Набравшись смелости

— И ты что, поверишь во всё, что я сейчас буду говорить? — А ты собираешься мне врать? — Нет, не собираюсь. Просто я говорю тебе правду вот уже, — кидает взгляд на часы. — Месяца два, а ты всё не веришь. Почему вдруг сейчас? Она замолчала. Даже взгляд отвела, будто бы он весь отвлекал её, а он отвлекал. Засматривалась то на губы покусанные, то на брови его густые. Она никогда не думала, что у него такие красивые брови, что у кого-то вообще могут быть красивые брови. У него они были именно такие. Да и что говорить, когда он обращался к ней, подходил мягко, то… Не про разговоры думала. А сейчас, когда смотрел на неё так пристально, то терялась, почему-то, и сама не понимала, зачем всё это начала. Разговор, бутылка эта идиотская, которую подарили Юлиане в офисе, а она отдала Пушкаревой пару недель назад. Будто бы знала, что когда-то она ей очень пригодится. — Ты говорил, что меняешься. Считай, что меняешься не только ты. Андрей поджал губы, смотрел на неё ещё с пару секунд, а потом взял бутылку в руки. — Что ж, Екатерина Валерьевна, давай попробуем. Правила будут? — он щедро плеснул ей в стакан виски и поставил бутылку на стол. — Правда. Неограниченное количество вопросов. Смелость принять любой услышанный ответ. Она загибала один палец за другим, а он вновь подумал, что пальцы у неё невероятно привлекательные. Пианистка, не иначе. Только инструментом выбрала его. Всего его, и не стеснялась играть то с ним, то на нём. — Хочешь начать первой? Смотрела пристально, глаза в глаза, покачивая в стакане кубики льда. Хотел было посмотреть не пролила ли виски на скатерть, но она заговорила. — Почему ты не встретился со мной раньше? — А ты давала мне возможность? — Господи, Андрей, — она облокотилась на стол и как-то грустно рассмеялась. — Ты серьёзно сейчас это говоришь? «Давала возможность». Ты вслушайся в эти слова, а потом как поймёшь их смысл, перестань вести себя как ребёнок и ответь на мой вопрос. Жданов хмурился. Жданов сжимал зубы. Жданов тряс коленом. Он где-то далеко понимал, что сказал полный бред, что права не имеет такое нести, но как же было сложно признавать свои ошибки и свою нерешительность. — Ладно, прости, я… Что если я не знаю ответа на твой вопрос? — Так не пойдёт, Жданов, — Катя грустно усмехнулась. — Мы всегда знаем ответы на все вопросы, понимаешь? Ответ может быть неприятный, даже для тебя, но он есть. Тебе просто нужно набраться смелости и сказать всё честно. Самому, помощников больше не будет. Он замолчал. Собирался с мыслями, пытался понять, с чего вообще он должен начать. — Я не знаю, Кать. Не знаю, — он видел, что она собиралась что-то сказать, но не дал продолжить. — Ты вот думаешь, наверное, что я совсем ни на что не способен. Даже с женщиной любимой не могу встретиться, но всё не так просто. Ты же знаешь меня хорошо, видела меня каждый день, как я веду себя, что делаю. Да вся моя жизнь была у тебя перед носом. Ты же видела, что каждый! человек стелился передо мной. Даже близкие: мама, Ромка тот же, а Кира? Каждый делал всё, чтобы мне было хорошо. И ты думаешь, что я должен был за пару недель измениться? Он не выдержал и встал из-за стола. Говорить всё это было трудно: находить подходящие слова, складывать пазл, когда в жизни не занимался подобным. Она молчала, действительно не собиралась помогать ему, но в этот раз он и не хотел. Тяжелее бы было. — Пойми, что как только я осознал, что у меня к тебе чувства, чёрт! Чувства… — он снял очки и кинул их на столешницу, на которую облокотился. — Кать, когда я понял, что я люблю тебя, я знал, что буду действовать. Свадьбу эту к чёрту, все предрассудки туда же, всё это больше не имело значения, но…. — Говорить и делать — это разные вещи. — Да, именно так. Я говорил, и много, но делал мало, признаюсь. Я хотел бы быть более решительным, перетрясти город и узнать где ты есть. Или хотя бы приехать к тебе, как только узнал, что ты вернулась. Сделать всё это, да хоть что-то, хотя бы что-то, но я не сделал, — его голос становился тише с каждым словом. Он больше не смотрел на неё, всё куда-то сквозь. — Знаешь, я только сейчас учусь всё это делать. Вообще «делать», потому что хоть в бизнесе я всё-таки умею действовать, да, порой слишком импульсивно и рискованно, то в личной жизни привык, что всё для меня, — в мгновение его взгляд стал осознанным, он смотрел прямо в Кате в глаза. — Ты показала мне, что бывает по-другому. Теперь я только учусь «отдавать». Андрей подошёл к столу и залпом выпил всё, что было в стакане. Монологи никогда не были его сильной стороной, а рядом с ней всё давалось труднее. — Я знаю, что должен был сделать всё, чтобы доказать тебе, что мои слова правда, что я изменился, что ты помогла мне измениться. Но также видел, что ты не хотела этого ничего слышать, а меня видеть. Я же попытался, но ты только продолжала твердить одно и то же. Не подумай, я не виню тебя, просто говорю как есть. Я наделал ошибок, я был много раз неправ в слишком большом количестве ситуаций, знаю всё это. Он заставил себя вновь сесть за стол и посмотрел ей в глаза. — Но я также знаю, что то, что я чувствую к тебе, просто так не пройдёт. Я пытался забыть, зарыть все эти воспоминания, но не вышло. Именно поэтому я здесь, говорю и действую самостоятельно. Наконец, он замолчал. Взял бутылку, легко открутил крышку и плеснул немного виски себе и ей в стакан. — Спасибо за честность. Она действительно ему верила. Катя знала Жданова очень хорошо, ведь всегда наблюдала за ним, с самого первого дня. Знала его повадки, реакции. И вот сейчас она видела, что говорит правду. Тогда почему не видела, что он врёт с самого начала? Потому что слишком хотела верить. Почему не видела, что потом говорит правду? Потому что слишком боялась поверить. — Я так понимаю, я могу задать вопрос тебе? — она кивнула. — Почему ты не сказала мне сразу всю правду про Зорькина? Когда ещё ничего не было. Почему ты молчала? — Ответ «не знаю» подойдёт? — Смешно, Кать, очень смешно. Теперь была её очередь замолчать. Она встала из-за стола, как и он всего пару минут назад, и отошла к окну. Вечер был тёплым, почти манил прогуляться по улицам города, впитать в себя спокойствие и тишину. Хотелось бы ей сейчас быть там, а не здесь. И зачем она только это всё начала? — Думала, что это не имеет значения, наверное, — Андрей смотрел ей в спину и хотел бы подойти и обнять её, но лишь сжал пальцы вокруг стакана. — Зачем тебе было это знать? Я так думала, по крайней мере. Конечно, сейчас я понимаю, что это была ошибка, моя ошибка. Ведь что бы я к тебе ни чувствовала, я не имела права тебе недоговаривать, это ведь был твой бизнес. Это я понимаю уже сейчас. Когда она услышала как отодвигается его стул, она не обернулась. Знала, что будет стоять за её спиной. Он не касался её, просто стоял, но чувствовала тепло его тела и не смогла себе отказать. Аккуратно облокотилась о его грудь. — Ты ведь тоже должен понимать, что уровень моих навыков во взаимоотношениях с другими людьми был ниже некуда. Мне просто неоткуда было брать этот опыт. Я слишком часто слышала «нет» от других людей, чтобы снова и снова рисковать и пробовать. Чувствовать его тело было приятно. Его тепло придавало ей смелости. Он часто придавал ей смелости. — И нет, я же знаю, что и сама в этом виновата. Когда все вокруг говорят, что с тобой что-то не так, то иногда действительно нужно прислушаться. Я слишком боялась что-то менять