Вау. В этот раз было не больно. Точнее менее больно, чем в остальные разы. Вряд ли отец захлестнул ремнём в неполную силу, скорее Марат просто уже привык к боли. Мало того, он подружился с этой болью. Впервые с ней он познакомился около десяти лет назад, парень уже не помнит, чем разозлил тогда отца — то ли слишком сильно шумел в комнате, играя с солдатиками, то ли суп не доел — правда, не помнит, но боль, последовавшую после, запомнил на всю жизнь. С первым неожиданным и резким ударом из глаз хлынули слёзы, мозг отказывался принимать такую действительность. Сейчас уже слёз не было, точнее он выплакал их все после четвёртого класса. С тех пор, боль каждый день мягко обнимала его за плечи, пока он смиренно выносил свою участь.
После очередного удара кожаным ремнём в спину, Марат поворачивается к отцу с полным безразличием во взгляде.
— Закончил?
— За языком следи, преступник малолетний! Раз ремень тебе больше не страшен, думаешь, другого наказания для тебя не найду?! — взрывается отец, покраснев, еще чуть-чуть и пар будет вываливать из ушей.
— Как скажешь, — хмыкает Марат и уходит в свою комнату.
Только за закрытой дверью парень делает дрожащий вдох. Сжимая свои кулаки до побеления костяшек, до кровавых следов полумесяцев на ладони от ногтей, Марат старается глубоко дышать, напоминая себе, что терпеть осталось не так долго. Скоро вернётся Вова — лучший старший брат на свете, и встанет перед ним, как невидимая защита, опора, поддерживающая его в гордом вертикальном положении. Отец никогда не поднимал руку на Марата, когда Вова дома. То ли перед старшим сыном деспотом не хочет показаться, то ли сам боится его, рискуя получить по морде за всё хорошее. Марату было плевать на причины, главное, что отец его больше трогать не будет, что Вова всегда был и будет на его стороне.
Жизнь немножко стала проще, когда Марат вступил в Универсам. Ему было куда идти вне дома после школы, чтоб не слоняться по улицам, как бездомному. Так как его брат тоже там состоял, у него были некие привилегии. Его никто не оскорблял, не использовал в качестве рабочей силы, не заставлял выполнять грязную работу, мало того, его даже «повысили» в должности: присматривал и главенствовал над новенькими. Конечно, отец, узнав, что сын пошел по кривой дорожке, особо рад не был. Он взбесился до небывалого. Марат потом два дня пролежал дома, потому что не уверен был, что кости и органы были целы. Но Суворов младший не пожалел ни о чем. На некоторые часы дня он был в безопасности, под защитой старших. Правда, был велик риск получить по башке от других группировок, так ещё и с летальным исходом, однако, по мнению Марата, это было куда лучше, чем откинуться от рук нерадивого папаши. К тому же, состоя в группировке, он получил не хилый такой авторитет, как на улицах, так и в школе, что шло на руку.
Лёгкий стук в дверь заставил парня слегка повернуть голову назад. Мама парня, Диляра, заглядывает через приоткрытую дверь.
— Сынок, ты как? — она заходит внутрь и медленно подходит к сыну, с горечью осматривая его лицо.
— В норме, — без эмоций произносит парень, смотря на маму сверху вниз. Всё-таки ростом он пошел в брата, и на том спасибо.
— Не стоит его так злить, Марат, просто не надо, — тяжело вздыхает женщина.
— Его что угодно провоцирует. Не так дыхну, как он за ремень берется. Что мне теперь, сдохнуть что ли, чтоб он хоть раз был доволен? — отсутствие эмоций на лице печалью отражается на лице напротив.
— Не говори так, — она аккуратно кладёт ладонь на его плечо, чуть сжимая. — Знаю, что завтра ты придёшь поздно, поэтому заранее с днём рождения.
— Уходи, мам. Мне надо уроки делать.
Не дожидаясь от нее ответа, Марат разворачивается и начинает копаться в своем рюкзаке. Но когда слышит, как дверь тихонько закрывается, парень отбрасывает сумку и садится на кровать, положив свои локти на колени и низко опустив голову.
Нельзя терять контроль. Нельзя. Нельзя.
В этот раз лицо осталось целым, то ли отец не хотел портить личико сыну перед его днём рождения, то ли старался переломать рёбра, а на лицо ему было как-то похер. Бегло осмотрев себя в зеркале, Марат хватая свою олимпийку и рюкзак, в спешке покидает квартиру, не желая попадаться родителям на глаза с самого утра.
Злость кипит в нём бурлящей лавой, даже не знает на кого она направлена. На себя, за то, что не может постоять за себя перед отцом, на отца, который не видит грань дозволенного и в целях воспитания колотит его, как боксёрскую грушу, или на эту грёбаную жизнь.
