Народные средства

Как только спряталось солнце за горизонт, как меня навестило еще одно «солнце». Я лежал в одиночестве в комнате и читал газету, которую мне оставил Челябинск. Кириллицу я уже знал и свободно читал русские книги, которые мне любезно оставлял сын. Жаль, что не на тюрки, на котором писал я. Надо было бы Оренбургу принести пару своих книг, хотя зачем? Я тут болеть больше не собираюсь. Дверь скрипнула, я отвлекся от чтения и увидел Айнура. Он убедился, что я не сплю и улыбнулся. Зашел и запер за собой дверь. Несколько мгновений мы осматривали друг друга. Я напрягся, не сводя глаз с татарина. Тут внезапно он подлетел к кровати. — Салам, братишка! — я вздрогнул от неожиданности, когда он меня крепко обнял. Еще чуть-чуть и я бы его ударил с перепугу. Правда теперь это бы не причинило бы Айнуру вреда. Я оказался зажат в крепких объятиях. В объятиях. Он не душил меня, что было бы ожидаемо. Меня окружил теплый запах выпечки, сена, чуть сладкого. Мне казалось он пах по другому. Я так близко видел Айнура только, когда пытался его убить после того случая на Сеянтузе. Кстати, Айнур вообще меня обнимал? Не помню. Татарин сел рядом и пробежал по мне проницательными светло-зелеными глазами: — Как ты похудел! Совсем бледный. — Я…в порядке- я расстерялся от поведения Айнура. Почему он так добр ко мне? Начал встречу он очень странно. Очень. Как бы ему было за что злиться. — Ты почему обошел мои земли? Я тебя ждал, а ты пропал! — набросился на меня с упреками татарин — Исчез, а этот шайтан врал мне, что ты не дошел до своих земель! Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что шайтан это не я, а Оренбург. — А ты был бы рад видеть меня? — потрясенно произнес я. Гриша не сказал никому, что я пришел? Зачем? Какая ему выгода прятать меня? Может он и Толегену ничего не сказал? Я хочу увидеться с казахами. — Конечно! Сколько же тебя не было… 30 лет почти, для таких как мы это ничего только если ты не оторван от народа. Я внимательно посмотрел на татарина. Он меня пугал, с чего это вдруг он так ждет меня в гости? Последний раз он меня проклинал, мол, с моей женой связался, а еще и на мой город напал. — Ты собираешься прибить меня, пока я а уязвимом положении? — прямо спросил я. На это татарин всплеснул руками. — Скажешь же! А ты не изменился. «Это было издевкой?» Я не понял его тона. Честно, такой «дружелюбный» татарин напугал меня. Что он здесь делает?! Забрать Марьям? Так и без меня ее не отдали. Придушить меня? Аль, поглядеть на жалкого меня и позлорадствовать. Вот он же успешный стал. Процветает, а я… У меня возникло желание сослаться на плохое самочувствие и выпроводить его. Но тогда, Григорий прибежит с салом и самогоном. Последним он сумел меня отпоить и растереть. Но сало, бррр! — Ты телом слаб стал, да? Теперь, как человек? — Думаю вскоре все придет в норму. — пробурчал я. — Конечно придет! — Зачем ты пришел? — вздохнул я. — Как зачем? Сколько мы были в разлуке! «Хах, в разлуке. Сколько же мы выстрадали с нашего соседства» Но Айнур изменился это точно, что-то в нем поменялось. Это спокойная мудрость в глазах, уже более теплых, чем обычно. Учтивость эта в разговоре. От него веет теплом, умиротворением. Куда подевалось его высокомерие, острый язык, цинизм? Он стал взрослее? Или от меня скрывали его брата близнеца? Мне стало плохо от мысли, что Айнура могло быть две. Точно бы свели в могилу, я еле одного выношу. — Айнур, я не понимаю тебя. Что ты хочешь от меня? Этот вопрос у меня давно стоял в голове. Что он хочет от меня. За что так мучает? Всю мою жизнь… Он был мне непонятен. То добрый и милый, то холодный и злой, то милосердный, всепрощающий, то кипящий ненавистью ко мне. Я все искал в себе причины, все думал, что я делаю не так. Почему он преследовал меня если ненавидел? Почему, то звал жить к себе, говорил о братской дружбе, то причинял боль. И даже пытался убить. Зачем? За что? Айнур замялся, было видно, что он готовился к диалогу. Явно готовился! Но почему-то он долго собирался с мыслями. — Помириться. — неловко улыбнулся татарин — Понимаю, что ты думаешь обо мне. Но я снова прошу у тебя прощения. Я поступил ужасно и все ждал, когда смогу с тобой поговорить. Все ждал, когда уже тебя вернут обратно. Я откинулся на подушке и хрипло вздохнул, едва сдержав кашель. — Ты не устал? Можем продолжить разговор завтра. — протататорил татарин. — Лучше