Я не оставлю тебя в одиночестве

Рёбра пронзило болью. Ризли сгруппировался, закрыл руками голову и старался не позволить влупить хотя бы по жизненно важным органам. Получалось плохо. Клайнс стоял в стороне и ядовито скалился, в то время как трое его прихлебателей избивали Ризли. Спорить было бесполезно, а отбиться юноша не смог, хоть и пытался. Но теперь, на полу под градом ударов, оставалось лишь постараться не подохнуть прежде, чем им надоест его колотить. — Довольно, — наконец скомандовал Клайнс. — Поднимите его. Поплывшего от боли юношу грубо вздёрнули на ноги. Он сплюнул под ноги кровавую слюну и ухмыльнулся. — Что, надоело? Устал смотреть? Верну я тебе твои купоны, не бойся. Даже сейчас злость перекрывала чувство самосохранения и Ризли кинулся бы в драку, если бы его не держали. Парень был уверен, что Клайнс подстроил проигрыш нарочно, но подозрения к делу не пришьёшь. Зато можно пришить кулак в челюсть. — Ризли-Ризли, — самоуверенно поцокал букмекер. — Никто не принуждал тебя ставить на кон крупную сумму, причём взяв её в долг. Вернёшь теперь всё, с процентами. Сегодня до полуночи отдашь две тысячи, иначе утром проснёшься без уха. Ты меня понял? — Да где я столько возьму! — зло сверкнул глазами парень. Сотню стоил плотный обед в столовой, пять сотен в день зарабатывал литейщик на производстве меков. Ризли на литейщика вот вообще не тянул, максимум, что он мог — выполнять мелкие поручения навроде подай-принеси, за которые платили совсем крохи. Франтовато одетый для заключённого, Клайнс брезгливо бросил: — Где хочешь. Дерись, попрошайничай, ограбь кого-нибудь, мне без разницы. Он махнул рукой своим парням, и Ризли отшвырнули к стене, ничуть не заботясь о жёстком приземлении. — И не вздумай сбежать. Всё равно надолго не спрячешься, вылезешь однажды. У меня здесь везде свои люди, будь уверен, найдут. И тогда лишишься не только уха, но и чего-нибудь более ценного. Намёк он не развил, оставляя возможности для фантазии. А Ризли, дождавшись, пока эти уроды уберутся подальше и скроются за поворотом, бессильно уткнулся лицом в ладони. Вот же вли-и-п!.. Всё началось с перчаток. Они лежали на лотке старьёвщика, торгующего всякой всячиной: от конфет с поверхности до деталей одежды. Чёрные перчатки без пальцев, из грубой ткани, отделанные металлическими вставками. С защитой костяшек и вырезами на ладонях. И практично, и круто, Ризли сразу оценил. Но хотели за них немыслимые четыре тысячи купонов, причём на просьбу отложить старьёвшик лишь посмеялся и сказал, что пробудет здесь до конца недели и уедет за новой партией товара. Заключённым он не являлся и приезжал лишь изредка, когда начальство тюрьмы соглашалось принять гостей с поверхности и поменять вырученные купоны на меков. Заработать такую прорву купонов Ризли не успевал, поэтому воспользовался оставленной прежде лазейкой и решил сыграть на ставках. Не участвовать в этом он Нёвиллету не обещал, сказал лишь, что обойдётся без ставок. Теперь-то и пригодилась привычка оставлять за спиной запасной путь. Почему-то юноша не хотел нарушать слово, как будто это было последним, что держало его от падения в пропасть. Причём такой силой обладали именно обещания, данные юдексу. Кому другому Ризли может и солгал бы, но не месье Нёвиллету, такому доброму и понимающему, такому заботливому, такому… Ризли не мог подобрать слов, чтобы описать все те тёплые чувства, которые испытывала его истосковавшаяся в одиночестве душа. Примерно, как если бы внезапно обрёл старшего друга, наставника, того, кто поможет, подскажет и укажет путь. Но одновременно это пугало, а доверять юноша не привык. В последний раз его доверие кончилось шокирующей правдой, преступлением и сроком в Крепости, так что лучше уж не начинать доверять. А довериться хотелось. Хотелось быть рядом, слушать увлекательные истории, участвовать в беседах, получать советы. От такого раздрая Ризли чуть ли не на стены лез. Потому что — где он и где Нёвиллет? Так не бывает. Доброжелатели из воздуха