***
Штольман грубо оттолкнул Коробейникова, которому не повезло оказаться на пути,и оставив удивленного Петра Ивановича за столом, с непокрытой головой, в распахнутом пальто (про котелок он забыл, просто крепко держал его в руке) Штольман заскочил в пролетку и отрывисто бросил: "К Мироновым." Штольман не знал, что он там будет делать, о чем говорить с Анной Викторовной. Его гнало вперёд единственное желание- посмотреть в глаза барышни, в эти ясные прекрасные глаза, зеркало души, которые так искусно могли лгать. Подъезжая к Мироновым, он заметил сидящую на скамейке возле дома Анну с книгой в руках. Штольману трудно было справиться с эмоциями, которые рвались наружу. Уязвленная гордость, унижение, стыд, потрясение. Стыд душил его при воспоминании о своих откровениях перед Коробейниковым. (" Когда я оказался между зеркалами с Анной Викторовной, я увидел и поверил, что все это правда. Неужели я играл в шахматы с духом? Неужели всё это время я отрицал очевидное?" ). Легко одурачить Антона Андреевича, который был целиком под властью Анны Викторовны,но он, взрослый мужчина, раскис перед чарами юной, неискушенной барышни, позволил себя обмануть. Ведь он поверил ей. Но увидев Анну, Штольман понял, что не знает,как начать разговор. Анна явно обрадовалась его неожиданному визиту. Она встретила гостя мягкой улыбкой. На этот раз знакомая улыбка не согрела сердце Штольмана, но остатки здравого смысла удерживали его от действий и слов, которым не могло быть оправданий. - Сицилианскую защиту изучаете?-хмуро поинтересовался он, даже не поздоровавшись. - Нет, это трактат,- с улыбкой спокойно пояснила Анна. - Из жизни привидений, я полагаю. Штольман не мог на неё смотреть. Он сел рядом, все еще не выпуская из руки котелок, про который совсем забыл, и говорил с Анной, не поворачивая головы в её сторону. -Нет, трактат о жизни духов Аллана Кардека, "Книга медиумов". Но я вижу, что Вы не в духе. Какая проницательность! Тут Штольман не выдержал. - Выставили меня дураком,- качая головой, не глядя на Анну, он больше не сдерживался. Анна всем телом повернулась к Штольману. -Я Вас не понимаю,-в голосе прозвучало недоумение. Не этого она от него ожидала после всего происшедшего накануне. - Вы ведь не умеете играть в шахматы, и все эти ходы были подсказаны духом Ферзя.-Штольман, наконец, тоже развернулся к ней и посмотрел в глаза.- И я уверовал в Ваши непостижимые способности. Да что там! Он не мог больше так близко находиться к Анне, поэтому поднялся, отошел на пару шагов и продолжил в ровном, спокойном тоне. - Вселенная вдруг разверзлась и показала мне свое спиритическое нутро. Я увидел эту апоплексическую картину и понял, как мало я знаю о мире, в котором живу.- В этом была правда: игра в шахматы с духом Ферзя и то,что произошло в доме Мышлоедова трудно было объяснить иначе.. Анна серьёзно слушала, потрясение Штольмана открытием могло объяснить его поведение. Анна тоже поднялась и приблизилась к нему. --Я понимаю. Да, это пугает. Как видите, я до сих пор не могу с этим справиться.- Она стояла слишком близко, и глаза её выражали сочувствие. Но Штольман больше ничему не верил. -Да, да,- с готовностью поддержал он.- Вы ведь страдаете. Эти духи преследуют Вас.- теперь он ,не отрываясь, смотрел ей в глаза,-Ваш дар-Ваше проклятие. Его тон, этот странный разговор вызвал у Анны предчувствие,что сейчас может произойти что-то нехорошее. Предчувствие не обмануло. Штольмана прорвало. - Знаете, почему Вы страдаете на самом деле? Вы просто хотите внимания. Вы хотите быть в центре, чтобы все охали и ахали, какая Вы таинственная. Этого Анна никак не ожидала услышать. Неужели Штольман так действительно думает о ней? Это неправда, и это несправедливо! - Яков Платонович, - Анна прервала его и хотела уйти, пытаясь этим вернуть его в чувство, но Штольман задержал, коснувшись плеча. - Нет, Вы послушайте, я достаточно Вас наслушался. Какая тонкая мистификация ! Вы разыграли партию прекрасно, и я уверовал, что Вы, не зная правила игры, делаете правильные ходы.