Медиум: за завесой

Началась эта история в конце промозглого слякотного марта. Шёл второй месяц совместного проживания с моим странным, совершенно не канонным демоном, который при жизни был шахматистом, айтишником, механиком и моим лучшим школьным другом, а после смерти стал вот таким нестандартным хранителем. Честно говоря, мне до сих пор слабо верится в его демоничность. Ну, не ведёт он себя, как должны вести канонные демоны. Во-первых, он совершенно не эфемерный сгусток тёмной энергии, а выглядит, вполне себе, как живой человек из плоти и крови — его вижу не только я, но и механики на СТО, куда он устроился на работу от скуки в конце февраля. Его видят стритрейсеры, с которыми он лётает по улицам ночного города. Его видит мой психиатр Васька, с которым они даже, подозреваю, как-то своеобразно подружились. Мой демон странный. Иногда он пропадает на всю ночь, а под утро возвращается помятым, покоцанным, воняющим чужим парфюмом, но буквально излучающим довольство. Иногда уходит на весь вечер, катается со своими новыми человеческими знакомыми, и я эти уходы ласково называю «Твои заезды». Иногда, когда мы грызëмся и орём друг на друга, как старая семейная пара, может гулко ёбнуть дверью, запрыгнуть на байк и полночи просто колесить по городу. Может, и не просто, но я никогда не спрашиваю, а он не рассказывает. Возвращается заметно успокоившимся, неизменно приносит с собой бутылку вина и кактус, плюхается на стул в кухне и, понурив плечи, тоскливо глядя во тьму за окном, молча курит. Он никогда не просит прощения. Я тоже не прошу. Просто мы оба негласно решаем, что конфликт исчерпан. У меня в спальне уже шесть кактусов, и места на подоконниках ещё дохрена — хватит на все последующие ссоры. Орёт Денис обычно потому, что, как он утверждает, не медиум я, а еблан. Я не спорю, только напоминаю, что мы друг друга стоим — и начинается… Он язвит, я ехидничаю, он сыплет оскорблениями, перемежованными, как он сам считает, логическими доводами, я психую, рявкаю, он, тоже психанув, ловко, как паук, взбирается по стене в угол под потолком и продолжает орать уже оттуда. Я, не выдержав такого издевательства над своими обоями и натяжным потолком, беру в кладовой швабру, ведро и веник. Ведро наполняю святой водой, а шваброй пытаюсь стащить это исчадие ада на грешную землю или хотя бы на пол. Он обижается, орёт об унижении чести и достоинства, недовольно мотая появившимся хвостом, возмущённо хлопает чёрно-зелёными крыльями и, скользнув потемневшими когтями по косяку да грохнув дверью так, что штукатурка плавно сходит на пол, как бутафорский снег в театре, гордо удаляется во тьму спящего города. Но я, как бывает часто, отвлёкся. Эта история началась в конце дождливого холодного марта, когда мой незадачливый демон, после очередного приступа психоза, концерта соседей по батареям, своего показательного хлопанья дверьми и отъезда в дождь, вернулся в три часа ночи. Он, виновато понурив плечи, шагнул в коридор, капая водой на паркет, и сверкнул во тьме изумрудными глазами. Я, слышавший его «Ямаху», ещё лёжа в постели, и вышедший в коридор заранее, щёлкнул выключателем. Денис поморщился, протянул мне пакет с бутылкой вина и очередным кактусом из супермаркета, а потом осторожно расстегнул свою косуху. Из-за чёрной кожи куртки показалось… Нечто. Маленькое, мокрое, жалкое, чёрное, как уголь, дрожащее, очевидно, блохастое, и зверски воняющее помойкой. — Это Кальцифер, — гордо оповестил мой неправильный демон. — Конченые мерзкие существа, гордо именующие себя людьми, выбросили его, маленького, слабого и беззащитного, на помойку, а я подобрал. Теперь он будет с нами жить. Я спорить не стал. Уж больно жалко смотрелись они вместе — мой неуверенный в себе, чуть занудный сердобольный демон-программист и этот облезлый несчастный брошенный котёнок — оба мокрые и дрожащие. Я смирился — и Кальцифер поселился в нашей квартире. Дениса он полюбил сразу, видимо, чувствуя благодарность за спасение из смертоносной зловонной лужи у мусорки, а меня почему-то невзлюбил. Котёнок за неделю отъелся, распушил угольную шерсть, став похожим на сказочную чернушку Хаяо Миядзаки, и обнаглел. Сначала этот шерстяной ком начал бегать по стенам так