***
По просьбе Флюры Габдуловны Марат задерживается после уроков и идёт в её кабинет, желая поскорее закончить со всем тем, что она от него хочет, потому что не хочет оставаться в этих четырех стенах, когда его брат вернулся с Афгана. Марат до безумия хочет проводить с ним упущенное время, наверстать за эти несколько мучительно долгих месяцев. Он приходит в кабинет, садится за первую парту. Учительница говорит, что нашла ему репетитора и сейчас идёт за ним. Тяжело вздохнув, парень понимает, что быстро отвертеться уже не сможет. Ладно. Он просто познакомится с этим репетитором кем бы он ни был, послушает его лепет и свалит отсюда. Осталось только потерпеть. Флюра Габдуловна словила Андрея в коридоре, попросив его позаниматься с какими-то мальчиком английским. Андрей хотел бы отказаться, у него своих дел и проблем по горло, а тут ещё репетитором чьим-то стать нужно, ему бы деньги зарабатывать, да сестёр кормить. Но учительница выглядела так замучено и так искренне просила его помочь, что он просто не смог ей отказать. Поэтому сейчас и шел в её кабинет знакомиться со своим «учеником». От скуки Марат уже чуть ли не в потолок плевался, когда дверь с правой стороны открылась. Темноволосый переводит взгляд и поверить своим глазам не может. Серьезно? Эта побитая жёнушка его репетитор? Чья-то тупая шутка или глупый розыгрыш? Но судя по лицу учительницы, нет, всё абсолютно серьезно. Парень встаёт со своего места и становится напротив блондина. — Знакомьтесь, мальчики. Марат, это Андрюша. Андрюш, это Марат, — от того, как мягко обращалась учительница к Васильеву, Суворову хотелось усмехнуться, но он сдержал свой порыв. — Ну здравствуй, — вместо этого хмыкает темноволосый, смотря на растерянный взгляд блондина. Андрей был готов увидеть кого угодно и что угодно, но только не Марата. Он замер на пороге, не в силах пошевелиться или хоть что-то сказать. Жизнь явно его очень любит. Андрей задумывается над тем, что отказаться ещё не поздно, но быстро отбрасывает эту затею в сторону. Его попросили помочь — он поможет, не нужно подставлять Флюру Габдуловну. Поэтому Андрей надевает на себя маску спокойствия и безразличия, слушая как их друг с другом знакомят, что по его мнению бессмысленно. Они и так прекрасно знакомы. Приветствие Марата заставило его смутиться и растеряться, снять на секунду маску безмятежности и приподнять брови вверх, выражая своё недоумение. Марат решил поиграть в незнакомых людей? Что ж Андрей, наверное, никогда не сможет понять, что творится у того в голове. — Здравствуй, — всё же отвечает он, вглядываясь в чужие глаза, ища подвох. Скосив на секунду глаза в сторону учительницы, Марат вновь обращает на него всё своё внимание. — Сегодня есть время позаниматься или начнем завтра? — спокойно спрашивает парень, внутренне веселясь от недоумения блондина. Тот, наверное, впервые видит, как Марат с кем-то нормально общается. Не то, что с кем-то, а именно с ним. Суворов видит, как Андрей внимательно рассматривает его, словно ищет что-то, может ловушку, может ещё что. Но темноволосый невозмутимо смотрит прямо на него, ничего не выражая. Он просто держит обещание. — Начнём сегодня, — кивает Андрей, сохраняя зрительный контакт, так, словно если он хоть на секунду отвернётся, то Марат убьёт их всех. Со стороны это наверняка выглядит странно: двое парней пристально смотрят друг другу в глаза, практически не отворачиваясь. Андрей не доверяет Марату, он уверен, что Суворов что-то да задумал. Андрей понимает, что это репетиторство, скорее всего, станет его огромной ошибкой и принесёт ему кучу проблем, но отказываться уже нельзя. Поздно. Марат ожидает, что Андрей откажется. Придумает любой предлог и сбежит, но он удивляет его. Мало того, что соглашается на репетиторство, так ещё и не хочет тянуть кота за хвост и не даёт себе лишнее время на передышку. — Хорошо, — просто соглашается Марат, не сводя глаз. — Здесь и позанимаемся. Вы не против, Флюра Габдуловна? — обращается он к женщине, пока разглядывает блондина перед собой. — Нет-нет, занимайтесь, а у меня всё равно совещание, — кивает учительница и с некоторыми документами покидает помещение. — Почему не отказался? — сразу в лоб спрашивает Марат, стоит двери закрыться. Наверное так даже лучше, в школе его вряд ли убьют, хотя, кто знает. От Суворова можно ожидать чего угодно. И Марат в очередной раз его удивляет своим вопросом. Андрей не понимает его сути, если Марат не хочет