Её Величество Цербер

      День клонился к вечеру и ленность в офисной духоте была привычным сопровождающим с переработками. Мерный стук каблуков Её Величества Цербера, отбивал ритм сердец служащих. Уже полчаса Элейн Торндайк мерила каблуками собственный кабинет нагоняя ужас на всех служащих. Между бровей пролегла крохотная морщинка, говорящая о крайнем раздражении. Поджатые губы в тонкую единую нить, холодный тон лица и высокий хвост. Безупречно чистый чёрный костюм и высокий офисный каблук чёрных лакированных туфель, купленных за четверть зарплаты в прошлом месяце.       Тук-тук-тук. Холодная плитка отполированная до зеркального блеска радостно стелется под каблуками взрослой женщины, которую если и поминали в кругах обычных служащих, то только шёпотом. Она — эталон компании. Её отдел был первым в каждом квартале по продажам и выручке. Её превозносили и обожали, её боялись и ненавидели. «Её Величество Цербер» — мерзкое, глупое прозвище за деловую хватку Торндайк.       Приам Хилтон был единственным в этом отделении, кому было, честно говоря, плевать на стук каблуков и Её Величество Цербер. Последние полчаса его раздражало поведение некоей омеги в офисе, которая никак не совладает со своим запахом. Удушающий и до смешного дурманящий. Густой и в то же время освежающий. Заставляющий вдыхать его с каждым мгновением больше ради очередного глотка кислорода, смешанного с ним. Этот запах заставлял залежавшуюся ностальгию шевелиться на дне души. Раздражало до чёртиков.       Хилтон был одним из самых успешных в отделении, с не менее идеальным послужным списком. Его даже прочили в секретари HR менеджера их отделения продаж, Элейн Торндайк. Только последняя не спешила не то, что давать возможность вступить на пустующую должность, но и вовсе не предпринимала никаких действий, которые бы уличили её хоть в малейшей слабости перед другими служащими. Под слабостью эта женщина понимала нужду в помощи. Хоть носом кровь пойди, она всё сделает сама. И потому место помощника руководителя отдела Продаж и Продвижения, тим лида, HR менеджера и так далее, продолжало пустовать из года в год.       Она же, в своём просторном кабинете чувствовала как стены постепенно сжимаются. Как мир исходит в агонии пламени, исходящего от собственного тела. Сама дура, не проверила, что срок годности последнего блокиратора истёк. Понадеялась на знаменитую волю случая, в надежде, что и в этот раз он заглушит ебучую течку. А теперь все её силы уходили на то, чтобы держать в узде свой запах.       «Только бы продержаться до конца смены, только бы…» — мантра, в последние полчаса едва спасающая от нарастающего жара и желания кинуться в руки первому встречному Бете на улице. Элейн Торндайк выше этого. Она не покажет ни единой слабости кому-бы то ни было. В этом мире, где все почитали Альф, как святых, она, Омега, добралась до тех должностей, что не снилось даже некоторым альфам, не то, что Бетам и Омегам. К чёрту этот мусор. Она выдержит.       Стук каблуков замедлился. Рабочая смена — последние 10 минут, когда женский холодный, властный голос, что заставлял замирать даже самых бывалых рабочих отделения продаж компании «BioTech Nova», огласил, что можно расходиться по домам.       Невиданная щедрость со стороны начальницы если и обсуждалась, то уже за стеклом здания, где ежедневно тысячи и тысячи рабочих, словно муравьи, мерно строили свои карьеры. Взлёты и падения, выговоры, премии, конференции, изобретения, продажи. Бесконечное колесо бизнеса, перемалывающее слабых и возвышающее сильных, чтобы совершить очередной круговорот бесконечной рутины. Колесо мотало на свои спицы нервы и жизни рабочих. Их судьбы в стремительном бесконечном круговороте.       В спешке коллеги Приама покидали офис, а запах оставался. Всё. Последний, не считая альфа-стервы, до сих пор сидящей в своей наполовину стеклянной будке. Стекло вместо пары стен давало ей возможность контролировать зал. Каждый работник мог видеть её, а она могла видеть их. Следить неусыпно и беспощадно. Безупречная альфа со стальной деловой хваткой. Стерва не брала даже выходных на гон, хоть это было и разрешено на официальном уровне в компании. Вечно использовала херовы подавители, что били по гормонам не хуже угольно-чёрных АК в поле. Не было и дня с момента его поступления на работу, когда она не была в этом офисе до прихода работников и оставалась там же после их ухода.

«Робот ебучий. Может она действительно разработка нашей компании? Экспериментальная, с повышенным уровнем сучности».

      Яд так и сочился с губ, каждый раз, когда им приходилось общаться. Бешеные сцепки между Торндайк и Хилтоном уже вошли в легенды компании. Небывалое зрелище двух холодных ублюдков. В ход шла стратегия, уловки, ложь и полуправда. Пока они работали на начальство с точностью часов — верхушка оставила попытки разнимать эту пару псов. Порой их дебаты доходили до прорыва в рекламных стратегиях.

«Однако эта мразь упорно не хочет брать меня в помощники. Кость в горле. Прямо как этот сучий запах.»