же, как его демонический хозяин. Потом стало хуже, и воспитанник Дениса сожрал мою диффенбахию, затем драцену, и, под занавес, горький, огромный замиокулькас. Орал я страшно. Но Деня каждый раз, после очередного скандала, возвращался домой с новым кактусом и бутылкой вина, и мы старались не говорить о моём почившем растении. На четвёртом цветке терпение моё дало трещину. Как единственный известный ураган с мужским именем Михаил, влетая в зал, где Деня до этого мирно бороздил просторы интернета, я, воинственно размахивая прихваткой в горошек, в сердцах заорал: — Твой зверь опять сожрал моё растение! Зверь, в подтверждение моих слов, абсолютно не испытывая угрызений севести, издал протяжный «Муррр» в дверном проёме. — Что? — не совсем понял Денис, отрываясь от экрана. — Мой спатифиллум! — продолжал бушевать я, наворачивая круги по комнате. Котёнок путался под ногами и бессовестно урчал. — Я это даже выговорить не могу, — Денька улыбнулся, причём тоже совершенно бессовестно. — Эт чё вообще, darling? — Это огромный куст с белыми пиздообразными цветами! — возмущённо рявкнул я. — Не понимаю, как такое маленькое чудовище способно за пять минут уничтожить такое большое растение! Вредитель! — Не обзывай его, — Денис наклонился и почесал кота, прибившегося к его ногам, видимо, в поисках защиты от взбесившегося меня, за пушистым чёрным ухом. — Ферик, не обижайся на него. Он не со зла, а от придури. И началось… Меня, как всегда, понесло. Перепуганный кот забился под стол, Денис бодро выскочил под потолок, а я схватился за швабру. Очередная наша ссора закончилась тем, что Деня глухо гупнул дверью, рявкнув на весь подъезд: — Да пошёл ты, Зорин, на хуй! — Если на хороший — с удовольствием, — негромко ответил я пустоте коридора и отправился сгребать землю и собирать осколки цветочного горшка невинно убиенного спатифиллума. Кальцифер, забравшись на подоконник, безо всяких намёков на угрызения совести, наблюдал за птицами на цветущей груше во дворе. По-весеннему яркое апрельское небо затягивало тёмными грозовыми тучами. Денька вернулся через пару часов, когда над городом оглушительно громыхал первый весенний гром, а за окнами лило, как из ведра. Притащил мне цветущую лобивию и бутылку красного полусладкого. Ещё в тот момент, когда мой демон шагнул в квартиру, я подумал, что куртка на его груди странно натянута — и не ошибся. Денис виновато посмотрел на меня, расстëгивая косуху, и из-за молнии показался клюв. А потом и чёрные мокрые перья. — Это Каркуша, — торжественно объявил мой демон, — и теперь он будет с нами жить. Вид у Каркуши, как и у Дениса, был жалкий и помятый, и я, конечно же, повёлся. Каркуша жалобно пищал и таскал по полу мокрые крылья. Кальцифер нюхал его и, задрав хвост, деловито бегал следом. Когда гроза закончилась, мы с Денисом и его новым питомцем поехали в ветклинику, где выяснилось, что у ворона сломано крыло. Пришлось выслушать лекцию, оставить в ветаптеке треть аванса, а затем купить Каркуше огромную чёрную клетку. Каркуша остался у нас. Денис где-то взял перфоратор, вкрутил дюбеля и подвесил клетку над моими хамедореями в зале. Рядом, около кресла, располагалась лежанка, когтеточка и трёхэтажный домик Кальцифера, который мой недоделанный Кулибин собрал своими руками. Я молчал и с тоской взирал на несчастные пальмы. Феря Денисович тоже взирал на них, но с нескрываемым гастрономическим интересом. Каркуша взирал на нас с котом, как на двух идиотов, и жалобно покрякивал из своего нового жилища. Жизнь вернулась в привычное русло, с одной лишь той разницей, что, кроме пушистого высокомерного пожирателя цветов, у меня в доме завёлся ещё и кряхтящий нелетающий ворон. Деня притащил ему какую-то корявую ветку, закрепил её в углу, водрузил на неё гнездо и начал любовно кормить птенца с ладони мясом. Ворон выказывал явное расположение к Денису и зверски вонял. Я молча радовался, что скоро май, и окна можно оставлять открытыми. В закрытом помещении, при наличии такого чудесного птенца, дышать попросту невозможно. И на этой радостной ноте, оживив скучную холостяцкую квартиру разного рода питомцами, я надеялся, что мой пришибленный демон остановится. Ну, уж очень хотел верить в это. Но как бы ни так…