Роса

— Слепышка такая глупышка! — уворачиваясь от ударов тростью, Сюэ Ян вовсю дразнит разозлённую А-Цин, у которой уже не осталось никаких сил терпеть этого парня. — Сколько раз я уже говорила! — недовольно кричит дева, вновь занося трость для удара. — У меня есть имя! Хватит называть меня… — А-Цин, — раздаётся за спиной голос Даоджана, и девушка сразу же затихает, поворачиваясь лицом к заклинателю. — Эту ночь и, возможно, следующую я проведу в деревне подле города, — подходя ближе, Сяо Синчэнь кидает на девушку слепой взгляд. — Вблизи неё появилась нечисть, люди просят о помощи… — Я пойду с тобой! — топает ногой дева, хмурясь. Она не только не хочет оставаться наедине с Ченмэем, но и отпускать Даоджана одного на такое время! — Я даже спрашивать не буду! Я молча последую за тобой! — продолжает свою атаку А-Цин, вызывая лишь улыбку на губах Сяо Синчэня, который ожидал подобную реакцию, и надменный взгляд Сюэ Яна, дай волю которому, придушил бы её прямо сейчас. — Я тоже пойду с тобой, — холодно произносит Ченмэй, скрещивая руки на груди. Он уже начал привыкать к присутствию Сяо Синчэня рядом, да настолько, что расставание на пару дней кажется чем-то невыполнимым. Что ему тут делать с этой девчонкой вдвоём? Он же точно её в гробу закроет на все два дня. — Я бы не хотел, чтобы вы… — Даоджан, — сладко поёт Сюэ Ян, хватаясь за руку заклинателя. — Ну ты же знаешь, что ты не сможешь нас убедить остаться здесь? — а сам ресницами хлопает, словно Синчэнь увидит эту сладкую мольбу. К слову, её видит А-Цин, только вида подать не может, но лишь больше настораживается. — Да! — соглашается она с ним. — Мы мешаться тебе не будем! Я возьму перекусить в дорогу! — и, стуча тростью, быстрым шагом направляется на кухню, оставляя парней вдвоём. — Ты же сразу понял, что я — заклинатель? — чуть слышно обращается Сюэ Ян к Даоджану, смотря на него исподлобья с неким ожиданием. Он, конечно, и не скрывал этого, однако и не заговаривал об этом сам. За эти дни он посвятил Сяо Синчэня во множество нелепых и забавных историй, как, например, заглянув на чьё-то празднование, Ченмэй наелся до отвалу, набрал еды с собой, а потом был пойман двумя мужиками, после чего прикинулся дурачком. Те, пожалев слабоумного, отпустили его с едой, даже не догадываясь, что тот ещё и обокрал их. Хоть Сяо Синчэнь и посмеялся, но прочитал целую лекцию о том, что воровство — это преступление, и даже нищая жизнь не является оправданием для таких поступков. А Сюэ Ян слушал. Молча сидел и смотрел на лицо Сяо Синчэня, между словом замечая, насколько гармоничен Даоджан в словах, внешнем виде и внутреннем мире, но куда сильнее хотелось узнать, что скрыто в его душе. — Да, — честно отвечает Синчэнь, хоте немного удивляется этому вопросу. — Но со мной на охоту ты не идёшь, — сразу предупреждает его парень. — Твои раны ещё не зажили окончательно…       Только Сюэ Ян допускает мысль о том, что, возможно, Сяо Синчэнь недостаточно ему доверяет, как разом эти сомнения рушатся: святая простота, не иначе! — Даоджан, в этот раз я пойду тебе на уступку, — покорно кивает Сюэ Ян, вновь скрещивая руки на груди, — но по возвращению домой, — и резко замолкает, сам не веря, что произнёс это. Домой… куда это «домой»? Это не его дом, и в любой момент они могут попросить Ченмэя покинуть этот похоронный дом. С чего вообще он вдруг почувствовал себя таким уязвимым? Решил остаться — значит останется, но произнося это слово в отношении Сяо Синчэня и даже этой девки А-Цин, внутри начинает копошиться чувство дискомфорта. — Да?.. — затянувшаяся пауза начинает слегка волновать Сяо Синчэня. Ченмэй такой озорной и пронырливый, то и дело пытается подшутить над кем-то, вдруг замолкает. Редко Ченмэй проявляет серьёзность и дотошность к темам, в основном стараясь всё свести к шутке. Сяо Синчэнь тоже немного начинает понимать этого парня: загнанный и забитый, в душе и сердце у него полно кровоточащих ран, избавиться от которых заклинателю не под силу. Одиночество окружило его со всех сторон, и складывается впечатление, что любой человек, появляющийся в жизни Ченмэя, обязательно предаст его. Даоджан никогда не спрашивал ничего личного у Сюэ Яна, они не говорят о чём-то столь личном и серьёзном, однако Синчэнь чувствует это, возможно, благодаря их связи. В конечном итоге, разве это не является, хоть частично, но тем, что объединяет их?       