***
Утро. Парень закрыл на ключ свою машину, и закрываясь от ливня своим плащом, добежал быстро до деревянной двери. Провернув два раза своим ключом замок, дверь со скрипом отворилась. Пройдя в тёмную гостиную, он открыл шторы и одно окно, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха и дневного, пускай и тусклого света. Сложив руки по бокам, он осмотрелся. Всё осталось на своих местах, как и три дня назад... Ох Бекки... Парень печально вздохнул, затем направился на второй этаж. После короткого стука, он вошёл к ней в комнату. Гарри не был здесь с тех пор, как пришлось уехать на сделку вместо девушки. После последнего его посещения, ничего не изменилось: тьма в комнате, разбросанные бутылки из-под алкоголя, затхлый запах от сигаретного дыма, и тело — неподвижно лежащее на кровати. Он достаточно громкими шагами подошёл к ней, и присел на корточки перед её лицом. Гарри немного скривился и цокнул языком, увидев её: мешки под глазами, синяки, красные от отсутствия сна глаза, бледная кожа, растрёпанные волосы. Он провёл по её лбу рукой, на что девушка даже не отреагировала: — Бекки... Ты так и не вставала, с тех пор как я уехал, ты же обещала мне. Ребекка едва уловимо сфокусировала на нём взгляд, будто только заметила гостя. — Что с Риччи? — Шепнула хрипло она. — Судья вынес утром приговор. — Он замолчал, и отвёл глаза. — Восемь лет колонии строгого режима. Если бы не случай с беременной девушкой, всё могло обойтись намного проще. Хенг не помог ему, как мы думали сначала. Просто бросил, и даже дал показания против него. — Заслужил... Он никогда и никому, не сможет больше навредить. — Давай я тебя накормилю. — Парень посмотрел на нетронутую тарелку еды, и обратно на девушку. — Ты не ела ничего, это плохо для твоего здоровья. — Оставь меня в покое. Он кивнул, после чего достал из кармана пиджака небольшой конверт. Покрутив его в руках, он положил его на подушку возле Бекки. — Сакду нашёл под сиденьем твоей машины. Мне наш человек сегодня передал. — Что это? — Я не хочу давить на твою ещё открытую рану... Но там написано «Для моей Бекки, от Анны». Наверное ты как-то выронила, судя по конверту, он не открывался. Армстронг свела брови, и бросила взгляд на конверт. Немного приподнявшись на кровати, она взяла его в руки. Неаккуратный детский почерк её принцессы, слегка смазанные контуры от клея, отпечатки пальцев от краски по всему конверту, слегка смятая и желтоватая от времени бумага. Моя девочка, я и забыла про этот подарок. Кто же знал, что он будет последний, и мне так тяжело будет его открыть... Глаза начали жечь, но уже за столько времени, она научилась не обращать на такие мелочи внимания. Боль, как душевная, так и физическая, внушительно для неё притупилась. Порой казалось, что она мертва, но что-то заставляет каждый день существовать. Это для неё было хуже всяких пыток и страданий. Ребекка достала из конверта сложенный вдвое толстый лист бумаги, развернув его, перед ней показался яркий рисунок. Сначала от изобилии цветов, захотелось прижмуриться, отвернуться. Но очень скоро, её глаза привыкли к цветам, и она смогла рассмотреть полностью нарисованное: две высокие девушки, держат за руки маленькую девочку с рюкзаком на спине, она смеётся, а они вдвоём смотрят на неё и улыбаются. Армстронг и сама бы издала подобие улыбки, но она уже забыла, как это делать. Вместо этого, она тщательно рассмотрела каждую деталь, вплоть до не чётких контуров, смешанных, в некоторых местах цветов, пятен, которые остались на правом нижнем углу. Видимо когда она рисовала, задевала его рукавом, и так получилось. Бекки представила, с какими стараниями, девочка рисовала это всё, наверное ждала похвалы за свою работу, переживала, понравиться ли ей подарок. Только вот теперь, как бы Ребекка не хотела, не сможет сказать ей этого, не поблагодарит за проделанную работу, не обнимет девочку, не погладит по шёлковым волосам... — Красиво, это малая нарисовала? Давно? — Гарри забрал у неё из рук рисунок, и посмотрел. — Да, я забыла про него. Теперь жалею. — Она легла обратно, и укуталась в одеяло. — Спасибо, что принёс, оставь тут. И уходи пожалуйста. Парень молча положил рисунок на прикроватную тумбочку, после чего глянул на девушку, которая смотрела в одну точку, куда-то в темноту. — Я поеду в магазин по продукты, и наверное вызову клининг. Так что не пугайся, если в дом кто-то войдёт кроме меня. Ответа так и не последовало. Гарри закатил глаза, затем переступая через пустые бутылки, вышел из комнаты. Спустя месяц после событий. Бангкок.***
