Dellamorte Dellamore

В зале с высоким потолком гулял ветер, и натопленный камин не спасал от холода, хоть стол и был передвинут поближе к огню. Делла даже надела свои красные перчатки, снимая их, лишь когда требовалось что-то записать. Перед её столом стоял одетый в меха городской управляющий, бодрым голосом перечисляя все беды, свалившиеся на Врата Балдура в последние дни: — …поставки строительных материалов задерживаются. Из-за снегопада повозки с провизией тоже не могут проехать в город. Также в главном зернохранилище расплодились крысы… Делла выслушивала подобное практически каждый день в течение трёх месяцев и уже начинала мечтать о том, чтобы скрыться в канализации и жить там в одиночестве. Впрочем, её бывшие братья и сёстры вряд ли обрадуются такому соседству… — Ясно, — сказала Делла, скрещивая руки на груди в попытках согреться. — Мы пошлём часть людей из Огненного Кулака расчищать главные дороги, а вы объявите, что по одному горожанину из каждого домоводства обязано выйти с лопатой на уборку. — А что делать с зернохранилищем? — В зернохранилище запустить котов, — резко сказала Делла. — Неужели сами не можете додуматься? — Прошу простить, но уже запускали. Коты не хотят работать, — грустно ответил управляющий. — Вы же не предлагаете мне идти самой уничтожать крыс? — раздраженно поинтересовалась Делла, потирая виски. Кажется, это она уже проходила. Что не так с крысами в этом городе? — Рассыпьте отраву… — Отрава их тоже не берёт. — Вы хотите, чтобы я отправилась отвлекать лорда Горташа по этому вопросу, — угрожающе проговорила Делла, — или всё же предпочтёте решить дело сами, пока это не дошло до него? Управляющий тут же уверил, что лорда Горташа беспокоить не нужно, и откланялся. Стражник проводил его и вернулся со следующим посетителем — викарием Скромнопалом из Киота штормового берега. Делла тоскливо взглянула в сторону окна. Снаружи упрямо падал снег — уже третий день подряд; снегом засыпало площади, дворы и улицы, снег лежал на крышах домов и на балконах крепости, и, главное, этот совершенно не свойственный местному климату снег теперь обретал формы масштабного природного явления, заблокировавшего налаженную жизнь города. Делла перевела взгляд обратно на Скромнопала. Он стоял с непроницаемым лицом и твердой спиной, всем видом демонстрируя дисциплину и непогрешимость в своих расчётах. — Вы просите три тысячи золотых монет? Абсолютно неприемлемо. Вы уже должны были закончить работы! — Да, госпожа, но стихийные бедствия… — А куда деваются щедрые подношения от прихожан? Скромнопал начал, верно, заученную речь, что содержание полуразрушенного храма стоит в три раза больше, чем в обычное время; к тому же теперь все так подорожало… По итогу разговора Делла пообещала, что с киотом будет разбираться лично лорд Горташ (конечно, он ей не скажет за это спасибо…), и стражник выпроводил помрачневшего викария. Делла посмотрела прямо перед собой унылым взглядом. На столе, раскрытый на первой странице, лежал и манил собой выпуск «Балдурских блудней» — похабной газетки, пародировавшей «Вестник». Горташ до сих пор не прикрыл их лавочку только из-за пристрастия Деллы к этому чтиву. Главной темой этого номера было интервью у жертвы насилия иллитида (что интриговало, насилие было сексуального характера). Делла уже целый день пыталась прочесть хотя бы первую страницу. Но всё утро после завтрака она навещала аристократов, которые не явились на общее собрание к Горташу в прошлую пятницу. Сам её вид на пороге был завуалированным предупреждением — в своём чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо, Делла производила поистине гнетущее впечатление. У неё было несколько образов для разных случаев. Никто из знати не догадывался, что одна из лютнисток, изредка подыгрывающая на торжествах в зале приёмов, и госпожа Делла, Кровавая Рука Горташа — одно и тоже лицо. Теперь она сидела в зале приёмов и нетерпеливо ожидала, когда же приёмы закончится. Следующим зашёл начальник стражи, который отрапортовал, что нахождение герцога Дилларда Портира до сих пор неизвестно — вероятно, он покинул город. «Этот, как таракан, выживет везде», — с досадой подумала Делла. Личинки, вживлённые Горташем в мозг десятку представителей аристократии Врат Балдура, прекратили своё существование, и их бывших хозяев пришлось устранять, и срочно. Остался только один. Стоило ожидать подобного: этот герцог уже пережил один неудавшийся переворот. «Но, конечно, наш нельзя назвать неудавшимся», — тут же про себя добавила Делла, поморщившись. Начальник стражи, стоящий перед ней, уловимо побледнел, видя её выражение лица, и она сделала знак рукой, чтобы он ушёл. В комнату зашла Опал — красивая тёмноглазая девушка в облачении Огненных Кулаков. Опал была агентом по особым поручениям, и Делла подняла на неё взгляд, всем видом показывая, что ждёт только хороших новостей. Время было обеденное, и желудок неумолимо об этом напоминал. — Леди Делла, дела в приюте подтверждаются. Трое детей пропали и не вернулись, уже четвертый день. Это был приют, который построил Горташ — первый приют в истории Верхнего города. Его строительство было очередным сочным плевком в сторону аристократов, основных обитателей элитного района. Впрочем, этим Горташ ещё и проявил поразительную для себя заботу об обездоленных, что немного входило вразрез с его представлениями о совершении благих дел для города. «Жестокость должна быть молниеносна, а добро требуется совершать как можно неторопливее», как-то прочла Делла в его записях. Но приют в Верхнем городе был отстроен быстрее всех прочих зданий. Однажды она спросила его про одну из скульптур в зале для собраний — очень уж странно смотрелась там женщина, под которой было подписано «защитница сирот». — А что не так с дамой Амафреей? — спросила она после того, как прождала Горташа целый час, разглядывая эти скульптуры. — А с ней что-то должно быть не так? — ровным тоном отозвался Горташ. — Ну, учитывая, в каком она окружении… мошенники, убийцы, поднявшиеся из грязи мерзавцы, твой любимый Бейн. Что творила дама Амафрея со своими приютами? Отмывала деньги, мучила сирот? — Здесь — все люди, которыми я восхищаюсь. И более того, о каждом написано, за что именно, — отрезал он тогда, и больше на эту тему не распространялся. Делла вернулась из воспоминаний в суровую реальность. — Ты уже проверила управляющую приюта? — спросила она у Опал. — Да, я заходила в кабинет, не нашла у неё ничего подозрительного. — А в её мысли ты залезала? Агент замешкалась. Нет. Впрочем, это дело лучше сделать самой. «Прощай, обед…» — Хорошо, я отправлюсь в приют, — смирилась Делла. — Что-то ещё для меня? — Не знаю, стоит ли говорить… госпожа Флимм снова сбежала. Но её уже поймали и отправили обратно. Мать Энвера. Опять от неё неприятности. — Есть информация, успела ли она с кем-то поговорить? — Да, леди Делла. Много с кем. Она пошла на площадь, где кричала о том, что её сын Энвер Флимм, который теперь лорд Горташ, вставил ей и отцу в глаз червяков, через которые управлял их телами. А также говорила другие непотребные вещи о лорде Горташе, которые я не посмею упоминать… — Ясно, ясно… Это было проблемой. Родители Горташа были проблемой с самого начала, но он, даже потеряв над ними контроль, предпочёл не убивать их. Впрочем, его отец, Драво, долго не прожил — его мозг оказался полностью сожран паразитом, и без него Драво не мог даже передвигаться самостоятельно. Вскоре он подхватил лёгочную болезнь, которая быстро перетекла в пневмонию, убившую его. А вот мать, Салли, только и делала, что причиняла неприятности. И всё же она до сих пор была жива. Что ж, придётся зайти и к ней. Делла мысленно взвыла. Хотелось послать всех к дьяволу, закрыться в своих комнатах и остаток вечера посвятить вину и чтению «Балдурских блудней». И, если хватит сил, поупражняться на инструменте, разучить ту новую балладу… Но Горташ такое точно не оценит. — Хорошо, Опал, на этом всё, — тёмноглазая девушка с видимым облегчением направилась к двери. Делла добавила, глядя ей в спину: — Только последнее… никогда больше не произноси имя «Энвер Флимм». Просто дружеская рекомедация. Стражник вошёл со