- Штольман не ожидал от себя этой бурной вспышки, он, который всегда умел контролировать себя. Анна опять перевернула его душу. Эмоции захлестывали.- И что я узнаю случайно? Вы изучали шахматы по учебнику! Анна пыталась объяснить, что не открывала давно подаренную Петром Ивановичем книгу, но он её не слышал. Она сделала ещё одну попытку уйти, и опять Штольман не дал ей это сделать. Он последовал за ней. - Я снова должен Вам поверить?-Обычно уравновешенный и сдержанный, сейчас он кричал на неё. Мало того, Штольман встал перед ней, раскинув руки, и перекрыл дорогу, не думая о том, что все происходило перед домом Мироновых, и как это могло быть истолковано её родителями, если бы они увидели эту безобразную сцену.- НЕ ВЕРЮ! Он видел, что его жестокие слова причиняли Анне боль, но не мог остановиться. Его собственная боль требовала выхода. Привычный мир раскололся после того, как он, наконец, окончательно поверил ей, совершил резкий переворот в мировоззрении, чтобы затем этой вере был нанесён сокрушительный удар. Штолман забыл о правилах приличия, вёл себя как безумец. Анна видела раньше его язвительным, насмешливым, рассерженным, раздраженным, но таким - никогда. У него даже лицо изменилось, стало чужим, нечитаемым. Нужно было срочно достучаться до знакомого ей Якова Платоновича. -А глазам своим Вы верите? Вы, кроме шахмат, были свидетелем других явлений. - Сквозняки, окна были раскрыты,-упорствовал Штольман, отгородившись привычным здравым смыслом и логикой. - А преступления?- Анна тоже не отступала. - Цепь совпадений. Зачем Вы это делаете? - в голосе прозвучало отчаяние.- Зачем? Вам скучно жить? Анна отвернулась, но Штольман не отставал. - Хотите видеть мою растерянность, моё унижение?-невольно вырвалось то, что было одной из причин его вспышки. Никогда в жизни до этого не было у него такого взрыва чувств и эмоций. Они его разрывали, и Штольман, не думая о последствиях, выплескивал их на Анну, единственного человека, который мог их вызывать. Анне тяжело было видеть его боль и страдание ; пропала обида от несправедливых обвинений , проснулась жалость. По какой-то нелепой случайности её дар и она сама привели к очередному разрыву. Штольман считает её лгуньей, способной на то, в чем обвиняет. Она не сможет его разубедить и успокоить. - Мне очень жаль, что Вы так думаете, - и решительно направилась к дверям. - Анна Викторовна, - донеслось ей в спину.- Вы, Вы..-.видимо, он не мог подобрать нужные слова.- Вы- чудовище! - Я? - недоверчиво переспросила Анна. Она резко остановилась и повернулась к нему.- Полноте, Вы настоящих чудовищ не видели,- и ушла.***
Штольман не вернулся на службу в тот день. По дороге домой запасся бутылкой коньяка и почти полностью опустошил её, чтобы забыться и не думать. Но и в пьяном угаре его мучили картины, в которых неизменно присутствовала Анна. " А привязанность, симпатия, любовь- в них Вы верите? Ведь они же существуют, хотя Вы не можете их осязать? Лицо Анны, милое, оживленное. И он, согревающий тёплым дыханием ее озябшие руки -"У Вас, по-моему, руки замерзли",-показал лишь один пример осязаемого проявления любви. " Всякая душа- потемки, даже моя. - А меня иногда неудержимо тянет в темноту,- первое признание Анны о своих чувствах." Они вдвоём в кабинете, он-растерянный и потерянный после игры с духом Ферзя, сомневающийся во всем, даже в своей невиновности, и Анна, которая поняла его состояние, подошла, ласково погладила по груди и успокоила так, как только она могла: " Я знаю, что Вы все ещё сомневаетесь. Будьте спокойны. Вы не убивали. Я точно это знаю."***
