Wonderwall

You know, we woulda killed each other by now if it wasn't for you? — Банни, 01.01

      Когда снова пришли, было уже около трёх. Митч слышал, как кто-то ходил прямо у двери. Уже понятно, что женщина, и пришла, скорее всего, впервые — не знала, в какую именно дверь войти.       Свою Митч успел бы тихо закрыть на замок, если бы захотел.       Имел же он право на первый перекур за день.       Он встал, подошел к двери — нет, не закрыл, а выглянул в коридор.       Похоже, он единственный снимал офис на этаже. Остальные три двери под номерами ни разу не открывались. Изредка кто-то куда-то ходил, но Митч не был уверен, что ему не мерещится — прямо как когда выглянул в коридор и увидел там молодую женщину, которая точно пришла к нему.       Он не был уверен, что ему не мерещится что-то эфемерное, воплощающее собой идеальное представление западного человека о том, как выглядит женщина; что-то слепленное из отдельных идеально-округлых частей, соотносящихся друг с другом стройной талией и оканчивающееся очень впечатляющими ногами. Нет, это точно ему не мерещилось — это была настоящая женщина, у которой появилось лицо, когда она обернулась, и лицо у нее было ничуть не хуже всего остального.       Эти фигуристые черные женщины — красивые, крепкие, развитые, — что только они здесь забывают и почему обязательно так трясутся над судьбой какого-то жалкого мужчины за решеткой…       Митч бесшумно вздохнул, пережил эту трагедию и очень вежливо произнес:       — Подождите пару минут и я вас выслушаю, хорошо?       — Я по поводу работы, — так же вежливо улыбнулась она.       — О, — Митч удивлённо оглядел её снова — теперь по-новому. — Очень вовремя, я свободен. Проходите. Вы не против, если я перекушу?       — Да, конечно.       — Кофе?       Она с улыбкой качнула головой.       — Нет.       Да, Митч часто говорил, что ему нужны помощники. Никаких объявлений — разве что жаловался, что не справляется один, но людям этого всегда хватало: кто-то где-то кому-то расскажет, у кого-то племянник ищет легкие деньги, кто-то хочет быть ближе к родным за решеткой.       Да, иногда к нему заглядывали желающие. Но он по-прежнему работал один.       — Вы знаете, чем тут занимаются? — спросил Митч, когда гостья села напротив.       Он не верил, что она останется. Но не мог отказать себе в удовольствии провести свой перерыв в таком красивом обществе. Пусть остаётся хотя бы до тех пор, пока их не прервут.       — В общих чертах.       Митч обстоятельно пропершил горло и сложил руки.       — Так, я помогаю заключенным и решаю их проблемы. Обычно приходят либо их родственники, либо члены группировок, либо отмотавшие срок. Почти все они — преступники. Почти. Те, кто не нарушает закон сам, далеко не невинные люди. Сюда не приходят невинные.       Она выслушала спокойно. Митч заметил, что в ее глазах ни колыхнулось ни одной эмоции — только вежливый интерес, спокойствие и что-то еще.       — Со стороны это выглядит, как обычная работа, но это не так. Здесь опасно.       — На улице тоже опасно.       — Да, но… — Митч осекся, снова зацепившись о что-то в ее глазах. — В общем, на мои услуги большой спрос. Я один этим занимаюсь, и если вы действительно хотите здесь работать, то поймете, почему. В тюрьме много людей, которым нужна помощь. Или услуга.       — Иначе вам было бы нечего здесь делать.       Митч задумался о том, что скажут люди, если он возьмет себе такую помощницу. Ему понравилось то, что они скажут.       — Да. Да. — Митч отрешенно кивнул, сохраняя деловой вид. — Раньше я просто говорил с теми, кому нужна помощь, но сейчас их стало слишком много. Я могу принимать одного за другим, но как мне объяснить это тем, кто только пришел? Когда по десять человек в одно время…       Вдруг она перебила его:       — О вас говорят. Они знают, что им помогут.       Митч удивленно поднял брови и посмотрел на нее. Наткнулся на доверяющий и отчасти восхищенный взгляд. Смутился.       — Я один не справляюсь, поэтому мне нужен человек, который сможет взять на себя организацию.       — Вам нужен секретарь.       — Да, но это не просто секретарская работа.       Сказав это, Митч сразу же смутился еще больше.       — Сюда приходят плохие люди, — торопливо пояснил он, потому что не имел в виду ничего другого. — Вы не выглядите, как та, что сможет с этим справиться. Извините. Вы… сколько вам лет?       — Я выросла в этом городе.       — Ну да. Да, конечно.       Митч замолчал. Женщина перед ним тоже ничего не говорила, но ему вдруг очень захотелось, чтобы она осталась. Он вспомнил, что забыл поесть, но это стало как-то неважно.       Он подался вперед и заговорил иначе. Так, как обычно не говорил с людьми в офисе:       — Думаешь, ты справишься с парой ломящихся в дверь мужиков?       Она улыбнулась.       — Да. Я уверена, что справлюсь.       — Хорошо. Если станет туго — я помогу.       — Я постараюсь.       Митч засмеялся и махнул рукой.       — Мне плевать, просто сделай так, чтобы я больше не занимался расписаниями и не перезванивал всем подряд. Освободишь меня хотя бы от половины дел — и хорошо. Я думаю, нам понадобится офис побольше, если все сложится. С этим проблем не будет, но пока поработаем здесь…       Митч внимательно смотрел на нее. С легкой улыбкой и странными, невесомыми мыслями. Она это, конечно, заметила и спросила:       — Что-то не так?       — Надеюсь, у тебя получится.       Почему бы и нет? Это странный город. Ублюдки богатели, а хорошие люди подыхали в нищете. Как и во всем мире, но в Кингстауне эта схема работала слишком гладко: ублюдки не должны были отбелять свое богатство, а хорошие люди не могли гордиться даже тем, что они хорошие. И все кажутся почти нормальными, кроме тех, кто осознал, что здесь что-то не так. Тех, кто медленно и ровно уходил в сторону от заведённого порядка с чувством, что нигде поблизости нет чего-то очень важного. Чего-то главного.       Первыми поселенцами на этой земле были французские колонисты, которые думали, что нашли чудный Новый Мир и скоро будут владеть им.       Судя по всему, их надежды себя не оправдали. Новый Мир оказался тем же фуфлом, что Старый — только, может, еще хуже. Залитый асфальтом и ядовитыми испарениями заводов новый мир, где шлюхи и торчки даже по ночам стучат в твои окна.       Они неизлечимы.       Чтобы никто не решил, что ты тоже сошел с ума, приходится притворяться. Притворяться нужно, если ты можешь делать хоть что-то и надеяться на чудо.       И иногда делать то, что кажется хорошим с самого начала.       Кажется.       — Смотри, что у меня есть, — Митч протянул Йену кусок бумаги с написанным на ней именем. — Стрельба на улице Хенли в прошлый четверг.       Йен торопливо схватил бумажку и сморщил лоб, отводя её на расстояние. Так читают люди, которые носят очки, когда очков на них нет.       — Так-так… не мой вызов, но спасибо, я передам.       Из папок, что лежали на столе Йена, торчали скрепки, которыми крепились к бумаге фотографии, а протоколы делали их пузатыми, как пивные бочки. Митч без спросу, играючи ковырнул верхнюю, взглянуть на фото и имя. Йен недовольно покосился, но ничего не сказал — тогда Митч не стесняясь начал перебирать все, заглядывая в каждую. Но папок было всего три.       Наконец-то дойдя до нижней, Митч поднял ее и покачал на весу.       — А вот этого отдай мне.       — С какого хрена я буду его тебе отдавать, у меня на него улики и ничем неподтвержденное алиби, — возмутился Йен.       — Не мне тебе рассказывать, какие слабые у тебя улики.       — Это было грубо.       Митч вздохнул.       — Ладно, я найду человека, который подтвердит его алиби. Этого ты хочешь, стерва?       — Да, это уже лучше. Мы пока его не кололи, у тебя есть шанс.       Йен с сожалением поглядел на свое дело.       — Ты выставляешь меня в плохом свете, — грустно сказал он.       Митч фыркнул.       — Да брось, всем плевать на твою статистику.       Йен принял совсем уж несчастный вид.       — Статистику выправить можно. Но из-за тебя белые все время соскакивают с моего крючка!       И Митч невесело усмехнулся.       Митч хорошо притворялся, что делает это просто так.       — Да, я тоже об этом думаю, Йен, — тихо проговорил он.       Это, казалось, возбудило интерес Йена сильнее, чем все, что говорил Митч прежде.       — Неужели ты дашь мне делать работу?       — Нет, я начну забирать у тебя черных. У тебя есть знакомый коп с хорошими чёрными информаторами?       — Это тебе нахуя?       — Мне нужно узнать, где найти одного человека.       — У полицейского информатора?       — Да, я не думаю, что есть еще какой-то способ его найти. Он не публичная личность.       — Может, хоть я тебе помогу.       — Знаешь местного лидера крипсов или бладзов?       — Или? Я думал, тебе кто-то один нужен.       — Один из них. Другой не понадобится.       Йен повернулся к своему монитору и вбил что-то на клавиатуре.       — Не знаю, лидер или нет, но точно не шестерка, — пробормотал он. — Есть пара приводов по мелочи, я найду его адрес.       Митч посмотрел на Йена очень выразительно. С выражением «ты что, издеваешься?».       — На адресе из твоей базы я найду только его бабулю, — вежливо сообщил он.       — А у нее спросишь, где внук, — рассмеялся Йен.       — Это не смешно, ты тратишь мое время.       — Хорошо, извини. Но теперь ты знаешь, кто тебе нужен.       Йен кивнул на монитор с высветившимся досье. Митч пригнулся — разглядел на фото объемного черного парня и прочитал имя:       — Девери Вашингтон. Это ты думаешь, что мне нужен он.       — Банни, — поправил Йен.       — Что?       — Тут написано, что это его кличка. Они все знают друг друга по кличкам.       Митч раздражённо отмахнулся.       — Да, сам знаю.       — Наши информаторы не сдадут таких птиц в любом случае.       — Тогда какой от них толк?       — Других нет. Тут никто, кроме тебя, с копами не разговаривает.       Есть вещи, с которыми нельзя мириться, какими бы благородными мотивами они не объяснялись. И есть вещи, которые ты можешь искупить.       В действительности у Митча собралось достаточно знакомых из сферы криминала, чтобы самому узнавать нужные адреса и назначать встречи.       Да, это был странный город. Перекресток мошенников, стоянка убийц, дорога наркотиков. И где-то там — лавочка диллера по кличке Банни, который запросто мог бы высадить в Митча целую обойму, потому что их дела ни для кого не были тайной.       Может, он даже поступил бы правильно.       Встречу назначили за лавкой старьевщика. Митч знал только, где эта лавка, и что ему нужен был задний ход. Обойти все здание и постучать в железную дверь с деревянной ручкой.       И все было хорошо, пока он не подъехал к чертовой лавке. Дальше нужно было выйти из машины, обойти здание и постучать. А что потом?       Митч даже не знал толком, кто его встретит. Он был совсем один. Он ни разу прежде не общался с бандами кроме тех, нацистов. Он и с черными-то почти не общался, со всеми этими пацанами из трущоб, что торговали дурью на углах.       Митч знал, что, стоит ему выйти из машины, как пойдет отсчет. Очень быстрый отсчет до жестяной двери. Время у него было только в машине, а как только выйдет…       Митч крепко сжал руль, чтоб не видеть, как трясутся руки. В ушах гудело, но ждать, пока перестанет, было нечего — не перестанет. Пока он не вернется домой. Если вернется.       Митч зажмурился и вспомнил что-то мягкое в своих ладонях. Теплая ткань, под которой шевелилось упругое, упрямое тело, так послушно ныряющее в его объятия, лохматая макушка под носом, бесшумная, тихая жизнь рядом, под боком, неспокойная и дикая, ласковая, кровная, шустрая, верткая, несчастливая…       Митч думал до тех пор, пока находиться наедине с этим не стало тошно — теперь он готов был делать что угодно, лишь бы больше не вспоминать.       Он вышел из машины. Прошла, казалось, всего секунда, прежде чем он постучал в дверь.       Дверь не была заперта.       К сожалению, звонка у них не было, так что Митч просто зашел с поднятыми руками.       — Я безоружен, — громко сказал он. — Безоружен. У меня нет ничего, что может вам навредить.       Глаза привыкли к темноте не сразу, но вскоре Митч увидел просторное пустое помещение вроде гаража. Слева маялись бездельем черные пацаны из трущоб — те самые, в растянутых майках.       Вышибала у входа равнодушно посмотрел на него и пожал плечами.       — Да мы тебя знаем, не будем трогать. Расслабься, мужик.       Митч выдохнул. Большие черные парни с большими стволами оказались не такими уж страшными.       — А я вас не знаю. Лучше перестраховаться.       Вышибала кивнул в сторону — там, чуть поодаль, Митч увидел Банни. Сразу узнал, потому что выглядел Банни так же, как на фото в досье. Внушительно.       