Mitch would never leave me waiting. — Майло, 02.10
Опплеванный порог, непроглядный кумар и вековая грязь. Засаленные стулья, сотню раз штопанные протертые диваны и столы с миллионом царапин от стаканов, посетители со стертыми костяшками и заплывшими глазами — лысые и волосатые оборванцы в косухах и джинсе. Каждый раз, попадая в такие места, Митч думал: неужели Майк уже бывал здесь? Неужели, если откатить время лет на пятнадцать вспять, Майк окажется рядом — только руку протяни и схвати его за шиворот, выдерни прочь и никогда не возвращайся обратно. Увези как можно дальше и не возвращайся сам. Никогда, никогда не отпускай. Иногда казалось, что можно отыскать таинственные следы в самом воздухе, как, бывает, если человек только-только вышел из комнаты. Жаль, никто не мог показать Митчу каждое движение Майка в городе, все места, где он останавливался, высветить каждый шаг на дорогах. Мог ли Майк точно так же идти по этому бару с деревянным потолком и зелеными обоями, здороваться с кем-то и гробить себе жизнь? Нет, Митч об этом не знал. В такие моменты казалось, что он совсем ничего не знал про брата. И неужели его Майк теперь живет с этими людьми — там — неужели он один из них? Митч бегло оглядывал их, эти сливки общества: треплются, пьют с самого утра или липнут к телевизору. Ожидают часа сотворить очередную мерзость. Митч заглядывал в заплывшие, глупые глаза, ловил краем уха пустые слова — он не мог даже представить Майка среди них. И, пока Митч проходит мимо, кто-то из них обязательно скажет: — Не связывайтесь с ним, ребята, до нитки оберет, — с обиженным, почти злобным выражением лица. Они так любят говорить об этом. О своих «честных долларах». — Я не беру больше, чем мне причитается, — на автомате улыбнется Митч. Ни больше, ни меньше. Но спасение душ всегда было прибыльным делом. И даже если никто не скажет об этом вслух, каждый об этом подумает. Гэри Харт всегда торчал по ту сторону барной стойки, прямо под маленьким, толком ничего не показывающим экранчиком телевизора. На таком только мультики крутить, но Гэри смотрел любой спорт. Неважно, кто играл и во что, и было ли хоть что-то видно на этом экранчике — Гэри Харт в него смотрел. Может, он делал ставки. Митч подошел и поздоровался — брюзга Харт кивнул и, словно хозяин дома, взмахом руки пригласил Митча сесть. — Знаешь Маленького Джо? — сходу начал он, кивнув в сторону. — Впервые вижу, — безыскусно ответил Митч, даже не глядя туда. — У него проблемы. Мне надо, чтоб ты отмазал его перед копами. Теперь Митч все же взглянул на Маленького Джо — этот парень, оказывается, сидел совсем рядом и уже неотрывно изучал Митча. Может, пялился вот так с самого момента, как Митч вошел, и хорошо, что Митч не сразу поймал этот взгляд, иначе сразу же развернулся бы и дал деру. Глядя на этого Джо, Митч вообще не понимал, чего ему боятся на зоне — то был здоровенный детина, который при желании точно мог бы смять стул под собой, как консервную банку. Может, ему бы для этого даже вставать не пришлось. Если этот Джо — «маленький», большого Митч точно знать не хочет. Митч перевел взгляд на Харта. Тот не удостоил его вниманием. Как будто все утро так и сидел за стойкой в ожидании, когда лошадка придёт первой. И она до сих пор не пришла. — Хорошо, а мне нужно, чтобы вы уступили блок С, — сказал Митч совсем обыденно, без особой окраски. Как будто они с этим старым бандитом сидели за офисным столом и, перекладывая бумаги с места на место, обсуждали квартальный отчет. И после этого Харт наконец-то повернулся. — Так скромно просишь, а мог бы и выдвинуть свои требования, — закивал он, глядя на Митча с издевкой. — Поставить условия и всех тут построить — ну же, давай, скажи, кто тебе чем обязан. Ты же мэр. Митч опустил взгляд. Медленно развернулся к стойке и сложил на ней