть не может. Как больно Весении было от того, что та бесовская ночь была единственным воспоминанием, которое у нее осталось из детства. Все, что было до - пелена, туман. Лишь какие-то голоса и обрывки фраз. Ей было почти семь. Она спала с нянечкой в своей комнате, родители были рядом, но дверь всегда была плотно заперта - сколько бы Весения ни пыталась открыть, она никогда не двигалась с места. Тихо. Нянечка перестала похрапывать и это насторожило девочку. Она приподнялась на локтях и осмотрела комнату пытливым взглядом. Ничего. Тот же сундук с платьями. Игрушки расставлены в ряд у стены, ведь если она оставит их где попало, ночью им будет страшно и одиноко. А теперь они вместе и могут ничего не бояться. Темный деревянный пол казался почти черным. Весения знала, что рядом спят родители. Внизу дядя с тетей и ее сестры с братьями. А еще где-то дедушка дремлет, потому что он никогда не мог спать по ночам. Все было на своих местах, но что-то будто бы было иначе. Хлопнула дверь с улицы. Нянечка подскочила на кровати, словно и не спала все это время вовсе. - Весения, иди сюда, - подозвала она девочку к кровати. Та послушно подошла. Внизу начался какой-то шум и гам, и Весения сонно спрашивала саму себя - почему они решили устроить пир так поздно, когда все спят? Нянечка заставила ее залезть под кровать и задвинула отверстие сундуком. Весения погрузилась в темноту, но на этот раз не безмолвную. Крики, что раньше казались ей радостными, теперь стали слышаться все отчетливее и от них кровь стыла в жилах. Кто-то кричал от боли. Много людей. Они просили пощады. Просили остановиться. Склизкий звук и затем что-то падает так близко к ней. Звон железа. И темнота. Запах пыли и топот шагов будто бы вокруг нее - справа, слева, сверху. Мир потерял очертания и превратился в набор ужасающих звуков, какофонию кошмара и боли. Она заткнула уши руками, уже не было сил это слушать. Весения была послушной девочкой и если няня сказала ей сидеть тихо и никуда не выходить - она так и делала. Потом звуки прекратились. Все стихло. И она провалилась в дурной сон еще не зная, что реальность куда хуже. Всех убитых в ту ночь свалили в кучу и закопали. Безбожно. Без поминовения. Без кургана. Руки Весении сжались в кулаки, как и каждый раз, когда она думала об этом. Представляла их корчащиеся в предсмертной агонии лица, кровь что алыми царапинами блестела на стенах. Будто кто-то разрывал ее дом изнутри. - Все трудишься с самого утра, - мурлыкнул знакомый голос у дверей. Весения была даже готова благодарно посмотреть на Благомира – если бы не его появление, она бы так и продолжила плутать в лабиринтах ужасов прошлого. - Чем помочь тебе могу, светлость этакая? – вскинула голову девушка, с вызовом глядя на молодого человека. Он расслабленно вошел в кухню и подошел к Весении настолько близко, что она ощутила запах мороза от его шубы. - Ты такая нежная каждый день, не могу не насладиться твоим обществом хотя бы разок. А лучше два, - усмехнулся Благомир, осматривая кухню, будто пытаясь по привычке вычислить, не прячется ли кто-то под столом или за печью. Он был старшим сыном князя и держал ответственный пост главы дозорной службы. Весения ехидно улыбнулась и вернулась к своему занятию. Если ему и есть время на болтовню распыляться, то у нее точно нет ни секунды свободной. - Готовим праздничный пир твоей сестре, ведь случилась такая благая весть – старейшины определили ее стать царицей меж миров! На этих словах улыбка Благомира погасла и уступила место задумчивому выражению. - Не вижу я в этом никакого блага, - тяжко вздохнул он, сжимая переносицу. Вся его кошачьистость и вальяжность будто испарилась на долю секунды, но тут же он вновь взял себя в руки и хитро улыбнулся. – Зато ты, сестричка, остаешься со мной навсегда. Это ли не поистине радостная весть? - Вот уж радость, терпеть твое докучливое присутствие! Благомир звонко рассмеялся и его узкие, почти что женские плечи слегка подрагивали под мехами. - А знаешь, я бы может и мог тебя взять в жены... - задумчиво произнес он, протягивая руку, чтобы коснуться ее лица. Весения дернулась, как от огня. Закрыла по привычке глаз рукой, сжимаясь в пространстве в несколько раз. Уродка... Та ночь, что она помнит. Та ночь, что навсегда останется оборванной петлей времени. Именно тогда Весения лишилась правого глаза и получила отвратительный шрам, идущий от брови вниз к скуле. Может и к лучшему, что она не помнит, кто это сделал... Она не могла даже вообразить, каково это было бы – каждый день смотреть на того, кто изуродовал ее на всю жизнь и лишил любого шанса на счастье. А так – не помнит, и боги с ним. - Я тебе говорил когда-нибудь, что ты ужасно глупая? - Пошел прочь! - Нет, серьезно – ты такая бестолочь! - Ты мне каждый день об этом говоришь, - фыркнула Весения. – Придумай что-нибудь новенькое! Благомир задумчиво почесал щетинистый подбородок. Если белоснежные волосы, такие же как и у Весении, золотились на ослепительном солнце. - Ммм... - протянул