заниматься, то это только его проблемы, а не Андрея. — Почему я должен был отказаться? —отвечает вопросом на вопрос Васильев и проходит мимо Марата, усаживаясь за парту. Темноволосый демонстративно закатывает глаза. — Перефразирую вопрос. Почему согласился терпеть меня, когда была и есть возможность отказаться? Тем более, эти занятия будут бесплатными, — Марат поворачивается к нему и внимательно смотрит, но потом всё же садится рядом. — Мученик, — заключает Суворов, вздыхая. А потом сам удивляется тому, что его язык работает быстрее его мозга — Я могу платить за занятия. — Мне не нужны твои деньги, — возмущается Андрей. Он согласился не из-за денег, а просто по доброте душевной. Да, деньги ему нужны, но это будет как-то не справедливо что ли. Ночной порыв продавать наркотики лишь бы заработать давно ушёл на нет. Здравый рассудок вновь появился. Его просто попросили позаниматься с мальчиком, подтянуть его, а не брать за эти занятия деньги. Это кажется чем-то неправильным и грязным. Васильев сам в силах заработать себе и сёстрам на жизнь, но другим образом, к тому же он не был уверен в том, что в будущем не откажется от уроков с Маратом. Выдержать характер того — сложная задача, и Андрей очень сомневается, что справится. И мама бы расстроилась, если бы узнала, как он деньги зарабатывает. Андрей продолжает недовольно смотреть на Марата, а потом вспоминает и про первую часть вопроса — Я согласился, потому что меня попросили. Мы можем начать занятие, если ты не против. — Говорю же, мученик, — вздыхает Марат и достает из рюкзака тетрадь и ручку. — Давай начнём. Как мне к тебе обращаться? Господин репетитор? Сэр? Мистер Андрей? В голосе не было издёвки, разве что веселье и капля озорства. Андрей лишь цыкнул и закатил глаза. — Я не мученик и просто Андрей, — сообщил он, доставая из портфеля учебник английского, — Какие темы тебе непонятны? — Как скажешь, просто Андрей, — кивает парень, чуть усмехнувшись. — Я далёк от Английского, но мне чисто чтоб написать контрольную хотя бы на тройку, — пожимает плечами, потом снова переводит на него взгляд. — В следующий раз будем заниматься либо у меня, либо у тебя. Не хочу торчать здесь. Васильев замирает, в голове раз за разом проносятся слова Марата о том, что в следующий раз они возможно будут заниматься у него. Марату нельзя к нему в квартиру. В глазах всплывает образ пьяного отчима, хватающего Андрея за шкирку и прикладывая его головой о стену, бутылки дешёвой водки на кухонном столе и полу, окурки разбросанные повсюду и бедность. Нет. Нет. Нет. Нет… — Мы не можем заниматься у меня! — громко, быстро и невнятно бормочет он, разворачиваясь и смотря во все глаза на Марата. Ужас резко окутал его тело. Если отчим будет дома пьяный и увидит Марата, он же убьёт Андрея. Им нельзя водить в дом гостей. А Суворову нельзя видеть его жизнь. Нельзя. Нельзя. Нельзя. От резкого возгласа Марат отстраняется на несколько сантиметров и приподнимает бровь в немом вопросе. — …ладно. Парень как можно спокойнее произносит ответ, приподнимая руки, чтобы они были у Андрея на виду и он понял, что на данный момент ему здесь никто не угрожает. Паника и чистый ужас в голубых глазах от одной только мысли о его доме наводят не самые хорошие мысли. — Спокойно. К тебе нельзя, я понял, — продолжает Марат на удивление мягким голосом. — Значит, будем заниматься у меня. Окей? Андрей оглядывает его лицо, пытаясь выровнять порядком сбившиеся дыхание, нужно успокоиться. Нужно надеть маску. Нужно выглядеть уверенно. Нужно, но не получается. Тревога и ужас никак не хотят покидать тело, перед глазами раз за разом предстаёт картина того, что сделал бы с ним отчим, увидев Марата. Воображение явно работает хорошо и это совсем не хорошо. Он не должен быть слабым. Он не должен бояться. Он не должен… — Ты знаешь неправильные глаголы? — Андрей правда старается унять дрожь в голосе. Руки трясутся, но он продолжает листать страницы учебника и надевает наконец маску невозмутимости. Его продолжает трясти и ему кажется, что он не может дышать, слишком страшно, он не может сконцентрироваться на чём-то другом, кроме того, как его будут убивать, и как будут плакать Айгуль с Юлей. Суворов замечает, что Андрей на грани панической атаки, а вот это вот вообще здесь не надо. — Дыши, — только и говорит парень и взяв того за руку, крепко держит за ладонь, следя за эмоциями на лице. — Тише. Всё нормально, расслабься. Марат держит его руку до тех пор, пока дрожь не утихает, а после отпускает. И чтоб не смущать парня, как ни в чем не бывало, берёт ручку и отвечает на его вопрос. — Знаю, что они неправильные. Всё. Андрей абсолютно не понимает, что только что произошло, но, к его большому удивлению, паника действительно отступает, а лёгкие снова начинают функционировать. — Спасибо, — шепчет он, наконец успокаиваясь. — Хорошо, тогда я объясню тебе неправильные глаголы и их формы, — Васильев вновь начинает листать учебник.***
