***
В холле было необычайно безлюдно и тихо. Рассвет только-только начал освещать верхушки деревьев и отражаться от поверхности дрожащих волн. Одна только фигура девушки неподвижно стояла у закрытых дверей в ожидании. Чёрная до пола дорожная мантия обрамляла её плечи и струилась вниз, едва касаясь холодных плит, а глаза её были плотно закрыты, показывая Висенье остатки сладкого сна, который ей пришлось срочно прервать. Несмотря на то, что спала она в последнее время и так довольно плохо, около трёх часов ночи её разбудил громкий хлопок трансгрессии и писклявый голос одного из домовиков, который с виноватым видом поставил девушку в известность, что с наступлением рассвета он появится тут, чтобы разбудить её, и вручить упакованный в любимой сумочке обед с собой. А когда О’Дану не без раздражения спросила, на кой черт он ей сдался, эльф заявил, что она, в компании отца и Идена, покидает Тир на Ног на рассвете. А на ничего не понимающий взгляд сказал, что ничего более он не знает, и вновь исчез с характерным звуком, оставляя сонную девушку шокировано смотреть в одну точку. Признаться, такая срочность её сильно насторожила, но Висенья решила потерпеть до утра, чтобы узнать всё лично. И вот уже десять минут бестолково стояла в пустом холле, невольно начиная думать, что всё случившееся просто нелепая шутка. «Раз эльф дал ей еды с собой, то их ждёт долгое путешествие. Интересно куда, и зачем? И для чего отцу понадобилась помощь её и Идена? Может, их ждёт какое-то захватывающее приключение?» Несмотря на то, что перспектива небольшого «семейного отпуска» больше радовала её, нежели расстраивала, в сознании девушки невольно появлялось неприятное предчувствие, что путешествие это не обойдётся без очередного конфликта. После произошедшего на свадьбе между Анвеллом и Иденом по сей день сохранялось угнетающее напряжение. После того, как всё гости наконец покинули территорию поместья, буквально каждая живая душа в доме слышала тот ужасный скандал, что произошёл между отцом и сыном на почве поступка Идена. Ей даже не пришлось использовать подслушивающие чары. Висенья прекрасно слышала, как Анвелл, срываясь на крик, говорил, что поступка ещё глупее сын совершить просто не мог. Что он навлёк беду на их семью, что лишил их возможности допросить человека в чёрном. А тот в ответ вопил, что Анвелл сошёл с ума, если думает, что Иден оставит покушение на свою жену и сестру так просто. Что преступник заслужил смерти и то, что с ним случилось, это, в какой-то мере, милосердие с их стороны. В тот вечер она застыла у каменной лестницы и горько плакала, в очередной раз не зная, чью сторону ей принять. Снова оба были правы и оба неправы. Снова она оказалась меж двух огней и снова за семейным столом ощущала себя между молотом и наковальней, не понимая, что в такой ситуации делать. Мозг твердил, что прав Анвелл. Что человека в чёрном, как они всего его называли, нужно было оставить в живых и допросить. Рано или поздно они смогли бы добиться от него хоть какой-то информации. В то время как сердце отчаянно визжало, что Иден сделал то, что совершил бы на его месте любой. Защитил тех, кого он любит. Голос совести ехидно произнёс: «Ты бы тоже смогла произнести убивающее? Взяла бы на собственную душу подобный грех?» Висенья громко сглотнула. «Нет. Не взяла бы. Никогда ещё в жизни не ощущала подобной ярости, чтобы вишня в её руке покалывала кожу ладони желанием отнять чужую жизнь.» Поведение брата беспокоило её, несмотря на всю любовь к нему, Висенья отчётливо видела, что он изменился. Когда дело доходило до кого-то, кто не был ему дорог, брат был до крайности холоден и жесток. Словно чужая жизнь совсем ничего для него не значила. «Сначала он не захотел слушать Кири, потом повёл вслед за собой целый отряд людей, которые погибли от его безрассудства, а теперь убил человека у всех на глазах. Конечно, он наказал убийцу, но разве обязательно становиться таким же? Ведь можно было оставить его в живых, узнать как можно больше полезной информации и отдать министру. Это помогло бы избежать стольких проблем…» Легко рассуждать с позиции человека, не находящегося в гуще событий. Легко говорить будучи жертвой. Если на её глазах кто-то попытается лишить жизни тех, кого она любит, Висенья и предположить не могла, что будет чувствовать в этот момент. Невольно