он. – Мне тут нашептали... что ты болтаешь во сне, точно ведьма! А может и правда ворожбой занимаешься тайком, м? Приворожила меня уже? Он хитро ухмыльнулся и подмигнул Весении, склоняясь над ней и с высоты своего роста смотря на нее, будто на маленькую девочку. - А ты наивный и веришь всему, - отмахнулась девушка, выскальзывая из-под его фигуры как юркий зверек. – Толку от того, что княжеский сын! - Знаешь, ты ведь так меня любила, когда маленькая была, - наигранно насупился парень, складывая руки на груди. – Помнишь? «Баламир, Баламир, покатай меня как мишка!» А сейчас и словца доброго не дождешься. Ну кто тебя такую замуж позовет? Весения перехватила полотенца со стола и замахнулась на Благомира. - Ша, с ведьмой решил свадебку сыграть? А ты знаешь, что мы... суп варим из мужей в первую брачную ночь? Парень задорно рассмеялся, закинув голову назад. Весения позволила себе легкую улыбку, наблюдая за ним. - Знаешь, только тебе я бы такое позволил, - сказал он, наконец отсмеявшись. И уже серьезнее добавил: - не нравится мне вся эта бесовская идея с царством меж миров. Чует мое сердце, до добра это не доведет. Уж если Настасья, дурья башка, вздумала обмануть старейшин, чтобы... Благомир зажмурился и глубоко вздохнул, но было видно, как венка на его лбу напряженно вздулась. - Неужели ты считаешь, что сестрица твоя такое могла учудить? – протянула Весения, подходя к парню ближе. У нее и самой такое сомнение закрадывалось, да вот только старейшины не дети малые, которых вокруг пальца обвести – что карамельку съесть. Если выбрали, видимо, на то доля такая. Неопределенно пожав плечами, Благомир взглянул на Весению пристальным взглядом небесно-голубых глазах, похожих на две льдинки. - С отцом хочу слово молвить. Может быть, есть еще шанс вернуть все вспять. Можешь считать меня сумасшедшим, но чует мое сердце – бедой это все обернется. Такой, что нам и не вообразить. - Так теперь ты – ворожея? – ласково усмехнулась Весения и положила ему руку на плечо. – Послушай, если старейшины решили, что Настасья – дева предназначенная, значит на то есть свои причины. Не нам их оспаривать. Ей уготована почетная участь, которой позавидовала бы любая в любом из царств людей и богов. Да и говорят, что царевичи в Межмирье хороши собой и нравом добры. Подумай только, что твоя кровь будет течь в наследнике царства, том, кто будет поддерживать равновесие меж двух миров. - Чувствую, примерно то же самое мне скажет батюшка, - горько бросил Благомир. – Не думает, что сестру отдает неизвестно куда и кому. Хоть бы посмотреть на этого царевича перед свадьбой! Боги ведают, что за чудище ждет там Настасью... Весения задумчиво промолчала. Она была бы рада любому чудовищу, которое вытащит ее отсюда. - Не печалься, княжич. Сделать ты все равно уже ничего не можешь – скоро провожаем Настасью, а там по утру ее к переходу увезут. Благомир раздраженно бросился к двери, точно разорванная пружина. - С батюшкой переговорю. Не спеши со словами, что поделать ничего нельзя, - угрюмо бросил он, ступая за порог. Кухня вновь погрузилась в тишину, и бессилие навалилось на Весению с новой неистовой силой. Она неспеша вышла следом за княжичем, которого уже и след простыл. Двор утопал в снегу. Алые крыши терема выглядывали из-под белых шапок точно секреты, которые невозможно похоронить. Собаки оголтело лаяли на баб с корзинками; те ругались, быстрее перебирали ногами в крепких лаптях, и краснели еще сильнее. Мужики разгребали сугробы и готовили дрова для бани. Оголенные березы тянулись ввысь, к ясному небу, оставляя на нем черные росчерки ветвей. Жизнь шла своим руслом. Там, за пределами двора – шумит и кипит град, буйный от переполняющей энергии. Весения обхватила себя руками, пытаясь защититься от колкого мороза, пробравшегося под платье, и ощущая при этом полнейшее к нему безразличие. Будто бы эта попытка согреться – лишь ее инстинкт, а не реальное желание. Есть ли ей место в этом мире? Что ей здесь остается? Не было у нее ни рода, ни приданного, ни друзей, кроме, возможно, Благомира и Варьки, девки дворовой. Да и Благомир тот еще приятель – если отец велит, позабудет как ее звали, а Варьку правильной компанией не назовешь. Вот и выходит – что одна она на всей земле. И что в будущем у нее – неизвестно, но оно заставляет Весению содрогаться от отчаяния. Может быть, сбежать? Податься куда-то в прислужницы при храмах? Весения поморщилась. Никогда ее не прельщала доля духовной стези: угрюмое молчание иль едва слышные воззвания, навечно облаченная в черное печальная фигура. Потерянная среди каменных стен обители. И так пройдет ее молодость, зрелость, старость. Весения мотнула головой. Уж лучше заживо себя похоронить! Да только что ей остается? Она невесело усмехнулась. В любом случае, счастья ей здесь нет и последняя надежда – и та была отобрана. Надо уходить, одни боги ведают куда, но коли есть у нее хоть немного удачи в кармане, это намного лучше, чем сидеть здесь и медленно терять жизнь.