Андрей слишком вымотан этим днём. Вымотан чёртовым репетиторством и вообщем-то самой своей жизнью. Он просто мысленно надеется, что отчим не пьян или опять спит и не будет его трогать. И надеется, что его не изобьют вновь. Хочется прийти домой, обнять Юлю и Айгуль, а потом завалиться на матрас и просто поспать. Хочется умиротворение, спокойствия, однозначности и иметь хоть какой-то контроль над своей жизнью. Но все надежды вновь рушатся с треском. Заходя в квартиру он слышит хриплый, прерывистый кашель и рыдания навзрыд. Приступ. Он в один лишь миг отбрасывает свой портфель, раздевается быстро и в комнату летит. Айгуль сидит на диване, обнимая Юлю, пытаясь её успокоить, она напевает ей какую-то колыбельную тихо и сама чуть ли не плачет, голос её порядком дрожит, грозясь вот-вот надломиться. От боли и обиды за сестру. Андрей на диван садится и Юльку к себе на колени сажает. — Когда началось? — спрашивает он у Айгуль, а та смотрит на него, вытирая выступившие слёзы. — В обед ещё, меня завуч с литературы дёрнула, сказала с садика звонили, просили меня Юлю забрать, что ей плохо. Я тогда так испугалась, — шепчет Айгуль. Воспитательницы садика уже привыкли, что родители девочку редко забирают, а чаще этим занимаются старшие сестра или брат, поэтому когда у Юли приступы в садике начинаются, а на домашний телефон никто не отвечает, они звонят завучу школы. Повезло хоть, что люди все понимающие. Андрей, конечно же, и завучу и воспитателям всё объяснял, в каких-то моментах он врал, где-то что-то умалчивал, но так было нужно. Объяснил, что родители на работе, других родственников нет и всё в таком роде. С годами это стало привычным. Частью жизни. Хорошо хоть, что первую операцию на сердце Юле провели бесплатно, практически сразу после рождения, иначе бы она не выжила. У неё был критический порок сердца: синдром гипоплазии левого сердца, который требовал проведения операции и серьёзного лечения. Холодные руки сестры обвивают шею Андрея, она продолжает плакать. Сердце девочки болело до безумия сильно. Кожа была чертовски бледная, как впрочем и губы, но они были немного фиолетово-синие. Каждый раз от этой картины страшно как впервые. Пожалуй, к такому нельзя привыкнуть. — Где он? — шепчет Андрей, зная, что Айгуль и так поняла, о ком идёт речь. Он гладит Юлю по волосам, перебирает волосы и слегка покачивает из стороны в сторону. — Я не знаю, но точно не дома, — сообщает она так же тихо и, поднимаясь, идёт искать сказки. Это стало чем-то обыденным, нормой, отвлекать Юлю чем угодно… Весь оставшийся день Андрей с Айгуль читали сказки, слушали кассеты, смотрели мультики, рассказывали какие-то истории девочке, Андрей качал Юлю на руках, сажал на шею, они пытались играть с ней в игрушки. Но, видимо, это был другой случай: Юлю отвлечь и успокоить казалось просто невозможным. Ей становилось всё хуже и хуже. Кожа бледнела, то температура подскакивала, то наоборот падала ниже нормы. Юля могла в рандомный момент потерять сознание и Андрей с Айгуль не знали, как помочь. Девочка продолжала плакать и шептать, что ей больно. Это было невыносимо. Она брыкалась и отказывалась пить воду, её тошнило и рвало. Так плохо ей раньше не было… Андрею хочется выть и лезть на стену от бессилия; он не может помочь сестре, не может облегчить её боль, не может забрать себе все её страдания. Это невозможно, а так хочется. Он не знает, что делать. Такой сильный приступ случился впервые. Айгуль тоже чуть ли не плачет. Она тоже устала, ей тоже страшно, она тоже не знает, что делать и как помочь сестре. Никто из них не знает, остаётся лишь надеяться, что это всё закончиться как можно быстрее. Что Юле скоро станет легче. — Иди отдохни, я побуду с ней, — он смотрит уставшим глазами на Айгуль, видя, что та уже не выдерживает. Пусть лучше она отдохнёт, на себя самого всё равно, его силы и чувства не так важны как сестёр. Он защитник, он должен помогать сёстрам, должен заботиться о них, даже если сам держится из последних сил. — Ты уверен? — спрашивает она с сомнением, знает, что перечить бесполезно, всё равно сделает так, как считает нужным. Но интересуется всё равно. — Да, иди, — кивает он, продолжая Юлю на руках чуть качать, слушая её хрипы, кашель и слёзы. Айгуль поджимает губы и всё же скрывается на кухне.***