где-то в груди она ощутила укол жалости к брату и глубокое уважение к отцу, который при любой, даже самой плачевной, ситуации сохранял здравый рассудок. Всегда был голосом наставления и правосудия В холле послышались шаги и Висенья повернула голову, наблюдая, как фигура Идена приближается к ней всё ближе и ближе. Тёплая мантия темно-синего цвета плотно накрывала его своей тенью, невесомо покачиваясь в такт шагам. — Эльфы тоже подняли тебя среди ночи? — Висенья кивнула и сонно зевнула, наблюдая, как брат достал из кармана мантии перчатки и надел те на руки, закрывая от чужих глаз свою серебряную руку. — Должно быть, что-то очень важное, раз отец решил сходить с нами в семейный поход. Даже предположить не могу, что ещё могло произойти. Голубые глаза девушки осторожно посмотрели на его напряжённый профиль. — Может, он нашёл штаб Уравнителей, и хочет, чтобы мы присутствовали при их поимке? Глаза брата мстительно загорелись. — О, я очень надеюсь на это, — из-за пелены гнева он даже ничуть не удивился тому, откуда сестра вообще знает об Уравнителях, только лишь желваки опасно заиграли на красивом лице. — Лишить меня руки и испортить нашу с Айрис свадьбу — это прекрасный аргумент для того, чтобы при первой же возможности спалить ублюдков к чертям. Рано или поздно они поплатятся за то, что сделали. Я этого просто так не оставлю. Девушка начала медленно говорить, обдумывая каждое слово: — Они за всё ответят. Но подойти к их поимке нужно с умом… — И ты туда же?! — тут же взорвался Иден, возмущённо раскидывая руками. — Как и отец будешь ждать, пока они убьют кого-то из нас?! Мы уже достаточно спустили им с рук, и большего этого не будет! — Конечно, — поспешила успокоить брата Висенья, — я только хочу сказать, что месть — это не то чувство, за которым стоит идти. Мы должны использовать случившееся как повод подумать. Не просто же так эти люди решили пойти против нас. У них есть цель… — вот уже две недели она прокручивала в голове последние слова преступника, пытаясь найти в них истинный смысл. — И должен быть мотив. Они ведь не хотят войны с нами только ради того, чтобы посоревноваться в количестве убитых? Дело в другом, пока только непонятно, в чем именно. Иден явно не стал придавать особого значения её словам. Даже больше, он едва слышал, то что Висенья ему говорит. — Плевать, что конкретно в нашей политике их не устраивает. Если они не с нами, значит они против нас. А наши враги не живут долго, уж я теперь об этом позабочусь. Тёмная тень легла на лицо её брата и невольно девушка вздрогнула от его слов, всеми фибрами души чувствуя отторжение от подобной идеологии мира. «Либо чёрное, либо белое. Совсем как британский Лорд, Иден не видел серых оттенков, которые, возможно, просто не хотели примыкать ни к одной из сторон.» — Так или иначе, ты и я стоим тут не просто так, — озвучил Иден их общую мысль. — Только вот, неплохо было бы понимать, что от нас требуется. И ровно в тот момент, когда девушка собиралась пожать плечами, по холлу стал раздаваться размеренный стук, который неизменно сопровождал каждое появление главы О’Дану. Анвелл показался с другой стороны длинного коридора и Висенья с лёгким ужасом поняла, что ходить он стал куда хуже, чем все месяцы до этого. Пережитое потрясение дало о себе знать, и теперь рука его с куда большим усилием опиралась на трость, а шаг волшебника стал неустойчивым и шатким. На осунувшемся лице проглядывалась щетина, а тёмные круги залегли под голубыми глазами. Конечно, любой другой человек вряд ли обратил бы на это внимание, ведь слишком уж значительных изменений во внешности Анвелла не случилось, но зная его достаточно Висенья подмечала даже такие, казалось бы, незначительные детали вроде перекрученной застежки на тёплой мантии или слишком уж тяжёлого дыхания. Замечала и беспокоилась за здоровье отца. — Вы уже здесь, отлично, — мужчина приблизился к ним, и когда взгляд его устремился к её лицу, красные губы расплылись в улыбке. А вот Иден, в отличие от неё, выказать хотя бы капельку радости в предвкушении семейной поездки не сильно спешил. Он даже не смотрел в сторону Анвелла, с диким интересом рассматривая тёмный кирпич на одной из стен. — Не будем больше терять время. Волшебник жестом указал в сторону дверей и все трое направились к выходу, следуя за ним. Стоило только