в жизни, не пробовала измениться, ведь меняться всегда страшно. Было проще согласиться со словами людей и признать, что я не такая, как все, а все они меня не понимают. Почему-то думала, что если буду выглядеть немного иначе, как другие, то утрачу свою уникальность, — она грустно усмехнулась. — Сейчас понимаю, что всё не так. Тогда я не считала нужным тебе сказать, потому что думала, что ты и так должен мне верить, ведь я верила тебе. Так думать было слишком наивно и эгоистично, прости. Когда она поняла, что произошло, он уже отошёл и сел за стол. Она всё ещё стояла у окна, ощущая его губы на своем левом виске. Невинно поцеловал, нет же, мазнул губами по коже, а всё тело напряглось, почти онемело. Она всегда реагировала на его касания мгновенно. Даже когда не хотела его видеть, слышать и чувствовать. Будь она в прокуренном кабаке или у стен элитного ресторана в зимний вечер. Жданов буквально вытаскивал из неё такие эмоции, что порой и не знала, что она вообще умеет так чувствовать и так ощущать. Как умудрился остановиться и не дать себе волю сделать больше, он не знал. Сам будет спрашивать себя потом ещё много раз, но ответа так и не найдёт. Они не подали виду, что что-то произошло, а когда она задала свой вопрос, он даже улыбнулся. — Что у тебя с Ткачук? Этот вопрос она хотела задать с момента, когда услышала о них. Он продолжал её мучить, когда она увидела их. Она понимала, что выдаёт себя с головой, но не спросить не могла. Жданов улыбался, потому что видел её насквозь: Екатерина Валерьевна тоже умела ревновать. — Ничего, — он даже пожал плечами. — Так не ведут себя, когда у вас «ничего». — А как это «так»? — Жданов наклонился и облокотился на стол, сцепляя руки в замок. Он видел все её реакции: как щёки наливаются цветом, как нервно пытается найти более удобное положение на старом стуле, как пытается придать голосу небрежности. Он всё это видел и впервые так наслаждался. Екатерина Валерьевна была прекрасна в своей искренней ревности. — Ты хочешь, чтобы я перечисляла? — Было бы проще ответить. Она не удержалась и фыркнула ему в ответ. — Ты не забыл, что моя очередь задавать тебе вопрос? — Он ещё недолго смотрел на неё, игриво улыбаясь. Она была готова бросить в него почти растаявшим кубиком льда. Хотел ли он ещё немного её помучить, ещё немного насладиться её реакцией? О, не описать насколько. Посмел ли? — Ничего, Кать. Правда, ничего. Я впервые в жизни просто общался с женщиной. Да, я не скрою, она очень привлекательна, умна, а ещё профессионалка своего дела, но этого мало. Мне вообще навряд ли будет чего-то или кого-то достаточно, чтобы перекрыть всё, что ощущаю сейчас к тебе. Она хотела бы поверить в его слова сразу, но это было сложно. Слишком отличалось то, что она видела от его слов. Он будто бы это чувствовал. — Не веришь, да? — Он усмехнулся. Она хотела что-то ответить ему, не позволил. — Я знаю, что всё выглядело не так, как я говорю. Да и подружки твои слишком болтливы да глазасты. Уверен, что наговорили тебе много чего, но я говорю тебе правду. Да, могло показаться, что у меня к ней есть чувства, но это не так. Я, наверное, просто привык вести себя с женщинами более раскрепощенно, не всегда понимая, где флирт, а где обычное общение, — она не удержалась от смешка. — И да, я учусь это отслеживать и контролировать. После небольшой паузы, он спросил. — Ты мне веришь? — Зачем спрашиваешь, если мы условились, что будем говорить только правду? — А тебе сложно ответить на вопрос? Она молчала. Не до конца понимала, почему так хочется немного язвить и увиливать от его вопросов. Понимала, что ведёт себя по-детски и сама бесилась бы, если бы Жданов вёл себя подобным образом. Только эта мысль немного