bloom a flower that resembles you

Это было настолько неловко, насколько Сонхун ожидал, если не больше. Он предложил им встретиться в кафе возле здания их факультета, потому что, честно говоря, не думал, что сможет выжить, находясь в замкнутом пространстве только с ним. Это было идеальное решение; было не слишком многолюдно и шумно, но студентов все равно было больше. “Есть идеи?” Спросил Хисын, глядя на абсолютно чистую страницу блокнота, лежащего перед светловолосым парнем. У него действительно были кое-какие идеи, потому что он провел предыдущую ночь, выполняя кое-какую работу по их заданию, зная, что он никак не сможет сосредоточиться на их настоящей учебной сессии. Хотя ему вообще не нужно было проводить никаких исследований, потому что их вводное задание — по словам их профессора — касалось вымышленных тропов и интересующих их тем; и он был одним из них. “Да, вот”, - пробормотал он, поворачивая свой ноутбук так, чтобы экран был обращен к Хисыну, а не к нему. Там, на экране, был документ, который он сделал всего полдня назад. Вымышленные болезни были написаны большими жирными буквами вверху первой страницы. Он почти желал, чтобы рыжеволосый был достаточно умен, чтобы в конце концов распознать свое собственное заболевание в списке, без необходимости сообщать ему об этом. Но это было просто принятие желаемого за действительное с его стороны. “Болезни?” Он поднял бровь, его взгляд переместился с устройства перед ним на его владельца и снова на него. “Почему?” “Я заметил, что книги, которые она обычно читает, и большинство из них ... напряженные. Что может быть более напряженным, чем потенциально смертельная болезнь?” “Ладно, да, это имеет смысл”. Было страшно, насколько приятно снова сидеть напротив него; как, несмотря на напряженную атмосферу, они действительно могли разговаривать друг с другом. Однако слегка болезненное, постоянное напряжение в его груди было напоминанием об истине. Он умирал из-за него, а Хисын еще не знал; он, вероятно, никогда не узнает, потому что не планировал говорить ему. Он попытался вспомнить, что он включил в список после Ханахаки; Болезнь цветения, Болезнь дыхания цветов, Синдром забытой любви, Болезнь Звездной слезы, Болезнь сердца, Болезнь Ангела, Болезнь Розы, Болезнь кристаллизации, Болезнь таяния, Болезнь безумца, Болезнь Маски, Болезнь Прозрачности, Болезнь Хрустальных слез. Он не мог не задаться вопросом, были ли другие из них настоящими, точно так же, как его собственные не были порождением чьего-то разума. Он молча смотрел на Хисына, ожидая, когда тот закончит читать его записи; когда старший не смотрел на него, выражение его лица было спокойнее и ярче, почти заставляя чувствовать, что это как в старые добрые времена. Он вздохнул, почувствовав, как что-то затрепетало в его трахее. Его мозг сразу же пришел в неистовство; Хисын была прямо перед ним, и бегство выглядело бы странно и, вероятно, разозлило бы его. О том, чтобы позволить этому случиться прямо здесь и тогда, очевидно, не могло быть и речи, и открывать рот даже для того, чтобы просто заговорить и, извинившись, отлучиться в туалет, тоже было рискованно, потому что он чувствовал щекочущее ощущение лепестков, поднимающихся ко рту с каждым вдохом, который он делал. “Это ... напряженно”, - пробормотал Хисын, не поднимая глаз от экрана; он казался смущенным и заинтригованным. Сонхун просто кивал головой, но он не мог молча провести оставшееся время вместе; цветы все равно не давали ему дышать несколько секунд. ‘Мне нужно в туалет’, - он быстро нацарапал в своем блокноте, подтолкнул его к старшему мальчику и встал, не дожидаясь ответа. Его стул заскрежетал по полу, скрежет эхом разнесся по тихому кафе, но ему было все равно. Он бросился в ванную, стараясь не захлопнуть за собой дверь. Он закашлялся, но старался держать рот закрытым, пока не встал над сиденьем унитаза, чтобы не устроить беспорядок, который ему придется убирать. Он был не очень доволен происходящим в целом, не говоря уже о грязном общественном туалете. Его рот был набит цветочными лепестками, и он не мог дышать, но обе соседние кабинки были заняты. Его мозг кричал от нехватки кислорода, зрение уже затуманивалось. Если бы он выбежал на улицу, Хисын увидел бы его. Если бы он ждал, пока кто-нибудь закончит свои дела, он бы потерял сознание. Он прикрыл рот, отчаянно пытаясь дышать носом, только для того, чтобы подавиться частями цветка, перекрывшими ему дыхательные пути, и позволил нескольким случайным лепесткам вырваться через губы. Он огляделся, надеясь, что что-нибудь спасет его; например, запасной выход, который он заметил в стене напротив раковин. Он побежал изо всех оставшихся сил, распахнул дверь и вышел наружу. Крупные капли дождя с силой били по нему, но он был