1943 год. Белфаст. Северная Ирландия
Поздним вечером Гриндевальд сидел в местном пабе, где пела незнакомая девушка. Её светлые короткие волосы были слегка завиты, а изящное зеленое платье сидело по фигуре. Она исполняла незатейливую песню про любовь, а голос был нежным словно шелк. Мужчина крутил в руке хрустальный стакан с виски, жалким подобием их волшебного напитка, и даже не пытался вникнуть в смысл слов песни. Ему было всё равно. Он презирал тот факт, что сейчас он сидел среди не-магов и ждал даму уже целых двадцать минут. И она явно не торопилась. Геллерт ненавидел непунктуальных людей, ведь сам факт того, что опаздывали, означал пренебрежение к другому человеку, который тратил своё время впустую. Волшебник мог спокойно занять себя более важными делами, например, найти других информаторов или продолжить укреплять свои позиции и вербовать последователей. А учитывая, что в мире не-магов сейчас шла кровопролитная война, всё волшебное мировое сообщество боялось, что и они могут быть втянуты в это. И именно это было одной из причин, по которым Геллерт собирал свою армию, только те пока и не подозревали о его скрытых мотивах. Его интересовали не только дары Смерти, но и иные личные цели. Он сделал глоток крепкого напитка — жидкость приятно обожгла горло, оставляя во рту странное послевкусие специй. Виски на порядок отличался от привычного огневиски, что пили почти все волшебники. Пару часов назад к нему прилетела сова с письмом, где красивым почерком было обозначено время и место встречи. И вот волшебник уже долгое время выжидал спутницу, которая явно не собиралась торопиться. Хоть она и была чрезвычайно красива и соблазнительна, эта черта его начала отталкивать. Ему не терпелось узнать нужную информацию и покинуть этот Мерлином забытый город. Информация — вот что ему было действительно нужно. Ещё один большой глоток — и стакан быстро опустел. Жестом пальцев мужчина указал на пустой сосуд и попросил повторить. Видимо, ему придется ждать довольно долго, нужно было скоротать время и немного расслабиться. Мысленно он уже проклинал тот момент, когда решился приехать сюда и встретился с этой дамочкой, что не дала ни одного ответа. Мало того, что она действовала под чужим именем, из-за неё пришлось проделать путь в эту дыру и покорно ожидать её в маггловском пабе. Это раздражало. Но больше всего это вызывало в нём волнение, и всё эти эмоции одновременно. «Будем надеяться, что это не ловушка. Она же не настолько глупа, хочется верить», — взгляд блуждал по забитым столам, где сидели посетители заведения и увлечённо слушали певицу. Громкие голоса мужчин и женщин сливались в какофонию, звон хрустальных бокалов и чьи-то шаги выводили из себя. Ему же не было никакого дела до этих соплей, слезливых песен и парочек, что только притворялись интеллигентами. На деле такие люди оказывались беспринципными, жадными и похотливыми. Они скрывали свои пороки за масками, пытаясь примерить на себя другие роли. Он бросил взгляд на часы, что висели возле бара, и дал себе обещание, что подождёт ещё десять минут, а затем уйдёт. Мысли о ловушке начали закрадываться всё чаще. Официант принёс ещё один стакан, и Геллерт, пригубив, обернулся на вход. В паб вошла изящная женщина в красном вечернем платье, что струилось по точеной фигуре. Шляпа закрывала её лицо, а каштановые кудри подпрыгивали в такт шагам. Он сразу же понял, что это та самая женщина, которую он прождал почти полчаса. За ней зашёл мужчина в клетчатом сером костюме и шляпе, и лишь борода выдавала его возраст. Она взяла под руку кавалера и, приподняв голову, пробежалась взглядом по столам, отыскивая нужного волшебника. Её прямая спина и грация в совокупности с привлекательной внешностью приковывала взгляды изголодавшихся мужчин. — Мистер Гриндевальд, прошу извинить за опоздание, — прошептала Жаклин, с хитростью посмотрев из-под шляпы, как только подошла с кавалером к нужному столу. Геллерт вопросительно посмотрел на мужчину: лицо его было смутно знакомым, но он не мог понять, откуда. Женщина изящно приземлилась на стул, что любезно был отодвинут её спутником и, забрав свободный стул от соседнего столика, присел напротив. — Я уже собирался уходить. Вы задержали меня, мисс Ламбер, — его голос не выдавал ни единой эмоции. Глаза жадно блуждали по изящным ключицам и тонкой шее, поднимаясь выше к алым губам. Алкоголь в крови начал действовать, придав мужчине ещё больше раскованности. — Вы не представили своего спутника, — Геллерт посмотрел на сидевшего рядом с ней мужчину, что молча изучал волшебника. Он снял шляпу и положил на край стола. — О нём вы говорили на встрече? — Вы правы, мистер Гриндевальд, — она расправила плечи и, повернувшись в сторону сопровождавшего мужчины, положила свою ладонь поверх его руки. От Жаклин веяло уверенностью, а притягательный взгляд из-под шляпы завораживал. Геллерт не мог не отметить то, как она себя преподносила. То ли из-за воздействия алкоголя, то ли из-за внутреннего желания он не мог оторвать от неё взгляд. Эта женщина определенно знала, как нужно пользоваться своей внешностью. И ей нравилось наблюдать за тем, как мужчины жаждали обладать такой, как она. Но никто не мог пробить брешь в стене, чтобы подступиться и произвести впечатление. То, что она начала испытывать к этому тёмному волшебнику, начало пугать её саму. До этого Жаклин не позволяла себе таких вольностей в мыслях. Волшебница знала, что он был искусным легилиментом и мог с легкостью проникнуть в голову — именно по этой причине ей нужно было держать себя в руках. — Это мой близкий друг, — она повернула голову на своего кавалера и нежно улыбнулась. — Альбус Дамблдор. Волшебник протянул Геллерту руку, и он пожал в ответ. Что-то внутри встрепенулось от его слов: казалось, что он знал или слышал о нём, но из-за воздействия крепкого напитка ниточка, связывающая его с памятью, крутилась так сильно, что невозможно было поймать. — Рад знакомству, мистер Гриндевальд. Его тембр голоса был незнаком ему, это определенно. Британский акцент выдавал с головой, а вот лицо казалось смутно знакомым. К ним подошёл официант и принял у гостей заказ. — Не могу сказать того же, — светловолосый выдернул руку и, взяв салфетку со стола, демонстративно вытер руки об неё, показав степень своей брезгливости. Этот пренебрежительный жест не укрылся от них. Всем своим видом Гриндевальд показывал крайнюю степень презрения и равнодушия к собеседнику. Ему хотелось встать и покинуть это место, оставив этих странных персон. Однако чутьё кричало о том, что Гриндевальд шёл в правильном направлении и должен остаться. Он перевел взгляд на красивую француженку, что взглядом прожигала в нём дыру. — Мисс Ламбер, вы сказали, что обладаете нужной мне информацией и озвучите её немедленно, — он повернулся прямо к Жаклин и посмотрел в эти обжигающие глаза цвета горького шоколада. Они искрились жизнью, в них можно было отчетливо увидеть раздражение с неким интересом. Она нагнулась вперед, поставив локти на стол так, чтобы перенести вперед корпус и показать своё декольте. Гриндевальд на секунду взглянул и затем вновь обратил внимание на глаза. В нём пробудилось желание обладать этой притягательной женщиной, а помутневший рассудок и звучавшая на фоне нежная мелодия о любви придавала интимности. Жаклин необходимо было его внимание. Волшебница изучала каждую его реакцию, каждую едва уловимую эмоцию на его лице, и как слегка изменялся тембр голоса. Как глаза помутнели от крепкой выпивки и легкого возбуждения. Он оказался интересным персонажем, гораздо более глубоким, чем выставлял себя на всеобщее обозрение. Но его методы были чужды ей: Жаклин не нравился тот факт, что он хотел открыть не-магам волшебное сообщество, вытащив все их тайны наружу этому слою мира. Назревала война и бесчинства, и они с Дамблдором хотели это исправить. Они должны переманить на свою сторону самого тёмного волшебника и попытаться заставить отложить кровопролитную бойню. Альбус и Жаклин понимали, что нельзя допустить такой