руки. Посмотрел на полупустые бутылки и грязные стаканы внизу. Если бы он вмазал Харту после этого, его б сразу оттащили. Оттащили, но обошлось бы без сдачи. Его бы отпустили, и Митч продолжал бы ходить по улице, не оборачиваясь. Если бы он хоть устно послал этих ублюдков, всех их — Харта, Джо, тех выродков, что толпятся вокруг — ему бы это ничего не стоило, нет. У него точно есть право голоса, даже в таком гадюшнике. Но ни одна пушинка не имела права пошатнуть хрупкое равновесие. Не здесь. Там. Ради этого грубость Митч может стерпеть. Не велика обида. Он многое стерпит. Было бы, для кого. И Митч спокойно проговорил: — Я всего лишь прошу. О помощи. Со всем уважением. Он сказал это грязным стаканам и пустым бутылкам перед собой. Те уныло отражали все кругом своим грязным искаженным стеклом. Митч подумал о том, что скоро свалит из этого места, и даже улыбнулся. — Поэтому ты нихера не получишь. Со всем уважением. Пока просишь — нихера. Бери сам или уебывай, — грозно буркнул Харт. Митч смиренно качнул головой и перевел взгляд в телевизор. Нихрена там не было видно. — Хорошо. Тогда давай хотя бы первый этаж. Если ты не окажешь мне даже такую крошечную милость, это будет просто свинство. Это будет уродливо, парень. Теперь Харт промолчал. Это уже хорошо: если молчит, значит, всерьез раздумывает. — Ну не могу же я тебя нахуй послать, — хохотнул Харт. Митч усмехнулся. Это было «да». Великое одолжение от Гэри Харта. Он был своего рода Кромвель. Для всего ирландского народа. Выйдя оттуда, Митч облегченно вздохнул: это всегда, независимо от графика, самое тяжёлое дело. Харт никогда не был чем-то вроде рутины, и за это его можно даже уважать. В некотором роде. Когда приходит время анализировать детали, воспоминания всегда преподносят все в ином свете. С этим лучше не иметь никаких дел. Хорошо, что криминал живет не по графику: благодаря этому Митч не мог опоздать. Но правила все-таки были — например, делать все так быстро, как это только возможно. Поэтому на средние скорости можно не полагаться. Митч все это давно усвоил. Не слишком сложно. — Черт, как хорошо, что ты вылез из своего подвала, — сказал он, едва выйдя из машины на солнышко. После этих чертовых притонов, кишащих людьми, свежий воздух был настоящим спасением. — Да, теперь дела идут, брат. И от дома далеко не отхожу, — Банни кивнул на многоэтажку за своей спиной. Митч улыбнулся. Банни ему нравился гораздо больше белых барыг. Пока остальные набивали себе цену и претворялись властелинами жизни, Банни занимался делами и властвовал, как будто для этого и рожден. — Тебе больше не нужно трястись за свою точку в блоке С, — решил порадовать его Митч. — Да ладно! Вот это подгон. Черт, спасибо. Реально большое черное спасибо. Митч кивнул и скромно добавил: — Потому что весь первый этаж в нем теперь ваш. Большой и грозный Банни восторженно вскрикнул, как ребенок, и засмеялся. — Нихуя себе! А они, походу, неплохие ребята. Митч вздохнул. — Не-а, они все гандоны. — Говорил тебе, ты должен их на место поставить. — Да, а ещё я должен трахнуть Бейонсе. Банни рассмеялся. — Они думают, что ты всегда будешь с ними, потому что ты того же цвета, но не забывай, кто твой реальный друг. — Да, — Митч тоже засмеялся. — Ты прав, Банни. Один судья назвал бы это простым распространением наркотиков. Другой — должно быть, содействием. Митч никогда не понимал, зачем люди употребляют наркотики. Может, им просто нечего делать. Телефон на секретарском столе звонил. Одна трель, пауза на пару секунд, другая. Ребекка не могла поднять трубку, потому что обмахивалась сама и выметала воздух через открытую дверь ладошкой. Митч даже не думал напомнить ей, что кто-то им звонит. — Можешь хотя бы дверь открывать, когда куришь? Дышать невозможно. Митч посмотрел растерянно. И почти сдержал