морскому ветру ударить в лицо, как тут же Висенья поспешила надеть капюшон от мантии на голову и куда более плотно застегнула ту на своей груди. День обещал быть очень промёрзлым и холодным. За какую-то жалкую минуту щеки её покраснели, глаза заслезились, а зубы принялись стучать друг о друга. Три фигуры прошли по каменной площадке и невольно голубые глаза бросили взгляд в то место, где совсем недавно стояла горгулья без головы, и трясясь от страха и ужаса сидела она сама. Казалось бы, совершенно ничем её жизнь после той ночи не изменилась, если не считать отсутствие каменного изваяния на одной из башен родового поместья, дело было в другом. Внутри неё поломалось что-то, чему она не смогла бы сейчас дать название. Тот случай заставил Висенью задуматься. Пересмотреть собственные принципы и приоритеты. Перестать чувствовать себя безопасно в родном доме. Конечно, человек в чёрном смог пройти сюда, но покинуть Тир на Ног ему было уже не суждено. И единственное, что ей оставалось, это надеяться, что случай этот станет для остальных Уравнителей уроком — соваться в дом детей Дану не стоит. — Куда мы отправляемся? Анвелл остановился и его дети тоже, с интересом наблюдая, как тот достаёт из кармана мантии позолоченный кубок с семейным гербом на нём. Один из десятка таких же, что эльфы каждый день намывали и вычищали до блеска перед каждым приёмом пищи. Оба мгновенно поняли, что это портал. Самая обычная и непримечательная вещь, подлинную суть которой посторонние люди не должны были понять. — Когда-то давно, много лет назад, на этом самом месте предо мной стоял мой отец, — его голубые глаза перевели взгляд с портала на лица перед собой. — И в тот день я услышал от него то, что передаётся в нашей семье не одну сотню лет из поколения в поколение. Одно из знаний, которое мы бережно охраняем от других волшебников, — голос его звучал хрипло, и с ноткой беспокойства Висенья заметила, как глаза Анвелла болезненно сощурились, стоило тому переступить со здоровой ноги на больную. — Что вы знаете о Туата Де Дананн? — Так называли себя первые из О’Дану! — тут же выпалила девушка. Сердце звучно застучало в предвкушении, и она очень постаралась, чтобы восторг, что захватил всю её душу, ненароком не отразился и на лице. — Мама рассказывала, что они жили одним сплочённым племенем, в изоляции от внешнего мира. Что это были люди, особенно приближенные к богам, пока не стали оказывать помощь маглам, и не были вынуждены бежать. А ещё, — она вдруг вспомнила один факт, который в своё время взбудоражил детское воображение не хуже говорящих портретов, — она говорила, что у них не было волшебных палочек. Что они использовали не ту магию, что известна нам, а духовную силу, которую получали от Дану. Могли колдовать без заклинаний! Анвелл кивнул, и во взгляде его промелькнула нотка уважения. Сказки о Туата Де Дананн она слушала ещё с глубокого детства. Мама очень любила рассказывать о них. Петь песни, в которых первых детей Дану описывали как волшебников, что были милосердны и добры к любому, кто просит их о помощи. Рассказывала, что сердца их были переполнены верой и правдой, а души чисты и невинны. Конечно, всё это выдумки. Но думать, что когда-то о твоих предках слагали подобные легенды, было крайне приятно. — Это всё мифы, — вдруг вставил Иден, — может, то, что О’Дану сотни лет назад жили как одно племя, и является правдой, но волшебных палочек на то время не было вообще ни у кого, — брат безразлично пожал плечами. — Невербальное колдовство. Точно такое же, какое способен сделать каждый волшебник, даже ребёнок. И дело тут не в силе духа. Холодный голос Анвелла мгновенно осадил в нём былую уверенность: — Нет, как раз всё дело именно в ней… — к общему удивлению, смотрел он не на недовольно нахмурившегося сына, а на Висенью, которая с опаской поглядывала на брата, боясь, что тот вновь не упустит возможности вступить в жаркий спор. — В силе духа и сердца. В чистоте намерений. Главные качества, которыми должен обладать хороший лидер. Качества, которые должны найти в вас люди, к которым мы сегодня отправимся. Повисла пауза. — Люди? — Висенья совсем перестала понимать, что тут происходит, и судя по расширенным глазам Идена, и он никак не мог вразумить, что же хочет сказать им Анвелл. — Мы отправляемся навестить кого-то? — Верно, — глава