раскол. Нельзя допустить, чтобы Гриндевальд осуществил свой коварный замысел, а что могло остановить мужчину? Только любовь к женщине, не так ли?! — Я уточнила, что если вы произведете хорошее впечатление на моего друга, то расскажу, — голос дамы был заискивающим. Она прищурила глаза, чем напомнила ему пантеру. Ламбер играла с ним в свои игры, как кошка с мышкой… Капкан захлопнулся. Волна раздражения и злости захлестнула душу Гриндевальда. С ним такого ещё не происходило — чтобы женщина так дерзко разговаривала с ним. Второй раз за день показывала свои когти и водила его за нос, а он шёл на поводу. И чувство, что кричало о ловушке, оказалось оправданным, только в другом формате. И от этого было весьма необычно. Гриндевальд откинулся на спинку стула и, покрутив стакан с янтарной жидкостью, сделал глоток. Она приятно обжигала и растекалась жаром по телу. Дамблдор молча наблюдал всё это время, и Геллерту показалось — а может, и нет — что тот изучал его: повадки, движения, манеру речи. Если бы он задал вопрос прямо, то, скорее всего, получил бы отказ или ложь. Именно по этой причине теперь самому Геллерту Гриндевальду стало интересно узнать о задумке этих двоих. Они были определенно не просты. — Чем вы занимаетесь, Альбус? Мужчина с бородой перевел взгляд на свою спутницу, а затем на собеседника. Рыбка попалась на крючок. — Я директор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Слышали о такой? — официант подошел к их столику и поставил на стол стакан виски и бокал красного вина. Дама закинула ногу на ногу, изящно взяв бокал, она поднесла к губам и сделала глоток. — Слышал, но я проходил обучение в Дурмстранге, — ещё один глоток виски, и мышцы расслабились окончательно. Песня, которую исполняла певица, прекратилась. Раздались громкие аплодисменты и шум по всему помещению. Разговоры с соседних столиков уже не так раздражали Гриндевальда, как мужчина напротив. — Я сейчас подойду, — женщина встала со своего места, намеренно оставив мужчин для разговора. В её голову пришла гениальная мысль, как привлечь внимание Геллерта ещё больше к своей персоне. Она подошла к исполнительнице и попросила подняться на сцену для одной песни. По счастливой случайности или воле Судьбы та согласилась. Заиграла нежная мелодия it’s magic — Doris day под аккомпанемент музыкальных инструментов. — Почему я убеждаю себя, что всё, что происходит, – По-настоящему? Ведь в моём сердце я знаю, Что моя любовь к тебе — это волшебство. Женщина изящно держала микрофон, прикрепленный к подставке. Каждое движение бедрами и руками были легкими и воздушными, словно перышки на ветру. Все взоры были устремлены на неё и на то, как гармонично та смотрелась на сцене. — Ты вздыхаешь — и начинается песня. Ты молвишь слово — и я слышу скрипки. Это волшебство. Звезды покидают небеса И спешат утонуть в твоих глазах. Это волшебство. Голос цеплял и завораживал, хотелось слушать его вечно. Гриндевальд не смог устоять и следил за каждым движением Жаклин. Её хищный взгляд был прикован к нему, отчего их сердца стучали в таком бешеном темпе, что могли вырваться из груди. И казалось, будто все вокруг исчезли, и эта песня посвящалась ему. Только ему. Геллерт прекрасно осознавал, что это просто строчки из маггловской песни, но они прочно отпечатались в его разуме. Ламбер гипнотизировала взглядом, вызывая в нём вновь дикое желание обладать такой женщиной, как она. Все смотрели на неё с восхищением и жадностью, впитывали каждое слово из этой песни. Жаклин взяла в руки микрофон и спустилась вниз по лестнице. Мелодия текла словно ручей, а голос опьянял. Женщины, что сидели в пабе со своими партнерами, завистливо наблюдали за ней. Она облокотилась спиной о барную стойку и смотрела прямо на Гриндевальда. Ей самой нравилось ощущать на себе хищный и голодный взгляд серых глаз. — Без волшебной палочки Или магических чар начинаются фантастические вещи, Когда я в твоих объятиях. Он не мог соврать сам себе: эта изящная хищница привлекала его и затуманивала рассудок каждым своим движением и словами, будто он находился под чарами Амортенции. Ему показалось, что песня была выбрана не случайно. — Мистер Гриндевальд, — отвлек его голос мужчины, что сидел с ним за одним столом. Он нехотя отвернулся от исполнительницы, продолжив слушать этот восхитительный голос. — Я знаю, что вы ищете дары Смерти. Почему вы уверены, что они существуют? Вопрос был с подвохом, ведь Жаклин ясно дала понять, что знает их местонахождение. Он посмотрел на собеседника своими серыми глазами, слегка сощурившись. — Мистер Дамблдор, я знаю, что вы в курсе, где они находятся. Чего вы хотите от меня? — он с укором посмотрел на Альбуса, сверля глазами. Положив руку на стол, стал отбивать пальцами ритм, известный только ему. Другой рукой держался за стакан с виски и сделал ещё один глоток. — Мне нужно ваше покровительство и финансирование школы. Если вы согласитесь мне помочь, то мы поможем вам найти то, чего вы так отчаянно ищете, — Дамблдор с уверенностью проговорил, прямо смотря в глаза. Они словно вели битву между собой. — Почему я должен доверять вам? Песня завершилась. Послышались бурные аплодисменты и восторженные возгласы, некоторые мужчины начали свистеть от изумительного исполнения. Ламбер была довольна собой и произведенным эффектом. В её голове будто появилась галочка в написанном списке дел. Она была уверена, что ловушка захлопнулась окончательно и бесповоротно, а Дамблдор уже сделал свой ход. Осталось только подождать. Она была уверена, что Гриндевальд не из тех людей, что будет действовать импульсивно и необдуманно. — Доверять или нет, решать только вам, мистер Гриндевальд, — Альбус взял со стола свою шляпу и напиток, что им принесли во время исполнения, залпом иссушил стакан. К ним подошла Жаклин, виляя бедрами и хищно глядя из-под шляпы, а её алые губы растянулись в улыбке. Ей нравился Геллерт Гриндевальд, от него веяло силой и мощью, а его привлекательная внешность и угрюмый вид делали его таинственно-соблазнительным. — Мы с Жаклин завтра отбываем в Англию. Дайте нам знать ваш ответ до полудня, — Альбус предложил женщине свой локоть, который она любезно приняла. Чуть наклонившись вперед, Ламбер оказалась в опасной близости от Гриндевальда. От него разило алкоголем, но ее это не оттолкнуло. Наоборот что-то неизведанное пробудилось внутри, помимо азарта. — Я надеюсь, вы сделаете верный выбор, Геллерт, и мы вскоре увидимся, — она тихо прошептала, обдав горячим дыханием кожу. — Не сомневайтесь! Они были правы, ему нужно было обдумать предложение. Да, денег было достаточно и для финансирования некой школы, о которой он едва слышал во время своего обучения. Но стоило ли оно того? Оправдаются ли его высокие ожидания? Или это может оказаться ловушкой, которая приведёт его к трагичному финалу? Жаклин Ламбер отстранилась от волшебника и, проведя пальцем по его груди, попрощалась и вышла под руку со своим спутником. Геллерт же присел на стул и жестом подозвал официанта, чтобы тот повторил. Ему необходимо было обдумать дальнейший план и возможные исходы событий. Он не имел права на поражение.***
Хогвартс. Январь. 1998 год