Прежде чем войти в школу, Марат прячет все свои проблемы и эмоции глубоко внутри себя, не давая никому и шанса пробраться и увидеть потрескавшуюся маску.
Суворов заходит в здание, поднимается на второй этаж и идёт в кабинет литературы, когда сталкивается плечом с главным изгоем школы. У Марата широкие и крепкие плечи, поэтому от этого столкновения он получил лишь легкий дискомфорт, а вот блондин чуть ли не познакомил свою пятую точку с полом.
— Смотри, куда прёшь, блять! — рявкает Суворов, у которого и так было испорченное настроение.
Ходить было больно, стоять тяжело, тело ныло. Отчим снова напился, ему снова что-то не понравилось, он снова выместил агрессию на Андрея. Андрей устал от этого всего, но никогда не признается в этом. Он должен быть сильным. Ради сестёр, ради матери.
Везде было одно и то же. В школе бьют и дома так же. Наверное, он никогда не найдёт своё место, ему никогда не будет хорошо.
Андрей чуть не упал, когда столкнулся плечом с главным своим обидчиком. Свежие гематомы заныли с новой силой.
— Сам смотри! Это ты в меня врезался, — инстинкт самосохранения у Андрея явно был выключен. Он не хочет терпеть очередные издёвки и такое отношение к себе. Андрей хочет ответить, хочет постоять за себя хоть раз.
— О-о-о, у кого-то зубки прорезались? — с издёвкой тянет гласные Марат, а в глазах леденящая ярость, которая может заморозить весь ад. — Думаешь, тебе позволено мне дерзить? Забыл с кем разговариваешь? — цедит сквозь зубы Суворов и припечатывает Андрея к ближайшей стене, удерживая его за ворот пиджака.
Андрей дёргается, пытаясь вырваться из стальной хватки, но вскоре прекращает все свои попытки, понимая, что ни к чему это не приведёт.
— А ты, я смотрю, себя королём возомнил? Почему это ты можешь мне дерзить, а я тебе нет? Я такой же человек, как и ты, — Андрей не знает откуда в нём столько смелости. Ему просто хочется поставить парня на место. Заступиться за себя. Он устал от такого отношения к себе.
— Ну какой же ты человек, м? Чушпан ты, вот кто, — даже как-то слишком ласково растягивает свои предложения парень. Увидев в голубых глазах маленькую смелость, слабый огонёк, Марату захотелось затоптать его. Захотелось подуть на этот огонек, чтобы он больше не возгорался, и видеть в этих глазах беспрекословное подчинение и разбитые осколки достоинства.
Суворов ещё раз, но более грубо и жёстко припечатывает парня к стене, так, что тот ударяется затылком с глухим стуком.
— Не будь тупицей, Васильев, не играй с огнём. Иначе мне захочется тебя сломать.
— Не мечтай, Суворов, ничего у тебя не получится, — Андрей усмехнулся, он не собирался плясать под дудку Марата. Пускай ему врежут, пускай изобьют, но он ответил, а не убежал как трус, он хотя бы пытался за себя постоять. К тому же Андрей был полностью уверен в том, что Марат не сможет его сломать. Он уже сломан. Полностью и безвозвратно.
Марат ухмыляется в злой усмешке, отпускает блондина, аккуратно разглаживает помятый воротник, а после смотрит в глаза и пожимает плечами.
В следующую секунду крепкий кулак ударяет Андрея по лицу, да так, что тот теряет равновесие и падает на пол. Ученики молча смотрят на представление, боясь вмешаться. Зато не боится вмешаться учительница по истории.
— Что тут происходит???
Звонкий строгий голос разносится чуть ли не по этажу, Марат делает один шаг назад.
— Да так, физику изучаем. Я Андрюше закон Ньютона объясняю, а то нихрена не понимает, — хмыкает Суворов, пока учительница помогает блондину подняться.
— Знаешь что, Марат?! — начинает учительница, но Марат её перебивает, включив свои актёрские способности.
— Вот беда, сейчас звонок прозвенит, мне надо идти. Ильмира Муратовна не особо любит, когда опаздывают.
— Марат!
— Ой-ой, кхе-кхе, кто-то громко в ушах жужжит. Ничего не слышу!
Суворов уже ушел, не обращая ни на кого внимание. Учительница же смотрит на Андрея.
— Тебе надо к медсестре. Андрей, если тебя избивают, нужно говорить об этом. Мы с этим разберёмся, только не молчи.