Банни приветливо помахал ладошкой, и Митч подошел. Потянулся было за рукопожатием, но вовремя понял, что в костюме он тут один, а ребята в толстенных золотых цепях здороваются иначе.       Как именно здороваются ребята в толстенных золотых цепях, он не знал.       — Ты, походу, единственный белый, который не зассал сюда заявиться, — сказал Банни.       Наверно, здороваться у них просто не принято.       — Спасибо, что не стали обыскивать.       — Ты же не просто так сюда пришел.       Митч улыбнулся.       — Конечно. У меня к тебе предложение.       — Какое предложение?       — Деловое.       — Ладно, давай поговорим.       Они отошли в сторону — там оказался диван, который пользовался популярностью у местных, судя по количеству окурков и пивных банок вокруг. Эдакий Зал Советов. Банни сел на этот диван, как на трон, и, казалось, вообще не вставал оттуда ни разу.       Глядя на Банни Митч то и дело ловил себя на мысли, что он слишком молод. Лет двадцать, не больше. Слишком, потому что в двадцать лет мало кто может вести себя, как хозяин всего вокруг. Это Митч уважал.       — Я знаю, что ты помогаешь нашим ребятам, — сразу сказал Банни, когда он сел рядом. — Это я ценю.       Митч не видел в этом ничего особого. Он кивнул.       — Да, я не смотрю на расы.       — Ты единственный, кто имеет дело с тюрьмой и не смотрит на расы. Черт, ты слишком хорошо осведомлён, чтобы не знать об этом.       — Да, я хорошо осведомлен. Я знаю, как обстоят дела с той стороны. Я знаю, что вы проносите микроскопические партии в задницах, пока у белых оборот идет чуть ли не под кило в неделю. Они получают больше, чем им нужно, и продают вам по десятикратной стоимости. Они бадяжат свой товар, потому что вы покупаете его в любом случае, и спускают на вас все дерьмо.       — Да, мужик, все так.       Митч решил, что в дипломатию играть не нужно. Либо да, либо нет.       — Я предлагаю тебе помощь. Могу наладить тебе поставки тем же способом, что у белого братства.       Банни посмотрел на него, как на сумасшедшего, и заржал. Наверно, это был шок.       — Бля, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.       — И, тем не менее, это правда.       — В чем тут лажа? Ты говоришь так, как будто ты гребаный Санта и принес мне подарочек.       — Ну, так и есть. Это твой подарочек.       Банни перестал смеяться.       — Да-да-да, друг, я хочу тебе верить, но не смогу, если ты мне не расскажешь, с какого хрена это делаешь. И если ты ответишь, что просто так, будь уверен, я не поленюсь тебя пристрелить нахуй.       Митч кивнул. Ему было нечего скрывать.       — Хорошо. Мой брат там. Ты знаешь об этом. Он на стороне нацистов. Об этом ты тоже знаешь. Они торгуют дурью, потому что я помогаю своему брату. Вы тоже торгуете дурью, потому что вы ебаные барыги. Но для них это легче, и половину дури твои ребята все равно получают от них за тюремную цену. Я знаю, что твоим ребятам это не нравится. Они уже недовольны, а чем дальше так будет продолжаться, тем больше прилетит белым, когда твои парни начнут убивать за дозу. Учитывая то, как арийцы завышают цены, до этого недалеко. Я не хочу оказывать тебе эту услугу, хоть ты мне и нравишься, Банни. Меня не касаются ваши наркоразборки. Но там мой брат. Ему осталось пять лет, и он выйдет. Понимаешь, он выйдет через эти пять лет.       Банни смотрел куда-то вдаль с очень серьезным лицом. Митч понимал, о чем он думает. Здесь у каждого есть кто-то за решеткой. Кто-то близкий. Все, кто остался на воле, были в одной лодке.       Митч огляделся вокруг. Он знал, что в эти секунды, возможно, решается его жизнь, но был к этому совсем равнодушен. Если у него не получится сделать то, ради чего он пришел, умереть не так и обидно. Все продолжит работать, как заведено. Если получится — тогда появится, что делать дальше. Вот и все.       Митч заметил, что в помещении есть окна, просто они заколочены изнутри. На одном доски были плохо прилажены друг к другу, и в полосе света летала пыль.       — Хорошо, — наконец-то кивнул Банни. — По рукам. Я тебе верю.       Митч улыбнулся. Ему стало гораздо легче.       — Эй, — вдруг окликнул Банни.       — Да?       — Мои не тронут твоего брата. Если он сам не нарвется.       Митч поджал губы и кивнул. Глубоко вдохнул прохладный, сыроватый воздух, и кивнул еще раз.       — Он не нарвется. Спасибо.