не вылазят, им что-то нужно, обязательно есть своя цель. У любого. Ризли понимал, что его выбросят, едва лишь он по какой-либо причине перестанет интересовать верховного судью. Умом понимал, это было логично, но душа требовала обратного и тихо плакала в уголке от невозможности просто быть рядом. А уж право на это Ризли бы заслужил. Он умел убиваться о поставленные перед собой задачи. Участвуя в ставках по Панкратиону, формально юноша слово не нарушал. За помощью не пошёл: в конце-концов, это всего лишь перчатки. Одна беда — ставить-то было особенно нечего. Поэтому он решил рискнуть и одолжил первую тысячу купонов. Сначала всё шло прекрасно, но Ризли слишком увлёкся ставками и… доигрался. До такой степени, что ни о каких перчатках теперь речи не шло, выжить бы. Долг в восемь тысяч, ежедневно капающие проценты, злобствующий Клайнс с помощниками. Вернуть до вечера две, да как?! Ризли ведь и так уже выгреб что было, хватался за любые поручения, но Клайнс отказывался подождать. Выхода Ризли не видел. Пожаловаться страже? Так первому же и всекут за участие в подпольной деятельности. Лавочку Клайнса, может, и прикроют на время — и? Тогда все, абсолютно все участники и зрители нелегальных кулачных боёв, схлопотав от жандармов, озлобятся на причину неприятностей, на Ризли. Просить о помощи Нёвиллета? Но ведь тогда придётся признаться во всём, включая лазейку в обещаниях, недоговорённости, ставки. Должно быть, Нёвиллет разочаруется. А видеть его разочарованным Ризли совсем не хотел. К Сиджвин он тоже пойти не мог, опять-таки потому что Нёвиллет узнает. Оставалось выплывать самостоятельно. Знать бы ещё, как. Одна идея у юноши была, но Ризли гнал её от себя поганой метлой, впрочем, взмахи метёлки становились всё слабее. Один раз. Если позволить себе украсть ещё один раз и больше этого не делать, это ведь не слишком серьёзно? Ризли видел особые шкатулки для премиальных купонов и знал, где можно такую стащить. Возможно, не одну даже. Риск велик, но это, пожалуй, единственная возможность решить проблему быстро и без потерь. Что им, охранникам, купоны? Не мора, ещё напечатают. Тело отчаянно ныло и требовало отдыха, однако времени почти не осталось. И Ризли решился. Всё или ничего. Он обязан достать эти демоновы купоны. Внутри протестующе дёргалась совесть, когда Ризли, утерев лицо от крови, отправился на дело. Сейчас он не просто воровать шёл, а нарушал обещание, рвал что-то внутри себя. И это после всех разговоров с Нёвиллетом, после всех тех пробирающих до самого нутра фраз, которые пришлось выписывать в тетрадь раз за разом, чуть не плача от их ранящей правдивости. Ризли ведь не только Нёвиллету пообещал больше не воровать, самому себе поклялся, что во много раз хуже. Нарушить слово сейчас казалось поистине страшным преступлением. Вот только и другого выхода не имелось. Ризли всю голову сломал, пытаясь его найти, но так и не смог заставить себя ни довериться Нёвиллету и сознаться в уже имеющихся проступках, ни придумать компромисс. Ну и плевать. Главное не попасться и вернуть чёртов долг, а совесть когда-нибудь сама успокоится. Отбросив лишние мысли, Ризли спрятался за ящиками неподалёку от подсобных помещений охраны и стал наблюдать. Времени на слежку ушло порядком, прежде чем юноша удостоверился, что вблизи нет лишних глаз. Сердце колотилось как безумное: слишком многое зависило от успеха. Ризли тихо подобрался к двери и проскользнул внутрь. Для шкатулок он взял крепкий мешок, в которых обычно выносили мусор с производства. Поскольку не был уверен, не заперты ли они и получится ли вскрыть сразу. Ризли бегло осмотрелся и, не теряя времени, отправился к металлическому, как и всё здесь, шкафу. Мешок не потребовался: шкатулка открылась легко. В первой же нашлись требуемые Клайнсом две тысячи, сотенными купюрами. Ризли переложил их в карман и взялся за следующую, намереваясь набрать всю необходимую сумму для покрытия долга. Ну и четыре на перчатки заодно, раз уж всё равно пошёл на кражу. Юноша