***
—А как же ваш постоянный тезис, что все лгут? —Я солгал. «Доктор Хаус»
Омеги мурчат, либо когда остаются наедине с собой, либо когда рядом с ними человек, которому они целиком и полностью доверяют. Это уже своеобразная аксиома, известная всем тем, кто хоть немного социализирован. Хаус часто использует мурчание в качестве способа доказать, что очередные пациенты имеют ужасный брак, построенный на лжи. Кэмерон это, мягко говоря, раздражает. Она часто пытается сказать, что любовь не всегда построена на инстинктах, что не все в парах обязаны их демонстрировать, что мурчание — не более, чем пережиток прошлого. Тогда Хаус закатывает глаза и говорит: — Кэмерон, ты, хоть и похожа на омегу, но ей, увы, не являешься. Не берись говорить о том, чего не понимаешь, так люди хоть не будут думать, что в твоей прелестной голове пусто и есть что-то вроде мозгов. Кэмерон на такое лишь закатывает глаза и нервно выдыхает. Она больше философии «всё лгут» ненавидит напоминания о своём вторичном поле. Быть бетой неплохо ровно до того момента, пока не поднимается тема инстинктов и запахов. Тут сколько бы беты не изучали литературы и не общались с людьми, сказать что-то дельное вряд ли могут. Точнее, не в самой медицине (тут всё относительно просто), а в обыденной жизни. Она порой оказывается намного запутаннее любой медецинский. Так, порой оказывается, что самый грубый лишённый внешней «мягкости» и нервный Хаус оказывается не альфой и даже не бетой, а омегой. Если верить Чейзу и Форману, Хаус пахнет не сладко, а достаточно остро, вроде как, перцем или чем-то подобным. Сама Кэмерон этого не чувствует в силу вторичного пола. Она отличается от стереотипного образа беты из-за своей эмоциональности, а вот Чейз вполне может сойти за «стандартного» омегу: миловидная внешность, приятный запах (Кэмерон по-прежнему опирается на чужие слова) и готовность подолгу говорить с детьми делают своё. Однако всё-таки Чейз умудряется быть грубым, едким и развратным (чего только стоят посещения БДСМ-клубов). Форман тоже напоминает стереотипного альфу, но всё же отличается какой-то чувственностью и тотальным нежеланием строить личную жизнь. Хотя, возможно, то не нежелание, а простой страх, что ничего не получится, кто Формана знает. В любом случае он иногда засматривается на того же Чейза и некоторых медсестёр и медбратьев… Проще говоря, Кэмерон буквально окружена людьми, в которых по-прежнему живут отголоски инстинктов, а двое и вовсе должны мурчать. Наверное, Кэмерон не любит тему, касающуюся доверия, потому что её умерший муж никогда не мурчал при ней. Пусть и говорил, что безразмерно любит. А что в итоге? А в итоге он так и не замурчал, даже в те редкие моменты, когда ему становилось немного лучше. Он гладил по волосам, держал за руку, искренне улыбался, пока его глаза блестели в свете ламп, но того самого «омежьего доверия» не было. Им даже не пахло. А предъявлять что-то за это умирающему Кэмерон не позволяла совесть. В конце концов в то время необходимо было радоваться тому, что муж дышал и пока ещё не умер. В те месяцы Кэмерон в глубине души убеждала себя в том, что супруг не мурчал не из-за отсутствия доверия, а из-за результатов химиотерапии. Конечно, она влияла на организм, но не столь критически. Но правда была слишком горькой, чтобы её принять, потому приходилось спасаться от неё в сладкой лжи. Нелюбовь к теме инстинктов укрепляется благодаря отношениям с Чейзом. Он не изменил (а можно ли изменить, если союз основан на сексе без обязательств) во время течки, не бросил из-за того, что нашёл альфу, не закатывал скандалов из-за вторичного пола Кэмерон. По большей части в тех недоотношениях всё было хорошо. Кэмерон в некотором роде оборвала те отношения сама. Кажется, она и Чейз встречались (?) уже около двух недель, когда она поняла одну неприятную вещь — Чейз не мурчит рядом с ней, но говорит, как сильно любит. Примерно так же было и с