— Профессор Дамблдор, мы с Роном должны поехать к родителям! — Джинни вышла из ступора после того, как все покинули кабинет. Фраза о том, что Малфой завтра посетит свою мать в Мунго, приводила в бешенство. Ей стало обидно, что этому хорьку позволили увидеться с Нарциссой. У неё погиб родной брат, а директор даже не предложил отправиться домой к своей семье. Внутри неё кипела злость, разнося по крови адреналин. Она не могла себе позволить быть слабой сейчас. Просто не имела права. Она была нужна своей семье и сделает всё, чтобы оказаться с ними. Гарри и Гермиона переглянулись друг с другом: оба прекрасно понимали её желание быть рядом со своими родными. Такое ужасное горе произошло в их семье, что у каждого защемило сердце. Поттер не знал, как себя вести и что делать. Его будто окунули в ледяную воду, что притупила все чувства. Гермиона ощутила опустошение, ведь больше никогда не услышит этот задорный голос Джорджа с его шутками. Она была уверена, что Фред будет тяжело переносить гибель брата, как и все они. Только у близнецов совершенно другая связь — более тесная, на каком-то высшем уровне. — Да, вы правы, мисс Уизли. Вы сможете с утра отправиться в Нору, но вашему брату не стоит. Его ребра ещё не восстановились, — профессор развернулся к студентам, посмотрев на них с жалостью в глазах. Слезы подступали к глазам, но Джиневра смахнула их. Она держалась изо всех сил, чтобы не разрыдаться на глазах у директора и не разгромить его кабинет. — Вы не сказали Рону, верно? — спросила дрожащим голосом Гермиона и обняла себя руками. Дамблдор отрицательно качнул головой и посмотрел на Поттера, что стоял некоторое время в ступоре. Он пытался переварить всю информацию, но ему было больно от одной только мысли, что Джордж погиб напрасно. Во всем виноват Тёмный Лорд и их медлительность в поисках крестражей. «Боже, Рон… Ему необходимо рассказать о Джордже. Надеюсь, что Фред жив», — крутилась мысль в голове, а сердце рухнуло куда-то в пропасть. — Почему, профессор? Он имеет право знать! — вспылила Джинни. Её глаза загорелись от злости, а щеки заалели. Было заметно, как девичье тело задрожало, а руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони до боли. Но рыжеволосая девушка будто не замечала этого, игнорировала и продолжала сильнее давить. Так было легче, душевная боль перерастала в физическую. Гермиона с беспокойством наблюдала за подругой и на ватных ногах сделала пару шагов в сторону Уизли, чтобы показать, что она рядом. — Мисс Уизли, вашему брату нужно восстановиться! Такая новость может плохо сказаться на его здоровье, — голос директора был натянутым, а взгляд перемещался по каждому студенту. Гарри, будто пробудившись ото сна, подошел к Джинни и слегка приобнял за плечи, попытавшись хоть как-то выказать свою поддержку. Грейнджер изо всех сил старалась сдержать порыв слез, что стремились найти выход. Ей было больно наблюдать за подругой: сейчас она походила на рыбу, выброшенную на сушу. Её так же трясло от желания вернуться в родной дом к своей семье и вместе с ними разделить эту скорбь. — Он обязан быть со своей семьей, как вы не понимаете, профессор? — девушка сорвалась на крик, сделав шаг вперед к директору. Он прекрасно понимал, что чувствовала юная леди, но не мог позволить больному студенту покинуть больничное крыло. Это было небезопасно. Пожиратели Смерти начали активные действия и неизвестно, что они могли предпринять дальше. — Мисс Уизли, это мой окончательный ответ. Ваш брат не перенесет аппарацию в таком состоянии, — он немного повысил тон, пытаясь вразумить студентку. — Утром вы сможете его навестить, а теперь ступайте к себе. Гермионе стало не по себе от мысли, что Рону могло стать хуже от перемещения в пространстве. И обидно за то, что он не мог встретиться с родными и попрощаться со старшим братом. — Профессор, вы сказали, что о Фреде нет информации. Кто-то пробовал его найти? — голос Гарри немного осип, выдавая нервозность и потрясение. Гермиона притянула к себе подругу, заключив в крепкие объятия. Её тело горело от переполнявших эмоций — Уизли всегда подавляла их в критических ситуациях, так ей было проще. Но Грейнджер переживала, что в любой момент она могла просто взорваться, как маггловская бомба. — Авроры ищут его. Мне очень жаль, мисс Уизли, но вам нужно отдохнуть, — произнес своим спокойным голосом директор, наблюдая за рыжеволосой студенткой. — Пары капель зелья «сна без сновидений» вам будет достаточно. Джинни ещё пару секунд смотрела на профессора, заключенная в объятиях подруги, затем резко отстранилась от нее и молча покинула кабинет, поглощенная собственными чувствами. Гарри потупил взгляд, не зная, куда себя деть. Слишком много всего случилось за сегодня, у него уже не оставалось сил. Как будто снова встретился с Дементором, и он высосал всю жизнь из него. Грейнджер на дрожащих ногах подошла к другу. Её разрывало изнутри, хотелось рыдать навзрыд, раздирая горло. Рон пострадал и даже не имел возможности попрощаться со своим братом, погибшим в бою с Пожирателями. О Фреде ничего не было известно, и это ещё больше пугало. Столько всего произошло за один день. В голове девушки вновь всплыл образ Малфоя. Его ехидство и чувство собственного превосходства над другими разрушились в один момент от известия, что с его матерью случилась беда. Он изменился в мгновение ока. Напускная маска сильного Слизеринца слетела как по щелчку пальцев, обнажив парализующий страх за мать. В глубине своей гнилой души в нём было что-то хорошее… Любовь к семье, какой бы она ни была. И это осознание, что для него не всё потеряно, дало странное ощущение в области сердца. Запястье снова начало теплеть. Это было странно, и Гермиона вмиг пришла в себя. Ей нужно будет завтра же отправиться в библиотеку и найти информацию об этом цветке и о том, что происходило между ней и Малфоем. Это странное жжение на руке было определенно связано с ним. — Профессор, мы с Гермионой сможем отправиться к Уизли? — Гарри подошёл к столу, где сидел директор и что-то писал на пергаменте. — Боюсь, что нет, Гарри, — он посмотрел на него исподлобья и сцепил руки в замок. Поттер уже было открыл рот, но не успел ничего спросить. — Вам с Гермионой нужно будет проверить мою зацепку о крестраже. Я завтра уточню кое-какие детали, прежде чем вы отправитесь. Гермиона закрыла глаза и тяжело выдохнула. Слезы моментально потекли по щекам, оставив влажные соленые дорожки. В носу неприятно защипало, а сердце болезненно сжалось. Они с Гарри не смогут проститься с Джорджем и поддержать Уизли. Эта словно был удар под дых, что выкачал весь воздух. Уизли стали для неё второй семьей, и ей было также больно, как и им. Но подлая Судьба даже проститься им не давала. — Пойдём, Гарри, — голос Гермионы дрожал, она подошла к другу, взяла за рукав и потащила за собой. Она пыталась успокоить себя, но всё внутри дрожало, доставляя дикую боль. И как только студенты покинули кабинет, девушка развернулась к другу и кинулась в его объятия, разрыдавшись. Сил держаться больше не было. Ей было необходимо выплеснуть всю ту тяжесть, что накопилась, выплакать, чтобы она могла идти дальше. Гарри положил свои руки на её спину, прижав к себе сильнее. Он будто пытался защитить подругу от всего мира, только этого не получилось сделать, как и он не мог защитить от себя. Не раз в его голове проносилась мысль, что все беды из-за него. Что причиной каждой смерти являлся он — мальчик-который-выжил. И каждую жертву, что погибала от рук Тёмного Лорда или его приспешников, он принимал на свой счёт, разрывая свою душу на части.***
Холодные стены коридоров и недовольные возгласы с картин придавали ещё большей злости и раздражения. Всю дорогу от кабинета директора его сопровождали эти голоса, а ярко-голубое свечение от «люмоса» освещало путь до гостиной. Тело трясло то ли от холода каменных стен, то ли от внутреннего состояния. Драко не мог и не хотел думать об этом. Сейчас все его нутро кричало и вопило от злости и боли, которые переполняли его до краев. Шарканье тапочек Слизнорта раздражало еще больше, действовало на нервы. Но студент старался не обращать и на это внимания. Все его навязчивые мысли сводились к тому, что его мать, Нарцисса Малфой, пострадала от рук Пожирателей Смерти. Тех, кто был вхож в их дом и работал на Тёмного Лорда, чьим штабом служило поместье их семьи. «Тёмный Лорд обязательно поплатится за это. Не сейчас, но поплатится. Я отомщу за маму и то, что он с ней сделал», — эта мысль вертелась в его голове всю дорогу до гостиной факультета Слизерин. Его желание разгромить всё и всех, кто встанет у него на пути, затуманивало разум. Слизнорт покинул своего студента, как только тот зашёл в гостиную. Некоторые студенты ещё не спали после отбоя, и Малфой рявкнул на них, чтобы убирались по своим комнатам. Студенты сразу же замельтешили, так как многие опасались его. Он наблюдал, как гостиная