Сяо Синчэнь по себе знает, насколько тяжело и скорбно это чувство, особенно для тех людей, кто познал вкус потери. — А?.. — задумавшись, Сюэ Ян теряет ход их диалога. — Ты сказал, что в этот раз уступишь мне, но когда мы вернёмся домой, то…       Сюэ Ян во все глаза смотрит на даосского заклинателя, который и правда ждёт ответ. Видимо, вопрос о том, что Сюэ Ян остаётся здесь, решён в двухстороннем порядке, и обсуждать это необязательно. — То в следующий раз я отправлюсь на охоту с тобой, Даоджан, — делая глубокий выдох, заканчивает мысль Ченмэй, подходя к Сяо Синчэню ближе. Смотря на впадины вместо глаз, с какой-то досадой Сюэ Ян прикусывает губу. Пусть это и прозвучит странно, но когда он намеревался отомстить Синчэню, то не желал ему слепоты. Весть о том, какой благородный поступок совершил ради друга знаменитый заклинатель, привела Сюэ Яна в ярость. В ту ночь он отправился на его поиски… Волей случая, он наткнулся на Сун Ланя… Скрестив мечи, не совладав с гневом, Сюэ Ян, поражённый Сун Ланем, чья ярость была ничуть не меньше, смотрел в глаза, окутанные скорбью и болью, желая вырвать эти глаза и вернуть их Синчэню. Он должен был видеть, должен был осознавать глубину и яркость красок мести, что совершает Сюэ Ян, однако…       Ченмэй — одарённый заклинатель, вступивший на путь зла. Но ему, как никому другому, известно, что ярость — злейший враг, стающий преградой на пути к победе. Так и случилось в их крайней схватке с Сун Ланем, и только со временем Сюэ Ян смог понять, почему победу смог одержать тот, чей взор также застилала ненависть. Если Ченмэй был зол на Сун Ланя, то сам Сун Лань злился на своего, ха-ха, друга! На того, кто отдал свои глаза и глазом не моргнув! Он. Злился. На. Сяо. Синчэня.       Отвращение и неприязнь к Сун Ланю перешли все границы и черты. Если раньше оставалось уважение к нему, как к талантливому заклинателю, то отныне это чувство превратилось в полное разочарование.       А-Цин, собрав в корзину остатки еды, захватив с собой одеяло, с улыбкой выходит к парням. Не обращая внимания на Сюэ Яна, чей хмурый вид непривычно напоминает ей грусть и, что ещё более безумно, вину, она с улыбкой хватает рукав ханьфу Даоджана, коротко сообщая о своей готовности. Дева не станет отрицать того, что ей бывает обидно, что связь между Даоджаном и Ченмэем не только крепнет, но и развивается быстрее, нежели у них. Однако, к своему сожалению, наделённая логикой и умом, А-Цин прекрасно понимает, что и Даоджану, и этому пройдохе рядом друг с другом комфортно, в первую очередь, потому, что они оба заклинатели. Также девушка уже догадалась, что Ченмэю тоже пришлось немало пережить, и именно этим она успокаивает себя каждый раз.       Отправившись в путь, Сяо Синчэнь, скрывая улыбку, идёт немного впереди. Около семи-восьми месяцев назад в его жизни появилась уверенная и незнающая преград А-Цин, а совсем недавно появился и Ченмэй — таинственный, сильный и понимающий. Жизнь понемногу начинает обретать очертания и цвета, и ему, как человеку, отныне неспособному видеть, подобное очень ценно. Дать шанс в первую очередь себе — вот что обязан сделать даосский заклинатель, и он маленькими шагами делает это. Даже перебранки между Ченмэем и А-Цин кажутся чем-то привычным и по-своему забавным: Сяо Синчэнь понимает, что, презирай они друг друга на самом деле, давно бы летали все предметы в доме. Сложно представить двух столь эмоциональных людей по-другому.       