Тени (Книга 2)

Меня оставили в полном одиночестве, словно преступницу... Я молю о помощи, потому что я не могу все это терпеть... Но я не сломлена окончательно, Не все еще кончено... Within Tempation, Shot in the dark©

- Мисс, прошу вас, лягте на спину, - наверное, уже в десятый раз попросил доктор, который лечил Хенси, девушка продолжала игнорировать слова мужчины. Единственным ответом эскулапу стало то, что девушка перевернулась на другой бок, оказываясь спиной к нему. Ещё один вопрос, приятный, но уже доставший голос режет нервы, подобно тупому ножу. Ей так хотелось показать мужчине тот самый жест, что красноречивее тысячи слов, она даже повела рукой, но… Фантомные ощущения руки, живой кисти отозвались в сознании девушки, пробежали сотней призраков по нервам и вернулись в мозг. «Наверное, - подумала Хенси, тихо вздыхая и опуская обрубленную руку, - когда-нибудь я привыкну к этому…». - Мисс, вы меня слышите? – спросил врач, побоявшись, что все его старания напрасны и пациентка уснула. Ноль реакции со стороны девушки заставили мужчину помяться несколько секунд, шумно повздыхать и негромко покашлять, обращая на себя внимание. - Мисс Литтл, - вздохнул мужчина, опуская на колени бумаги, в которых он что-то записывал, - если вы не будете следовать нашим указаниям, ваше выздоровление может затянуться… «Я согласна», - подумала Хенси, но отвечать не стала. Ей не хотелось разговаривать ни с этим приятным на вид мужчиной средних лет с благородной проседью в висках, ни с кем бы то ни было другим. Она похоронила себя, похоронила давно, не раз, не два, а то, что, каким-то нелепым образом, её тело продолжало жить, сердце биться, а лёгкие втягивать больничный воздух, пахнущий стерильностью и препаратами, было лишь нелепой случайностью, её это мало заботило… - Мисс Литтл? – вновь обратился к девушке врач. - Если я вас выслушаю, вы уйдёте? – наконец-то отозвалась девушка, переворачиваясь на спину и приподнимаясь на локте. - Я уйду, как вы сказали, если вы выполните всё, чего я от вас прошу. - И что вы хотите? Всем своим видом Хенси показывала, что ей абсолютно плевать на всё происходящее: на доктора, на больницу, на жизнь и на себя в ней. Но она решила, что проще выслушать занудливого и, видно, весьма хорошего эскулапа, а после сделать по-своему, чем лежать и продолжать засорять своё сознание его словами и глупыми просьбами-рекомендациями. «Ради вашего блага, - повторила про себя девушка слова доктора. – Какая глупость…». Сев и поджав губы, девушка кивнула, показывая доктору, чтобы говорил. Затёкшие мышцы шеи заныли: она пришла в сознание только вчера, мышечные волокна ещё не успели полностью восстановиться, да и позу, в которой она лежала, Хенси с каждым разом выбирала всё более худшую и худшую. Намерено ли, неосознанно, но она пыталась навредить себя хоть чуть-чуть, хоть толику, сделать больно и плохо, потому что так было проще. Когда твоё тело болеет, ты хоть на секунды забываешь о своей душе, а душа девушки болела, гнила и расползалась лоскутами, подобно тому, как кожа сходит с трупа утопленника. - Я вас слушаю, - сказала Хенси. – Только, попрошу вас, говорить коротко и по делу. - Я постараюсь, - кивнул доктор и открыл папку, но не посмотрел в записи, он и так всё прекрасно помнил. – Мисс, во-первых, я хочу попросить вас прекратить лежать на правом боку. Правая сторона тела у вас гораздо более пострадала при пожаре и, лёжа на этой стороне, вы механически раздражаете ожоги, мешая их заживлению. Вы согласны со мной? - Допустим, - уклончиво ответила Хенси, что означало: «Плевать я хотела на вас и на ваши рекомендации». - Во-вторых, мисс, почему вы отказываетесь от капельниц и препаратов, которые мы прописали вам? - Потому что я и так себя отлично чувствую, - отрезала Хенси. - При всём моём уважении к вам, мисс Литтл, едва ли вы можете чувствовать себя настолько отлично, чтобы отказываться от обезболивающих препаратов. Вы согласны? - Нет. - Вам нравится боль? – странный вопрос, который прозвучал, как вызов, дерзость, хотя и не подразумевал ни первого, ни второго. - Скажем так, - вздохнула Хенси, кладя единственную здоровую руку на колено поверх тонкого одеяла, сжимая его. – Я и боль слишком давно знаем друг друга, мы практически сёстры. Я ответила на ваш вопрос? - Не совсем, - нахмурился мужчина. Каким-то неведомым для доктора образом Хенси наводила на него душевный страх и тоску, он же не мог знать, что она действует так практически на всех, своим взглядом раненой кобры вгоняя жертву в транс. - Отвечать более развёрнуто я не собираюсь, - продолжила девушка. – Это моё право. - Да, мисс, - согласился мужчина. - Вы хотели ещё что-то сказать? - Да, - выдохнул мужчина. То последнее, что он хотел сказать девушке, было сложным и неприятным, но закон обязывал его это сказать. - Мисс Литтл, - продолжил мужчина. – Дело в том, что по поводу пожара в вашем доме заведено уголовное дело, потому что, помимо вас, там была и другая жертва – ваш… сын. Лицо Хенси вытянулось и побледнело, а затем на щеках вспыхнул странный румянец, отдающий безумием, так обычно бывает, когда душа внутри начинает задыхаться. - С… Себастьян… - Хенси