осадила её. — Верю. Доволен? Андрей закатил глаза, но улыбнулся. — И на том спасибо. Хотела ли она скрыть, что ей было приятно? Конечно. Получилось ли у неё это? Конечно, нет. Она потянулась за наполовину пустой бутылкой, но его рука опередила её. — Позволь мне. Он плеснул ей в стакан немного напитка, встал из-за стола и принёс из морозилки ещё немного льда. Пить тёплый виски — издевательство над собой и напитком. Когда они вновь сидели друг напротив друга, он был готов продолжить. — Вопрос идентичный. — Что у меня было с Ткачук? — Кать. Она, наверное, хотела бы его помучить, посмотреть как он будет просить ответить её, но не стала. Весь этот разговор неплохо её утомлял. — Ничего, Андрей. Юлиана, конечно, пыталась свести нас много раз, рассказывала, что мне нужно сменить картинку перед глазами, и я пробовала. И в Египте, и уже тут, — на долю секунды она замолчала. — Ты вообще уверен, что хочешь слышать ответ на свой вопрос? Она видела, как его глаза понемногу чернеют. Пушкарева знала этот взгляд, очень хорошо знала. Жданов был ужасным собственником, а сейчас что, стал мучеником? — Просто скажи, у вас было что-то серьёзное или нет? — А серьёзное в твоём понимании это что, секс? — Она почти услышала, как его зубы щёлкнули. Она почти наслаждалась этим. Андрею потребовалось вдохнуть пару раз, чтобы очистить разум и немного успокоиться. Уж слишком много картинок появилось в его мыслях. — Я знаю, что секс — это серьёзно для тебя, и ты вряд ли бы стала спать с человеком, к которому ничего не чувствуешь. — Откуда ты знаешь? Ведь твоя игра могла хорошо изменить меня и моё представление о серьёзности. Или ты думаешь, что только мужчинам позволено заниматься сексом без чувств? Она видела как играют его желваки, как он закрывает глаза и нервно постукивает пальцами по столу. Ему же хотелось пить ещё больше, но рука не двигалась с места. Где-то далеко он понимал, что она права, но, чёрт возьми, почему нельзя было просто ответить на вопрос? — Успокойся, Жданов, а то ты сейчас своими пальцами стол проломаешь, — её слова не возымели никакого эффекта. — Андрей, посмотри на меня. Когда их взгляды встретились, она продолжила. — Мы не спали, слышишь? Я не смогла. Я думала, что смогу, но… — она не была уверена, что поступает правильно, но сама установила правила этой дурацкой игры. Нарушать их было как минимум некрасиво. — Когда я была у него, то не смогла выбросить тебя из головы. Как и всё это время до этого. Пальцы замерли, тело расслабилось. Она не смогла. Как и он не смог много раз после неё. — Жданов, я прямо-таки слышу как каждая клеточка в твоём теле расслабилась. Она не смогла не поддеть его, он позволил. А когда её губы почти коснулись стакана, сказал. — У меня после тебя никого не было. Её рука замерла у лица, а глаза не отрывались от его. — Я не спрашивала. — Я знаю. Виски мягко обволакивал её язык, а губы сами растянулись в аккуратной улыбке. Она хотела бы скрыть это, но не смогла. Отчего-то было чертовски приятно слышать, что не только ей было сложно. Что, может быть, для него это тоже имело какое-то значение. Когда она встала из-за стола, то почувствовала, что захмелела. Заметила этого не только она, и когда Пушкарева опёрлась на стол, Жданов был уже рядом, придерживая её за талию. — Жданов, я могу стоять и без твоей помощи. — Я в курсе. — Тогда почему ты всё ещё держишь меня? — Нравится. Он знал, что, наверное, наглеет, но виски его тоже немного расслабило. И, почему-то казалось, что сейчас она его не оттолкнёт. — Пойдём ко мне в комнату. — Так сразу? — Она шлёпнула его ладошкой по плечу. — Там есть диван, который хоть и не первой свежести, но всё лучше этих стульев. У меня ещё есть к тебе пара вопросов.