За несколько дней до разговора с Анной, воспоминания о котором остались лежать грузом на сердце, Штольман в дурном расположении духа направлялся в управление. Под его настроение день выдался серым, все раздражало, и горе тому, кто осмелился бы попасться под руку начальнику сыскного отдела. Причина была тривиальной- невоздержанность господина Штольмана, проявленная к излюбленному средству для снижения напряжения и временами нападающего на него состояния, похожего на меланхолию, ранее ему не свойственного. Коньяк, к чему в последнее время Яков Платонович слишком часто и неумеренно прибегал. Предыдущий день был трудным. От филера стало известно о прибытии в Затонск известного карточного шулера Ферзя из Петербурга. Была организована и проведена облава, Ферзь арестован и заключён в одиночную камеру. Хотя основной доход Ферзя поступал от карт, но он также любил шахматы, считался отличным игроком и развлекался этой игрой в свободное время. Объяснением, откуда в голову Штольмана пришла бредовая идея о ночном шахматном поединке с заключённым в камеру преступником, являлся вышеупомянутый фактор. В управлении полиции царила суета, а в воздухе -напряжение. Взволнованный Коробейников отвел его в камеру, где на кровати сидел, привалившись к стене и опустив голову, мёртвый Ферзь. Доктор Милц, который оказался на месте преступления раньше Штольмана, уже определил приблизительное время смерти шесть- семь часов назад от удара в висок. В тесной камере на столе лежала шахматная доска с неоконченной партией. В голове у Штольмана прозвучал тревожный звоночек: В то время он находился в камере с Ферзем, и расставленные фигуры подтверждали факт игры. Дополнительные сведения, полученные тут же при опросе дежуривших в ту ночь полицейских, ещё больше усугубили ситуацию. Никто не проверил заключённого после ухода Штольмана, который был последним, кто видел Ферзя живым и закрыл дверь камеры на ключ. Один из двух дежурных проспал всю смену, и только утром был с трудом разбужен, другой был отпущен лично начальником сыскного отдела в связи с родами его жены. Из показаний тех же дежурных следовало, что Штольман был возбужден, покрикивал на арестованного, угрожал, что в бараний рог его согнет. По всему выходило, что Штольман, хотя об этом никто прямо еще не заявлял, являлся единственным подозреваемым в совершении данного преступления. На кону-его честь, свобода и судьба. Коробейников, которого Николай Васильевич временно поставил исполнять роль начальника и вести расследование вместе со Штольманом, резво взялся за дело. Опросил еще раз дежурных, довольно быстро выяснил причину крепкого сна одного из них посту, что указало на существование ещё двух подозреваемых, которые напали на паренька, доставившего в участок бутылку кваса со снотворным. Моя выучка,- невольно восхитился своим помощником Штольман. Дело потихоньку продвигалось. Но было одно НО. Анна Викторовна появилась в управлении с шахматами, картой Затонска, расчерченной на квадраты, как шахматная доска, и бредовой идеей, что дух Ферзя являлся ей с подсказкой своих очередных ходов и ждал от Штольмана продолжения их незаконченной игры. Его требование заканчивалось угрозой: " Куда пойду, там убью." В другое время Штольман был бы рад видеть Анну Викторовну, но не в данной ситуации. Некогда было разбираться в её фантазиях, о чем он ей дал ясно понять. Да и неприятно было, что Анна узнает нелестные для него подробности происшедшего. Вполне ожидаемо, Коробейников загорелся её идеей, и они оба приступили к обсуждению первого хода Ферзя. На резкий окрик Штольмана Антон Андреевич вовремя напомнил, что ЕМУ поручено расследование. Нда, со временем его старательный помощник может превратиться из щенка с острыми зубками в волкодава.***
