Этюд в багровых тонах

Чтоб самому не влюбиться и сытым был демон…       Железная калитка с легким звоном захлопнулась, оставляя за спиной давящую тишину сумрачного леса. Фонари, освещающие загородную дорогу, с характерным треском погасли. За окном тонированного автомобиля постепенно вырастали очертания каменного здания.       Готический, величественный замок обнажал свою красоту под освещением гаснувших ламп. Казалось, что в академии нет ни единой души: территория, покрытая мраком, пустовала, а со стороны заднего дворика не доносилось ни звука. Ночную идиллию нарушала только работа двигателя и стрекотание сверчков.       Машина остановилась перед главным входом, и из массивных дверей здания показалась высокая женская фигура. Блондинка вышла одна, сменяя пронзительный взор на выработанную за годы работы улыбку. Аддамс взглянула на нее исподлобья и медленно повернулась к матери. Мортиша спокойно кивнула и накрыла ладонь дочери своей рукой, глава известного семейства повторил за супругой и убедительно подмигнул.       — Мой ядовитый змееныш, не беспокойся, тебе здесь понравится, — уверенно сказал Гомес и мягко улыбнулся.       Уэнсдей еще раз настороженно оглядела здание и одернула руку. Она почтительно опустила голову и вздохнула, тем самым соглашаясь выйти наружу.       — Мое ледяное сердце, мы тебя любим, мы всегда рядом. Здесь тебя ждет чудное время. Не отказывайся от знакомств, будь терпелива. Малышка, проявляй стойкость и хорошо учись, ты сможешь многое освоить, — сладко пропела миссис Аддамс и успела поцеловать дочь в лоб, прежде чем та отстранилась.       Уэнсдей поблагодарила родителей холодным взглядом и мысленно оценила их слова. Аддамс металась в сомнениях, но ее привлекал новый опыт. Она была уверена, что готова ступить на неосвоенную землю. Будто прочитав мысли, Ларч, их дворецкий, вышел из машины и открыл заднюю дверь.       Ветер был умеренным, таинственным, его порывы забивали нос каким-то мокрым, горьковатым запахом. Уэнсдей вдохнула поглубже, подняла голову и обратила внимание на единственное горящее окно, стекло которого обрамляла разноцветная клейкая лента. Она нахмурилась, покачала головой и поправила черное платье. Из серого облака мыслей ее выдернул отец, просящий подойти к фасаду здания. Уэнсдей сделала неуверенный шаг вперед и оказалась рядом со статной дамой. Та щелкнула пальцами, приказав сгорбленному носильщику забрать сумки, и некоторое время пронзительно смотрела ей в глаза, пока родители общались о чем-то отвлеченном. Через пару минут директор прокашлялась, вновь обратила свой взор на Аддамс и улыбнулась, казалось, что даже искренне.       — Уважаемая Уэнсдей Аддамс, наша академия с большим восторгом готова принять Вас в качестве ученика. Прошу, не обращайте внимание на унылый вечерний вид, здесь ребята дружелюбные, они с радостью проведут Вам экскурсию, введут в курс дела, — миссис Уимс кротко кивнула Мортише и добавила: — В данный момент Ваша соседка не спит, ожидает, когда гость расположится в комнате, Вы могли бы облегчить ей задачу и решить все в ближайший час, — мягко и сдержанно заключила директриса.       Уэнсдей расцепила скрещенные за спиной пальцы и негромко пообещала быстро справиться с задачей. Она подошла к родителям, позволила им поцеловать себя на прощание в щеку, однако быстро отстранилась от удушающий объятий.       — Дорогая, береги себя, береги силы, пиши, если понадобится помощь. Будь умницей и не забывай пополнять энергию, — практически прошептал Гомес и ухмыльнулся       — Ты со всем справишься. Прояви себя во всей природной красоте, чертенок, — добавила Мортиша.       В ответ на слова родителей Аддамс ехидно улыбнулась, но быстро вернула каменную маску на свое бледное лицо.       — Я готова. Хочу поскорее ощутить привкус свежей крови, изучить другую сторону жизни, — с ноткой азарта проговорила Уэнсдей и последовала за пригласившей ее директрисой.       Внутри пространство небольшого замка было обширнее, чем казалось снаружи. Убранство холла ожидаемо не отличалось скромностью, мебель буквально пахла солидной стоимостью. Но Аддамс недолго оценивала обстановку, ей хотелось быстрее попасть в комнату. Миссис Уимс, деловито выпрямив спину, шагала медленно, размеренно, и разница в росте заставляла Уэнсдей быстрее перебирать ногами.       Когда половина каменных ступеней центральной лестницы оказалась позади, Аддамс окутало детское любопытство и легкая тревога. Лариса остановилась около входа на третий этаж и жестом попросила Уэнсдей пройти вперед. Та потеребила длинные косы и уверенно направилась в сторону будущего жилища. Деревянные доски пола время от времени скрипели, а теплый свет зажигался при каждом сделанном шаге. Темный коридор отчего-то казался уютным, а развешенные на стенах картины приятно отводили глаз от поглощающего за спиной сумрака.       — Ты будешь жить с Энид Синклер. Она девочка приветливая, так что проблем с соседством возникнуть не должно, — мягко произнесла миссис Уимс, нарушив тишину.       Уэнсдей сложила руки на груди и неспешно кивнула. Она обратила внимание на номер комнаты, медленно рассмотрела каждую выгравированную цифру и про себя прошептала: «Три — священное число, пять — грехопадение… как пять ран Христа, восемь — возрождение, девять, как девять кругов Ада». Аддамс мысленно ухмыльнулась последовательности и на мгновение задумалась о пророческом подтексте. Лариса настороженно взглянула в ее глаза и нахмурила брови, но мгновенно выпрямилась и широко улыбнулась.       Директриса два раза глухо постучала, а затем отворила дверь. Резкий свет тут же больно ударил по сетчатке Уэнсдей. Она зажмурилась и вновь распахнула глаза. Перед ее взором предстало большое, разноцветное окно и двухспальная кровать, покрытая ярким, розовым одеялом. Аддамс закатила глаза и вопросительно посмотрела на Уимс. Та бережно похлопала ее по плечу и повела за собой. Но у порога Уэнсдей будто бы врезалась в невидимую стену. Она резко остановилась и отрешенно взглянула. В ответ Лариса негромко прокашлялась.       — Энид, пригласи, пожалуйста, миссис Аддамс внутрь, — вежливо попросила директриса.       Синклер удивилась, но доброжелательно закивала головой и, ни секунды не размышляя, выполнила просьбу. Уэнсдей сделала неуверенный шаг вперед и первым же делом осмотрела пространство. Она взглянула на пустую половину комнаты, на вторую, еще не застеленную кровать, на одинокий, погибающий цветок, на широкий дубовый стол и небольшой шкаф. Аддамс проигнорировала улыбающуюся соседку и рассмотрела предметы за ее спиной. Пространство около окна занимал мольберт с недорисованным звездным небом, а около кровати были аккуратно расставлены плюшевые медведи. Вешалка с одеждой пестрила радужными оттенками.       Директриса демонстративно подошла к Энид и положила свою руку на ее плечо, тем самым привлекая внимание Уэнсдей. Аддамс перевела взгляд на воодушевленную, сияющую, но заметно нервничающую блондинку. Она внимательно посмотрела на розовую прядь волос, на неловко поднявшиеся уголки губ и медленно прошлась взглядом сверху-вниз, подметив, как неестественно сверкает ее сиреневая пижама.       — Привет, я Энид. Энид Синклер, — добродушно произнесла соседка, сложив пальцы в замок.       — Да, я знаю. Уэнсдей Аддамс. Попрошу не сокращать мое имя, — спокойным тоном ответила Уэнсдей и смягчила выражение лица.       — Приятно познакомиться, Уэнс… Уэнсдей.       