больше сосредоточен на том, чтобы хватать ртом воздух и выплевывать все цветочные лепестки, которые скопились у него во рту и горле. Он кашлял, давился и кашлял снова и снова. Он немного пошатнулся, потянулся за чем-нибудь, за что можно было бы ухватиться, и прислонился к теперь закрытой двери. Ему потребовалось несколько минут, чтобы избавиться от всего внутри себя; тонкая струйка крови и слюны стекала с его приоткрытых губ. Это было больно. Это было чертовски больно. Попытки сдерживаться и оттягивать неизбежное всегда делали их более болезненными. Он тяжело дышал, его легкие горели, когда он пытался восполнить потерю кислорода. “Хен… Хисын хен...” Он ненавидел себя за то, что искал его в таком состоянии. Он тоже должен ненавидеть его за то, что не любит в ответ. Он всхлипнул, благодаря дождь за то, что смешался с его слезами. Ему пришлось вернуться в здание, и он знал, что выглядит ужасно. Он вытер кровь с лица мокрым рукавом и повернулся, чтобы открыть дверь, как только его дыхание нормализовалось и плач прекратился. “Давай!” - крикнул он в дверь, ударив в нее кулаком, когда она не открылась. Он прислонился лбом к ледяному металлу, по его лицу текли свежие слезы разочарования. Когда он смирился со своей судьбой быть все время невезучим, он направился к передней части здания. Как он и думал, Хисын был зол; он также уходил без него. “Нет… Нет, нет, нет… Ли Хисын!” он кричал так громко, как только мог, его голос надломился и застрял в горле. “Хен!” Он попытался подбежать к нему, жалко поскользнувшись на мокром асфальте и подвернув лодыжку, болезненный визг сорвался с его губ и еще сильнее обжег горло и легкие. “Хен, пожалуйста ...” Его падение, казалось, сделало свое дело, потому что его визг был достаточно громким, чтобы его услышали люди и обратили на него внимание, в том числе и Хисын. “Что за ...” он вздохнул, оставляя их вещи в машине, прежде чем броситься к младшему мальчику, который изо всех сил пытался встать на ноги. “Серьезно?” “Мне жаль”. “Ты всегда чертовски сожалеешь, Пак Сонхун”. Его голос был таким же холодным, как дождь, но он помог ему подняться и повел их обоих к своей машине, практически неся светловолосого мальчика, который хромал и дрожал. “Не хочешь объяснить?” - спросил он после того, как помог ему забраться на пассажирское сиденье и сам сел в машину, включив кондиционер на максимальную мощность. Он потянулся к заднему сиденью, схватил сухую куртку, которую забыл, и накрыл ею Сонхуна. “Мне просто нужно было подышать свежим воздухом, а задняя дверь не открывалась снаружи”, - прошептал он, стуча зубами, и дважды кашлянул, морщась от боли, пронзившей его тело. “Свежий воздух? В такую погоду?” - невозмутимо спросил рыжий, откидывая волосы назад с раздраженным звуком, сорвавшимся с его губ. “Я отвезу тебя домой. Адрес все тот же?” “Нет, теперь я живу с Джеем”. Сонхун пытался игнорировать трепещущее чувство в животе; он замерзал, его лодыжка пульсировала, а Джей, вероятно, все еще спал, потому что у него не было занятий, так что Хисын был единственным человеком, который мог отвезти его домой. Он должен был пережить эту поездку, не подавившись цветами снова. [ … ] “Джей здесь?” - спросил Хисын, как только они оказались в квартире, оба промокшие. У Сонхуна кружилась голова и он дрожал, от его лодыжки поднимались волны боли, а грудь сжималась, пока Хисын обнимал его. Он действительно хотел, чтобы Джей остался дома в свой свободный день и позаботился о нем, чтобы старший мальчик ушел. Но Джея нигде не было видно, ни на кухне, ни в гостиной, а свет во всех остальных комнатах, казалось, был выключен; он либо спал, либо отсутствовал, потому что не было никакой возможности, чтобы он бодрствовал в доме, если не играла музыка. “Я-я не з-знаю”, - запинаясь, пробормотал он, плотнее натягивая куртку, накинутую на плечи. Запах старшего, оставшийся на огромной ткани, заставлял его сердце болеть сильнее, но это успокаивало и в то же время помогало ему оставаться на земле. “Оставайся здесь”. Ему определенно не пришлось сдерживаться, чтобы не заскулить, когда Хисын убрал руку с его талии, чтобы сбросить туфли и пройти дальше в квартиру, чтобы проверить, там ли его лучший друг. Он наблюдал, как тот открывает дверь за дверью без стука, его глаза искали Джея. Он прислонился к двери и сполз вниз, пока не сел на пол, закрыв глаза и сосредоточившись на дыхании. Он чувствовал себя измученным и замерзшим. “Он не с—” он остановился на полпути, когда обернулся и увидел Сонхуна почти без сознания у входа. “Эй, проснись!” - запаниковал он, бросаясь к нему. Он обхватил руками его бледное лицо, чувствуя, как горит кожа, и продолжая дрожать; остальные части его тела все еще были ледяными, мокрая одежда не позволяла теплу проникать под одежду. “Нам