Штольман не помнил ни одного из своих ранних расследований, где ему приходилось бы сталкиваться с такой чередой событий и явлений, которые трудно было объяснить, прибегая к разуму, знаниям, здравому смыслу. Ну, вполне допустимо, что один из грабителей, Кузьма Филимонов, который подсыпал снотворное в бутылку с квасом, случайно попал под колеса экипажа и сломал шею, хотя кучер клялся и божился, что невиновен. Филимонов, якобы, шёл спокойно по тротуару и вдруг шарахнулся в сторону, как будто кто-то пихнул его прямо под колеса несущегося экипажа.. А на друга его и подельника Приходько ни с того ни с сего, сам по себе свалился топор с полки прямо на голову, да так, что у жертвы не было никаких шансов выжить. Подружка его рыдала и повторяла, что топор сам свалился на голову Приходько, и хотя никаких следов борьбы ни на руках, ни на шее у неё не было найдено, доктор Милц оказался ещё большим материалистом, чем Штольман, и полагал, что подружка подошла сзади и убила своего дружка. У Штольмана остались сомнения, что- то было неправильно в их рассуждениях. Но не объяснить же эти смерти ударом возмездия со стороны духа Ферзя, в чем Анна пыталась его убедить. Она была уверена, что Ферзь мстит людям, замешанным в его убийстве. Значит, его самого поджидала опасность. И странным было то, что убийства происходили в тех местах на карте-шахматной доске, которые были помечены, как очередной ход Ферзя. Но нельзя все объяснять случайностями и чередой совпадений. Ведь сам он в случайности не верит, что, забыл? А другое объяснение разум отвергал. Всё происходящее было похлеще, чем сны Анны или её перевоплощение в убитую жертву, вещающую с того света. Мёртвый Ферзь совершал убийства, заставлял Анну делать правильные ходы в шахматной игре? Убивал всех, кого считал виновниками его смерти? Тогда понятно его желание убить Штольмана. Штольман хмыкнул. Только откуда ждать нападения? И кто будет следующей жертвой? Под подозрением находился ротмистр Мышлоедов, у которого был мотив, так как он вчистую проиграл Ферзю все, что имел, включая имение. Но у него было алиби на момент преступления. Странно вёл себя дядя Анны Викторовны, и хотя Штольмен не верил, что тот кого- то мог убить, но вопросы к нему имелись. Умным и ловким оказался Пётр Иванович- в нужный момент ловко ввернул упоминание о личном знакомстве его, Штольмана, и игре с Ферзем и даже прямо спросил, не допрашивали ли самого Штольмана по этому делу. Самые странные вещи происходили в дому Мышлоедова, куда Штольман с Коробейниковым и Анной поспешили после очередного хода Ферзя. Они успели вовремя перехватить хозяина дома, который собирался бежать. Когда Штольман объявил, что задерживает его по подозрению в убийстве, Мышлоедов действовал быстро и решительно. Выхватил револьвер, направил на присутствующих и приказал сдать оружие. За спиной вошедших стоял вооруженный денщик Мышлоедова Митька. Штольман и Коробейников подчинились приказу, понимая, что малейшее сопротивление приведёт к стрельбе. И тут вперёд выступила Анна и бесстрашно заявила в лицо Мышлоедову,что он- убийца, что Ферзь сам ей об этом сказал, и убеждала встать между какими- то зеркалами, чтобы спастись, потому,что Ферзь придёт за убийцей. Все последующие события стремительно развивались, не оставляя времени на раздумья. Мышлоедов посмеялся над Анной и с силой оттолкнул, чтобы не мешалась под ногами. Штольман бросился к Анне, а Коробейников налетел сзади на Мышлоедова. Снаружи донесся голос Ульяшина " Яков Платонович, приказано Вас препроводить в управление", денщик открыл стрельбу из окна, Мышлоедов орал: "Ты что делаешь, скотина!