Время так относительно. Не так давно появился в жизни его Ченмэй, но с тем же как долго они уже вместе! Ведь когда живёшь рядом, делишь один стол, один дом и улыбаешься друг другу день ото дня, время, странным образом, растягивается, увеличивая моменты сближения, делая их более глубокими. С момента их расставания с Сун Ланем, Сяо Синчэнь пережил настоящий ад, пытаясь справиться с одичавшей агонией в душе. Он едва находил в себе силы, чтобы подняться, чтобы улыбнуться миру, видеть который он отныне не мог. И как не хотелось бы найти виноватого, того, на ком сосредоточилась бы вся ненависть, ответом был только он сам. Каждая секунда была агонией, а не заживающие раны в глазницах лишь безжалостнее болели.       Появление А-Цин скрасило скучную жизнь, принесло в неё больше эмоций. Но насколько бы хорошо Сяо Синчэнь не относился к девушке, как бы не ценил её искреннюю заботу и не заботился о ней сам, заполнить пустоту и залечить гноящиеся раны она не сможет. Странным образом подобное получается у Ченмэя. Возможно, Сяо Синчэню только кажется, что раны начинают затягиваться, однако он наконец-то может спокойно засыпать без кошмаров, может позволить себе больше не ощущать той разрушающей опустошённости…       Интересно, как сейчас поживает Сун Лань…       «Надеюсь, у него всё хорошо», — ему хотелось бы вновь повстречать дорогого человека. — Даоджа-а-а-ан, — резко схватив заклинателя за руку, Ченмэй с улыбкой косится на Синчэня. Притихший даосский заклинатель вызывает особый интерес. — О чём задумался? Признавайся! — О тебе.       Без задней мысли. Но от такой откровенности теряется Сюэ Ян, крепче сжимая руку Синчэня. — Наверняка думаешь о том, насколько я прекрасен и невероятен! — отшучивается Ченмэй, а сам с таким желанием жаждет подтверждения, жаждет услышать слова о собственной значимости. — Да.       Сюэ Ян спотыкается, и Даоджан тормозит, готовясь ловить падающего парня. Его волнение вполне объяснимо, ведь раненная нога ещё не зажила. Однако тот сохраняет равновесие, нервно смеясь. — Ты, Даоджан, должно быть, словами решил меня свести с ума. — Но ты сам спросил…       Несмотря на свою кровожадность и циничность, Сюэ Ян очень ценит искренность в словах людей. Пусть он и высмеивает её в людях, но делает это он ведь как раз-таки потому, что не верит в подобное. Но зная Сяо Синчэня, его благородный нрав и отсутствие дурных помыслов, невольно, поддается соблазну стать единственным важным и значимым человеком, парадоксально, в жизни человека, которого ненавидит.       Говорить о ненависти становится сложнее, когда живёшь с человеком. Ненавидеть становится сложнее, когда твоя ненависть к человеку начинает обретать совершенно иные формы. Всё было намного проще, пока Сюэ Яну не приходилось задумываться о том, какие именно эмоции он испытывает к этому человеку. Так легко было верить в то, что готов превратить жизнь Сяо Синчэня в ад, и как тоскливо становится, когда осознаёшь, что видишь в нём намного больше, чем просто врага. Столь глубокая привязанность не свойственна Сюэ Яну, и сильнее всего досаждает, что из всех возможных людей, Ченмэй проникается именно к нему.       За несколько часов они добираются до деревни, о которой говорил Сяо Синчэнь, и в первую очередь идут к старейшине, который и попросил помощи в управе со страшным существом. Принося свои извинения за то, что не может предложить более достойного места для ночлега, мужчина отводит гостей в одну из пристроек. Решив, что на одной кровати будет спать Ченмэй, а на другой А-Цин, Даоджан спешит покинуть их, чтобы приступить к выполнению своей задачи. — Отдыхай и ни о чём не беспокойся, — шепчет Сяо Синчэнь на ухо засыпающей от долгого пути А-Цин, накрывая одеялом. А затем подходит к укладывающему Сюэ Яну, позволяя парню закончить подготовку ко сну. — Будь снисходителен, — шепчет он, поправляя одеяло и Сюэ Яну. — Знаешь, Даоджан, — вздыхает Ченмэй, потягиваясь, — ты слишком добр! — Разве это плохо?.. — полушёпотом уточняет Синчэнь, с интересом ожидая