Кровь мертвеца

      Корабль причалил в обед, а отплыть должен был только с рассветом, поэтому судно было полупустым. Последние оставшиеся моряки, захватив все имевшееся добро, сходили по трапу, заливисто смеясь.        Алан стоял на палубе и с завидным упрямством выворачивал карманы. Но в них не нашлось ничего, кроме старого платка, огрызка сухаря и непонятно откуда взявшейся бумажки. Пришлось признать, что в карманах ни пенса, а значит, ловить в городе нечего.        — Ну что, шотландец, идешь? Как знаешь, — с ужасным акцентом сказал Беззубый.       Так экипаж Святой Изабеллы звал кока, причем не очень понятно почему: с десяток зубов у него все-таки имелось.        — Слава Господу! Вдруг достанет свою парадную юбку, а мне краснеть! — добавил Беззубый по-голландски, обращаясь к своим, в число которых всякие шотландцы, конечно, не входили.         Все рассмеялись. Алан крепче зажал в кулаке платок, огрызок и бумажку. Он не понял ни слова, но и так ясно было, что над ним насмехаются. Для всех присутствовавших Алан ненужный балласт, который стоило бы выбросить в море, чтобы прибавить судну скорости. Но кто тогда будет драить палубу и носить тяжести? Были, конечно, и другие дураки вроде Альфонсо, но одних их не хватало. Чем больше дешевой рабочей силы, тем лучше. Вот Алана и наняли.       Вообще, Алан не планировал становиться юнгой, пока не понял, что это единственный способ попасть в Новый Свет даром, не считая в кровь стертых ладоней. Так он и угодил на Святую Изабеллу, где его приняли не очень радушно. Ну, кроме Альфонсо — тоже семнадцатилетнего и тоже изгоя. Но Альфонсо Алану не нравился, и вообще Алан не планировал заводить с кем-то дружбу. Как только они окажутся на другом материке, Алан сразу сбежит. Обидно за обещанные деньги, но все равно их выплатят не раньше, чем Святая Изабелла вернется в Голландию. Эта странная страна, не то мятежная, не то подвластная испанцам, не понравилась Алану с самого начала, и он невзлюбил ее только сильнее, когда познакомился с парочкой голландцев поближе.        Беззубый и его дружки, такие же прожженные моряки, наконец ушли. Алан разжал ладонь, разложил пожитки обратно по карманам и принялся размышлять, чем же таким ему заняться. Судно отплывет только утром — с приливом. До утра по меньшей мере двенадцать часов. Еще бог знает сколько в этом корыте он не выдержит. Выйти пройтись?        Алан поднял голову и нерешительно взглянул на город. Ла-Корунья — так его назвал Беззубый. Звучит очень величественно, совсем как столица, поэтому и было не по себе: Алан ни разу не бывал в столицах. Всего месяц назад он-то и за пределы родной деревни не выезжал: как его примет чужая столица? А если он по незнанию местных законов сделает что-то не так и сразу угодит в тюрьму? Или вдруг дурные вести с Родины добрались и до загадочной Ла-Коруньи?        Алан почувствовал неладное, еще когда Святая Изабелла причаливала к берегу, но догадался, что он в Испании, только оказавшись на оживленной площади, где все люди говорили на незнакомом, но в то же время известном ему языке. Испания была врагом Англии, а значит, и Шотландии, поэтому первое время Алан опасался каждого незнакомца. Потом он вспомнил, что плывет на торговом судне с двумя флагами — голландским и испанским, и, будь он хоть трижды родственником правящего короля, никто его здесь не тронет. К тому же испанцы оказались, в общем-то, не такими страшными, как про них рассказывали, а вполне себе веселым народцем. Все громко разговаривали, смеялись и вели себя так, словно сегодня какой-то праздник. А может, у них и правда был праздник: кто же знает, какие у испанцев традиции?        Корабль, на котором Алан служил матросом, принадлежал голландской торговой компании. На нем перевозили все что только можно: сукно, вино, специи, кофе и табак. Сейчас трюмы пустовали, потому что судно только начало свой путь. Морские путешествия тянулись дольше, чем Алан представлял. Беззубый сказал, что впереди недели плавания, так что сегодня, пока они на суше, которую еще долго не почувствуют под своими ногами, стоит хорошенько развлечься.        