нужно снять с тебя эту одежду и приложить лед к твоей лодыжке”, - пробормотал он, чувствуя, как комок в горле душит его. Он не мог поверить, что они воссоединились таким образом спустя полгода. У младшего мальчика была склонность болеть, потому что он никогда не заботился о себе, а у старшего мальчика была склонность всегда быть рядом, чтобы позаботиться о нем. “ Я проснулся ... - прохрипел он, едва приоткрыв глаза на секунду; этого было достаточным доказательством того, что он все еще не спал. Хисын прочистил горло, стягивая куртку с плеч Сонхуна, прежде чем снять ту, что была на нем самом. Ему было холодно, и его одежда неприятно прилипла к коже, но он позаботится об этом позже; после того, как убедится, что блондину тепло и он отдыхает в своей постели. Следующей вещью, которую пришлось снять, были его ботинки, особенно аккуратно надетые на лодыжку, которую он ранее подвернул; область там была слегка опухшей и в синяках, так что для полного заживления определенно потребуется пара недель. После этого он поднял мальчика с пола на спине, следя за тем, чтобы не трясти его слишком сильно. Он перенес их в ванную, посадив Сонхуна, который едва держался прямо, на сиденье унитаза. “Ты можешь поднять руки вверх?” он мягко попросил, довольный, когда младший послушался и помог ему снять толстовку; ткань была практически насквозь мокрой и весила тонну. Он посмотрел на его торс, и кровь застыла в его жилах; Сонхун никогда не был громоздким парнем с толстыми руками и неприятно накачанным прессом, но он нарастил немного мышц за два года их дружбы, поскольку время от времени ходил за Хисыном в спортзал. Теперь все эти мышцы исчезли, сквозь кожу просвечивала грудная клетка, тазовые кости были острыми, а ключицы вызывали беспокойство. Тихое ворчание младшего мальчика вернуло его внимание к собственному лицу и заставило его осознать, что он все еще держит руки в воздухе. “Теперь можешь опустить их”, - усмехнулся он, оглядываясь в поисках полотенца, которым можно было бы вытереться. Он нашел большое пушистые полотенце с изображением пингвина; это был его первый подарок Сонхуну. Он схватил его и поспешно вытер голый живот, отложив его в сторону, чтобы также снять джинсы; это было неловко, ближе всего к обнаженности они были на пляже, где оба были в купальниках, но это было не то же самое. Он глубоко вздохнул и, закрыв глаза, расстегнул пуговицу и молнию, вслепую стягивая одежду вместе с нижним бельем, пока не встал на колени и ему пришлось быть осторожным со своей лодыжкой. “ Это неправильно ... ” невнятно произнес Сонхун, слегка приоткрыв глаза и указав на Хисына. “Да, ни хрена себе, Шерлок”, - пробормотал он, наконец избавляясь от жесткой ткани. Он снова закрыл глаза и потянулся за полотенцем. Он обернул им блондина, прежде чем снова открыть глаза. Они стояли лицом к лицу, и, хотя Сонхун на самом деле не смотрел ему в глаза, он почувствовал, как его щеки запылали от смущения. “Ты милый”. “Ты в бреду”. [ … ] Сонхун лежал в своей постели, завернутый в два теплых одеяла и одетый в самую толстую толстовку, которую Хисын нашел в его шкафу; это была его толстовка. Он вздохнул, вытирая волосы маленьким полотенцем и глядя на спящего мальчика; он потратил почти полчаса, пытаясь заставить его съесть немного рамена и выпить достаточное количество воды, прежде чем принять лекарство, не снимая мокрой одежды. Его кожа все еще была прохладной, даже после принятия теплого душа после успешного усыпления больного идиота. Он надеялся, что его не будут злиться, потому что он взял на себя смелость одолжить сухую одежду. Он снова позаботился о нем, даже после того, как его избегали целый семестр без всяких оправданий, так что он заслужил смену чистой одежды. “Привет?” Знакомый голос напугал его, заставив обернуться и посмотреть на Джея, с его черных волос стекали капли воды. “Что ...?” - он позволил своему вопросу повиснуть в воздухе, его взгляд опустился на обнаженную верхнюю часть тела Хисына. “Это очень долгая история”, - вздохнул он, бросая полотенце в маленькую корзину для белья у двери. “Просто Сонхун заболел”. “Ты знаешь ?!” глаза младшего мальчика комично расширились, заставив Хисына вопросительно приподнять бровь. “Э-э ... Да, я знаю, потому что мы были вместе, когда он промок под дождем, и теперь у него температура”, - невозмутимо ответил он, сбитый с толку реакцией мальчика. “О”. “О?” Вздох, донесшийся со стороны кровати, застал их обоих врасплох; Сонхун сел на матрасе и зашелся в приступе кашля. “Хун”. Джей бросился к нему, схватил маленькое мусорное ведро, стоявшее рядом с его тумбочкой, и поставил его блондину на колени. Он вернулся к Хисыну, мягко вытолкал его из комнаты и закрыл дверь между ними, когда первые лепестки упали у Сонхуна изо рта.