ответ. — Боюсь, что плохие люди могут воспользоваться этим, — усмехается собственным словам. Словно себе оплеуху дал. Надо же! — Ты же рядом, — выдыхает Сяо Синчэнь, — и А-Цин. Вы оба хорошо заботитесь обо мне, — Даоджан намеренно подчёркивает это, ведь не желает, чтобы кто-то из них сомневался в своей полезности и значимости. Добрый, но не дурак, так что прекрасно понимает, что им многие пренебрегают. — Мне нужно идти…       Коротко кивнув, Даоджан спешит покинуть пристройку, оставляя Ченмэя и А-Цин отдыхать. Вот только у Сюэ Яна сна ни в одном глазу, а сказанные за сегодняшний день слова ввергают его сердце бурю. Ещё месяц назад Сюэ Ян с улыбкой представлял, как мог бы отомстить Синчэню, вот только теперь назревает вопрос: за что ему мстить? Даже если причина была, разве обида уже не отомщена? — Я всегда буду рядом, Сяо Синчэнь… — одними губами произносит Ченмэй, прикрывая глаза. Кажется, он начинает понимать, от чего столь многозначительны его мысли и эмоции: рядом с Сяо Синчэнем не нужно притворяться и быть тем, кем ты не являешься. Рядом с ним Сюэ Яну больше не приходится бороться с осуждением и порицанием: отвратительные поступки, что он совершил, не изменили в нём положительных черт и хороших качеств. Сюэ Ян так сильно нуждался в ком-то, кто сможет принять его и понять, кто сможет заботиться о нём просто так, кто будет ощущать счастье от присутствия рядом.       «Не стань ты палачом, то смог бы быть с ним свободно…» — эта мысль совершенно безумным и тошнотворным образом появляется в голове почти что уснувшего Сюэ Яна, от чего парень вскакивает, гневно и боязливо смотря перед собой.       Что это ещё за хрень?! Что за набор ненормальных слов?! Он ни в чём не виноват! Ни в чём, блять, не виноват! Всё, что произошло, всё, что случилось с ним, вина клана Пин! Это они породили зло, которое теперь бесчинствует по миру!       Отказавшись ото сна, Сюэ Ян отправляется на ночную прогулку, желая остудить воспалившиеся нервы.       Проведя всю ночь на охоте, Сяо Синчэнь возвращается только под утро. Уверенный, что найдёт в пристройке спящих А-Цин и Ченмэя, он удивлён, что только девушка осталась спать в кровати. Сюэ Ян не любит рано вставать, а сейчас нет и восьми утра. Выйдя на улицу, осторожно позвав Ченмэя, Сяо Синчэнь на секунду пугается, ведь допускает мысль о том, что Сюэ Ян мог уйти, оставив их. Но взвесив все за и против, приходит к выводу, что покинуть их Ченмэй не мог, ведь не было никаких причин. Возможно, он проснулся раньше и решил пройтись, и удовлетворённый именно этой мыслью, Сяо Синчэнь отправляется к старейшине в дом, чтобы уведомить его о поимке тёмного существа, которое запугивало всю их деревню. Даоджан был известен среди народа уже никак один из двух прославленных заклинателей, свершающих великие дела, отныне, он стал слепым заклинателем, помогающим каждому, кто к нему обратиться. Деревня не славится богатством и роскошью, потому небольшую сумму они платят за выполнение их заказа. Собрав с каждого жителя понемногу монет, старейшина вручает мешочек в руки Сяо Синчэня, который с благодарностью принимает его. И несмотря на то, что мужчина считает, что сумма недостаточно высока, Даоджан случайно услышал, как перешёптывались жители деревни при их прибытие, что «не заслуженно высокую сумму получит какой-то заклинатель за стол обыденно задание». Люди везде разные и иначе смотрят на одни и те же вещи, однако отказываться от честного заработка Синчэнь не решается. Денег, что ему выдаёт старейшина, по меньшей мере, хватит на неделю не самой знатной еды. Но и голодать они не будут. Возможно, Сяо Синчэнь сможет купить им мяса. — Я подумал, что ты решил покинуть нас, — пряча мешочек с деньгами в рукав, тихо произносит Синчэнь, почувствовав за собой Ченмэя. Судя по всему, он со стороны наблюдал за платой. — Мне не спалось, — вздыхает Сюэ Ян, подходя ближе к Синчэню. — Решил далеко не уходить, так что бродил по деревне… — Понравилось? — Шутишь?       