следующим посетителем… — Нет, нет, нет, — Делла тут же встала со стула и надела тёплый зимний плащ. — Я ухожу. По всем вопросам сегодня обращайтесь к главному Кулаку. Перед тем, как уйти, Делла свернула номер «Блудней», положила в карман и вышла, напевая себе под нос песенку про храброго больного рыцаря, которая всегда странным образом прибавляла ей сил. *** Дороги в городе действительно пребывали в катастрофическом состоянии. Не то, что телега — сама Делла в сопровождении двух стражников с трудом шла по заваленным снегом улицам. Людей было мало — Делла встретила только одного мальчишку-продавца газет, который с несчастным видом переминался с ног на ногу. Возле книжного магазина стоял лавовый элементаль и протяжно вздыхал. Вокруг него было мокрое пятно расплавившегося снега. С приютскими делами она разобралась быстро; перепуганная появлением Кровавой Руки Горташа управляющая поведала о некоем незнакомце, который устраивал благотворительный праздник и приглашал детей из приюта. — Времена тяжелые, приюту нужна помощь, а он сделал хорошее пожертвование и обещал, что скоро вернёт детей обратно, — мямлила она. Делла предложила ей рассказать все подробности, пообещав в обмен, что её не тронут — что было ложью. Даже если дети найдутся, то нерадивой управляющей мёртвые позавидуют, и Горташ об этом лично позаботится. В любом случае, немедленно следовало искать новую управляющую. «Может быть, Джахейра…» — озарило Деллу. Она едва не захохотала, и пристально взглядывающаяся в её лицо управляющая приюта ещё сильнее занервничала. «Пожалуй, надо написать Джахейре письмо, а то и зайти самой… когда найдётся время. Конечно, она не в восторге от союза с Горташем, но не забывать же из-за этого старых соратников?» Делла отправила своих двух стражников разбираться с будущей бывшей управляющей, а сама медленно пошла в непримечательное здание напротив. Табличка на нём гласила: «Лечебница для душевнобольных». Уже темнело. *** Салли Флимм встретила её криком, яростным бросанием подушки и попытками ударить ногой. Ничего нового. — Снова ты, грязная тварь, убийца, подельница этого мерзавца, этого мошенника, он убил отца, он убил своего отца, и меня тоже хочет убить… — кричала она в тёмном и тесном пространстве больничной комнаты, где помещалась только кровать да ночная ваза под столиком с остатками еды на тарелке. — Госпожа Флимм, успокойтесь, — Делла попыталась вплести в голос всю силу своего убеждения, но мать Горташа не унималась: — Твари, как я ненавижу вас всех, и этого паршивца, как жаль, что нельзя его продать второй раз, просто избавиться от него, и от тебя тоже, я таких, как ты, вижу насквозь, ты же его подстилка, грязная шлюха… В глазах Деллы мир закрылся красными пятнами — подобных намёков она не могла терпеть; она подскочила к сухонькой старушке, нависнув над ней. — Я не шлюха и не подстилка, — прошипела Делла. Однако она не смела ударить её, только схватила за руку. Салли Флимм, теперь утихнув, смотрела на Деллу с нескрываемым торжеством. Кожа у неё была горяча, как у лихорадочного больного, и глаза сверкали нездоровым огнём. «Она тяжело больна», — вдруг подумала Делла. Она всё ещё хорошо разбиралась в вопросах смерти, и её знакомый запах Делла ощутила в дыхании Салли Флимм. Это немного остудило гнев. — Боишься его, — с удовлетворением сказала госпожа Флимм. — Сынок-то привязан к мамочке! Попробуй меня тронь, он тебя уничтожит, сволочь, тварь, убийца, как я ненавижу вас всех… Пожилая женщина снова заладила своё, как испорченная музыкальная шкатулка. Несмотря на мерзость её слов, зрелище было крайне печальным. Делла отпустила её руку и сделала несколько шагов назад. Ничего не изменилось. Каждый раз, приходя, Делла надеялась, что Салли Флимм проявит хоть какие-то признаки раскаяния. Скажет, что сожалеет о том, что продала своего сына; пожалеет о его слезах и мольбах. Делла знала, что и Энвер тоже ждёт этого, пусть никогда и не говорит об этом. Ей было нужно хотя бы немного… и условия жизни Салли Флимм бы изменились в лучшую сторону. Но в этой старой женщине становилось только