пустела, оставляя его наедине с мыслями. Только Астория, которая видела, когда Драко покидал в ночи гостиную, осталась его ждать на большом диване возле камина. Ей было необходимо его увидеть и узнать, что с ним всё в порядке. Девичье сердце не хотело слушать доводы разума, что кричал уйти и не попадаться ему на глаза. Гринграсс будто нарочно искала способ разрушить его и без того шаткую нервную систему своим присутствием. Она считала, что сможет подобрать к нему ключик, к его душе и сердцу, что позволил бы там поселиться навсегда. И даже после его жестокой выходки на озере она прожевала это, стараясь не вспоминать. Наступила на горло своей женской гордости и продолжала тайно желать его. И вот он стоял перед камином, где дотлевали угли, потерянный и злой. Двумя руками он оперелся на теплый камень, что успел нагреться под воздействием высоких температур. Каждая мышца на теле была напряжена, а грудная клетка тяжело и часто вздымалась. «Что там произошло на самом деле? Почему мама там была? Знала ли она про нападение Пожирателей? Как сильно она пострадала?» Малфой попытался совладать с собой и своими эмоциями. Ему хотелось разрушить здесь всё до основания, оставить лишь пепелище и горстки разбитых камней. Сжечь дотла. Но он не мог себе этого позволить. Щемящая боль в груди и подступившие слезы от безысходности кричали о том, как ему больно. Его мать, единственная, кто в души в нём не чаял и любил вопреки всем выходкам, лежала в больнице в тяжелом состоянии. Драко утробно зарычал и пнул ботинком камин. Его руки сжались в кулаки до хруста. Удар. Затем ещё один удар о камень, и кожа на костяшках содралась. Капли крови мгновенно проявились, стекая по запястьям и падая на зелёный ковер, и точечно оставляли багряный цвет. Ещё одна серия ударов принесла необходимую боль, что разносилась от руки по всему телу. Но эта боль не забрала душевную, что разрывала его душу на миллионы частей. Он шумно сглотнул, поморщившись. — Драко, остановись! Что ты делаешь? — раздался за спиной женский голос, и чья-то рука легла на его плечо, заставив повернуться. Ледяные пальцы схватили мужскую ладонь. Некогда серые глаза сейчас превратились в чёрную бездну. Его тело трясло, челюсти плотно сжались, а желваки то и дело сокращались. Он смотрел на испуганную Асторию, что держала его руку в своей. Девушка была напугана таким поведением Драко, который старался всегда держать свою маску. В данный момент она была сорвана, обнажив израненную душу. Он тяжело и шумно дышал, вены на шее вздулись, а его вид кричал об исходящей от него опасности. Ей нужно было уходить. Уходить как можно дальше и не оглядываться. Любой человек в таком перевозбужденном состоянии не мог контролировать себя и свои действия. И это был именно тот момент, когда должен был сработать тумблер на инстинкт самосохранения. Но девушка упорно игнорировала все сигналы своего тела. Она боязливо положила вторую руку на его щеку, пытаясь тем самым вложить в эти действия заботу и ласку. Но не подумала о том, что он не будет реагировать так, как бы ей хотелось. — Не трогай меня! — прошипел блондин сквозь зубы, злобно глядя на Гринграсс. Ему захотелось прямо сейчас придушить её только за то, что она посмела к нему прикоснуться. — Что на тебя нашло? Что случилось? — она опустила руку и шумно сглотнула. Ей вдруг стало не по себе и страшно от такого Драко Малфоя. Эта была какая-то другая версия его. Тёмная. Опасная. Он вызывал в ней дикий страх, и ноги начали дрожать от одного лишь звука голоса — стального и холодного. — Ты идиотка, Гринграсс? — он сделал шаг в её сторону. От него исходил холод, который она раньше никогда прежде не ощущала. Это испугало девушку до чертиков. Его ледяной голос и чёрные глаза, напряжение мышц наводили страх. Девушка инстинктивно сделала пару шагов назад, уперевшись ногами в диван, где сидела ранее. Теперь Астория пожалела, что не ушла с остальными. — Я велел всем убраться из гостиной, ты меня не поняла?! Малфой не кричал, но его тихий голос был громче крика. Сердце болезненно кольнуло в её груди, пока он надвигался, словно хищник на свою жертву. Его мысли о матери куда-то испарились. Остался лишь шум в ушах. — Я… Я ждала тебя, — женский голос дрогнул, а по телу пробежала холодная дрожь. Это была ошибка. Только сейчас до неё начала доходить опасность ситуации. И её желание быть рядом с ним, помочь ему, испарилось в один миг. Он усмехнулся словам девушки, а на лице появилась странная ухмылка. — Ты глупая, инфантильная девица, что только и умеет раздвигать ноги. Ты ничто, Астория, пустое место для меня. Убирайся! — он шипел словно змея, его речь была пропитана ядом и доставляла боль. От каждого его слова ей было невыносимо трудно сдерживаться. Но предательские слезы заволокли глаза, а сердце рухнуло в пропасть. — Драко, это не ты… — прошептала Гринграсс, пытаясь не упасть на диван из-за ватных ног. Она схватилась за высокий подлокотник дивана, пытаясь найти точку опоры. Последний шаг — и Драко Малфой нависал над слизеринкой, что дрожала от страха. Его сердце билось в бешеном ритме, а мозг давно отключился. Под воздействием переполняющей злости парень и сам не понимал, что сейчас творил. Он сморщился от приторного запаха духов девушки, а затем схватил за тонкое горло. — Не я, говоришь? А какой я, Астория? Его черные глаза вспыхнули огнём, обжигая своим гневом. По спине Астории пробежал мороз, и ноги начали подкашиваться от неминуемой опасности. Девушка вцепилась в его руку, пытаясь убрать со своего горла. Но ничего не происходило, Драко лишь сильнее надавил. — Какой я? — крикнул он в лицо Астории, сдавив чуть сильнее. Девушка потеряла чувство опоры и приземлилась на диван, облокотившись на спинку. Гринграсс захрипела, а слезы ручьём потекли по щекам. Страх. Всепоглощающий страх охватил её. — Отпусти, — прошептала она и снова предприняла попытку освободиться, двумя руками вцепилась в мужскую руку, что сжимала тонкое горло. — Ты настолько тупая и поверхностная, что думала, я поведусь на твои уловки? Мне плевать на тебя! Ты раздражаешь меня одним своим видом, и единственное, что ты хорошо умеешь делать, так это ложиться под меня! Ты жалкое ничтожество, которое не знает себе цену, поняла меня? С каждым словом он все сильнее сдавливал девичье горло, перекрыв доступ к кислороду. Его разум будто затуманился от переизбытка чувств, которые он не мог контролировать. Будто некий рычаг, что сдерживал его, сейчас слетел. Его трясло от собственной беспомощности, злости и гнева. Лицо Астории налилось краской, а глаза готовы были вылезти из орбит, слезы лились ручьем. Она хрипела и жадно открывала рот, чтобы вдохнуть такой нужный кислород. Все силы она бросила на то, чтобы скинуть его руку со своей шеи, пока он своими ногами зажал её, не давая двигаться. Малфой вжал её в диван с такой силой, что она могла поклясться Мерлину, что слышала хруст его пальцев сквозь шум в ушах. Его злые и подлые слова, брошенные в адрес девушки, уже не казались такими обидными. Ей хотелось одного — спастись. Спастись от монстра, что был вместо Драко Малфоя. Его рот исказила странная ухмылка, а в глазах появился огонь. Ему будто нравилось быть охотником и наблюдать за тем, как жертва мучилась на глазах. Адреналин в крови бурлил, затуманив рассудок. — Я бы прямо сейчас поставил тебя на колени и заставил поработать своим ртом. Хочешь этого, Астория? Драко наклонился к её лицу ближе, смотря в чёрные глаза девушки. Каштановые волосы прилипли к лицу. Она попыталась отрицательно покачать головой и вытащить ногу, но попытка не увенчалась успехом. Он стал омерзителен ей. — Не хочешь, уверена? — Малфой положил свою горячую ладонь на её оголенное колено и начал двигать вверх к бедру, задев подол школьной юбки. Гринграсс вновь попыталась пошевелиться и выбраться из капкана этих отвратительных ей рук. Она замычала, а слезы сильнее полились, оставляя под глазами следы от туши. Сердце колотилось в её груди, словно она пробежала пару кругов по полю для квиддича. Драко сам не ведал, что