Через десять минут блужданий по незнакомому городу Алан полюбил Испанию всей душой. А еще через пятнадцать проклинал свою жизнь и бедность: в Ла-Корунье давал выступление цирк, а билет стоил слишком дорого, учитывая то, что за душой у Алана не было ни гроша. Цирковое представление он видел всего раз в жизни, будучи десятилетним мальчишкой, поэтому очень хотел увидеть его еще. Шарить по карманам мимо проходящих испанцев Алан не решился, как и просить милостыни, поэтому оставалось пробраться под купол тайком. Благо, на Ла-Корунью опустилась ночь, принесшая запах соли и глицинии, а в куполе была дырка — вероятно, работа кого-то их прошлых «зрителей».        В эту дырку Алан, ни капельки не смущаясь, пролез, оказавшись рядом с клеткой, в которой дремал лев. Хищник не почувствовал незнакомца или просто не захотел открывать глаза, но Алану одного вида животного было достаточно, чтобы дать деру. Он-то с лошадью не всегда мог сладить, а как найти подход ко льву тем более не знал.        Шум и аромат чего-то сладкого привели Алана в зрительный зал. Людей было так много, что его одного, щуплого и неприметного, вряд ли кто-то увидел. Сидячих мест не осталось, поэтому Алану пришлось стоять, но он не жаловался: без билета это лучшее, на что можно рассчитывать. Правда, соседи пихались локтями, громко говорили и чавкали, но это, опять же, лучшее, на что он, юнга без гроша за пазухой, мог рассчитывать.        И тут зазвучали фанфары. Повезло же: успел к началу. На сцену вышел ведущий и объявил что-то на незнакомом испанском. Алан, кажется, хлопал в ладоши громче всех, хотя не понял ни слова. В какой-то момент он подумал, что, увидь его сейчас Беззубый, вовек не отмыться от позора. Но восхищение от предстоящего зрелища рассеяло тревожные мысли.        И вот шоу началось. Алан получал удовольствие, как мог, находясь на приличном расстоянии от сцены: вставал на носочки, чтобы хоть что-то разглядеть, подпрыгивал, аплодировал и кричал. Так поступали многие: бедная публика вся находилась на задворках зрительного зала, поэтому ни у кого из присутствующих поведение чумазого мальчишки не вызывало недовольства. Только один раз незнакомец с лоснившейся от жира черной шевелюрой сказал что-то оскорбительное на испанском. Алан как бы невзначай пихнул брюнета локтем и тут же шагнул вперед, быстро слившись с толпой. Кажется, вослед раздались новые ругательства, но так как Алан не понимал их смысла, то решил сделать вид, что ничего не было. На сцену как раз вывели льва, недавно мирно дремавшего в клетке, и все внимание перешло к животному, которому предстояло прыгать через горящие кольца. Алан не представлял, как такая зверюга справится с этой нелегкой задачей, но надеялся, что у нее получится.        Первый успешный прыжок вызвал такое восхищение, что из глаз Алана посыпались искры. Все же цирк, который приезжал в городок на окраине Шотландии, был жалкой пародией на тот, что давал выступление в Ла-Корунье. Во-первых, в том цирке не было львов, только лошади, но и среди них Алан не вспомнил ни одной, которая годилась бы в подметки лошадям, выступающим в этом цирке. Во-вторых, там не было женщин, жонглирующих ножами, и мужчин, которые дышали огнем. В-третьих, там не было клоуна, который смешил бы одними гримасами и движениями. Наконец, в том цирке не было…       Яркая вспышка. Гром фанфар. Алану показалось, что он ослеп. Странное чувство прокатилось по животу, теплой волной спустилось от плеч к пояснице.        Она была сделана из золота, света и пламени. Она передвигалась под куполом с такой легкостью, точно летала. Она — гимнастка в огненном костюме, выполнявшая невозможные пируэты над головами зрителей.        Алан снова бросился сквозь толпу, чтобы хоть что-то разглядеть, и, снеся каждый пинок и удар, пробрался таки поближе — к местам, где сидели богатые сеньоры. Алан сильно выделялся на их фоне, но то ли из-за того, что все были увлечены представлением, то ли из-за неслыханной наглости, с которой Алан втиснулся в стройные ряды, никто ему и слова не сказал.        Фанфары взвизгнули, и гимнастка, проворачивая очередной пируэт, сорвалась. Зал тревожно вскрикнул, но уже через секунду рукоплескал. Какой хороший ход: заставить всех поверить, что ты разобьешься, но в последний миг спастись благодаря веревке, заблаговременно привязанной к ноге.        