всё больше злости и безумия. Конечно, учитывая всё, что сделал с ней Горташ, не стоило ставить ей это в вину. — Лорд Энвер Горташ передаёт вам пожелание скорейшего выздоровления, госпожа Флимм, — тихо сказала Делла и приготовилась уйти. Но Салли Флимм бросилась к ней с неожиданной прытью. — Не уходи, — взмолилась она. — Мне так одиноко, мне не с кем говорить, одна ты пришла ко мне… не уходи, поговори со мной, пожалуйста, не уходи… Делла остановилась на пороге. Горташ был бы недоволен… но она решила дать Салли ещё шанс. — Расскажите о чем-нибудь из его детства, — тихо попросила Делла. — Только хорошее. Вы же не могли ненавидеть его всю жизнь? Салли Флимм пожевала губы, будто раздумывая, могла или нет. Наконец она медленно произнесла: — Он был ужасным ребёнком… мне было видно, что из него вырастет… но он иногда болел, и тогда я жалела его. Он был хорошим мальчиком, когда болел… хоть и приходилось отвлекаться от работы… я сидела и пела ему у постели, пока он не засыпал. — Вы же знаете, куда он попал потом? Салли Флимм презрительно сощурилась, и вдруг её лицо очень сильно напомнило лицо её сына. — Он уже наговорил мне эту чепуху. В Аду? Нет! Это ложь! — Это правда. Я была там. — Он был у колдуна! Это ложь, что он был в Аду! Это он подговорил так сказать! — Нет. — Враньё! Лгуны! Салли Флимм впала в истерическое состояние и сильно закашлялась. — Я знаю, кто ты такая! — вдруг воскликнула она сквозь мучивший её кашель. — Ты тоже убила своих родителей! Со смятением Делла стряхнула с себя её руки и поспешно вышла из комнаты, тут же захлопнув за собой дверь. Врач в коридоре, проводя её к выходу, высказал опасения по поводу здоровья этой особенной пациентки. — Если вы хотите, чтобы она прожила дольше, то ей требуется свежий воздух и общение, — сказал он. — Её здоровье уже серьёзно пошатнулось, у неё длительная лихорадка. К тому же сегодня она провела много времени на холоде… Привычные лекарства могут не справиться. Господин Флимм уже скончался, подобная судьба ожидает и госпожу Флимм, если… — Лорд Горташ лучше знает, что ей требуется, — прохладно сказала Делла. — Следите за дверьми и не давайте ей больше сбегать, иначе виновным будете вы. До свидания, доктор. Теперь она чувствовала себя высосанной, как жертва вампира. Даже песенка про храброго больного рыцаря не помогала, как будто за сегодня Делла уже израсходовала её силы. *** Она возвращалась в замок уже по темноте. Стоял страшный холод, и ветер продирал до костей, как Орин, которой дали поиграть с новым ножом. Но мысли о горячем обеде, вине и чтении «Блудней» возле горящего камина заставили Деллу улыбнуться, когда она вошла в двери зала крепости. — Принесите еду мне в комнату, — распорядилась она при виде слуги. Она уже направилась в сторону своих комнат, как к ней подбежал один из Кулаков. — Госпожа Делла, вас ещё ожидает лорд Горташ… Движимая уже будто не ногами, а исключительно силой воли, Делла повернула в другую сторону, поднялась по лестничным пролётам, зашла в личные покои Горташа, но в кабинете его не было. На столе аккуратно лежала стопка бумаг и недописанные письма, рядом стоял пустой кубок. В камине жарко горел огонь. Делла скинула закрывающий лицо капюшон и мельком глянула в записи на столе. Аккуратные пометки на чертежах для гондийцев, некий список имен, тетрадь с личными записями, похоже, дневник… — Ты меня звал? — громко вопросила она, подавив желание пролистать дневник, и из-за закрытой двери по правой стене послышалось «заходи». Отворив дверь, продрогшая и голодная Делла узрела прекрасную картину. В центре комнаты в деревянной ванне возлежал Горташ, закинув ноги на бортик. Он был поглощен чтением книги; сбоку от ванны стоял изящный столик розового дерева. На нём красовалась открытая бутылка вина и кубок. — Вот красавец, — саркастично протянула Делла, подходя к нему поближе, чтобы он хорошо разглядел её укоряющий взгляд. — Смотрю, трудишься не покладая рук. А я тут хожу, мерзну на холодном ветру. — Залезай, согреешься, — Горташ ухмыльнулся и сделал приглашающий жест. В неверном свете канделябров