творил и почему слетел с катушек. Но боль и ярость, что обжигали его, сейчас всецело руководили им. Он уже не мог остановиться и сам не хотел. Эта тьма, что бурлила в нём, подпитывала внутренний огонь. Её руки вцепились в его, что мертвой хваткой сдавливала горло. Свободной рукой он сжал внутреннюю сторону девичьего бедра, отчего та взвизгнула от боли. — Тебе нравится, малышка Стори? Его голос изменился, стал низким и хриплым. Внутри него проснулось желание, ещё более опасное и дикое. Ладонь ещё сильнее надавила на горло, отчего девушка начала кашлять. Он не стал останавливаться и ещё раз сжал мягкую кожу, оставив на ней красные следы. Брюнетка пыталась брыкаться и скинуть с себя парня, но преимущество было на его стороне. Астория задыхалась без доступа к кислороду, легкие будто выжигало адским пламенем. Рваный кашель смешивался с гортанными хрипами и попытками сделать вдох. Его рука поднялась выше к её белой рубашке и нагло расстегнула первую пуговицу. Коленями он сильнее сдавливал женские ноги, чтобы не было возможности выбраться из его силков. — Что ты творишь, Малфой? Послышался мужской голос откуда-то со стороны. Мулат подлетел к Драко и Астории, и ему пришлось приложить огромное количество сил, чтобы оттащить друга от девушки. Ему даже в голову не пришло воспользоваться палочкой, чтобы остановить этого придурка. Да и он не взял её с собой, когда услышал странные звуки из гостиной. — Ты совсем с ума сошел? — крикнул на него Блейз, когда руки блондина наконец-то отпустили шею девушки. Та сильнее начала кашлять и, схватившись за горло, жадно хватала ртом воздух. Хрупкая женская фигура дрожала на том самом диване, где Малфой пытался силой овладеть девушкой, сам того не ведая. — Да пошёл ты! — Драко толкнул Забини в сторону, ощутив, что пелена гнева и ярости начала постепенно отступать. Тело до сих пор трясло, а разум начал проясняться. Всего за каких-то пару мгновений он потерял над собой контроль. Драко бросил взгляд на испуганную Гринграсс, что отчаянно пыталась отдышаться. В области солнечного сплетения неприятно закололо. Он снова посмотрел на Блейза. Мулат подошел к девушке и присел рядом с ней, заключив в объятия. Он поглаживал ей спину, пытаясь успокоить возникшую истерику. Но взор черных глаз был устремлен на Малфоя, мысленно проклиная его за такие действия. Забини никогда бы не подумал, что тот был способен на такое. — Салазар… — прошептал Драко, ощутив колющее чувство вины. И не говоря больше ни слова, быстрым шагом отправился на выход из гостиной. По пути наткнулся на стол с книгами и резким движением пнул со всей дури — книги разлетелись во все стороны, а стол опрокинулся с громким звуком. Драко срочно нужно было прийти в себя. Эта ночь стала для него личным началом Ада…***
Больница Святого Мунго.
Малфой был не в себе. Полночи он пролежал в кровати, не сомкнув глаз. Злость медленно сходила, оставляя после себя разбитое состояние и головную боль. Зелье для сна не хотелось пить. Навязчивые мысли о произошедшем за последние дни крутились в его голове, как заезженная пластинка. Переживания о матери не давали покоя: его разум рисовал различные картины, и одна была хуже другой. Слизеринец не хотел признаться даже самому себе в том, что боялся отправиться в госпиталь. Боялся увидеть там свою матушку в ужасном состоянии или при смерти. Для него это было бы ударом, который он не смог бы вынести. И именно по этой причине Драко не желал больше думать в подобном ключе. На смену злости пришла всепоглощающая ненависть и жажда мести. Драко раздумывал о том, что смерть для Тёмного Лорда будет слишком легким исходом. Теперь он жаждал большего. Отомстить за себя и свою семью, заставить его почувствовать безысходность, предательство ближнего окружения, разрушить все планы. Чтобы у Воландеморта не осталось ни единого шанса на спасение, а его и без того гнилая душа горела в агонии и беспомощности. Теперь это были личные счеты, которые Малфой собирался свести. Никто не смел обижать его семью. Юноша был уверен, что Тёмный Лорд знал, что там будет Нарцисса, и спланировал нападение на Косой переулок. Только доказательств не было. И единственное, что его беспокоило — чтобы уничтожить своего врага, он должен стать самым близким и доверенным лицом Тёмного Лорда. А это не так просто сделать… Единожды за долгую зимнюю ночь он погрузился в сладкую дремоту, пытаясь найти там спасение, но и там не было покоя. Перед ним предстала Грейнджер на озере с её уничтожающим взглядом, затем звонкая, отрезвляющая пощёчина. Образ быстро сменился на зимний лес, где он стоял в опасной близости от гриффиндорки, своего заклятого врага и подружки Поттера. Её лицо находилось непозволительно близко, Драко почти касался таких мерзких и отвратительных ему губ. Смотрел в эти большие карие глаза, которые хотел выколоть, чтобы не смогла читать свои проклятые книги. И в голове слизеринца никак не укладывалось, что на него нашло в тот злополучный момент, что он смог прикоснуться к той, кого презирал все семь лет. Прикоснуться к лицу и руке замарашки, что вызывала рвотный позыв. К той стерве, от которой его коробило. К той, чей один вид и голос раздражал до такой степени, что в голове крутились непростительные заклятья. И все семь лет он жалел о том, что эта грязнокровка появилась на этом свете. Его грудную клетку обдало жаром в том самом месте, где находилось родимое пятно. Пламя внутри разгоралось, будто выжигая легкие. Глаза горького шоколада смотрели на него с легкой пеленой. А затем он начал тянуться к её «грязным» губам, сокращая и без того мизерное расстояние. Он сам не ведал, что творил, его будто заколдовали. Грудь полыхала, словно в него кинули заклятие огня. Малфой проснулся в поту с фантомным ощущением в области солнечного сплетения и больше не уснул. «Грёбанная гриффиндорская грязнокровка! Эта сучка проникла даже в мой сон! Ещё в моей голове не хватало этой паршивки.» Малфой пообещал сам себе, что обязательно отомстит и ей за то, как она повела себя с ним. Он не имел права оставлять всё на самотек и разберется с этим позже. Эта ошибка природы должна знать своё место. Для начала он должен был встретиться с матерью и узнать о её здоровье. А после он выяснит, что это были за жжение, странные вспышки, и как они были связаны с цветком и Грейнджер. Он уничтожит её репутацию, веру в себя и собственную непоколебимость. Грейнджер должна пожалеть, что вообще родилась на свет, не говоря уже о том, что перешла ему дорогу и унизила его. Мысли плавно перетекли к другой девушке. Астория Гринграсс. Он второй раз сорвался на Асторию и перестал себя контролировать. Это даже испугало его, когда начал анализировать свой поступок. Раньше он никогда себе подобного не позволял. Его аристократичное воспитание и манеры, которые прививали ему с самого детства не поднимать руку на женщину. Так что случилось теперь? Когда он стал таким монстром? Нет! Это не он чудовище, это странное стечение обстоятельств. Его вывели на те эмоции и действия, которые он не хотел совершать и чувствовать. Астория сама была виновата в том, что случилось в гостиной. Малфой был уверен в том, что судьба решила проверить его на прочность, и он должен стойко держаться. В противном случае он потеряет всё, включая самого себя. Из-за бессонной ночи Драко никак не мог успокоиться. Мысли о матушке и её состоянии не давали ему покоя, и именно поэтому на рассвете он отправился в больницу имени Святого Мунго. Пару раз он уже бывал здесь, когда был ребенком, и его способности пробудились раньше, чем было положено в волшебном сообществе. Ему было восемь лет, когда он попал сюда впервые с обгоревшей рукой и грудью. Неподконтрольная магия взбунтовалась против него. Огонь, что он хотел вызвать, чтобы разжечь камин, появился на его правой руке и перешел на грудную клетку. Нарцисса Малфой вовремя зашла в гостиную и, увидев ужас, что творился с ребенком, быстро потушила заклятьем и отправилась с ним к целителям в Мунго. Сейчас это казалось Драко забавным. Он усмехнулся