— Никто меня не избивает, разбираться ни с чем и ни с кем не нужно, и к медсестре мне тоже не надо, — Андрей не хочет чтобы кто-то лез в его жизнь, особенно учителя. Если он пойдёт к медсестре, то та может увидеть свежие гематомы и рубцы от отчима. Ей не нужно всё это знать, не нужно с этим разбираться. Это только его дерьмо, с которым он справится сам. Рано или поздно.
Поэтому Васильев просто разворачивается и шатаясь плетётся на урок, игнорируя кричащую что-то ему вслед учительницу.
— Андрей, нельзя оставлять это на самотёк, — но парень её не слушает и молча уходит. — Андрей, вернись! Мы можем тебе помочь.
Но в ответ учительница получает только игнор.
***
Марат старается слушать Ильмиру Муратовну, ведь она интересно рассказывает, да и литература у него любимый предмет.
Но его мысли всё равно где-то не здесь. Далеко. Глубоко внутри, где беспросветная темнота. Марат не знает, что его так разозлило в этой стычке. Или догадывается и ему это совершенно не нравится.
Контроль. Он должен держать контроль хоть в чём-то в своей жизни, пока окончательно не потерял себя. И если этот глупый мальчишка намерен забрать у него и это, то Марат с радостью покажет, что это того не стоит. Он ведь сказал, что захочет сломать. Он это и сделает.
А иначе…
Последний урок английского проходит мягко говоря ужасно. Надо было прогулять. Зачем он вообще остался? Чтобы выслушивать возмущенные вопли учительницы? Лучше убейте.
— Марат, ну 14 баллов из 50, ну куда это? Как ты собираешься выпускаться с такими оценками? — Причитает Флюра Габдуловна. Марат сдерживается, чтоб не закатить глаза.
— Ну, с кем не бывает, — начинает Суворов, но учительница не даёт договорить.
— Либо ты подтягиваешь свой английский, либо остаёшься на второй год.
— Вы же несерьёзно.
— Абсолютно серьёзно. Делай что хочешь, но чтоб контрольную перед новогодними каникулами написал как минимум на четверку или же на выпускной пойдешь в следующем году. Если хочешь, я могу найти тебе репетитора. Думай, завтра жду от тебя ответ.
«Ну класс», — вздыхает парень, откидываясь на спинку стула
***
Андрей молча сидит на уроке английского, смотря в учебник. Весь мир для него словно остановился. Не было ничего. Ни голоса Флюры Габдуловны, объясняющий новую тему, ни времени, ни людей, ни его самого. Андрей уже привык к настойчивому желанию исчезнуть, которое пожирало его изнутри изо дня в день. Находится в школе — тошно. Дома — страшно и тоскливо. Васильев уже не раз задумывался над тем, может ли он считать то место где живёт домом. И каждый раз приходил к выводу, что нет. Видимо у него нет дома.
Урок истории проходит ужасно. Ксения Юрьевна всё не могла успокоиться и довольно часто повторяла, как опасны ОПГ и если кого-то из детей обижают, то они должны сразу же сказать об этом учителям, а не терпеть. Андрей знает, что она в частности имеет ввиду его самого, но его это не особо-то и волновало. Она может истерить сколько угодно, но от этого ничего не поменяется, как бы она этого не желала.
Когда прозвенел звонок, Андрей чуть ли не пулей вылетел из класса. Идти домой не хотелось точно так же как и оставаться в школе, но делать нечего, поэтому он и плетётся по улице, еле волоча ногами. Отчим явно вчера перестарался.
***
После уроков Марат совершенно точно не собирался идти домой. У отца сегодня выходной, а портить себе день рождение его присутствием парень не горит желанием.
Быть в компании пацанов куда лучше, чем быть одному или дома с гневным деспотом. Пусть в спортивном зале и воняло потом, что Марат дышал через раз, но тут хотя бы его никто не трогает.
— Не волнуйся, скоро брат твой вернётся, и всё нормально будет, — слышит знакомый голос Зимы позади себя Марат и оборачивается. Вахит смотрит на него непроницаемо, но судя по глазам, он знает, почему темноволосый здесь прячется. Ну, от Вахита почти ничего не скроешь, но он хотя бы держит язык за зубами.
Марат только кивает и больше ничего не говорит. Он сам ждёт не дождётся своего брата.
***
В доме отчётливо стоит запах алкоголя и дешёвых сигарет. От него хочется блевать, но Андрей не может. Он сдерживает себя и вместо этого проходит на кухню, видя спящего за столом отчима. Парень убирает грязную посуду и недопитую бутылку водки. Что ж, он даже рад, что Виталий спит. Андрей просто надеется, что гематомы и рубцы успеют зажить до появления новых. Сестер с матерью дома не было. Айгуль, наверное, пошла забирать Юлю с садика, а мама на работе. Так на самом деле даже лучше.