видно было не так хорошо, но Делла, внезапно подумав, что ненароком может увидеть нечто совершенно лишнее, отвернулась и отошла. — Благодарю за предложение, но ещё и намокнуть в мои планы не входило. — Что ж, в другой раз, — невозмутимо отозвался Горташ, убирая книгу на столик. — Ну, рассказывай, как там мой любимый ассасин, благодаря которому я начал высыпаться по ночам? Много ли глоток сегодня перерезано? — Как ты прекрасно знаешь, я больше резанием глоток не занимаюсь, — холодно отозвалась Делла. Вид у Горташа в самом деле был на редкость отдохнувший — даже синяки под глазами почти пропали. Видимо, действительно начал спать по ночам… Зато Делле теперь не спалось. Даже борьба с иллидитским мозгом не отнимала столько сил. — Что иронично, учитывая, как тебя называют люди. — Кровавая Рука Горташа… не я это придумала, не я это одобрила, — сказала Делла, садясь на стул в углу комнаты. Здесь хотя бы было тепло, в отличие от всех посещенных ею сегодня мест. — И слишком похоже на прозвища твоих бейнитов. Она сняла свои алые перчатки, скинула плащ и расстегнула застёжку бордового кафтана. — Но звучит впечатляюще, согласись, — продолжал рассуждать Горташ. — Хоть и не так хорошо, как «Тёмный Соблазн». Делла напряженно застыла на стуле. Соблазн… как она хотела навсегда забыть об этом, зачем он ей напоминает? — Кто бы говорил, Энвер Флимм. Она твердо посмотрела в его лицо, показывающееся над краем ванны. Он слегка сощурился, изображая неудовольствие. Делла мило улыбнулась в ответ. — Сойдёмся на том, что не будем напоминать друг другу о прежних жизнях, — миролюбиво предложил Горташ. — Значит, сделка. Делла посмотрела в небольшое витражное окно. Кивнула в его сторону: — Предсказатели говорят, снег будет идти ещё пару дней, а потом растает. Пока дороги ещё не расчистили — распоряжение по уборке выдали, но с таким снегопадом даже не знаю, что из этого выйдет… балдурцы к снегу не привыкли. — Значит, пока полностью займусь автоматонами. Гонтийцы должны переделывать их на зимний режим с учётом температурных скачков, — Горташ поморщился. — Надо, чтобы они могли расчищать снег… Эта погода плохо влияет на всех. Какие ещё новости? — В целом можно свести к одному: тяжело жить, когда все вокруг живы, — ровным голосом сказала Делла. — Я очень рад, что чувство юмора не оставляет тебя, — Горташ потянулся к кубку с вином. — И кто мешает тебе сегодня своим существованием? — С кого бы начать, — ухмыльнулась Делла, пристально глядя на Горташа. Глаза у него сейчас не были обведены тенями, придававшими взгляду глубины, и влажные волосы убраны со лба, открывая грубоватое лицо. Он откинулся в ванне и выглядел таким незащищенным перед ней. Хотя, если подумать, она и была его главной защитой. После Стальной Стражи, конечно. «Наверное, никто не видел его таким, даже его любовница, леди Флоренс или как там её…» — подумала Делла с внезапным торжеством. Горташ ожидающе кивнул, и Делла кашлянула: — Что ж, начну по росту. Скромнопал обнаглел, требует три тысячи золотых. — Прекрасно, отличный повод снести окончательно это убогое заведение. — А герцога и след простыл. От него в дальнейшем могут быть неприятности. — Следовало избавиться от него сразу, — протянул Горташ, нахмуриваясь. Свои ошибки он признавать не любил. — И от моих агентов пока тоже нет вестей, — добавил он, барабаня пальцами по бортику ванной. — Придётся отправить кого-нибудь ещё его на поиски. — Отправь консула Джекебок, мне не нравится, как она на меня смотрит. — С этим я уже сам разберусь, моя дорогая. Про приют, как и про умирающую Салли Флимм, Делла решила пока не говорить. — Раз уж назвал меня своей дорогой, то можно я выпью твоё вино? — слегка сварливым тоном спросила она, косясь на бутылку. — Можешь даже устроить себе небольшой перекус, — предложил Горташ, улыбаясь. — Есть лимонные пирожные, твои любимые. В кабинете возьми с фруктовой этажерки. Звучало завлекательно, хотя сейчас Делла не отказалась бы от старого доброго куска жареного мяса. Но лимонные пирожные действительно были её любимыми, к тому же был повод перестать