сейчас. Скажи уж. Почему ты сперва бросаешься на меня с обвинениями, что я сплю с твоими женами. А потом кидаешься извинениями. Айнур, ты всегда так… — Мне нужно было отдышаться. Татарин открыл было рот, чтобы возразить, но я взглядом дал понять, что меня не надо перебивать. Я прокашлялся в полотенце. — Ты всегда делаешь зло, веришь лишь худшим предположениям по отношению ко мне. Ты считаешь меня наихудшим созданием мира, которое способно только на плохие поступки. И это было еще до того, как родилась Марьям. Тут да, я действительно осознанно не показывал ее тебе. Но почему ты хочешь наладить отношение? Я уверен, ты мне это не простил. — Это не так! — воскликнул Айнур. — И я не считаю тебя абсолютным злом. — Так! Мне верить твоим словам или твоим действиям? Не разобравшись кидаешься с обвинениями. Проклинаешь, за то, что я родился. Запер меня в сарае и поджег. Я приму ответственность только за то, что сделал сам. Но ты всегда обвиняешь меня во всех грехах. Я же сказал тебе, что не спал я с твоей женой! Не спал! Одного не понимаю… Айнур опустил голову, так что я не видел его эмоций. Я старался сделать голос тверже. — Если ты меня ненавидишь меня. То зачем ты каждый раз приходишь ко мне с извинениями. У меня закружилась голова, но я упрямо продолжил. — Что я должен подумать? Зачем ты убеждаешь меня, что хочешь наладить отношение со мной, если каждый раз ты так поступаешь? — прикрикнул я, не заботясь о том, что меня могло быть слышно в коридоре. Я снова раскашлялся до боли за лопатками. Айнур поднял тусклый взгляд зеленых глаз. — Прости меня. Я понимаю, что сделал тебе много зла, но поверь: если бы я не сожалел, то меня бы здесь не было. Мы могли бы быть очень близки. Мы могли стать опорой друг другу. Мы могли пить чай вечерами и вести душевные разговоры. Я сам все испортил. Я считал себя самым умным, но оказался полнейшим глупцом. — грустно улыбнулся татарин. — Ты знаешь, почему я простил тебя тогда? — внезапно произнес я. Тот раз я не сказал, что подвигло меня идти на примерение. Айнур выжидательно замер. Вероятно, он долго гадал, почему агрессивно настроенный я, который все обещал его убить жестокой смертью, тут пошел к нему навстречу. Я опустился на подушку и поднял глаза в потолок. — Я всегда завидовал Нурали и Толегену. Два брата так близки. Младшего обидят, старший тут же встает на защиту, ибо ему больно от страданий младшего. И наоборот, они так любят друг друга, они уверены в друг друге. А мне такого не досталось! На улице уже вечерело, осталась красная каемка на горизонте. Красная каемка — это к жаркому следующему дню, может я попробую немного посидеть на солнышке завтра? Проводить уходящее лето? Айнур терпеливо ждал меня. Удивительно, что он меня не перебивал. Он всегда всех перебивал! — А потом они стали врагами. Настолько, что дрались в кровь. И Нурали тяжело ранил Толегена. А потом раскаялся и просил прощения. Толеген всегда был мягкий сердцем, он, конечно, простил. И Нурали теперь не посмеет больше обидеть. Даже стал еще заботливее. Это явно не наш случай. Я тяжело взглотнул. Силы меня покидали. Ночью меня частенько лихорадило, кажется, сегодня не исключение. Мне плохело. К счастью, в сумерках Айнур мог не заметить этого. Монолог дался мне с трудом. Айнур не бросился отрицать мои слова и убеждать в обратном. Он долго молчал, я не знал, что от него ожидать. — Давай простим друг другу обиды. Я правда не желаю тебе зла. Хочу помочь тебе справиться с болезнью и снова начать жизнь. — Айнур, ты явно мне не простил ни моих слов, ни моих поступков. Ты не умеешь прощать. — Простил, я тебе все простил. Даже если ты и не раскаиваешься. — Зачем тебе это? — Байрас, я старше тебя. Когда ты родился, мне было семь человеческих лет. По моей вине у нас раздор. Я ответственен за наши отношения. Я старший брат. И это… Марика взяла с тебя клятву, может даже закрепила его кровью. Сумасшедшая женщина. — Ты откуда знаешь?! — ахнул я — Она рассказала? — Брат, я ее знаю практически всю свою жизнь. Сам догадался. — Так вот почему тебя задело именно, то что я с Марикой… Ты понял. — замялся я, Айнур кивнул — А про то, что я дочь твою прятал — ничего. Очень странно было. Я уж думал, что женщины тебе важнее детей. Айнур усмехнулся: — Дети, конечно, важнее. А так да, я не считаю тебя виноватым. Ты заложник обстоятельств. Постарайся больше не связываться с Марикой. Опасная женщина. Никаких