Андрей молча сползает на пол, опираясь спиной о диван и зарывается в своих волосах. Он так устал. Когда уже всё закончится?
Вскоре домой пришли сестры. Юлька сразу кинулась в объятия к старшему брату, трепля его волосы.
— Привет, — шёпотом здоровается Андрей, боясь разбудить Виталия.
— Привет, — слегка улыбается Айгуль, подходя ближе к брату и слегка напугано заглядывает на кухню. — Он спит?
— Спит, — подтверждает Андрей.
Айгуль не очень-то хотела вновь обрабатывать раны своему брату. Вновь слышать крики, хрипы, грохот и звуки ударов. Не хотелось закрываться в комнате с Юлей, включая мультики или громко что-то рассказывая девочке, стараясь переключить её внимание. Не хотелось закрывать ей уши и крепко-крепко обнимать, ожидая, когда всё закончится, и она сможет помочь Андрею подняться. Нужно стараться быть сильной и самой не заплакать при Юле, не напугав её ещё больше.
— У нас из еды осталось только пару картофелины, — тяжело вздыхает парень, опуская Юльку на пол и прикладывая палец к губам, призывая девчонку не шуметь.
— Может быть мама что-то купит сегодня, — не менее мрачно отзывается Айгуль. Они уже привыкли есть в школе или не есть совсем, отдавая почти всю оставшуюся еду Юле или матери. Денег критически не хватало. Работала только их мать, а отчим пропивал все деньги. Андрей тоже пытался заработать, устраиваясь на какие-то подработки, часто пропуская школу из-за этого.
Парень, сидя на диване, что служил кроватью, прижимал к себе Юльку. П
Он пытался сосредоточиться на мелодии, исходящей из пластинки, а не на страхе, который пожирал его изнутри. Было страшно, что у Юли вновь начнётся приступ из-за постороннего стресса. Этот страх уже вошёл в привычку, как и всё остальное. Он живёт в страхе потерять Юлю уже пять грёбаных лет, с момента её рождения. Андрей помнит, как они с Айгуль и Виталием пришли навестить маму в роддоме. Отчим тогда впервые за долгое время не был пьян. Помнит, как увидел маму плачущей и прижимающей к себе маленький комочек, закутанный в простыни. Помнит ту фразу, которая заставила улыбку слететь с лица: «У неё врождённый порок сердца.»
Айгуль стояла у входа в их комнату, молча смотря на то, как Андрей заботливо укрывает Юльку одеялом, поправляет волосы, целует в лоб и откладывает книгу со сказками. Он уделяет ей больше внимания чем Айгуль. Она любит Юлю, но делить Андрея с кем-то ещё не очень хотелось. Он больше времени проводит с девочкой, нежели с ней самой. Айгуль просто скучает по тем временам когда был жив их родной отец, когда все было хорошо, когда они с Андреем были вдвоём. Носились по улице, играли в снежки, строили снеговиков, рисовали и играли в классики. Как все мокрые бежали домой на перегонки, спотыкаясь, падая, разбивая в кровь коленки, а потом ели суп на кухне, слушая какие-то смешные и интересные истории от папы, пока мама мыла посуду и иногда добавляла свои реплики. А потом они пили горячее молоко и лёжа в кровати пытались не заснуть, лишь бы дослушать историю, которую рассказывал их отец, до конца. Но у них никогда не получалось. Они всегда засыпали раньше. Это всегда их безумно расстраивало, поэтому папа заканчивал истории на следующий день. Она скучает по тем временам, по тому как папа играл на гитаре, обнимая маму, которая ему подпевала, пока Айгуль с Андреем танцевали какие-то непонятные, им одним известные танцы. Она скучает по тому, как наряжали все вместе ёлку перед Новым годом, помогали маме на кухне, но их из раза в раз выгоняли оттуда, потому что за так называемой помощью они ели конфеты и всё самое вкусное. А потом, сидя в зале, слушали рассказы мамы с папой про деда мороза, эльфов, про волшебную страну, где всегда у всех всё хорошо, где царит добро и счастье.
А потом всё закончилось. Папа умер. Им пришлось повзрослеть быстрее. Мама долго и часто плакала, та добрая и нежная улыбка с её лица пропала. Как и с лица Андрея.
Потом мать привела в дом какого-то мужчину и сказала, что это их новый отец. Они не прыгали от счастья. Они не чувствовали к этому мужчине ничего. Он не мог заменить им папу. Когда им с Андреем было девять, родилась Юля и Айгуль потеряла ещё и брата. Он постоянно был около мелкой, уделял ей больше внимания, ухаживал, заботился, а про Айгуль как будто совсем забыл.