поглядывать на Горташа и на чёрные волосы на его груди. Она отправилась в соседнюю комнату, подошла к столику у стены. На серебряной этажерке лежали разнообразные фрукты, а сверху — пирожные, сейчас показавшиеся вдвойне аппетитными. Делла впилась зубами в пирожное и жадно съела его, даже не отходя от этажерки; тут же взяла второе. Они были необыкновенно вкусны, как будто повар специально под неё усовершенствовал рецепт. — Делла, что ты читаешь? — раздался голос из комнаты с ванной. — Что? — с трудом проглотив большой кусок, сказала Делла. Вернувшись, она простонала: — О нет… В руках Горташ держал злосчастный номер «Балдурских блудней», вероятно, выпавший из кармана Деллы, когда она подходила к ванне. Он помахал им в воздухе. На обложке красовался карикатурный гном, не менее карикатурный иллитид, и стоял заголовок: «О ужас! Монстр засунул своё щупальце мне в…» — Немедленно отдай, — она подошла к ванной и попыталась отнять «Блудни». Горташ быстро отвёл руку. — Не так быстро. Залезай ко мне, почитаем вместе, — коварно предложил он. — Я уверен, что там много всего нового, познавательного, что пригодится в нашей повседневной работе. Делла задумчиво взглянула в окно, за которым так и падал снег, и вспомнила про всю работу, которой занималась с утра. Потом снова бросила взгляд на Горташа, который с довольным видом нежился в горячей воде, и на бутылку вина рядом с ним. Разве мало кто лежит со своими союзниками в одной ванной? К тому же, он всегда получает то, чего хочет, так стоило ли спорить? — Ладно, — решила она. — Только не трогай. Я тебе не твои аристократки. И не таращься… — Также, как и ты не таращилась на меня, — галантно отозвался Горташ. Со вздохом Делла снова ушла в соседнюю комнату, взяла этажерку с пирожными и принесла, поставив на столик рядом с бутылкой вина. — Отвернись, я разденусь. Горташ демонстративно спрятал лицо за разворотом «Блудней». Опасливо поглядывая в его сторону, Делла быстро стянула с себя одежду, бросив её на пол, и шагнула в ванну. Горташ подвинулся, давая ей место. — Это божественно, — заявила она, закрывая глаза и погружаясь в воду до подбородка. Жар проникал в её ноющие от холода кости; кажется, она впервые за день перестала дрожать. — А можно в мои комнаты тоже такую ванну? У неё была обычная деревянная бадья, в которую замотанные служанки таскали воду вёдрами; у Горташа было устройство с кранами, из которых лилась горячая и холодная вода. Сейчас он повернул горячую, прибавляя воды и жара. — Почему бы и нет. Давно пора вознаградить тебя за усердную работу. Он смотрел на неё спокойным, внимательным взглядом. — Я тут размышлял кое о чем. Помнишь, в нашу первую встречу — я имею в виду, после потери памяти, — ты назвала меня Императором? — Не помню, — быстро сказала Делла. — Разве было такое? — Да, — он продолжал задумчиво смотреть на неё. Без тёмных теней его глаза несколько утратили свою пронзительную черноту, однако во взгляде всё равно было нечто нечитаемое, никогда не доступное Делле. «Задумывался ли когда-нибудь ты над моими глазами так, как я над твоими?» — подумала она и усмехнулась про себя. Она оговорилась и назвала Горташа Императором потому, что облик, который тот первоначально принимал в её снах, весьма смахивал на будущего эрцгерцога. Настолько, что она слегка растерялась, встретив Горташа. Проклятый иллитид хорошо покопался в её голове, точно определив, с какой внешностью ею удобнее всего будет манипулировать. О том, что он принял этот самый облик в тот день, когда полез к ней своими щупальцами, Горташу точно не стоит знать… И всё же как ей надоело, что все вечно норовят покопаться у неё в голове. То Орин, то Император, теперь этот балдурский тиран, пусть и делает это другими способами… — Может быть, в этот момент я прозревала твоё великое будущее повелителя мира, — нашлась Делла. Горташ поднял бровь: — Я скорее думаю, что это как-то связано со способностями нашего дорогого, всем известного мятежного иллитида. «Интересно, что я буду чувствовать, если прямо сейчас его задушу?» — сердце Деллы забилось чаще, и вместе с этим