Отчима не было всю ночь, наверное с кем-то бухает, Андрей не знал и ему было не до него. Мама сегодня тоже в ночную. Юля плакала и плакала. Андрей не спал всю ночь вместе с ней. Он безумно устал, но Юля наверняка сильнее. Андрей вновь и вновь читал ей сказки, укачивал, что-то рассказывал. Из раза в раз. Всю ночь. Она кричала что ей больно, истерила, визжала, кашляла, задыхалась в этом же кашле. Андрею было так больно за неё. И страшно. Хотелось спать и чтобы Юльке стало легче и лучше. Он вновь мысленно себе поклялся заработать деньги на операцию. Надо будет — пойдёт наркотой торговать, лишь бы все мучения сестры закончились. На утро Юле наконец стало лучше, она перестала плакать и уснула. А Андрей пошел на кухню, будить Айгуль, которая уснула на стульях.***
Марат прикуривает сигарету у Искандера, стоя у стены школы, где вряд ли заметят учителя. Вообще, Марату как бы и не положено общаться с пацанами из других группировок, но свои сигареты он забыл дома, а курить хотелось очень сильно. Искандер лениво болтает со своими петухами, Марат даже не слушает, пока знакомый голос не прорезает слух рядышком. — Эу, слышь, костлявый, бабло есть? Гони, пока пизды не дали, — хмыкает один из петухов, подходя к Андрею. Марат поворачивается к ним лицом и прислоняется к кирпичной стене, с интересом наблюдая за представлением. Вмешиваться он пока не спешил. — Нет у меня денег, — отвечает Андрей, с вызовом смотря на Искандера. Денег у него действительно нет, к тому же он не боится его. Намного страшнее был пьяный и неадекватный отчим дома. Искандер со своими дружками по сравнению с Виталием — детский лепет. Васильеву было плевать на них, плевать на то, что его скорее всего изобьют. Куда важнее была Юля, которой только сегодня утром стало легче. — Но мы всё равно проверим, если найдём — пиздец тебе в двойном размере, — хмыкает Искандер и кивает своим петухам. Те выкидывают окурки и подходят к Васильеву. Один из них резко толкает Андрея, а второй готовится ударить кулаком, но позади раздается расслабленный голос Марата. — Нет у него нихуя, — выдыхает сизый дым изо рта. — Пусть валит, не трогайте его. — Ты чё нам указывать будешь? — возникает Искандер. — Пока только говорю и повторяться не особо люблю, — тушит окурок о стену и выкидывает в сторону, а после делает шаг к ним. — Или на татарском повторить, раз с русским проблемы? — А ты ничего не попутал? — Иди, Андрей, тут взрослые разбираться будут, — обращается к блондину Марат и смотрит в глаза, пытаясь взглядом передать, чтоб тот послушал и молча свалил. Андрею не очень-то хотелось, чтобы у Марата были из-за него проблемы. Он не маленький и сам может справиться. Раньше Суворов сам его пиздел, а теперь в герои-защитники решил заделаться? Странно это всё и явно подвох какой-то есть. Поэтому Васильев и остаётся стоять на месте, он сам решит, что ему делать. Ему не нужны подачки от Марата. — Ну ты проверяй раз хочешь, — пожимает он плечами, смотря недовольно на Суворова, пытаясь в ответ ему взглядом передать, что сам разберётся. — Вот до чего упрямый, аж бесит, — закатывает глаза Марат, тяжело вздыхая. Потом смотрит на Искандера. — Не заставляй меня повторять, биты у меня с собой нет, но думаешь я вас троих уложить не смогу? — Ну ты попытайся, — хмыкает Искандер, но улыбка тут же пропадает с лица, а на лице появляется гримаса боли. Марат больно скручивает его запястье. — Что ты говоришь? Я не расслышал. — Отпусти блять, больно! — Неверно. — Мы уйдем, уйдём! — Теперь верно, — хмыкает Марат и отпускает его руку. Искандер прижимает к себе руку, закрывая в защитном жесте и кивает остальным, чтоб те ушли за ним. Все трое уходят в школу, Марат провожает их взглядом. Ещё раз окинув Андрея взглядом, ничего не говоря сам идёт в сторону школы. — Я сам мог разобраться! — кричит ему вслед Андрей. Он не понимает Марата. Не понимает зачем он сначала сам его избивает, а потом заступается. Смысл этого всего? Да, наверное стоило его поблагодарить, но Андрей не стал. Обойдётся. «Да, да, конечно, охотно верю» — проносится в голове Марата, но вслух ничего не говорит.