Алан рукоплескал, кажется, сильнее всех, как будто рассчитывал, что привлечет внимание гимнастки, находившейся на тех высотах, куда ему, жалкому шотландцу, не суждено забраться. Алану хотелось, чтобы гимнастка различила в толпе его лицо, но господа, разодетые в одежды из дорогих тканей, поневоле перетягивали взгляд на себя, если непостижимое существо, сотканное из золота, света и пламени, вообще смотрело на простых смертных.       И вот номер закончился. На арену полетели цветы. Зрители вопили во всю глотку, особенно мужчины. Алан только заметил, что вокруг него нет ни женщин, ни детей, зато много мужчин, жадно взиравших на ослепительно улыбавшуюся гимнастку. Когда она ушла, многие сели обратно на свои места, а кто-то вообще забыл про сцену.        Ведущий вышел, чтобы объявить следующий номер. Сердце Алана гулко стучало. Он все смотрел наверх в надежде, что гимнастка появится снова. Вторая часть шоу прошла в ожидании этого момента, и когда он закончился, жизнь снова опустела. Алан вынырнул из зрительного зала радостный, но в то же время не до конца удовлетворенный. Женщины, жонглирующие ножами, несомненно, произвели на него сильное впечатление, но гимнастка…        На улице было свежо — то, что надо после парочки жарких часов в толпе. Выход из зрительного зала находился с другой стороны, но Алан предпочел ту самую дырку в шатре, поэтому людей в месте, где он оказался, почти не было. Редкие работники таскали коробки с реквизитом и перебрасывались друг с другом парой слов на еще менее знакомом языке, чем испанский. Алана они, похоже, приняли за своего. Иначе почему не вышвырнули? Выглядел он подобающе: грязный, оборванный, с вороватой поступью — чем не работник цирка?        Где искать гимнастку, Алан не знал, поэтому решил заглядывать в каждый шатер по пути. План беспроигрышный: в каком-то из них гимнастка точно должна была пудрить носик.        Алан провалился с первой же попытки. Только приподнял занавес — и коротышка, стоявший у входа в шатер, злобно фыркнул, приправив гнев парочкой хлестких выражений на испанском. Алан подумал, что придется драться или что похуже, но коротышка всучил ему тяжелый ящик и ударил ногой по колену — выше просто не дотянулся.         Алан не растерялся и мигом вылетел из шатра, тут же получив второй пинок.        — Vas por el lugar equivocado, idiota, — прикинул коротышка.       Алан развернулся и по тому, что пинка не последовало, догадался, что на этот раз делает все правильно. Конечно, нести груз туда, куда следовало, он не собирался, но хотя бы подыграть надо было.       Алан поставил ящик, скрывшись за ближайшим шатром. Отдышавшись, присел на корточки и снял крышку. Не сдержался, присвистнул: внутри лежал реквизит, и не абы какой, а те самые ножи, которыми жонглировали женщины! Возможно, особой ценности они не представляли, но вдруг все-таки серебряные? С этой мыслью Алан прихватил один из ножей. Когда Святая Изабелла в следующий раз пристанет к суше, надо будет отыскать ломбард, а пока с ножом можно повеселиться.        Алан уже хотел начать жонглировать, как вдруг услышал женский голос. Ну вот, снова. И что на этот раз?        — ¿Quién eres? No puedes estar aquí, — сказал кто-то по-испански.        Алан вздохнул и медленно обернулся, спрятав нож у себя за спиной. Так он убил двух зайцев разом: скрыл находку и руки, мозолистые и настолько грязные, что мой не мой — все равно не ототрешь.        Перед ним стояла молодая женщина, закутанная в плащ с чужого плеча. До Алана только спустя время дошло, что это та самая гимнастка, в поисках которой он рыскал по цирку. Вблизи она казалась… А впрочем, сложно вложить в конкретные слова первое впечатление: Алан сначала обмер, потом, набравшись смелости, воскрес. Взгляд его блуждал от лица гимнастики, кожа на котором была такой тонкой, что, казалось, вот-вот лопнет, к ярко-рыжим локонам, доходившим до поясницы. Несмотря на ночной полумрак, Алан рассмотрел глаза гимнастки: карие, вздернутые, с длинными темными ресницами. В них читалось легкое недовольство и непомерная усталость. Наконец, гимнастка была хорошо сложена и рост имела достаточно высокий для женщины, чего из зала Алан не заметил. Но это не делало ее менее изящной, а как раз напротив: гимнастка казалась стройной и хрупкой, как цветочный стебель.        — Repito, los extraños no tienen nada que hacer aquí, — повторила гимнастка на незнакомом Алану языке. — ¿Entiendes lo que digo?       Конечно же, Алан не понял ни слова, но это расстроило его всего чуть-чуть. Только видеть эту женщину было для него настоящим подарком судьбы, а говорить с ней — чем-то за пределами досягаемости.        И все-таки Алан решил попытать счастья. Начал с простого — с единственного приветствия на родном гимнастке языке, которое знал.        — Buenos días, — сказал он с ужасным акцентом и поспешно добавил по-английски: — Я не знаю вашего языка, но все равно хочу выразить вам свою благодарность. Надеюсь, вы почувствуете ее в моих словах. В программе вашего цирка было много замечательных номеров, но только ваш увлек меня настолько, что я… Знаете, если бы у меня были деньги, я бы потратил их все на то, чтобы ходить на ваши представления каждый день! А когда бы деньги у меня закончились, я бы украл их у кого-нибудь и снова пришел! Я бы обкрадывал всех соседей по очереди, лишь бы видеть вас снова — вот насколько меня увлек ваш номер! Я бы пробирался в цирк тайком! Я бы!.. Как жаль, что завтра я уплываю! Мне было так мало ваших двух выходов сегодня! Вы… вы… самая прекрасная из женщин, которых я когда-либо видел! Меня зовут Алан, а вас? Как зовут вас? Я Алан.       Чтобы было понятнее, незадачливый любовник ткнул себя кулаком в грудь. Через секунду до него дошло, что рука выглядит не очень презентабельно, и он поспешил ее спрятать, маскируя неловкость улыбкой. Гимнастка расхохоталась, причем так громко и несдержанно, что Алан даже забеспокоился.        — Necio, — сказала она с явным снисхождением. — Такое мог выдать только мальчишка твоего возраста. Ты моряк, я права? От таких, как ты, за километр пасет морем.        — Так вы говорите по-английски? — обрадовался Алан.        — Я наполовину англичанка. Но ты же не из Англии. У тебя особый говор. Шотландец?        — Да, но Шотландия — мое прошлое. Сейчас я держу путь в Новый Свет.        — Так опротивел старый, что нужен новый?        — Можно и так сказать.        Неподалеку послышались чьи-то голоса. Гимнастка повернула голову в их сторону и заметно напряглась. Голоса были все ближе, поэтому гимнастка резко схватила Алана под руку и увлекла в шатер, где было так темно, что не увидишь даже собственного носа.        — Как вас зовут? — спросил Алан.        Но гимнастка заткнула его, приложив палец к губам. Алан послушно замолчал, хотя нетерпение съедало его. Прекраснейшая из виденных им женщин стояла так близко, что можно было втянуть ноздрями запах ее волос.        — Не шевелись.        — Кажется, они ушли, — заметил Алан.       Гимнастка подняла голову и, поймав на себе пристальный взгляд, сделала маленький шаг назад. Но совсем отдаляться не стала, а в какой-то момент ни с того ни с сего положила руки на плечи Алана.       — Красивые у тебя глаза, юноша. Такие голубые и такие наивные. Что прячешь за спиной?        Внезапно лицо гимнастки сделалось злым. Она убрала левую руку с плеча и протянула ее за спину Алана, ловко выхватив у него находку.        — Так-так-так, что это у нас… Кинжал? Зачем он тебе? Собрался убить меня или пригрозить мне? А ну отвечай, пока я не закричала!        — Вы не так поняли. Этот кинжал, — Алан посмотрел на находку, которую гимнастка предусмотрительно направила в его сторону, — был в коробке с реквизитом. Но я взял его, не чтобы убить вас или пригрозить вам. Просто мне показалось, что он серебряный.        Гимнастка недоверчиво сощурилась, но, поддавшись любопытству, все же бросила взгляд на кинжал.        — Допустим, он серебряный. Но разве это дает тебе право красть его?        — Я не думал, что кто-то заметит. Тот ящик был набит кинжалами доверху.        — Тот ящик?        — Какой-то коротышка вручил мне его, — простодушно ответил Алан. — Видимо, принял за своего. Ну я и взял.        — А ты, оказывается, воришка.        — А на кинжале не написано, что он кому-то принадлежит.       — И на мешке зерна не написано, что он кому-то принадлежит. Тоже украдешь?        — Если придется.        — Странный ты. Хотя все вы шотландцы такие. Сумасшедший народ.        — Я могу забрать кинжал?        Гимнастка спрятала оружие за спиной.        — Нет, я тебе не доверяю. И вообще это собственность цирка. Скажи спасибо, что я сохраню факт воровства в тайне.        — Спасибо, мисс, — Алан почтительно наклонил голову.        — Мисс? Тут так не говорят.       — Тогда как мне к вам обращаться?        — Зачем тебе? Мы больше никогда не увидимся.       — Может быть, отправитесь в Новый Свет со мной?        — С тобой? — гимнастка усмехнулась. — Юноша, мы даже не знакомы.        — Это потому, что вы не называете мне свое имя.        — Как будто одного имени достаточно для доверия.       — Мне — да. А я заслужу ваше доверие со временем. Клянусь, что сделаю все для этого.        — Мне пора, — снисходительно улыбнувшись, гимнастка повернулась к выходу из шатра. — Мой тебе совет: найди себе девушку своего возраста из приличной семьи и не заглядывайся на женщин вроде меня.        — Но мне понравились именно вы, — Алан обогнул гимнастку справа и преградил ей дорогу. — А ваш возраст меня нисколько не волнует. Вы прекрасны!       — Я слышу это каждый день.        — И будете слышать, если пойдете со мной!        — Довольно, — гимнастка оттолкнула Алана и вышла на улицу.        Шум от гостей цирка совсем стих. Похоже, все посторонние ушли. Но это не значило, что все закончилось: началась ночь.        Поежившись, гимнастка получше укуталась в свой плащ и пошла к шатрам, где горели фонари.        — Прошу, дайте мне шанс! — услышала она позади.       Алан нагнал ее и снова встал посреди дороги с этой своей наивно-влюбленной улыбочкой, от которой уже начало тошнить.       — Не кричи, иначе тебя заметят и выставят отсюда, перед этим сломав пару костей.        — Куда вы направляетесь? Думаете, там лучше, чем на новой земле?        — Не знаю, я никогда не была на новой земле.        — Но можете побывать, если согласитесь пойти со мной.        — Очень сомневаюсь.        — А я нет. Мы отплываем утром. Вашего ухода никто и не заметит.        — Заметит. Я должна быть тут ночью.        — Я вас хорошо спрячу. Даже если весь город перевернут, вас не найдут.        — И что дальше? Сколько плыть до твоего Нового Света? Будешь все время скрывать меня в бочке с рыбой?        — Нет, мы сойдем на следующей остановке, — Алан чуть не споткнулся о булыжник; идти задом наперед было непросто. — И пересядем на нормальное судно, где вам не придется прятаться.        — А деньги у тебя на это есть?        — Нет, но я их достану.        — Украдешь?        — Не беспокойтесь об этом, я все устрою.        — Господи, — гимнастка внезапно остановилась, и Алан из-за этого снова запнулся. — Ты слишком навязчив! Так с женщинами не обращаются!        — Простите, у меня не так много опыта в обращении с женщинами, но я научусь.        Гимнастка улыбнулась, но не слишком радостно, скорее, даже беспомощно.        — Ты меня уже утомил. Я так хотела хоть немного побыть одна.        — Christina! — выкрикнул кто-то совсем неподалеку. — Christine, ¿dónde estás? Te están esperando.       — Ни минуты покоя, — измученно пробормотала гимнастка. — Всем вечно что-то от меня нужно.        Вдруг она простонала и схватилась рукой за правую ногу. Только тогда Алан заметил, что его спутница неустойчиво стоит.        — Что с вашей ногой, мисс?       — Christine, ¿dónde diablos estás?       — Так вас зовут Кристина? — догадался Алан. — Красивое имя, вам подходит.        — Почему все опять идет наперекосяк?! — воскликнула Кристина. — У меня уже нет сил все это терпеть. Знаешь что, юнец, — она подняла глаза на Алана. — Я согласна с тобой бежать. Только учти, что далеко я не убегу: после сегодняшнего представления моя нога едва шевелится.        — Так вы правда сорвались?       — Да, такое, черт возьми, случается, даже когда ты лучше всех! А все потому, что меня заставили выступать в таком состоянии…        — Я понесу вас на спине. Не переживайте об этом. Я, может, выгляжу хилым, но достаточно выносливый.        — От тебя пасет рыбой!       — Вы немного потерпи́те. Через пару дней у нас начнется новая жизнь.        — У нас? А ты, я вижу, не теряешь времени зазря. Заруби себе на носу: то, что я бегу с тобой, ничего не значит. Я ничего тебе не должна.        — Я ничего и не жду. Для меня уже счастье, что вы решили уйти со мной.        — Не пытайся сейчас обмануть меня, паршивец.       — Я и не пытаюсь.       — ¡Christina! ¿Dónde estás, pequeña zorra? — мужчина выкрикнул это так, что стало понятно: он вне себя от гнева.       — Уходим отсюда, сейчас же, — сказала Кристина. — Пока что обойдусь без твоей помощи. Нога все еще на месте.        — Как станет совсем плохо, скажите.        — Без тебя знаю. Сюда, — Кристина схватила Алана за руку и поманила к соседнему шатру.       Через несколько секунд на месте, где они стояли, замелькали огни.        — Вот же скотина… Ему плевать и на ногу, и на… — с ненавистью прошептала Кристина. — Нам туда. Знаешь дорогу до порта?        Алан кивнул.        Спустя десять минут они были в городе. Праздник, казалось, только набрал обороты. Людей было очень много, и все они были одеты ярко и пышно, но почему-то все равно обращали внимание на Кристину.        — Подождите меня тут. Я быстро, — Алан оставил спутницу у лавки с украшениями и вернулся через минуту с черным платком. — Спрячьте волосы и запахайте плащ. Вас легко узнать.        — Откуда платок? Украл?        — Это неважно. Главное, чтобы вы не так выделялись.        — Что, я теперь больше похожа на моряка и меньше на женщину? — спросила Кристина, закончив с платком.        — Нет, поэтому проберемся на корабль тайком.        — Я никогда не была на кораблях, — сказала Кристина и тут же добавила: — Как ты сделаешь так, что меня не найдут?       — Не думайте об этом, я все устрою.        Слова Алана не особо утешили, но Кристина все-таки вцепилась в его руку. Алан подумал, что заслужил немного доверия, однако на деле его спутница решила, что ей больше ничего не остается. Это было полнейшим безумием, и непонятно, кто бóльший безумец: гимнастка или юнга из Шотландии.        — Это наш корабль. Святая Изабелла, — сказал Алан, когда они достигли пристани.        — Я думала, корабли больше, — сухо заметила Кристина. — Это не корабль, а жалкая лодка.        — Вообще-то это одно из лучших суден. Так сказал мне Беззубый. Голландцы большие мастера в кораблестроении. Это тоже по словам Беззубого, но я ему верю. Недавно был шторм, — Алан подал Кристине руку, чтобы помочь забраться на борт. — Такой сильный, что даже неверущие молились. Более опытные моряки говорили, что при такой качке любое судно перевернется, но наша Изабелла устояла.        — Зачем ты сказал мне эту гадость? — Кристина вырвала руку и хмуро посмотрела на берег, который был все еще рядом, но уже не под ногами. — Отбивает всякое желание плыть на корабле.        — Другого пути у нас все равно нет, — пожал плечами Алан. — Пойдемте, я вас спрячу. Держитесь за моей спиной. На судне никого не должно быть до утра, но вдруг кто-то все-таки вернулся.        — Ты засунешь меня в бочку с рыбой?        — Это временно, и там не будет рыбы. У нас не рыболовное, а торговое судно.        — Как будто велика разница.        — Как нога? — спросил Алан.        — Почти не болит, можешь не переживать.        — Если хотите, сбегаю за мазью.        — Потом, когда мы сойдем. Не хочу оставаться тут одна.        — Боюсь, мы не сойдем еще долго.        — Тогда обойдусь без мази.        — Нам сюда. Спрячу вас здесь, сюда редко кто заходит, — Алан приоткрыл дверь, которая вела в какое-то темное, сырое и пахнувшее навозом помещение.        — Ну и запах тут. Вот как ты обращаешься с самой прекрасной из виденных тобою женщин?        — Это временно. Потом, клянусь, вы не будете ни в чем себе отказывать.       — Так я тебе и поверила. Столько, сколько мне надо, ты никогда не украдешь, даже если станешь пиратом.        — А сколько вам надо?        Кристина посмотрела на Алана, как на отъявленного глупца.        — Оставь меня ненадолго одну. Меня утомил ты и твои высокопарные речи.        — Как скажете…       Но Алан не успел договорить: дверь бесцеремонно захлопнулась в паре сантиметров от его носа.