своим воспоминаниям и, оглядев знакомую вывеску на стене больницы, подошёл к привет-ведьме. — Доброе утро, мистер Малфой, — на лице взрослой волшебницы появилась натянутая улыбка. Он вспомнил её пухлое лицо из детства, когда бывал здесь, но сил улыбнуться в ответ не было, да и не хотелось. Ему сейчас было не до любезностей. — В какой палате лежит Нарцисса Малфой? — мужской голос был пропитан холодом, а глаза цвета грозового неба не выражали ни единой эмоции. Из глубины коридора послышались чьи-то стоны, и юному волшебнику стало не по себе. Внутри всё замерло, а по спине пробежался холодок. Женщина проверила по списку на пергаменте, проведя пухлыми пальчиками по нему, и затем подняла на него свои зеленые глаза. — Вам нужен первый этаж, палата шестнадцать, — проговорила волшебница и снова выдавила улыбку. Молодому человеку это показалось неуместным, и, недовольно фыркнув, Малфой направился в указанном направлении. Ему казалось, что ноги налились свинцом, а каждый шаг давался с огромным трудом. Глаза пробегали по номерам лечебных палат, мужские и женские стоны становились громче. Он шумно сглотнул подступивший ком в горле, когда остановился у нужной палаты. Сделав глубокий вдох, юноша открыл дверь и зашёл в палату. В глаза сразу же бросилось, насколько длинным было помещение. Каждое место было отделено бежевыми шторами, где лежали пациенты. Это отделение пострадавших от травм рукотворных предметов и интенсивной терапии. Драко медленными шагами пробирался вперёд, ища глазами имя матери, что висело на клочке пергамента на той самой шторе. — Где же ты, мама? — прошептал светловолосый волшебник себе под нос. Сердце начало биться с бешеной скоростью, когда он заметил вышедшего из самой дальней занавески целителя в лимонном халате. Он не поднял своей головы, продолжая делать заметки на пергаменте в руке. А затем зашёл к пациенту напротив. Малфой издал разочарованный стон. Он собирался узнать у него о состоянии матери, но не успел. Для себя Драко решил, что сначала заглянет к матери и уже потом поговорит с ним. Как только юный волшебник достиг шторы, где висел пергамент с заветными словами «Нарцисса Малфой», сердце пропустило удар. Слизеринец поднёс дрожащую руку, чтобы отодвинуть ткань, но замер. Ему было страшно. Он устало прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, а затем медленный выдох и только после открыл глаза. Резким движением Малфой раскрыл штору и уставился на больничную койку, в которой лежала его мать. Над её головой висела в воздухе ярко-красная сфера, которая показывала странный график. Глаза женщины были прикрыты, а бело-чёрные локоны лежали хаотично на подушке. На сгибе локтя правой руки виднелась игла с прозрачной длинной трубкой, что поднималась вверх к раствору в банке. На некогда красивом лице были кровоподтёки и ссадины, рассеченная бровь и губа. Левая рука была перебинтована, как и грудная клетка, что виднелась из под белого одеяла. — Ма-ма… — прошептал Драко, а в носу неприятно защипало. Внутри него будто что-то разрушилось. Сломалось. Губы задрожали, а сердце болезненно забилось в груди, разрывая душу на миллионы осколков. Осторожно, будто боясь разбудить, юноша прошёл к железной койке и дотронулся ледяными пальцами до запястья матери, поглаживая изящные фаланги пальцев. Кожа была сухая и будто горела огнём. Он наклонился к лицу Нарциссы и запечатлел поцелуй на лбу, подметив, что ему не показалось — температура была очень высокой. Малфой не разбирался в медицине, но тот факт, что мама не реагировала, пугал его. А высокая температура тела и гематомы вызывали ещё большую тревогу. — Мама, что с тобой случилось? — его голос дрожал, как и он сам. Но ответа и реакции не последовало. — Ты поправишься, я тебе обещаю! Блондин провел подрагивающей рукой по некогда шелковистым волосам. Сейчас ему казалось, что вся жизнь ушла из неё, бледность аристократичной кожи стала выглядеть ещё болезненнее. Под глазами виднелись сильные кровоподтеки, похожие на очки. Зубы юноши застучали друг о друга, а шумное и тяжёлое дыхание свидетельствовало об испуге за жизнь матери. Драко не имел права дать слабину. Он же Малфой, один из чистокровных волшебников, чья фамилия написана в трактате о «священных двадцати восьми». Он — наследник свой родословной, что всегда славилась силой и непоколебимостью. Но где взять силы, когда единственный человек, что любил тебя вопреки всему, сейчас находился в бессознательном состоянии?! Как заставить себя жить дальше, если она не придет в себя? Юноша не знал, что делать. Мысли плясали в хаотичном порядке, а в душе творился полный раздрай. Опустошение. Вот, что творилось на самом деле в душе молодого человека, который смотрел на некогда полную жизни и энергии матушку, сейчас лежавшую перед ним без каких-либо признаков жизни, как ему казалось. Ещё раз проведя рукой по её макушке, Драко нежно поцеловал маму и, не выдержав этого давления, быстрым шагом направился на выход из палаты. Каждое движение давалось ему с огромным трудом, ноги совсем не хотели слушаться, но ему нужно было держаться и поговорить с целителем. Юный волшебник решил, что дождется целителя в коридоре, и не важно, сколько времени это займёт. Находиться рядом с матерью, что была в таком состоянии, было выше его сил. Слишком болезненно…***
Зима и холод — что может лучше охарактеризовать человека, который вечно скрывает себя под маской циника и эгоиста? Верно, ничего. Но почему-то Малфой ненавидел это время года, которое так подходило его характеру и маске, которую он был вынужден носить каждый день. С самого его детства отец твердил одно и тоже… «Драко, ты потомок четы Малфой, у нас не принято распускать сопли. Докажи, что ты достоин носить эту фамилию». И Драко старался изо всех сил. Под чутким руководством отца мальчик начал понимать, о чем тот говорил. Людям вокруг плевать на то, что ты чувствуешь на самом деле — им важны власть, сила, деньги и связи. И если ты покажешь всем, что чего-то стоишь, тебя будут уважать. И это все было в избытке в их семье. Драко с ранних лет прививали мысли о том, что весь мир им должен только по одной причине, что носят фамилию аристократической семьи. Семьи чистокровных волшебников с идеальной родословной. Малфой младший не должен был проявлять свои настоящие эмоции и был вынужден скрывать их каждый день, чтобы быть на вершине или казаться таковым. Люциус учил мальчика быть осмотрительным и просчитывать каждый шаг наперед. С виду Драко всегда оставался похожим на айсберг — таким же холодным и одиноким, даже если внутри находилось жерло вулкана, что кипело огнем и магмой. Но сил скрываться больше не было. Ему хотелось выговориться, обнажить свою душу и поведать то, что творилось у него внутри. Проблемы навалились как снежный ком, сформировавшись в огромную гору. Одно неверное действие или слово могло обрушить всё в его жизни, а снежная лавина накрыла бы с головой, не оставив шанса на спасение. Но самое губительное для него было то, что ни перед одним человеком он не мог открыться. Его всю жизнь учили, что доверять нельзя никому, кроме своей семьи. Если Драко и мог с кем-то поделиться, так это с Блейзом Забини, да и то не в полной мере. Ему приходилось обдумывать каждое свое слово, выдавать по крупицам информацию, которая не смогла бы потом обернуться против него. Это угнетало. И сейчас, когда он шёл по мощеному мосту в сторону Хогвартса, желание напиться и выговориться своему другу вышло на новый уровень. Хотелось сбросить с себя эту проклятую личину аристократа и просто побыть нормальным парнем. Побыть самим собой. Но мозг упрямо сопротивлялся, ведя неравный бой с сердцем, что кровоточило от боли за матушку. Он был эмоционально и физически истощен, будто встретился со стаей дементоров. Все жизненные силы, казалось, покинули его тело, оставив лишь жалкое подобие скелета, обтянутый личиной Драко Малфоя. Разговор с целителем из больницы Святого Мунго не выходил из головы. — Скажите, что с ней? — голос дрогнул, а к горлу подступил ком. Перед