дома кивнул, и кубок в его руке вдруг постепенно стал разгораться синим цветом, указывая на то, что вот-вот портал начнёт работать. — Мы трое отправимся в место, где по сей день располагается древнейшее поселение Туата Де Дананн. В котором вот уже сотню лет, действующий вождь даёт возможность детям нашей семьи проявить себя, и доказать, кто из наследников достоин стать следующим главой О’Дану. Когда-то мой отец привёл туда меня, а до этого ваш прадед сделал то же самое с ним и его братом. Вместе с тем, как каменная площадка осветилась синим цветом, в голубых глазах промелькнул настоящий ужас, но прежде чем Висенья успела хоть что-то сказать Иден опередил её, перекрывая своим голосом шум активирующегося портала: — Выходит, моё назначение произойдёт сегодня? Три пары рук крепко вцепились в дрожащий кубок и вместе с тем, как в животе вот-вот должно было закрутиться знакомое чувство трансгрессии, её ушей достигло еле слышное: — Если окажешься достоин.***
Когда волшебный водоворот отпустил их, а кубок в руках Анвелла приобрёл свой обычный вид, оказались они на пустующей равнине. За много километров вокруг не было видно совсем ничего кроме промёрзлой земли, жёлтой травы и трёх фигур в тёмных мантиях, что стояли тут совсем одни словно посреди одинокой пустыни. Не давая больше никаких объяснений глава дома повёл их вперёд, и брат с сестрой послушно последовали за ним, не рискуя нарушать эту напряжённую тишину. Сама же Висенья была как на иголках. То и дело наступая на камни и сухие ветки она смотрела на широкую спину отца впереди, что хромая шагал впереди неё, и отчаянно не могла понять, для каких целей он привёл девушку сюда. Главой О’Дану должен быть мужчина, и это знают все. Вариант для будущего приемника у него был только один, и это факт. Конечно, в последнее время Иден наделал много глупостей, но ведь Анвелл не думает, что в качестве наследницы Тир на Нога могут выбрать её? «Чушь. Чушь. Просто какая-то чушь. Ещё и новость о том, что древнейшие последние племён богини Дану существует и по сей день. Солнце едва поднялось в небо, а у неё уже начинала кружиться голова от обилия шокирующих новостей.» Перед глазами вместо тёмной земли вдруг появилось воспоминание. Диалог, который произошёл между ней и Анвеллом в ночь, когда Иден совершил свою первую ошибку:« — Иден — наследник. И мы все это понимаем.
Ощущение чужих пальцев на своей руке, которое вдруг дало такую трепетную и мимолётную надежду.
— Я ещё не решил.»
Неужели, правда? Неужели действительно не решил, и то, что изначально она приняла за нежелание лишний раз напоминать ей о её незавидном положении было, всего-то, откровением? Искренностью? Признанием в том, что отец не знает, кто из них двоих окажется достоин? Трое людей в мантиях всё шагали и шагали только вперёд. Сложно было сказать, как много времени успело пройти. Руки совсем замёрзли, и она спрятала те под мантию, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра. От прерывистого дыхания то и дело перед глазами появлялось облачко пара, а щеки неприятно кололо от морозного воздуха. По её собственным ощущением они успели пройти не один километр, а виды вокруг меняться совершенно не спешили. Пустынная равнина всё не заканчивалась, предвещая очень долгую и изнуряющую дорогу. — Выходит, все проходят через это? — любопытство Идена всё-таки пересилило любые обиды, и он нарушил молчание первым, закрывая лицо капюшоном мантии от очередного прорыва завывающего ветра. — И сколько лет никто ничего не говорил нам? — Это традиция, которую я не в праве нарушить, — голубые глаза О’Дану смотрели только вперёд, густые брови напряжённо свелись к переносице. — Туата Де Дананн желают оставить свое существование от других волшебников в тайне, чтобы те не пытались присягнуть на то, что им не принадлежит. Только О’Дану они позволяют ступить на свои земли, и это должно оставаться неизменным. Таким ответом Иден явно не был удовлетворён, и с жаром принялся расспрашивать дальше, желая узнать подробнее, что его ожидает: — Каким образом происходит отбор? Нужно пройти какое-то испытание? Показать свои знания в магии и боевых искусствах? — Мощь ваших заклятий и количество выученных комбинаций их волнует мало. Они увидят вашу душу. Будут отталкиваться от мыслей и помыслов, и никакая окклюменция спастись от их взора вам