Не стреляй, идиот!" И тогда в игру вступил главный невидимый персонаж. Со стола разлетелись листы бумаги, опрокинулось кресло, открылось окно, сорвались шторы, погасли свечи. Мышлоедов загнанно оглядывался по сторонам, не понимая причины происходящего. Штольман не сводил глаз с Анны, он уже был знаком с признаками , по которым можно было определить, что она чувствовала присутствие призрака. " Он здесь" , подтвердила его догадку Анна. Штольман не помнил, как притянул ее к себе, стараясь защитить, Анна прижалась к его груди. И тут Мышлоедов сорвался и стал бесцельно стрелять в темноте. Ситуация полностью вышла из-под контроля, но внезапно закончилась также быстро, как и началась. Выпущенная Мышлоедовым пуля отрекошетила от часов и бумерангом вернулась к нему. Он повалился на пол, наступила тишина. Городовые воспользовались наступившей паузой и взломали входную дверь. Благодаря суматохе, царившему хаосу и количественныму преимуществу Штольман с Коробейниковым навалились на Митьку и скрутили его. Мышлоедов умирал, успев признаться, что он нанял убийц Ферзя из- за проигрыша всего, что у него было, имения. Ульяшин с городовыми уже были за дверью комнаты, где они находились. Митьке раньше удалось ее забаррикадировать, что сослужило хорошую службу и предоставило Анне дополнительное время для выполнения ею задуманного. Коробейников проигнорировал приказ Штольмана открыть дверь, так как Анна возражала и отчаянно пыталась убедить Штольмана, что Ферзь убьёт его, а в тюрьме Анна не сможет его защитить. Сумасшествие продолжалось. Коробейников перешел в полное подчинение Анны Викторовны, и они объединились против Штольмана, чтобы его спасти. Штольман лишь беспомощно наблюдал за их действиями. Откуда-то притащили второе зеркало, Анна была испугана; она просила, нет, буквально умоляла , чтобы Штольман встал рядом с ней между двух зеркал. Очевидно, дух Ферзя тоже потерял терпение, усиливая свои разрушительные действия в комнате. Ради Анны, а возможно, под воздействием полной неразберихи и абсурда происходящего, Штольман подчинился ее отчаянной просьбе и встал рядом. Все его внимание было приковано к девушке. Анна была напряжена, губа слегка прикушена, очевидно в ожидании чего- то. Наконец, увидев ожидаемое , она неожиданно твёрдым громким голосом произнесла : " Дух зловредный, неугомонный, уходи!" А затем дважды повторила, повышая голос и почти выкрикивая заклинание. И тогда случилось невообразимое. Он сам УВИДЕЛ тень человека перед зеркалом, которая быстро укорачивалась, а потом с непреодолимой силой была втянута в зеркало напротив, и прежде чем она окончательно исчезла, Штольман явственно услышал замирающий вдали крик боли и ярости. В тот же момент Анна потеряла сознание, и Штольман едва успел подхватить её, не дав упасть. "Анна Викторовна, да что с Вами? Очнитесь!" Прижимая к себе очнувшуюся девушку, он прошептал: "Аня, Анна Викторовна, что же Вы со мной делаете!". Это было не только признанием тех чувств, которые бушевали в нем, но и перелома, происходящего в сознании.***
После их последней встречи Анна больше не появлялась в полицейском управлении. Это было понятно: то, как он вёл себя, что наговорил, в чем обвинил, было чудовищно. За это время Штольман успел разобраться в фактах и домыслах. Анна ,как и раньше, не просто помогла в раскрытии преступления, она спасла его от тюрьмы и позора. Её дар, феномен, как ни назови это необъяснимое разумом явление, существует, а то, с чем Штольман столкнулся в деле Ферзя, может служить доказательством. Труднее было понять и принять возможность проникновения в материальный мир нематериального потустороннего зла , способного совершать материальные действия. Это всё ещё вызывало сомнения. Сможет ли Анна его простить? Он перешёл определённую грань: для Анны был очень важен вопрос веры и доверия. За время их знакомства он убедился в ее честности, правдивости и искренности. Только безумец мог обвинить ее во лжи с корыстными целями! Он оказался таким безумцем и не заслуживал прощения. В самый разгар расследования убийства Ферзя объявилась Нина. О своем приезде она сообщила ему в записке и назначила время и место встречи.