Малфоем стоял пожилой мужчина в лаймовом медицинском халате, в руках он держал сверток пергамента и перо. Целитель угрюмо нахмурился, а его седые усы дернулись, как только он начал говорить. — Юноша, для начала нужно поздороваться, вас этому не учили? — он убрал пергамент подмышку и скрестил руки на груди. Чёрные как ночь глаза смотрели в самую душу. — Здравствуйте, я Драко Малфой. Мне нужно узнать о состоянии Нарциссы Малфой, она моя мать, — каждое слово давалось с большим трудом. — Ах, вы о пациентке, что прибыла вчера вечером, — целитель нахмурил свои седые брови. — Прошу меня простить, мистер Малфой, сразу не признал вас, вы так выросли. Драко лишь кивнул головой. — Вчера к нам поступило много пациентов из-за нападения тёмных волшебников, работы прибавилось, сами понимаете. Всех поступивших пациентов сложно запомнить. Целитель затараторил, по его виду было видно, что тот разволновался в присутствии представителя одного из семейства священных двадцати восьми. Драко напрягся пуще прежнего. — Так что с ней? — требовательнее спросил юноша. Мужчина развернул пергамент, пробежался по нему глазами, затем поджал губы и хмыкнул. — У миссис Малфой сочетанные травмы: черепно-мозговая травма, а также перелом ключицы, лучевой кости и двух ребер с повреждением легких, — он не отрывал глаз от своих записей, а Малфой пребывал в состоянии шока. — Мы погрузили вашу мать в искусственную кому, так как на неё упала часть конструкции и нанесла большой урон здоровью. В её возрасте сложнее переносить такие травмы, а кома поможет скорейшему выздоровлению. Сердце Драко болезненно сжалось, упав куда-то в пропасть. Он не мог поверить словам целителя. Это казалось чем-то нереальным, будто всё это происходило не с ним, а было всего лишь страшным сном. Но реальность оказалась слишком жестокой. — Когда она очнётся? — единственное, что смог из себя выдавить блондин. В горле пересохло, а ноги и руки задрожали. Юноша правда не понимал, как же так получилось? Ведь его дом стал пристанищем для Пожирателей, именно там проводились все собрания, принимались серьезные решения, и вершились истинные злодеяния. Так как так вышло, что хозяйка поместья и жена одного из Пожирателей также попала под раздачу? Что родители Драко успели натворить в его отсутствие? Столько вопросов, и все оставались без ответов. Только одно было ясно — Нарцисса пострадала из-за Воландеморта. В этом он не сомневался. — В данный момент я не могу этого сказать, но мы делаем всё, что в наших силах, мистер Малфой. Целитель снова сложил пергамент и убрал подмышку. Он заметил, как юноша побелел, а его глаза стали какими-то расфокусированными. Ему потребовалась пара секунд, чтобы взять себя в руки. И на смену растерянности пришла холодная уверенность и расчетливость. Пелена отчаяния сменилась вновь на раздражение и злость, придав сил. — Значит, делайте больше! Деньги — не проблема, — повысил голос Драко и сделал шаг вперед к мужчине, сверля глазами цвета серебра. Его желваки ходили ходуном, а ноздри раздувались в такт тяжелому дыханию. — Если с ней что-то случится, я вас лично уничтожу, и «Круцио» покажется райским наслаждением, — прошипел Малфой сквозь зубы и удалился прочь. С него было достаточно. Драко тряхнул головой, вернувшись в реальность и запахнул пальто. Он вышел из больницы в дикой спешке, попытавшись отогнать от себя навязчивые мысли и такой реалистичный кошмар. Казалось, если он не будет находиться в такой близи от матери, то можно и предположить, что это всего лишь плод воспалённого воображения. Но, к сожалению, это было не так, а реальность каждый раз догоняла его, уничтожая по крупицам изнутри. Поглощенный своими мыслями, Малфой даже не додумался наложить согревающие чары. Его тело продрогло от низкой температуры воздуха, что пробирался глубоко под ткань, въедаясь в кожу. Он ненавидел зиму и холод, возможно, потому что сам с виду был таким. Он прошел по мосту в сторону школы, вдыхая морозный воздух. Он отрезвлял, придавал ясности уму, что беспощадно разрывался от мрачных мыслей. Его любимая матушка находилась в коме, которая должна была ускорить процесс выздоровления. Но так ли это? Возможно ли, что одно неверное действие приведет к фатальному исходу? Сердце снова болезненно ёкнуло в груди. Словно на автопилоте, он добрался до замка понурый и злой, лишь скрипучий звук от снега действовал на него успокаивающие. Его душа разрывалась на миллионы осколков, хотелось выплеснуть весь негатив на ком-то. Юноша даже не сразу заметил девушку, что вышла на улицу ранним утром. По его подсчетам было около девяти утра. Возможно, Малфой даже успел на первое занятие, но точное время он не знал. На улице было немноголюдно, лишь пара студентов младших курсов, которые весело обсуждали какие-то свои темы. Его взор снова перешел к гриффиндорке. Она держала книжку в руке, запрокинув голову вверх, глубоко вдыхая холодный январский воздух. «Грейнджер», — пронеслось в его голове. Она для него была как красная тряпка для быка, который готов был сорваться в любой момент. Все его естество ненавидело и презирало студентку факультета Гриффиндор. С самого детства, когда они только поступили на обучение в Хогвартс, эта зазнайка начала показывала отличные результаты в учебе, а в компании Гарри Поттера и Рона Уизли она стала ещё более отвратительна Драко. Её грязная кровь претила парню, что был воспитан в чистокровной семье. Он старался быть лучшим, но Грейнджер удавалось обходить его во всём на их курсе. Это бесило. Многие считали её самой умной волшебницей этого века. «Хах, смешно. Умная, ну конечно. Скорее, это просто везение и смекалка, не больше. Что за придурок вообще такое придумал?» Драко двинулся в сторону школьных ворот, выпрямив горделиво спину, и уверенным шагом направился вперед. Он не должен был показывать перед ней слабость. Только не при ней. — Уйди с дороги, Грейнджер, — фыркнул Малфой, сократив между ними расстояние. Гриффиндорка сразу же вздрогнула от звука его голоса, опустив голову вниз, удостоив его недовольным взглядом. — Встал не с той ноги, Малфой? — Гермиона посмотрела в сторону заклятого врага, что находился в паре шагов от неё. Она скрестила руки на груди, спрятав книгу. Гермиона плохо спала ночью. Рассвет встретила за чтением книги в гостиной Гриффиндора. И как только ученики начали пробуждаться, убежала в библиотеку, где дождалась мадам Пинс, чтобы взять редкое издание о растениях. Девушку мучало ее незнание о цветке, который встретился в лесу, и ей хотелось узнать о нём. Есть совершенно не хотелось, поэтому Гермиона во время завтрака вышла на улицу. Мысли о кончине Джорджа также не давали покоя, а сердце разрывалось от боли и скорби. Ей был необходим свежий воздух. — Я не собираюсь повторять дважды, грязнокровка. Может, ты не настолько умна, как все говорят? Голос Малфоя пропитался ядом, а руки сжались в кулаки. Как она его бесила, не представлял никто. А будучи ещё в таком состоянии, Малфой готов был сорваться на ней прямо сейчас. Да, издевательства над ее персоной доставляли ему извращенное удовольствие. Так он становился живым, наполненным эмоциями, которые действовали на него как лучший наркотик. — Малфой, здесь места достаточно. Обойди, раз мешаю, — девушка не собиралась ему уступать. Только сейчас начала понимать, как раздражение в его присутствии начало расти, а запястье покалывать. «Мерлин, что происходит?» Гермиона опустила глаза вниз на скрещенные руки, а затем на лицо Малфоя. Тот хищно прищурил глаза, наблюдая за реакцией. Он тоже начал ощущать неприятное покалывание в области солнечного сплетения, но виду не подал. Его злость начала возрастать в геометрической прогрессии. Слизеринец перевел взгляд на корешок книги в ее руках и ухмыльнулся сам себе. «Скорее всего, эта стерва ищет информацию о цветке, что мы видели в лесу. Только в школе её не найдет», — он ещё раз усмехнулся и сделал шаг в сторону девушки, которая горделиво вздернула носик. — Что смешного? Гермиону напрягло, что Малфой так хищно улыбнулся, глядя на