От Сюэ Яна также не ускользнули недовольства жителей деревни, лишний раз вызывая негодование в нём. Едва ли он понимает такое понимание со стороны Сяо Синчэня и столь скромную плату за проделанную работу. Раз все эти идиоты считают, что за такую работу такая скудная плата — завышена, то им стоило самим пойти на охоту, а не просить помощи со стороны. — Не стоит обращать внимание на всё, что звучит со стороны, — спокойно произносит Сяо Синчэнь, чувствуя причины недовольства со стороны Ченмэя. — Мы выполнили свою работу, а это главное.       Закатив глаза, решив не начинать дискуссию на эту тему, дабы не сболтнуть чего лишнего, добродушно похлопав по плечу Даоджана, Сюэ Ян делает глубокий вдох: — Кажется, я уже говорил, что ты чересчур добр.       Усмехнувшись вторичной фразе, Синчэнь внезапно задумывается над тем, что Ченмэй тактильный человек. Даоджан привык держаться особняком, и доселе, единственным человеком, кто мог касаться Сяо Синчэня, был Сун Лань. Заклинателю на самом деле не нравится, когда кто-то нарушает его личное пространство, прикасается к нему. Однако, когда это делает Сюэ Ян, на душе становится тепло, и кажется, что так и должно быть.       Такие противоположные, находящиеся на параллельных сторонах, они словно Инь и Ян, добро и зло, правильное и ошибочное — только вся ирония в том, что у всего имеется обратная сторона, и кажущиеся несовместимыми вещи, по факту, являются единым целым. Просто в отношении людей всё сложнее. Им не дано понять, что такое единство, что такое быть одним целым, порой, кому-то везёт найти недостающую половину себя. Далеко не один раз Сюэ Ян восхищался отношением Лань Ван Цзи к Вэй У Сяню — основоположник Тёмного Пути, не испугавшийся встать против всего мира, защищая те самые легендарные ценности, о которых, в своё время, мечтали и Сяо Синчэнь и Сун Лань — итог, чёрт подери, один! Это бесконечная бездна отчаяния и боли, раздирающей душу в клочья. Второй Нефрит Гусу Лань тяжко страдает по погибшему страшной смертью Старейшине Илин, и пускай никто не озвучивает этого вслух, велико понимание и сострадание к Лань Ван Цзи, что поразительно, столь же велика ненависть и неприязнь к Вэй У Сяню.       Сюэ Ян тоже способен восхищаться, ему тоже есть на кого равняться. Он редко кого признаёт равным себе или же даже сильнее. Старейшина Илин тот, кто вызывает безоговорочное уважение и почтение.       Вернувшись в пристройку, А-Цин встречает Даоджана с улыбкой. — Всё хорошо прошло?.. — Да, всё в порядке. — Не считая неблагодарных жителей, — язвит Сюэ Ян, облокачиваясь о стену. — Чего?! — моментально вспыхивает А-Цин, вскакивая с кровати. — Они что же, отказались платить?! — Нам заплатили, — спокойно отвечает Сяо Синчэнь, недовольно смотря на Сюэ Яна. А тот лишь плечом ведёт, мол, ну он же правду озвучил. — Но недостаточно, — заканчивает за него А-Цин, покачивая головой. — Почему же, — заводится Сюэ Ян, — эти свиньи считают, что чересчур много. — Почему люди такие неблагодарные?! — начинает ругаться А-Цин, хватаясь за трость. — Почему они считают, что заклинатели, столь благородные, как Даоджан, должны по доброте душевной устранять их проблемы? — Они считают, что раз он слеп, то слаб и глуп, — небрежно бросает Сюэ Ян, не скрывая своего негодования. Он отталкивается от стены, тормозя рядом с Сяо Синчэнем. — Идём на рынок. Нам нужно накупить продуктов.       Даоджан кивает в знак согласия, не произнося ни слова. Когда А-Цин и Сюэ Ян начинают ругаться на людей, он старается не участвовать в этом разговоре, поскольку не может подобрать слов, чтобы донести двум донельзя активным и честным людям, что не стоит осуждать даже тех, кто гневится на вас и осуждает без причин. Злость никогда не приводила ни к чему хорошему и зачастую лишь вредит, но разве можно переспорить упрямую и целеустремлённую А-Цин или же достучаться до стойкого и убеждённого в своих взглядах Ченмэя? Честно сказать, Сяо Синчэню нравится их характеры, хотя они так сильно отличаются от него самого.       