мужем, но на того злиться не удавалось из-за диагноза, стремительно высасывающим жизнь из тела. А вот Чейз не умирает (и не собирается), потому и обида невольно выплёскивается на него и подводит толком не начавшийся роман к его завершению. Самое смешное — истинную причину Чейз не понимает, а Кэмерон отказывается признавать. Возможно, это нормально — не желать встречаться с тем, кто тебе не доверяет. Ненормально — убегать от скользкой правды и обороняться надуманными причинами, чью фальшь насквозь видит Хаус. Тот не говорит об этом прямо, но периодически намекает, глядя на Кэмерон и беззаботно перескакивает с темы на тему. Оно и понятно. Ему просто весело, а помогать кому-то он не спешит. Он всегда торопится выкроить минуту, чтобы встретиться с Уилсоном, присесть ему на уши, побесить его или просто посидеть рядом. Иногда Кэмерон кажется, будто её начальника не волнует ничего, кроме мыльных опер, еды, загадок и Уилсона. Последний, наверное, стоит на первом месте. А Кэмерон долго верила, будто между её начальником и главой онкологического отделения ничего нет, тешила надежду на возможные отношения. Да, опять с переломанным вдоль и поперёк мужчиной. Да, с тем, чей вторичный пол был «омега». Да, с тем, кто ежедневно страдал и будто бы отчаянно нуждался в помощи. Да, с тем, у кого невероятного масштаба проблемы с доверием. Это уже походит на типаж или одержимость. Она ничем не оборачивается. Почему? Потому что однажды Кэмерон смогла услышать, как Хаус мурчит. Не рядом с ней, а — с Уилсоном. Тот звук тихий-тихий, немного хриплый, рваный и напоминает то, как заводятся какие-нибудь мелкие моторчики. Разобрать этот звук Кэмерон удаётся не сразу, она его замечает, думает, что у кого-то звонит телефон, а потом осознаёт — источником является Хаус. Он расслабленно и даже лениво просматривает анализы, облокотившись на Уилсона, а потом что-то говорит. А Кэмерон не слушает. Её взгляд прикован к тому, насколько доверчиво Хаус сидит рядом с Уилсоном, как его касается, как тот мягко улыбается, нежно смотрит на своего партнёра (а может, даже мужа?), поджимает губы, явно готовясь прочитать очередную нотацию, но лишь тогда, когда Кэмерон уйдёт и перестанет быть лишней. А она стоит и не может пошевелиться. На неё никогда не смотрели настолько нежно, её не касались так трепетно, рядом с ней никогда не мурчали, зато ей часто говорили, что её любят. А вот Хаус никогда не говорит, что любит Уилсона, но почему-то мурчит рядом с ним. — Ну… почки нашего пациента подождут, пока Кэмерон насмотрится на счастливых людей. Мы же никуда не торопимся, мы же лечим простуду, ничего серьёзного, — громко произносит Хаус, выдёргивая подчинённую из мыслей. Та рассеянно хлопает глазами, бормочет что-то вроде «извините» и просит повторить, а потом, получив порцию насмешек и едких комментариев, отправляется к пациенту, краем уха слыша, как Уилсон начинает что-то говорить. Его голос иногда так смягчается, что напоминает омежье мурчание или же Кэмерон просто видит то, чего нет и в помине. Наверное, ей просто обидно, что Хаус мурчит не для неё, а для кого-то другого. На самом деле, оно и неудивительно: связь между Хаусом и Уилсоном сильная, они доверяют и позволяют друг другу больше, чем всем остальным. Глупо было верить, будто Уилсон не слышал, как мурчит Хаус. Но, судя по тому, насколько звук рваный, Хаус либо долго не показывал «омежье доверие», либо подвергался в детстве побоям, следствием которых стала травма связок, либо это всё банальное следствие из аварии, куда Хаус попал несколько лет назад. Учитывая его характер, всё возможно и вряд ли Кэмерон когда-нибудь узнает правду. А ещё вряд ли сблизиться с ним достаточно, чтобы он мурчал для неё. Мечты прекрасны, но, к сожалению невозможны. Хотя... Возможно, дело не в том, что Хаус мурчит для Уилсона, а в том, что есть доверие, который тот вызывает. Возможно, всё намного проще, чем Кэмерон думает.***