      Последний служащий. Приам Хилтон. Мозолил ей глаза каждый сраный день. Буравил взглядом стекло её кабинета, будто ждал её малейшей ошибки. Споткнись она, не подал бы руки сразу. Задокументировал, сфотографировал и только потом с превеликим одолжением подал бы руку с едкой усмешкой. Надменный омега. И он считает себя выше неё?

«Уходи, сучёныш. Чего задержался? Хочешь показать себя как примерный работник? Хер тебе в рот, мразь. Почему сегодня. За что?»

      Эта должность — кровь, пот и слёзы. С самых низов, скрывая свою принадлежность к омеге. Ведя себя как ненавистные ей альфы, у которых золотая ложка во рту, только потому, что при нужном подходе они очаровывают омег в своём окружении силой голоса и запаха. Ей удалось пробиться наверх. Удалось сокрыть тайну, которая бы подставила всю её карьеру под откос. Удалось удержать власть, организовать всех без хитровыебаных манипуляций с запахом и приказом. И она не намерена подпускать никого к себе, ни за какие деньги и обещания.       Шатко, с остатками достоинства, Элейн кое-как дошла до стола и ухнулась в кресло. Ноги не держали. Придётся вызывать такси или срочную доставку. Только бы Хилтон уже унёс ноги. Взгляд стрельнул в офисный зал. Никого. Глоток свободы, долгожданный сброс напряжения. Кабинет заполонил запах полевых цветов в солнечный летний день. Дурманящий, сладкий и терпкий. Пропитанный солнцем и жизнью. Того, чего не было в её повседневной жизни. Дом, работа, офис. Офис, работа, дом. Скрип двери и в кабинет заходят.       «Сука!» — в сердцах, с надрывом, болью в теле и невозможностью задавить её собственный запах. Больше не оставалось сил.       Он не мог ошибиться. Этот пьянящий, дурманящий запах — исходил от неё. От той, кого все считали неоспоримой альфой. Эталоном компании. От той, что сейчас сжала губы в тонкую нить и смотрит на него с холодным, колючим гневом. — Твой запах. Ты пахнешь как омега — его хрип утвердительный. Карие глаза вперились в девушку напротив. Воздух пропитан запахом, столь терпким и сладким. Особым. — Мистер Хилтон, немедленно покиньте кабинет. Вы должны находиться на своём рабочем месте — коротко взглянув на циферблат, она поняла, что даже минута выигранного такой уловкой и приказом времени не поможет. — Вы же сами отпустили нас, мисс Торндайк — голос снизился на несколько тонов. Он, альфа, не мог контролировать свой голос. Дожили блять. Щелчок затворки в кабинет как приговор оглашённый на площади. — Вы меня не расслышали? Вон. Немедленно — её голос до сих пор холодный, гневный, приказной. Да, такое вырабатывают годами. Лицо бледнее обычного, запах накатывает волнами. Будто призывает, укутывает. Его. У Её Величества Цербер, что… течка?       «Твою мать, Приам, да ты сорвал джек-пот» — улыбка просто не может не шириться на губах. Если он только захочет. Если соберёт достаточно доказательств, он выгонит эту мразь с насиженного ей места. Займёт должность и больше не придётся притворяться заштатным омегой из офиса. Он займёт своё место по праву.       «Какая же мерзость. Не скрывает своего злорадства. Ну давай, попробуй доказать» — гнев бурлил наравне с тягучей болью внизу живота. Отчего-то перед этим омегой ей захотелось если не припасть на одно колено, то хотя бы склонить голову. Ледяной запах дорогого алкогольного коктейля, древесные ноты мужского парфюма. Запах кедра и тундры. Морозный и свежий, приводящий в сознание, держащий в напряжении. Каждый вдох пьянил.

      «Ебучая течка. Почему сегодня? Совсем уже не соображаю, раз мерещится всякое. Может вентиляцией натянуло с верхних этажей…»

— Я лишь хотел поработать сверхурочно, мисс Торндайк. Разве переработки запрещены в компании? Есть одно дело, в котором мне нужна ваша помощь…       Сладко стелет. Движется спокойно, чётко, холодно. Откуда столько силы? Или просто плывёт уже сознание от боли. Желание быстро переходит в нестерпимые муки. Как мышцы крутит от натуги, как сжимаются пальцы, впиваются ногти под столом в ладони. Элейн не успела заметить, когда волк подобрался ближе расстояния выстрела. Склонился, осклабив зубы, растянутые в кровожадной улыбке.       Жилка на её бледной тонкой шее. Притягательно трепещет, гоняет кровь. А на щеках ни следа румянца. Чистота белого офисного листа. Запах же — чем больше вдыхаешь, тем глубже проникает под кожу. Отравляет разум, требует идти на сближение. Не просит, не умоляет, не исходит ласковым порывом в просьбе взять и отыметь. Нет, требует. Сейчас хрупкая, как фарфоровая статуэтка, замерла под его взглядом, но смотрит смело, с трудно скрываемой болью. Морщинка меж бровей — признак самого настоящего раздражения, перерастающего в гнев. Поджатые губы без помады.

      «Раскрой их блять, я хочу посмотреть как ты высунешь язык и будешь молить вытрахать из тебя всю эту дурь, которой ты себя окружила».

— Вон. Из. Моего. Кабинета — хрипло, на последнем издыхании. Искренне, с гневом и желанием задохнуться от этого запаха проникающего ей в вены, словно наркотик.