Аддамс проигнорировала последние слова и заметно напряглась, когда Энид осторожно подошла и протянула руки для объятий. В нос резко ударила смесь цветочного и морского запаха. Но в воздухе витало что-то еще, что-то гипнотизирующее, безмолвно требующее приблизиться, аромат напоминал любимый десерт Уэнсдей. Вкусовые рецепторы резко обострились, и она ощутила ванильное мороженое, покрытое горьким шоколадом, на кончике языка. Где-то отдаленно выделялась филармония чего-то металлического, острая нотка железа. Сердцебиение Синклер забралось под кожу, постукивало по черепной коробке. Аддамс показалось, что ее глаза сейчас заволочет темнота. Она сконцентрировалась на номере их комнаты, начала группировать, складывать цифры в голове и отпрянула, как ошпаренная, сделав большой шаг назад. Соседка свела брови и то ли обиженно, то ли виновато закусила губу. В ответ Уэнсдей сглотнула, напряженно вздохнула и протянула руку. Энид чуть приободрилась и неловко, настороженно скрепила рукопожатие. Миссис Уимс скептически взглянула на обеих и, пожелав спокойной ночи, покинула комнату.       После ухода директрисы Аддамс смело подошла к окну и сдернула часть клейкой ленты. Синклер остолбенела, насупилась и хотела возразить, но Уэнсдей быстро посмотрела на нее с каким-то грубым, демоническим выражением глаз, которому пришлось подчиниться. Она достала темный, прозрачный скотч и облепила им сторону стекла.       — Я не люблю яркие тона и ослепляющие лучи света, — бросила Аддамс, достала вещи из сумки и отправилась в душ.       Мраморная ванная комната произвела приятное впечатление. Тут все было отдраено до блеска, даже на зеркале не было ни одного развода. Все принадлежности стояли в гармоничном порядке, нигде не наблюдалось подтеков и небрежности. Уэнсдей сдержанно порадовалась, что ее соседка тоже любит порядок и чистоту, может быть, даже в большей степени. Она поставила свои уходовые средства на свободную полку, расплела косы, почувствовав ожидаемое облегчение, и забралась в душ.       Горячий поток воды погрузил ее в долгие размышления. Безусловно, Уэнсдей все еще не предполагала, как будет строиться жизнь здесь, в не стен родного дома, однако внешняя обстановка оказалась благоприятной, а новые ощущения были странными, непонятными. Ее манила исходящая из глубины души и здания темнота, в которую хотелось погрузиться, которую хотелось обуздать. Аддамс только недавно исполнилось девятнадцать, и сейчас растущая внутри нее энергия как никогда порывалась вырваться наружу, она должна была научиться не только контролировать и пополнять ее, но и вдоволь насыщаться ей. Миссис Уимс знала об их семье все, что было необходимо знать, но в ее поведении читалось нечто странное, настораживающее. Уэнсдей понимала, что академия научит справляться с ядом, который пропитывал ее вены, и у Аддамс на это был целый год, но что есть ничтожный год в отрезке будущей жизни. Да и как можно полноценно погрузиться в учебный процесс, если придется скрывать часть своей силы.       Вместе с остановленным потоком воды прекратились и ее мысли. Она наполовину высушила волосы, надела черную пижаму и собравшись с духом покинула ванную комнату. Энид уже лежала в кровати, но не спала, соседка выглядела немного встревоженной. Уэнсдей разложила часть вещей, заправила постельное белье и села на кровать.       — Как давно ты тут? — достаточно неожиданно спросила Аддамс.       — Я… — Синклер замешкалась, явно не рассчитывая на разговорчивость Аддамс, и продолжила: — Полтора месяца. Честно говоря, не думала, что они так поздно пригласят кого-то на учебный год, — сказала в пустоту Энид и тоже села.       — В любых правилах существуют исключения, —немного холодно отрезала Уэнсдей.       — А что у тебя там? Виолончель?       — Да.       — И как давно ты играешь?       — Сколько себя помню.       — Я бы послушала!       — Я каждый вечер играю.       — А что играешь?       