игривую улыбку. — Ну, обычно я открываю, но не всегда получается, — он опустил глаза. Митчу нравилось, как Ребекка наводила порядки. Ему нравилось быть там, где она чувствовала себя на своей территории. И за прошедшие годы она чертовски хорошо освоилась. — Ты знаешь, что весь дым тянет ко мне? Митч виновато кивнул. — Извини. И иногда красота заставляет потерять власть над миром. Ребекка смягчилась: Митч видел, как смягчились ее прежде поднятые плечи и шея. Ему очень нравилось, когда она смягчалась. — Да ничего. Ребекка протянула к нему руку и каким-то удивительно машинальным движением подтянула узел галстука. Митч смотрел на неё, а она — на него, и как будто чего-то ждала. Митч на секунду потерялся — знает ли она, как хороша именно в этот момент, когда стоит рядышком, приподняв к нему лицо, и источает тепло своего тела? — и тихо сказал: — Знаешь, я понял, что никогда не заведу свою семью. Дело не в том, что я этого не хочу — меня на это не хватит. На детей, на дом. Я больше не смогу. Он сказал это, как секрет. Большой секрет на ухо под одеялом за полночь. Потому что ему давно никто так естественно не поправлял галстук. Ребекка ничего не ответила — но все так же смотрела ему в глаза, и Митч знал, что она все поняла.***
— Как вы сказали вас зовут? М…? Митч уловил какой-то сладковатый парфюм — что-то вроде женского. Экстравагантно. — Мило. Но американцы лучше справляются с Майло. Но парфюм — не единственное, чем веяло от этого человека. Было что-то еще. Угроза. — Ми… — запнулся Митч, пожимая сухую и крепкую руку. Гость едва заметно улыбнулся. Вернее, дернул губами. Выглядело довольно раздраженно. — Не стоит. — Хорошо, — кивнул Митч. — Но в знак гостеприимства я хотя бы пытался. Теперь Майло улыбнулся по-настоящему. По крайней мере, так показалось. — Да. Я оценил. Митч пригласил сесть и сел сам. Майло замер в раздумиях и оглядел кабинет — Митч также смотрел на гостя, потому что все это становилось довольно странным, но не успел он вымолвить и слова, как Майло вдруг сделал шаг навстречу и присел ему на край стола. Митч удивился, но виду не подал. Майло оставлял впечатление человека, которому точно не стоит указывать место. И если ему хочется сделать что-то странное, он имеет на это право. У Митча к посетителям со временем осталось всего одно требование — чтоб мозг не трахали. Единственное, что смущало Митча — теперь он глядел на Майло снизу. Может, в этом и был тайный умысел. И, стоило Митчу взглянуть на Майло снизу — с непривычного ракурса, будто заново, и в голове щелкнуло: глаза у Майло голубые, почти как у Майка. Но общим был только цвет. Когда Майк смотрел на него, Митч становился комочком счастья и мог разве что ворковать голубком, ни разу не повышая голос. Мог только ласково трепать по волосам и лихорадочно соображать, как бы вызвать его улыбку. Никто никогда не смотрел на Митча с такой любовью, как Майк. Майло же пригвоздил его к месту своим холодным, проницательным взглядом. Но что-то уже щёлкнуло. — Почему приехали к нам? — начал светскую беседу Митч, сморгнув лишнюю влагу. — Я посчитал, что ваш город идеален для бизнеса, — с готовностью отрапортовал Майло. — Здесь есть порт и прямой выход в океан, возможности для местного производства и спрос на товар благодаря высокому уровню преступности и количеству тюрем. Митч еще не видел настолько ответственного барыгу. Он был впечатлен. — О каком товаре идёт речь? — исключительно для приличия уточнил он. Казалось, Митч и так знает обо всех «товарах» в городе. Разве что не нумерует каждый. — Не об одном, о живом и не живом, — уклончиво уточнил Майло и продолжил: — Также условия высокой конкуренции позволят поглощать дельцов мелкого уровня и увеличивать прибыль. Я рассчитываю, что скоро стану здесь… Митч вдруг подумал, что женский парфюм, должно