не поможет. Эти люди обладают знаниями куда более важными и ценными. Мы с вами в какой-то степени тоже Туата Де Дананн, разница лишь в том, что наша семья отделилась от их поселения и приняла правила нового мира, а они нет. Эта фраза заставила её мгновенно отвлечься от размышлений: — Получается, что они по сей день живут поселением? Спят в хижинах, ходят на охоту и всё в этом духе? — после короткого кивка Висенья нетерпеливо добавила. — И драконы у них есть? — Нет, — тут же ответил мужчина, — но говорить об этом ещё не время. Самое главное, что вы должны понимать, так это то, что обмануть их не получится. Как-то увиливать, хитрить и изворачиваться, смысла нет. Тому, кто будет выбран, придётся сделать то, о чём они попросят. И смириться с их решением. Туата никогда не ошибаются. Ещё ни разу за сотню лет не было совершенно неверного выбора, — волшебник вдруг остановился и обернулся в их сторону. — Вы поняли меня? Оба кивнули, хотя толком и не поняли, с чем именно соглашаются, а Анвелл улыбнулся. — Хорошо, ведь мы почти прибыли, — он указал рукой вперёд себя и из груди девушки невольно вырвался поражённый вздох. — Нам туда. Прямо перед мужчиной, буквально в нескольких десятках футах, сквозь плотный туман проглядывались очертания очень густого и тёмного леса, которого, она могла поклясться в этом, всего секунду назад тут не было. Перед тем, как диалог их начался, Висенья абсолютно точно поднимала глаза со своих ног и ничего, кроме далёкого горизонта, хмурого неба и тёмных облаков, не увидела. А сейчас, прямо перед её глазами, над ними возвышались острыми верхушками и толстыми стволами ели и сосны. Даже на чистой всего минуту назад земле вокруг них она вдруг начала видеть жёлуди и засохшие еловые ветки. Пелена тумана перед ними была плотной, почти непроглядной. Даже просто смотря в сторону этого странного явления Висенья чувствовала отголоски страха где-то в груди. Конечно, мозг твердил, что убежище Туата Де Дананн просто защищено каким-то чарами, но против воли ноги её сделали боязливый шаг назад. — Этот лес защищён древними чарами, — отец положил руку на скрытое плотной тканью плечо и ободряюще улыбнулся ей, замечая беспокойство на лице дочери. — Но бояться его не стоит, а особенно вам. Возьмитесь за руки и пойдём, в этом тумане можно легко потеряться. Рука с её плеча пропала и крепко сжала холодные пальцы девушки, в то время как Висенья свободной рукой схватилась за протянутую ладонь брата и всё они, на подобии цепочки, принялись медленно и осторожно шагать вслед за Анвеллом, беспокойно смотря на магический туман перед собой. Даже несмотря на то, что теперь Висенья старалась совсем не моргать, чтобы не упустить из виду ничего необычного, в одно мгновение она вдруг осознала, что туман вокруг них начинает поглощать вокруг себя абсолютно всё. Мало того, что этим днём взяться ему было просто неоткуда, так ещё и белая стена огибала их так плотно, что с каждым шагом фигура отца перед ней становилась похожа на расплывчатые очертания, из которых чётко она могла видеть одну только его руку. Она старалась совсем не смотреть по сторонам и боролась с желанием обернуться, чтобы взглянуть на Идена позади себя, но что-то подсказывало ей, что лучшее что она может сделать — сосредоточиться на дороге. Просто идти за человеком, который знает правильное направление и оставить все беспокойные мысли позади. Девушке казалось, что идут они в центре пушистого облака, совсем как во время полётов верхом на Мейле она ощущала, что в эту секунду находится на грани между реальным миром и чем-то неизведанным. Через несколько минут шаг Анвелла стал медленнее, а стук трости о землю размереннее. С каждой секундой спина его проглядывалась всё сильнее, а вместо белого тумана перед собой Висенья наконец увидела тёмную опушку леса, которая невольно напомнила ей такой знакомый вид недалеко от дома. Зелёная трава, колючие кусты с перезрелыми ягодами на них и протоптанная тропинка, что вела куда-то дальше, вглубь гремучего леса. Анвелл отпустил её руку, сделал несколько шагов вперёд и остановился, внимательным взглядом осматривая узкую тропь, словно ожидал увидеть на той дикое животное. Висенья, тоже выпустив пальцы Идена из своих рук, с осторожностью осматривала окружение вокруг себя. Начиная с того момента, когда нога её сделала первый шаг