обрядов не проводи с ней. Забавно, что она клялась мне в любви, а такое наворотила. Сумела таки ударить побольнее. Айнур сжал губы и как-то поник: — Я оплакивал младшего сына, а ты в то время нянчился с моей дочкой. Марике это и надо было. Ей хотелось видеть, как я страдаю. С какими мыслями, она пришла ко мне с моим мертвым сыном, оставив тебе дочку? Ужасно, не правда ли? Айнур тяжело вздохнул: — Ты не представляешь, как я был ошарашен, когда я узнал, что у тебя есть ребенок. Как долго ты скрывал ее! — наконец, произнес Айнур — Марьям, девочка, яростная, как дикая кошка. Гордая и вредная, я и не сомневался, что это твой ребенок. Тем более она тебя папой зовет. А Марику мамой! Машалла, что я должен был подумать, а? А Марьям мне говорила, что я мешаю вашему общему счастью. — О Всевышний, это ее речей ты наслушался? — А чьих еще. Про то, как я мешаю вам счастливо жить. Было бы смешно, если бы этот горе Отелло не пришел ко мне на разборки. Для девочки явно тоже было шоком узнать таким образом о том, что я ей не родной. Но Марьям оказалась взрослее, чем я думал. У нас с ней был тяжелый диалог. Но приняла правду она спокойно. От меня не отвернулась, обижаться не стала. Она все поняла. Юное олицетворение, а какое мудрое. А те кто прожил века маятся ерундой. Дети умнее нас. — Как узнал правду? — я натянул выше одеяло. — Марика пришла просить отпустить ее. Просил не делать ей вреда. Там и рассказала. Я тут же побежал к тебе — У меня нет ничего с Марикой. — подвердил я, — И не было. Что ж, тут бы и я на месте Айнура поверил. Все выглядело слишком правдоподобно. Тем более искренняя вера Марьям в то, что я ей родной. Такая милая девочка. Она слишком прекрасна для всех нас. Стыдно, что я был к ней предвзят, мол, айнуровская кровь. А с другой стороны, ее мать Марика сбежала от него. А значит свободна. А и она и я имеем право быть вместе, разве нет? Мы и не собирались. Но все же. С чего Айнур так взбесился? — Но все же…почему ты ее не отпустишь уже. Мучаешь и себя и ее. — произнес я и тяжело вздохнул. Я устал от диалога. — Не задавай мне таких вопросов, пожалуйста. — скривился Айнур. Мы некоторое время сидели молча. — Я принесу подсвечник, хорошо? А то уже совсем тебя не вижу. Мне не хотелось уже разговаривать, устал. Слишком напряженный диалог. Слишком напряженный собеседник. Честно, с Оренбургом проще, даже с Челябинском проще. Он просто сидит рядом молча. Парнишка, на удивление, часто заходил ко мне и подолгу сидел рядом. Сказал бы, что соскучился, но разве мы были близки? Я завоевал его город, я похитил его! Айнур быстрым, но тихим шагом дошел до двери, распахнул его и вскрикнул, заставив меня вздрогнуть. На пороге стоял невозмутимый Оренбург с таким видом, словно только подошел сюда. — Ты подслушивал?! — рявкнул Айнур. Губернатор снял с коридора подсвечник и вошел в комнату. — Делать мне нечего, — фыркнул Григорий, хотя я знал, что губернатор явно подслушивал, сплетник. — Я пришел, чтобы сказать, что больному нужен покой. Долго ты тут уже. Мог бы и чаю принести бедному. «Чтож, неплохо. Мне действительно нужен отдых. Завернусь в одеяло и усну. Очень холодно в комнате, но душно.» — Я гость, почему ты не позаботился об этом? — фыркнул Айнур. — А ты, старший брат, на словах только родной. Должен был не по ушам ездить о вечной братской любви, а позаботиться. Тебе Байрас прямым текстом сказал: Нурали заботиться о Толе, я тоже так хочу. — Я позабочусь. Хорошо позабочусь. Я хочу забрать Байраса к себе. «Я вам пес дворовой, чтобы меня передавать в добрые руки?! Меня спросить? А?» — мысленно возмутился я. — Нет уж, здесь ему быть велено. — ответил Оренбург и подошел ко мне — Опять лихорадит? Пить хочешь? — Засыпаю, не хочу сбивать сон — ответил я. — Хорошо, я кружку рядом поставлю и графин, если захочешь пить, будет рядом. — Рәхмәт. — улыбнулся я. — Расти большой. -ответил Оренбург. — Ну что, Айнур, идем, не будем беспокоить больного. — Я могу тихо рядом посидеть! — произнес татарин. — Еще чего! — одновременно произнесли я и Григорий. — Сегодня поздно уже, завтра утром выедешь домой — Оренбург повел гостя к двери. — Я тут на три дня минимум. — Это мы еще посмотрим. Дверь закрылась. Стало так тихо. Так хорошо. Почему-то мне было хорошо. Несмотря на терзающую мое тело хворь. Мы недоговорили с Айнуром. Он явно придет утром, мы еще не договорили явно многое. А пока я мог отдохнуть.