прикрыла ладонью рот. Она сама толком не понимала: изображает ли она шок или испытывает его на самом деле, но она чувствовала это, эти эмоции, эти чувства... - И… И что с ним? – она не знала, зачем задала этот вопрос, потому что была уверена, что парня нет, его не могло быть, потому что она своими же руками убила его. Но, вопреки этому понимаю, в душе девушки теплилась наивная и, в принципе, глупая надежда на то, что паренёк жив, потому что она не хотела его смерти. Точнее, она не хотела его смерти и своей жизни, она намеревалась уйти, сгореть, исчезнуть дымом, но у судьбы вновь были иные планы и новые вершители проведения, на этот раз, в лице пожарных, врачей и того прохожего, который их вызвал. - За мною нет невинно убиенных, мои руки не по локоть в крови. Не нужно думать, что я такая плохая… Хенси передёрнуло, когда она вспомнила эти слова пятилетней давности, которые говорила Бруно. Получалось, что она врала, отныне на её руках была кровь того, кто ни в чём не был виноват. Кровь того, кого она и сама называла ангелом и желала забрать с собой в небытие – она давно не верила ни в рай, ни в ад – не дать ему сломаться… Вот только вышло иначе – его нет, никого, кого она знала нет, а она есть, она всё ещё есть… Девушка не смогла сдержать какой-то невыносимо болезненный, задушенный всхлип, но в следующий миг взяла себя в руки, взяла себя в руки в той степени, в которой может быть адекватна безутешная, пусть и не родная, мать. - Мисс, вы в порядке? – спросил мужчина. Пусть бинты и скрывали подёргивание лицевого нерва на лице девушки, который дрожал от внутреннего напряжения, выдавая её боль с потрохами, но мужчина беспокоился о своей пациентке. Бывают такие специалисты, которые, несмотря на стаж, продолжают любить и свою работу, и тех, кого спасают. Хенси кивнула и, сглотнув ком в горле, спросила: - Вы можете мне ответить, что с Себастьяном? За этот вопрос, ответ на который был очевиден, Хенси могла бы получить Оскар, вот только здесь была не сцена, а она была не актрисой, если только по призванию… - Мисс Литтл, - доктор понизил голос, - когда приехали врачи, ваш сын был уже мёртв, собственно, поэтому я и начал этот разговор… Мисс, с вами хочет поговорить следователь, который ведёт ваше дело. Скажите мне, когда вы будите себя достаточно хорошо чувствовать, я приглашу его. - С… - Хенси не договорила, удивлённая, даже напуганная словами доктора. – Пожалуйста, оставьте меня, - сказала девушка, ложась на спину, как и просил доктор. – Мне нужно подумать, осмыслить всё… Если будите разговаривать со следователем, передайте ему, чтобы дал мне три дня и приезжал, думаю, я буду готова к разговору… - Как скажите, мисс Литтл, - кивнул мужчина и, взглянув в свои записи, добавил: - Если у вас нет более ко мне вопросов, я оставлю вас и пришлю медсестру с лекарствами. А вечером, мисс, у вас осмотр, не забудьте. Хенси кивнула, даже не слушая мужчину, он несколько секунд оставался на месте, смотря в лицо пациентке, которое наполовину было скрыто белизной бинтов, а затем встал и направился к двери. - Всего доброго, мисс Литтл, если я понадоблюсь вам, вызовите меня. Кнопка вызова на тумбочке, - напомнил мужчина. - Всего доброго, - ответила Хенси, пытаясь придать лицу более или менее нормальное выражение, но глаза её смотрели куда-то перед собой, плавя стену. Мужчина вздохнул и покинул палату Хенси, оставляя её наедине со своими мыслями-кинжалами, которые ранили и без того неустойчивую материю сознания, вонзали свои неровные края в плоть души, в волокна сердечной мышцы. Доктор не сказал ничего такого, но девушка прекрасно понимала, осознавала и отдавала себе отчёт в том, что убийство Себастьяна повесят на неё, что было бы, впрочем, правильным, но… Но не сейчас, только не сейчас. Потому что на данный момент Хенси, едва придя в сознание, только начиная принимать то, что она опять выжила, что ей вновь придётся учиться жить заново, никак не хотела отправляться за решётку. Нет, она не боялась тюрьмы, как таковой, она боялась того одиночества, тишины и отсутствия алкоголя, препаратов и прочего, что могло унести её прочь из отвратительной реальности. Она боялась вновь оказаться в четырёх стенах, откуда не будет выбора, ей хватило опыта с психиатрической лечебницей, где тоже был строгий распорядок, презрение в глазах персонала. Вот только решёток на окнах не было, потому что не было окон, но они были на маленьком окошке на тяжёлой двери. Хенси менее всего в жизни хотела возвращаться в подобные условия, оказываться загнанной в угол, запертой… Ей хватало того, что она сама своими действиями и поступками загнала себя в угол, она не могла позволить кому-то ещё запереть за своей спиной железную дверь, выйти в которую она сможет лишь лет через десять. А, значит, ей нужен был план… Очередной гениальный план по тому, как обмануть всех и выйти из четырёх стен, которые вот-вот могли обратиться, словно по мановению волшебной палочки, стенами тюремной камеры. «Прости меня, Себастьян, - думала Хенси, перебирая холодными пальцами по материалу одеяла, - но я не сяду за твою смерть. Слишком глупо убить семь человек и сесть за восьмого…».