опустошил шесть шкатулок, когда за дверью зашумели чьи-то голоса. Ризли не успел даже спрятаться, поскольку дверь в ту же секунду распахнулась с хлопком об стену. В комнату вошёл Кристоф в сопровождении боевой группы механических солдат. — Попался, — начальник тюрьмы смотрел жёстко, взгляд его не предвещал для вора ничего хорошего. — Не понимаю, что юдекс в тебе нашёл, но глаза я ему открою. Сегодня же месье Нёвиллет получит подробнейший доклад и узнает, какого пригрел крысёныша. Ризли стоял как оплёванный, даже не пытаясь сделать вид, что случайно здесь оказался. Внутри что-то оборвалось и рушилось всё сильнее с каждым словом главного надзирателя. Любое наказание предпочтительнее, чем это. Только не так, не сейчас. Юноша почувствовал подступающий ком в горле. — Что, нечего сказать? — презрительно бросил Кристоф. — Воровать только и умеешь, в тебе что, самоуважения нет ни капли? Тьфу. Взять его, — приказал он мекам. Те без промедления исполнили приказ. — За мной. Он пошёл первым, а Ризли повели следом. Поникшего, с опущенной головой и полными карманами ворованных премиальных купонов. Его привели в центральную башню, принадлежащую начальнику тюрьмы и спустили вслед за Кристофом вниз по лестнице. От отчаяния хотелось выть. Всю дорогу юноша подавленно молчал, но попав в комнату с колодками, цепями и прочей пугающей атрибутикой, испуганно охнул. Кристоф остановился и повернулся к Ризли. — Значит так, парень. Не так давно я говорил с твоим покровителем, просил тебя унять. Ты не послушал. Более того, теперь воруешь не тряпьё или еду, а купоны. Как это понимать? Рассказать всю правду Ризли боялся, а внятных оправданий придумать не мог. — Я не хотел, — тихо пробормотал он и потупился. — Прелестно. Ладно, посмотрим что ты запоёшь после основательной порки. Очень способствует искренности, знаешь ли. Поняв, что его как минимум выдерут, а как максимум — применят всё остальное, что на стенках висит, Ризли запаниковал. Мысли метались в поисках повода отказаться от такой чести. — Месье Нёвиллет не одобрит, — нашёлся он. — Вы не можете… От такого заявления Кристоф лишь рассердился сильнее. — За верховным судьёй решил спрятаться, значит. После того, как продолжаешь нарушать порядок. Ты не просто воруешь купоны, ты воруешь у тех, кто, в отличие от тебя, заслужил их своим поведением и усердием. Это не только незаконно, это аморально. И всё же, ты думаешь, что месье Нёвиллет поддержит тебя в твоём новом увлечении, так? — Это не увлечение, я правда не хотел! — вскричал Ризли, сжимая кулаки от досады. «Ну как же вы не понимаете, а?!» — Меня не волнуют оправдания. Я хочу слышать факты, — Кристоф оставался непреклонным. Ризли понуро молчал. — Нет? Что ж. У тебя и впрямь влиятельный покровитель. Раз порку он не одобряет, разберёмся с кражами иначе. За каждый факт воровства к сроку твоего заключения прибавляется год. Ризли вдохнул и забыл дышать. Год? Целый год за стащенное печенье? — Но я не… — Молчи, Ризли, слова пока тебе не давали. Во-первых, ты недооценил контроль за заключёнными. Здесь ведётся видеонаблюдение, поэтому все твои выходки, начиная с самой первой, попали на плёнку. Во-вторых, кража купонов не может быть оценена вровень с мелким воровством. Получишь… скажем, год за каждую украденную тысячу. А теперь считай. Да, и выкладывай из карманов, что ты там прячешь. Из-под ног будто выбило пол, Ризли стоял пошатываясь и едва сдерживая слёзы. За что всё это с ним? Он же правда не хотел… — Не надо. — Кто-то разрешал говорить не по делу? Считай, — жёстко приказал Кристоф. — Сколько раз ты украл? И не лги, помни, всё зафиксировано. — Я не помню, — Ризли до боли закусил губу и посмотрел вверх, чтобы удержать хоть так выступившие слёзы. — Восемь… кажется. — Девять. А теперь доставай купоны. Юноша дрожащими руками потянулся к карманам, уже понимая, что там слишком много для благополучного исхода. Вытащил помятые листы, ссыпал на стол рядом с надзирателем. — Считай. И Ризли не выдержал. Всхлипывая, он