— Фрин, тебе не кажется, что это уже слишком?! — Нам забрала у неё из рук ключи, и спрятала себе в сумку. — Ты пьяная чёрт возьми! Ночь на улице! Какой бар?! — Не указывай, что мне делать! — Сароча хлопнула дверью, и вышла на улицу. — Долго будет этот траур? Скажи мне? Возьми себя руки, завтра Анна приедет с лагеря, и что она увидит? Маму, которая месяц не выходит из алкогольной комы? — Нам грубо развернула её к себе лицом. — Ты изменилась, стала злой, эгоистичной, безрассудной. И всё из-за неё? — Закрой рот, и не напоминай о ней. — Ты каждую минуту сама себе напоминаешь, без моего участия. Фрин развернулась, и направилась к пирсу. Сев на него, она оперелась на ограждение, и укунулась в воспоминания: — Не чувствую к тебе ничего, ошиблась. Не люблю тебя! — Слова Бекки, которые Фрин до сих пор отчётливо слышала у себя в голове её голосом. С того дня, Ребекка действительно для неё умерла, перестала существовать в реальной жизни. Но только не в голове, только не в её сознании. С дня в день, каждую секунду, её образ преследовал её. Утром, когда она открывала глаза, видела её. Вечером, когда засыпала, видела опять же её. Поэтому она почти и перестала спать. Как бы не пыталась выкинуть из головы, всё тщетно. Только алкоголь на время смывал её образ, делал мутным и не чётким, давал хоть немного поспать. Через неделю, после их расставания, Фрин отдала Анну намеренно в лагерь, чтобы дочь не видела, насколько тяжело ей. Анна тоже не легко перенесла прощание с Бекки, плакала и не разговоривала ни с кем пару дней. Потом Хенг смог её вывести из депрессии, и полностью переключился на дочь. — Нам, я не могу уже, схожу с ума. Она меня преследует, в каждом прохожем вижу её, когда кто-то входит в кабинет, надеюсь, что это она... — Сароча заплакала, и уткнулась в грудь подруги. — Ну-ну... — Она погладила её по спине. — Мы уже обсуждали это, вы обе сделали свой выбор. Ты зла на неё, но в глубине души, ты ждёшь, что она появиться, и всё объяснит. — Не жду... Хочу, чтобы она ушла прочь из моей головы, дала спокойно жить... Я готова волосы рвать на себе, только бы стало легче. — Фрин подняла руку вверх, поправляя рукав. Нам перехватила её кисть, и подняла ткань кофты выше. Девушка пристально посмотрела на свежие синяки, затем подняла глаза на девушку: — Опять?! Я же говорила, если повторится, не молчать! — Он узнал недавно о моих отношениях с Бекки, у нас был об этом разговор. — И поэтому он тебя бьёт?! Фрин, я сама ему руки оторву! Делай что-то с этим. — Он забрал документы Анны, спрятал у себя. Если что-то начну делать, он увезёт. Смысл? Я сейчас существую ради дочери. А это... — Она посмотрела на синяк. — Мне уже плевать. — Твою мать... Если бы я знала, что от Армстронг будут такие проблемы, в жизни бы не согласилась на вашу связь. — Нам сложила руки на коленях, и посмотрела вдаль. — Я бы вообще предпочла её не знать... Так больно мне никогда не было. — Мы прорвёмся подруга, только вернись в нормальную жизнь, я тебя прошу. — Нам взяла её руку, и сжала. — Это горький опыт, который нужно пережить. Сароча кивнула и подняла взгляд на небо. Тучи сгущались, что означало приближение дождя. Сразу вспомнился рассказ Ребекки: дождь смывает всё плохое, освежает разум, придаёт сил. Поможет ли мне дождь, забыть тебя? Смоет ли он тебя из моей головы? Оторвёт от сердца? Вряд ли получится, даже самый мощный в мире ливень, даже цунами не сумеет этого сделать... Сароча потянулась рукой к шее, где ещё месяц назад висела подвеска, подаренная Бекки. Каждый раз становилось больно, когда Фрин вспоминала, с какой жестокость она сорвала и бросила украшение ей под ноги. Иногда хотелось вернуть время обратно, и она бы точно не поступила так снова: оставила бы украшение себе. Каждый день она бы держала его в руках, вспоминая не только плохие дни, а и всё хорошее, что эта девушка подарила ей и дочери. Как бы Сароча её ненавидеела, но Бекки — эта одна из самых ярких звёздочек, в её отныне чёрной, как ночное небо душе. — Хочешь, мы сейчас поедем в одно место? Выпустить пар? — Мне уже всё равно, куда угодно, только не домой. Нам поднялась, и дала ей руку: — Я за рулём. Уверена, тебе станет