Проходя по рынку, набирая продукты, Сюэ Ян лишь искоса посматривает за тем, как пытаются надурить слепого Сяо Синчэня, раздражённо скрепя зубами. И как после такого отношения к себе, он способен сохранять такое благоразумие? Проходя от одной лавки к другой, довольствуясь тем, что А-Цин вовсе силы пытается отстоять наивного Сяо Синчэня, Ченмэй не выдерживает, лениво двигаясь в сторону очередного спора. — В чём дело?..       Он уже знает, он видел и слышал, однако, не хочет поддаться гневу перед Даоджаном, не хочет показать ему ту кровавую сторону, которую скрывает. Но настрой его явно не сулит ничего хорошего. — Ну наконец-то ты подошёл! — срывается на крик А-Цин. — Посмотри, скорее, обманывает он нас или нет! я просто чувствую, что он пытается обсчитать Даоджана!       Опустив красные глаза на продукты, что наложил ему неприятной наружности мужчина, Сюэ Ян поднимает ледяной, острый взгляд. Торговец заметно вздрагивает, сжимаясь всем телом. — Давай же, — голос Сюэ Яна звучит мелодично, от чего мужчине становится по-настоящему страшно. А-Цин коварно усмехается. Она-то точно знает, какие эмоции сейчас испытывает этот наглый торговец, однако, он — плохой человек, заслуживающий этого! Не нужно с таким пренебрежением относиться к тому, кто отличается от здоровых людей. И даже будучи незрячим, Сяо Синчэнь в разы лучше всех этих людей вместе взятых! — Накладывая нам хорошие овощи, да побольше. И цену не забудь сбавить, — склоняет голову Сюэ Ян, смотря на бледного мужчину, даже не моргая. — Что…       Острым лезвием мелькает угроза в глубине красных глаз, и торговец спешит выполнить названные условия. — Хорошо. Сейчас всё сделаю… — Вам не стоит… — начинает Сяо Синчэнь, но его резко одёргивает за рукав А-Цин. — Даоджан, зайдём ещё в мясную лавку? Наверняка там найдётся кусок мяса по дешёвке! — Но… — Даоджан намеревается воспротивиться такому давлению, что оказывают на торговца, но он не успевает закончить своё предложение, ведь мешочек с деньгами уже достаёт Сюэ Ян, оплачивая овощи, а А-Цин довольно хлопает руками, радуясь такой замечательной сделке. — Послушайте, — всё начинает высказываться Сяо Синчэнь, следуя за Ченмэем и А-Цин, — это было неправильно. Нельзя так… — Тьфу ты! — бьёт тростью А-Цин по земле. — Ну что ты будешь делать?! — и как до него донести, что не все люди хороши? — Послушай, Даоджан, — стараясь не выказывать своего негодования, дружелюбно произносит Ченмэй, — ты действительно считаешь, что мы его так сильно обсчитали сейчас? Я же видел, за какие суммы он продаёт овощи, и поверь мне! Он не только наложил тебе несвежих овощей, так ещё и пытался завысить цену! — Сюэ Ян немного лукавит в вопросе обсчёта продавца. Скидку они получили неплохую, однако, учитывая, что эта свинья сейчас пыталась так нагло обмануть незрячего… Пусть скажет спасибо, что его глаза на месте! — Возможно, вы правы…       Уже по пути из мясной лавки, хорошо закупившись не без помощи Сюэ Яна, они натыкаются на трёх лодырей, что, не стесняясь, начинают высмеивать их. — Ха-ха-ха!!! Ну ты видел? Ты только посмотри! — Как анекдот какой-то! Два слепца и хромоножка! — Вот так история, ха-ха-ха!       Сяо Синчэнь отчётливо слышит насмешки, но решает не обращать внимания на такую глупость и несуразность. К чему вестись на стол дешёвые провокации? А вот А-Цин угрожает им тростью, плюя в сторону грубиянов. Девушка всегда была крайне чувствительна к подобного рода замечаниям, так что и сейчас реагирует крайне остро. — Ублюдки! Неблагодарные свиньи! Тьфу! Тьфу-тьфу! — А-Цин… — строго произносит Сяо Синчэнь, не желая слушать подобных ругательств с её уст, а вот Сюэ Ян не произносит ни слова. Лишь с улыбкой смотрит на этих мужчин, вот только во взгляде его нет и намёка на веселье. Это становится пределом терпения Ченмэя, ведь более оскорблений и неуважения по отношению к Даоджану он стерпеть не может.