перебирал клятые бумажки и не видел цифр. Всё вокруг заволокло туманной дымкой. — Итак, сколько получилось? — Не знаю, — Ризли уже ничего не соображал от охватившего его ужаса. Купонов было много. Слишком много! — Двенадцать тысяч там, парень, — начальник тюрьмы сел за стол, задумчиво поглядел на перепуганного мальчишку. — Девять плюс двенадцать. — Двадцать один, — губы задрожали. — Не надо… Почему-то ни тени сомнения не возникало, что Кристоф может продлить срок и обязательно это сделает. — Не надо? Что, не одобрит месье Нёвиллет? Так он здесь не властен. Он может, конечно же, не одобрять, вот только тебе это не поможет. Это уже было слишком. — Нет!.. — в отчаянии воскликнул Ризли. — Нет, постойте, я солгал. Уверен, месье Нёвиллет и сам бы меня выпорол, если бы узнал о воровстве. Он не был бы против ваших методов. Я не хотел красть, просто… просто… так вышло, — всхлип в конце вышел совсем уж несчастным. — Такого больше не повторится, никогда, только пожалуйста, не увеличивайте срок! — Та-ак… — Кристоф забарабанил пальцами по столу. Юноша не выглядел лжецом, да что там, кажется врать он не умел вовсе. Ну, или слишком поддался испугу, что аж мозги отключил. — Что с тобой делать. Не буду я тебе срок добавлять. И пороть не буду. Расскажешь, что за беда сподвигла воровать купоны? Ризли не понимал, что происходит. Его будто только что топили, а затем резко вынули из воды и не дали отдышаться. — Не могу сказать, — Ризли ощущал себя на редкость паршиво. Будто от ответа сейчас зависела его судьба, но при этом даже так он не мог открыть правду. — Иначе меня прикончат. Разве что без подробностей. Короче, я проиграл в ставках и сильно задолжал, так что… — Ладно, понял, — махнул рукой надзиратель, разрешая молчать. — У меня есть догадки, кто мог настолько оборзеть, что устроил тотализатор с играми на деньги. Без сопливых разберусь. С тобой же… — он задумался, и Ризли забыл как дышать. — С тобой пусть месье Нёвиллет решает. Раз уж ты ему по какой-то причине интересен. Перспективы звучали не лучше, чем оказаться выпоротым самим начальником тюрьмы. Ризли представил, как должно быть разочаруется Нёвиллет и ужаснулся. — Может, не будем ему говорить? — не особенно надеясь попросил парень. — Накажите сами как знаете. — Ты сам себе противоречишь. То не троньте, то накажите, — фыркнул Кристоф. — Нет уж, месье Нёвиллет получит полный отчёт о произошедшем и последнюю возможность самостоятельно вправить тебе мозги. Иди. Тебя вызовут. О кучке мятых купонов Ризли даже не заикнулся, как и об угрозах Клайнса. Едва ли надзиратель позволит забрать ворованное, да и самому не то чтобы хотелось их брать. Ладно, проживём как-нибудь. Он повернулся уйти. — Ризли, — окликнул его Кристоф. — Я приму меры, чтобы обезопасить тебя и других заключённых от группы агрессоров, но это займёт какое-то время. Поживи пока в лазарете. Юноша неопределённо пожал плечами и пошёл прочь. Он не верил в способности начальника тюрьмы действительно разобраться с устроителями подпольных боёв, иначе лавочку давно прикрыли бы. Главное, чтобы внезапное расследование не связали с ним и не обвинили в стукачестве. Ризли, конечно, ничего конкретного не сказал, но уже успел убедиться, как мало здесь значат оправдания. Их готов был выслушивать разве что месье Нёвиллет, но будет ли слушать и дальше? Не отвернётся ли после столь грубой ошибки? Ризли не знал. Он боялся надеяться на лучшее. Ризли пришёл в лазарет и предстал перед Сиджвин уныло опустив голову и сунув руки в карманы. — Что случилось? — мгновенно заволновалась она. — Ты заболел? Поранился? — Нет, всё нормально. Можно я займу кровать? — мрачным тоном, от которого любому становилось предельно ясно, что всё не нормально, спросил Ризли. — Конечно, ложись, — растерялась мелюзина. — Я закончу заполнять карту и осмотрю тебя, хорошо? — Как скажешь. Мысли занимал предстоящий разговор с юдексом, так что осмотры юношу не беспокоили. Он прошёл за ширму и как был, в одежде, рухнул поверх одеяла.