легче. Машина тронулась с места, и жёлтый спортивный автомобиль, под руководством Нам, уверенно направлялся к точке назначения. Спустя пол часа, девушки прибыли к заброшенному дому за городом. Судя по состоянию помещения — очень давно. Сароча настороженно осмотрелась, но продолжала неуверенно идти дальше. Нам с интересом наблюдала за реакцией подруги, и шла сзади неё следом. — Зачем мы сюда приехали? Что ты задумала? — Фрин остановилась у входа на задний двор, и развернулась к подруге. — Открой, и увидишь. Сароча прикоснулась к железной массивной двери, затем приложив немного усилий, толкнула её вперёд. Перед ней возникла невысокая бетонная стена, и деревянный стол неподалёку, на котором стояли в ряд пустые стеклянные бутылки. Нам обошла её, и остановилась возле стены. Указав на неё пальцем, она улыбнулась: — Будем тебя лечить, методом выплёскивания эмоций на ней. — Это бред, плохая идея. Идём отсюда. — Фрин, развернулась, и шагнула к выходу. — Стоять! А ну вернулась! Я тебя отныне жалеть не собираюсь, хватит уже. Взяла бутылку в руку, и повторяй за мной. — Нам подтолкнула её к столу. — Ну же, бери. Сароча послушалась, и через минуту стояла с пустой бутылкой в руках, и смотрела на стену. — Повторяй, а как будешь готова, бросай из всех сил. «Нам пора прощаться, я хочу жить, а не ждать тебя». Фрин, услышав это, резко развернулась к девушке, и раздражённо посмотрела на неё: — Ты издеваешься? Я не участвую в этом... — Она бросила бутылку на землю. — Слабая. — Спокойно сказала Нам. — Что ты сказала? — Слабая, ноешь постоянно. А она так же страдает? Или сидит в своём Лондоне, наслаждается жизнью, и вообще ни о чём не думает. — Замолчи! — Не вспоминает ни о тебе, ни о Анне. Как она там говорила, «принцесса»? Фрин прикрыла глаза, затем взяла из стола бутылку, и бросила в стену. Та вдребезги разлетелась на мелкие кусочки. Девушка тяжело дыша, взяла из стола ещё одну, и повторила бросок. — Нам пора прощаться, я хочу жить, а не ждать тебя! — Ещё бросок в стену. — Я заслуживаю любви, а не вечной тоски по тебе! — Закричала она, и бросила бутылку в стену. — Я не хочу разбивать себе сердце, цепляясь за прошлое! — Повторный звук битого стела, и отчаянный крик. — Мне нужен рядом человек, а не призрак, сотканный из рухнувших надежд! — Крики переходили в всхлипывания, а рука при броске дрожала ещё больше. — Я больше не могу жить с мыслями о той, кто меня не любит! — Сароча плакала сильнее. — Фрин, остановись... — Нам попыталась подойти ближе. — Это больно, но ты не оставила мне выбора, я должна! — Она бросила последнюю бутылку, и упала на колени. — Я иду дальше, и закрываю нашу общую главу, навсегда... — На выдохе прошептала она. — Всё хорошо, ты молодец... — Девушка обняла её. — Я же говорила, станет легче. Я буду всегда рядом, теперь никто не сможет причинить тебе вред.***
Спустя ещё месяц. Лондон. Музыка громко отбивалась от стен маленькой комнаты, бутылки звонко перекатывались по полу, ударяясь друг об друга. Серый дым заволакивал помещение, до такой степени, что невозможно было увидеть практически ничего. Во всём этом хаосе, Ребекка в который уже раз, смотрела на рисунок, и пила паралельно горький алкоголь. Как же я хочу вас увидеть, хотя бы на минуту, хотя бы мельком, в живую... Она провела пальцами по бумаге, после чего посмотрела случайно под кровать. Её внимание привлек кейс, тот самый, и вещь в нём — та самая... Потянувшись рукой под кровать, она достала оттуда отцовский пистолет. Улыбнувшись, она завороженно покрутила его в руках, пристально рассматривала, будто видит впервые, каждую деталь. В последний раз, выстрел сделала принцесса... В глазах плыло всё больше от количества выпитого, а движения становились хаотичнее, мысли сбились в единую липкую массу. Рассудок казалось покидал её окончательно. Девушка не слышала уже ни музыки, ничего вокруг, всё внимание забрал на себя пистолет в руках. Сняв предохранитель, она не сразу, но перезарядила его, и попыталась прицелиться на картину, которая висела на стене. Прикрыв один глаз, она шатаясь в стороны, приготовилась к выстрелу. — Ты же обещала Бекки, что больше не возьмёшь оружие в руки, забыла? — Сказал голос, где-то рядом. Опустив от неожиданности пистолет вниз, Ребекка посмотрела в лево, от увиденного, ей пришлось несколько раз моргнуть, и протереть глаза, чтобы точно убедиться...