Аддамс не ответила, она поднялась с кровати и вышла на балкон. Легкий ветер сразу же ударил в лицо. Он развивал часть волос, ненадолго обдавая окружающее пространство запахом вишневого шампуня. Она вдохнула поглубже, наслаждаясь свежестью. Сзади послышались неторопливые шаги. Энид чуть помедлила, поежилась и встала поодаль, слева. Синклер рассматривала россыпь звезд. Уэнсдей тоже подняла голову, заметила падающую звезду и по-детски загадала желание. Порыв ветра наполнил легкие Аддамс уже знакомым металлическим ароматом. Она вновь почувствовала непонятное притяжение и сместилась вправо.       — В чем заключается твоя особенность? — прошептала соседка.       — Прости? — контролируя эмоции, тихо ответила Уэнсдей.       — Ну, мы же все приходим сюда, чтобы за год научиться воздействовать на свои силы, —объяснила Энид.       — Пророческая энергия. Любая комбинация чисел, любая всплывающая цифра о чем-то предвещает меня, — она ответила как-то отстраненно, сухо, будто бы что-то недоговаривала.       — Интересно…       — А твоя?       — Моя? Это чары. Я пока плохо их контролирую, но стоит мне подойти к человеку чуть ближе, начать заговаривать ему зубы, и он готов повестись на любое мое требование.       — Как полезно… И что ощущает человек в этот момент? Он не чувствует чарующего аромата или чего-то подобного?       — Нет, если я не ошибаюсь. Он просто подсознательно попадает в плен гипноза, пьянеет.       Ключик в голове Уэнсдей повернулся в замочной скважине, но не хватало еще одного оборота, чтобы расставить все на свои места. Притяжение объяснялось силами Энид, но Аддамс много читала об этом, и искушение, которое она испытывала рядом, однозначно имело более глубокий характер. Возможно, именно смешение их сил вызывало такой бурный эффект, потому что ее сущность в теории работала несколько иначе.       — Ты слышала что-то о вампиризме? — задумчиво произнесла Синклер.       — О вампиризме? — Уэнсдей дернула плечом и, подумав, продолжила: — Знаю, что когда-то здесь обучали вампиров, но что-то произошло, и то ли их перестали приглашать в академию, то ли стали прятать, то ли истребили все роды, —равнодушно, но со скрываемой дрожью в голосе отчеканила Аддамс.       — Мои родители настроены скептически. Но мне кажется, что вампиры все еще обучаются в Неверморе.       — Верить можно во что угодно.       — Вся моя семья с детства внушала мне страх к этим демоническим существам.       — Может, это правильно.       Энид пододвинулась значительно ближе и грустно опустила голову. Уэнсдей облизнулась, вновь почувствовав пульсацию вен соседки. Она перестала воспринимать окружающие ее объекты, а взгляд издевательски приклеился к обнаженной шее Синклер. К ее носу будто бы подставили тарелку с ванильным мороженым, покрытым горьким шоколадом, а ветер в момент пропитался металлическим ароматом. Тьма, заточенная внутри, с остервенением выдалбливала себе путь наружу, заволакивала обзор, сосредоточила слух только на чужом сердцебиении. Аддамс медленно подалась вперед, ощущая, как глаза заливаются черной краской. Она снова облизнулась, испытывая легкий зуд в деснах, и провела языком по только что обнажившимся клыкам. Уэнсдей тяжело дышала, стараясь не поддаваться гипнозу, но противиться природе было трудно.       Она подалась еще немного вперед, и почувствовавшая движение Энид повернулась, стирая со щек слезы. Будто очнувшись от длительного сна, Аддамс резко переместила корпус в другую сторону и закрыла глаза.       — Ты в порядке?       — Энид, и-иди в комнату.       — Ты точно в пор…       — Энид, просто оставь меня!       Синклер замешкалась и неуверенно побрела в свою кровать. Уэнсдей снова начала перебирать в голове числа, восстанавливая дыхание, и крепко вжалась в белые перила.