на краю сознания появилась назойливая мысль. «Засунуть «Блудни» ему в горло, чтобы он ими давился, задыхаясь…» — Этот твой взгляд, — Горташ покачал головой. — Опять? — Опять, — она отвела от него взгляд, решив сосредоточиться на пирожных. Потянулась к этажерке, взяла одно. Но оно уже не казалось таким сладким и вкусным. Ей почудилась могильная гниль на языке. Поморщившись, она всё же доела его и отпила из кубка с вином. К её облегчению, вкуса крови ей это не напомнило. — Что же, оценим чтиво, на печать которого тратятся общественные деньги, которые точно не стоило пустить на нечто полезное, хотя бы на ещё одну статую Бейна, — непроницаемым тоном сказал Горташ и прокашлялся. — «Всё началось в ночь нападения на город. Улицы заполонили чудовищные твари, одна бросилась бежать за мной, но я оказался заперт в переулке… В тупике, видимо, а не в переулке, но да неважно… Чудовище приближалось ко мне, и его восемь щупалец сладострастно извивались… Действительно чудовище, ты когда-нибудь видела иллитида с восемью щупальцами? Бальтазар бы явно оценил. Делла застонала, снова пытаясь отобрать «Блудни». В конце концов ей это удалось, и она зашвырнула несчастную газетку подальше в угол комнаты. — Я, кстати, сомневаюсь, что щупальца у иллитидов являются эрогенными зонами, — оправдывающимся тоном сказала Делла. — Они ведь ими вещи берут. И вообще не думаю, что это им нужно, они же размножаются другим способом… Горташ слишком пристально смотрел на неё. — Откуда, интересно, у тебя такие познания в половой жизни иллитидов? Делла отвела взгляд в сторону. — Вода слишком горячая, — пробубнила она, опять погружаясь по подбородок. — Посмотри-ка на меня. Делла с трудом перевела взгляд на Горташа, надеясь, что он перестанет задавать наводящие вопросы. Но он сразу ударил в цель: — У тебя что-то было с Императором? Делла изобразила бурный приступ кашля. — Ты, с Императором? — на лице Горташа появилось новое для него выражение, больше всего напоминающее чувство крайней шокированности происходящим. Похожее лицо было у Гейла, Астариона и Джахейры, когда Император «случайно» ослабил мыслительный контроль. «Хоть чем-то я смогла его удивить…» — Зачем я это рассказываю… — Делла закрыла лицо руками. — Это было не в реальном мире. — Я думал, ты не переносишь чужие прикосновения, — ровным голосом сказал он. — Это правда, но опять-таки, это было не в реальном мире, и он копался в моём сознании… это было как во сне. Собственно, это и было во сне. — Это интервью случайно не ты дала? — он кивнул на валяющиеся в углу «Блудни». — Что ж, хотя бы объясняет, откуда такие интересы… — Он, — выдавила Делла. — Не выглядел, как иллитид. Да. Он был, как человек. Горташ сделал очень долгую паузу. — Он случайно не был похож на меня, м? Делла промолчала. Вода уже не казалась такой горячей, и она подтянула колени к груди и обняла руками. — Ну, может быть, немного… — А знаешь, мне нравится ход твоих мыслей, — сообщил Горташ спустя ещё одну бесконечную паузу, до неприятности самодовольно улыбаясь. — Это было бы прекрасно, Делла. Ты и я. Я даже закрыл бы глаза на твои прежние… крайне сомнительные увлечения. — Это было бы прекрасно, если бы не было невозможно, — зажмурясь, ответила она. Сравнить с оригиналом было бы заманчиво, но вот Делла не ручалась, что перенесёт это. Ментальное воздействие иллитида на мозг помогло ей не думать и не вспоминать лишнего, но у Горташа такой способности не было. Лишнее возбуждение заставляло её вспоминать моменты самых ужасающих кровавых безумий, те дни, когда каннибализм и некрофилия казались неплохими развлечениями. «Спасибо, папа». — Удивительное упрямство, — Горташ усмехнулся. Его рука почти касалась её колена. Делла взглянула на неё, мельков отметив, как много шрамов на его руке видно вблизи, и осторожно отвела ногу. — Вообще-то у меня есть важный разговор, — тихо сказала она. — Я заходила к госпоже Флимм, она сильно больна. Улыбка медленно исчезла с лица Горташа. — Вот как? Что ж, все люди умирают. — Думаю, тебе стоит к ней сходить. — О, что ж, если так приказывает госпожа Кровавая