то, как она прятала книгу. Ей показалось это странным. — Ты не найдешь информацию о том цветке в школьной библиотеке, можешь не мечтать, Грейнджер. Драко сделал пару шагов к ней навстречу и резким рывком выдернул книгу из её руки. Прочитав название, он снова ухмыльнулся и под недовольные возгласы, исходившие от девушки, швырнул книгу в сторону. Та упала с глухим звуком в горку снега. — Что ты творишь? Последние мозги растерял, Малфой? — гриффиндорка почувствовала, как тело задрожало от злости, а жжение на запястье усилилось. Она совершенно не понимала, что творилось с её телом и почему в присутствии Драко Малфоя начинало печь запястье. Это было нелогично. Всё началось с того самого момента в лесу и этого цветка. И у неё начала закрадываться мысль, что сам слизеринец был причастен к этому. Возможно, наложил на неё какое-то невербальное заклятье… «Нет! Невозможно!» — Закрой свой рот, поганая грязнокровка! — прошипел сквозь зубы Драко, глядя на неё сверху вниз. В груди снова закололо и обдало жаром, отчего он издал странный и шумный вздох. Рядом с этой ненормальной всё его нутро будто сходило с ума, а тело противилось даже находиться рядом. Он уже который раз хотел поставить эту выскочку на место, указать ей на то, что она лишь грязь под его ногами. — Ты в последнее время стала слишком дерзкой, не находишь? Меня это начало раздражать. Гермиона шумно выдохнула, ощутив, как по всему телу прошелся разряд тока, а организм наполнился адреналином. Ей хотелось стереть эту злорадную ухмылку и гнев в глазах. Снова врезать по этой ехидной физиономии и разрушить его стереотипы о «грязной крови», но доводы разума оказались сильнее. — А меня раздражаешь ты и твоё раздутое эго. Как ты с ним живешь, Малфой? — она с вызовом смотрела в его глаза цвета грозового неба и сжимала кулаки. — Твоя корона тебе не жмёт? Смотри, чтобы не было больно, когда она слетит и оставит тебя ни с чем. Ты просто жалок. Последние слова Гермиона сказала быстрее, чем успела подумать о них. Сердце болезненно колотилось в груди, а кровь разносилась по жилам с такой скоростью, что звенело в ушах. Малфой слегка приоткрыл рот, изумленный тем, что эта стерва только что произнесла. Злость снова затуманила рассудок, и он уже не мог ясно мыслить. На рефлексе он сильно схватил тонкое запястье Гриффиндорки, от чего та вскрикнула, и притянул к себе. Их лица находились в опасной близости. Драко шумно дышал сквозь зубы, и если взглядом можно было бы уничтожить, то он бы этим воспользовался. Его грудная клетка уже горела изнутри в адском пламени. — Мне больно, отпусти, Малфой, — пискнула Грейнджер, пытаясь отцепить его руку от своей. Сейчас ей стало страшно. — Нет! Ты мне надоела, Грейнджер. Ты и твои выходки стоят мне поперек горла. Я уже один раз дал тебе уйти, когда ты влепила пощечину, второго раза не будет. Он сильнее стиснул пальцы на тонком запястье, которое и так пылало огнём. Девичьи глаза наполнились предательскими слезами, а сердце провалилось куда-то в пропасть. — Отпусти, — взмолилась гриффиндорка и попыталась вытащить руку из мертвой хватки юноши. — За свои слова нужно отвечать, Грейнджер. Его голос изменился. Гермиона снова предприняла попытку освободиться: она положила свою ладонь поверх его руки и попыталась отцепить пальцы. Это было так по-маггловски. Она не додумалась вытащить свою палочку и наложить на этого зазнавшегося хорька заклятье, а продолжала пытаться освободиться. Он наслаждался жалкими попытками Грейнджер, которая пыталась разжать его пальцы. Она посмотрела в его горящие от раздражения глаза, и затем всё вокруг поплыло, перенося сквозь время и пространство. — Геллерт, — ярко-алые губы неустанно шептали имя. Воздух между ними наэлектризовался до предела. Их кожа пылала от прикосновений друг друга, распаляя с каждым движением всё сильнее и сильнее. Он провёл горячим языком по пульсирующей венке на тонкой женской шее, срывая громкий стон с таких желанных губ. — Что ты творишь со мной, Жаклин? Его сердце стучало в унисон с её, а руки блуждали по изящным изгибам такого соблазнительного тела. Ламбер откинула голову назад, и кудри рассыпались по подушке. — Не отвлекайся, — она запустила свою руку в его платиновые волосы и притянула для страстного поцелуя. Он гортанно захрипел и сжал с силой пышные бедра, отчего девушка выгнула спину и застонала прямо в губы. Их языки сплетались в страстном танце, затуманивая рассудок. Гриндевальд желал обладать этой прекрасной женщиной как никогда. Она пробудила в нём жизнь, а их связь усиливала возникшее возбуждение. Ее запястье продолжало гореть, как и его грудная клетка, где в диком танце билось сердце. Их духовная связь требовала завершения… Такая яркая и одновременно реалистичная картинка пропала, проясняя затуманенное сознание. Драко и Гермиона ошарашено смотрели друг другу в глаза, пытаясь понять, что же сейчас произошло. Драко первым пришел в себя и одернул свою руку, что сжимала девичье запястье. Его тело будто сошло с ума: ноги мгновенно налились свинцом, а боль в грудине продолжала пульсировать. Гермиона, опустив свои руки вниз, часто заморгала, пытаясь прийти в себя. Это снова повторилось, уже второй раз. И это пугало. — Что это было, Малфой? Что ты со мной сделал? — голос дрожал, а в горле пересохло до такой степени, что сложно было говорить. Логика твердила о том, что это всё не просто так, и здесь была замешана магия. Но гриффиндорка не могла сообразить, зачем Малфою подкидывать в её сознание подобное. В прошлом году она узнала, что он обладал навыками окклюменции, а вот её сил на это не хватало. Возможно ли, что Драко специально проникал в её сознание? Но зачем ему это? И почему она не почувствовала этого ранее? Ворох мыслей в голове крутился с такой силой, что не было возможности сосредоточиться на чем-то одном. — Я ничего не делал, Грейнджер. Отвали, — фыркнул слизеринец, ощутив тяжесть во всем теле. Она обвинила его, и тут Драко понял, что не он один видел этот момент. Это было странно. Прежде он никогда о подобном не слышал, и с этим нужно было разобраться. На проникновение в сознание это явно было не похоже, тут было что-то другое. — Малфой! — крикнула Грейнджер, наблюдая, как он быстрым шагом обогнул её и поторопился скрыться в школе, оставив в одиночестве и с миллионом вопросов.***
Малфой Мэнор.
Поместье четы Малфой стала штаб-квартирой для Тёмного Лорда и Пожирателей Смерти. Люциусу и Нарциссе не оставалось ничего, кроме как держаться в тени своего дома, чтобы остаться в живых. Они превратились в жалкое подобие призраков, что не смели перечить темному волшебнику. Воландеморт стоял напротив камина, где яркие языки пламени плясали в замысловатом танце. Известие, что принёс Долохов, приводило в ярость. Он ослушался прямого приказа и навёл ещё большую смуту, на которую не рассчитывал. Раздался громкий стук в дверь, и темный волшебник медленно повернулся к источнику звука. — Войди, Северус. Дверь открылась, и в комнату вошёл высокий мужчина в чёрной мантии. Он услужливо поклонился хозяину и скрестил руки на груди. — Мой Лорд, вы вызывали меня? На бледном лице появилось подобие улыбки, обнажив гнилые острые зубы. — Как обстоят дела с твоим заданием? Ты нашёл способ убить Дамблдора? Снейп тяжело вздохнул. Всё его нутро кричало о том, что прямо сейчас нужно наслать на него Аваду, но это было бы бессмысленно, пока не будут уничтожены все крестражи. И только по этой причине Северус медлил. — Я ещё в процессе, мой повелитель. Он нагло врал ему в лицо и блокировал своё сознание, чтобы тот не смог прочесть истинные мысли. Иначе его труды были бы напрасны. Северус лишился бы своей жизни сразу же. — Поторопись, Северус. Ты же знаешь, как я не люблю ждать, — Воландеморт махнул рукой, чтобы тот убирался из помещения, оставив его одного. — Найди Люциуса и скажи, чтобы зашёл ко мне. — Хорошо, мой Лорд, — Северус сжал челюсти и поклонился, а затем быстро вышел из комнаты и шумно вздохнул. Ему необходимо было что-то придумать, больше оттягивать время у него не получится.