быть, осел на Майло от кого-то другого. Он на пару секунд завис, вздохнул и… вежливо улыбнулся. — У вас грамотный ход мыслей. — Спасибо, — Майло кивнул и тоже улыбнулся ему. Польщенно. — Но, как я понимаю, многие вещи становятся проще, если этим занимаетесь вы. Я и сам могу что-то сделать, но грамотный ход мыслей подсказывает, что вам это будет проще. — Да. Что-то я могу. — За своевременную оплату, разумеется. Вот это уже другой уровень. Не как у местных барыг. Митч даже почувствовал себя иначе. Он устроился поудобнее, дружелюбно улыбнулся и развел руками. — Тогда я могу почти все. В этом городе. Майло с видимым удовольствием прикусил губу. — Хорошо иметь такого друга в новом городе. — Но я проясню: мне нужно знать, как вы используете мою помощь, — дипломатично заговорил Митч. — Между нами все должно быть прозрачно. Это нужно не только мне — это нужно и вам, потому что я не смогу подсказать короткий путь, если не буду знать, где находятся точки «а» и «б». Но при должном взаимопонимании я не стану скрывать ни одной возможности облегчить ваши дела. Майло кивнул. — Это справедливо. — И я должен получить гарантию того, что ни при каких обстоятельствах не буду исполнять роль вашего сообщника ни в одном официальном свидетельстве. — Мне не нужны сообщники. Если я вас правильно понимаю, ваше сотрудничество напрямую зависит от оплаты. Митч рассмеялся. — Со стимулом все выходит быстрее. — Хорошо. Что если я буду отчислять вам проценты от принесённой мне прибыли в довесок к фиксированной плате? Брови Митча поползли вверх, он склонил голову набок и как можно мягче произнес: — Тогда мы с вами вместе подумаем, как увеличить вашу прибыль. Майло молча протянул раскрытую ладонь. Митч ее пожал. — Я уже работал с вашим городом. Перевозил груз по морю, — вдруг сказал Майло. — Посредник был ненадежным. Он смотрел Митчу в глаза, не отпускал его руки и ждал ответа. — Со мной все изменится, — выдохнул Митч. Майло улыбнулся. — Не сомневаюсь. Митч проводил Майло до самой двери, через приемную, и не ушел в кабинет даже после того, как Майло уже давно скрылся. — Бекка, я думаю, у нас с тобой поднимется зарплата, — обстоятельно проговорил он. Ребекка удивленно подняла взгляд. — Ты же сказал мне просто брать деньги из сейфа, когда понадобятся. — Да, продолжай, я все ещё не могу решить, сколько тебе платить, — отмахнулся Митч. — Но теперь денег там точно будет больше. Ребекка улыбнулась. В полицейском участке, где за столами угрюмо работали детективы с дряблыми щеками и мешками под глазами в три пальца глубиной, Йен перечислял: — Наркотики… А Митч вспоминал о складе за чертой города, куда его пару раз неоходно сопровождали люди Харта. К нему вела едва заметная тропка, кругом — лишь луга и заросли, тишь да благодать. Даже само здание обсадили какими-то деревцами, чтоб в глаза не бросалось. — Разбой… Митч видел, как люди Харта щеголяют оружием. С гордостью. Они бы и не подумали чем-то его прикрыть, но едва ли хоть у одной морды из всей шайки нашлось разрешение. И ни один ствол уж точно не был куплен официально. — И превышения скорости. Митч прыснул. — Ты серьезно? Йен мученически закатил глаза. Воздал молитву шестой чашке кофе за день. — Я на них все собираю. Не представляешь, сколько таких опасных типов мы брали из-за этих штрафов. Митч кивнул. Ему ли не знать, как важно соблюдать правила дорожного движения. — Это звучит жалко. Йен не стал отбиваться. — Так и есть. Слушай, я знаю, что у тебя своя политика с этими типами, но если вдруг сможешь обойти ее и помочь… — Я подумаю об этом. Но ты уже можешь сунуть пару судебных извещений Харту под дверь. — Ну да, — Йен сник. Он знал, что это значит «нет». Он уже не вёлся на надежду. Митч почувствовал себя виноватым перед ним. Слегка. — Увидимся, М… — он осекся и сглотнул. — Йен, прости.