Рука… — он сделал жест рукой, саркастически отображающий откланивание. — А я думаю, что, пожалуй, уже достаточно долго тут лежал. Но ты, если хочешь, можешь оставаться. С этими словами Горташ выбрался из ванны, — Делла тут же отвернулась, — безо всякого смущения принимаясь вытираться полотенцем. В дверь постучали. — Кто? — резко вопросил Горташ, накидывая халат. Вместо ответа дверь приоткрылась и тут же закрылась. Делла успела заметить обращенный на себя взгляд слуги, исполненный полного ужаса. — Я нёс горячий ужин для госпожи Деллы, — промямлил слуга за закрытой дверью. — Мне сказали, что госпожа Делла у вас, милорд… Прощу прощения, видимо, не вовремя… — Отнеси поднос в кабинет и убирайся отсюда, — рявкнула Делла. — Но сначала приберись здесь, — добавил Горташ. — Не люблю оставлять беспорядок. Делла злобно посмотрела на невозмутимого Горташа, вылезла из ванны, обтерлась мокрым полотенцем и облачилась в свою одежду быстрее, чем когда-либо за свою жизнь. — Видимо, тебе стоит съесть свой ужин, раз он тут, — прохладно сказал Горташ. Делла хотела в тон ему ответить, что не голодна, и засим удалиться, но запах жареной баранины слишком манил её. Поэтому она молча проследовала в другую комнату, где на столике около камина поджидал поднос с тарелками, и принялась за свой долгожданный ужин. Несчастный слуга, не глядя ей в лицо, отправился в комнату с ванной; Горташ спокойным тоном заметил, что от качества его уборки зависит то, насколько мучительное наказание он получит за то, что открыл дверь без стука. Слуга скрылся за закрытой дверью, и Горташ устроился у камина с книгой в руках, временами делая в ней пометки. Делла, отрезая куски мяса, периодически поглядывала на его лицо, но он будто не замечал, что она до сих пор находится в комнате. Пожав плечами, Делла налила себе вина в кубок и сделала несколько глотков. Она мечтала об этом целый день — просто согреться, посидеть у камина и съесть что-нибудь. «Стоит этим воспользоваться, пока есть возможность», — подумала Делла, позволив себе расслабиться. Горящий камин, горячая еда, ожидающий наказания слуга, игнорирующий её тиран — чем не составляющие прекрасного вечера? — Лорд Горташ, я уже закончил… вы хотите п-проверить? Горташ едва поднял взгляд от книги: — Если ты отберёшь ещё хотя бы минуту моего времени… Судя по тону, настроение у него испортилось окончательно. Слуга побледнел и поспешил удалиться. Делла заметила в его руках поврежденный водой номер «Блудней», который, верно, был сочтён за мусор, и который она теперь никогда не прочитает. — Может быть, я пойду и прикончу его, пока он далеко не ушёл? — прокомментировала Делла. — Иначе конец моей репутации. — Напротив, добавит красок в твой образ, — Горташ подчеркнул что-то в своей книге. — Не уверена, что краски — то, что мне нужно. Это скорее по твоей части. Теперь Горташ уставился на неё с нескрываемым раздражением. Значит, она наконец добилась своего. Вывести его из равновесия было очень трудновыполнимой задачей. — Ты не обязан к ней идти, — сказала Делла, наливая себе ещё вина. — Она сумасшедшая, и она умирает. Но смерть ничего не изменит. Смерть — законченная картина, которую ты никогда не снимешь со стены. Только жизнь может перерисовать написанное на холсте. Она почти физически почувствовала, что красноречие, так часто помогавшее ей, с Горташем не сработало, будто нож для масла наткнулся на камень. Он захлопнул свою книгу, отложил её в сторону и отобрал у Деллы кубок. — Это тоже мудрости из прежней жизни? — спросил он и отпил вина. Его голос был спокоен, но в тёмных глазах блестела сдерживаемая ярость. — Верно, оттуда, — ответила Делла, не без труда выдерживая его взгляд. — Неужели нет более стоящих вещей, о которых ты хочешь поговорить? — поинтересовался Горташ, не отпуская кубок из руки. Поняв, что ничего здесь не добьётся, Делла холодно покачала головой, забрала свой плащ и направилась к выходу. Горташ ничего не сказал ей, когда она уходила. Она обернулась в его сторону у самой двери; не двигаясь, он продолжал смотреть на то, как тлеет огонь в камине.