из плотного облака тумана, она вдруг словила себя на мысли, что больше не чувствует страха. Вдоль позвоночника по всему телу разлилось приятное тепло, которое она совершенно никак не могла ощущать. Тепло это было ей хорошо знакомо. Приятное и родное. Такое, какое бывает, когда возвращаешься домой поздним вечером и садишься в кресло у горящего камина. Когда листаешь старые колдографии и смотришь на лица, что изображали когда-то живых. На которых запечатлены моменты из беззаботного детства и юношества. Висенья ощущала ностальгию. Ностальгию по месту, в котором никогда не бывала и не могла быть. Эта поляна казалась ей до боли знакомой. Словно лицо доброго друга, которого девушка успела ненароком забыть. Мозг пришёл к самому логичному из всех выводов, которые мог бы сейчас предположить, хоть и с определённой долей скептицизма: «Это место напоминает ей лес у Тир на Нога, в котором Висенья была много раз. Вот откуда появилось это неуместное чувство…» — Что за?.. — позади послышался поражённый голос брата и девушка обернулась, ощущая, как от неожиданности воздух застрял где-то на уровне глотки противным комом. — Куда? Куда он делся?.. Вопрос был определённо риторический. Ведь вряд ли кто-то из присутствующих смог бы ему объяснить, как так вышло, что плотная стена тумана, из которой они вышли меньше чем несколько минут назад, исчезла так, словно её никогда и не было. Просто пропала, оставляя после себя всё такой же непроглядный лес, у которого не было видно начала и конца. Будто бы они трое находились в самом его центре совсем одни, давным-давно успели зайти в самую глубь. «Это просто чары. Самые обычные защитные чары…» Девушка пыталась успокоить себя, как только могла, но сделать ей этого не дал громкий стук. Даже не громкий, а громогласный. Он раздался в ушах как раскат грома, отдаваясь эхом со всех сторон и сразу. Заставляя ветки деревьев начать беспокойно дрожать, а птиц в страхе разлететься в разные стороны, осыпая им на головы дождь из сухих веток и шишек. Это явно не был звук от трости Анвелла, и ещё даже не успев толком понять, что только что произошло, Висенья мгновенно поняла, что они тут не одни. Голубые глаза брата расширились, смотря куда-то ей за спину он резко схватил её за запястье и потянул на себя, закрывая сестру от человека, взгляд которого она ощутила на себе мгновение назад. Очень ощутимый взгляд. Он ударил между лопаток словно оглушающее заклятие, заставляя по спине пройти целое стадо неприятных мурашек. — An Dragon, — по опушке прокатился женский голос, и О’Дану мгновенно узнала в нём древнеирландский, — cé mhéad bliain atá caite? Shíl nach dtiocfadh tú… Она осторожно поднялась на носочки и выглянула из-за плеча брата, но говорящего, судя по всему женщину, не увидела. Анвелл закрывал на неё обзор. — Beagnach naoi mbliana déag. Tá áthas orm a fheiceáil nár athraigh tú mórán le blianta fada, Ganteka. Послышался лёгкий смешок. Девушка осторожно сделала шаг вправо и не сумела сдержать пораженного вздоха. Напротив отца, действительно, стояла женщина. Высокая, стройная и статная, она появилась из ниоткуда и смотрела на прибывших свысока. Волосы её были заплетены в длинные косы, что отливали на солнце серебром, в глазах сияла ясная синева, и Висенья мгновенно поняла, что она одна из Туата Де Дананн. На это указывало буквально всё. Белёсые волосы, голубые глаза, что были самыми отличительными чертами детей Дану, и даже одежда. В такой холодный день фигуру женщины обрамляло всего-то совсем лёгкое платье зелёного цвета с открытыми плечами, а на ногах обуви не было и вовсе. Руки крепко держали тяжёлый посох, который был выше её собственного роста. Висенья едва ли могла его рассмотреть, с такого большого расстояния ей казалось, что сделан он из переплетающихся друг с другом веток деревьев. Но не это привлекло её внимание больше всего. Девушка с интересом рассматривала символы, что украшали лицо незнакомки аккуратными полосами. Когда-то давно отец показывал ей книгу рун, которыми помечали свою принадлежность первые из О’Дану, и в причудливых узорах, что были нарисованы на женском лице белой краской, она мгновенно узнала символ «защитник». Эта женщина, имя которой Гантека, была защитницей их земель от чужаков. Охраняла поселение от вражеского вторжения, и что-то подсказывало, что странные проделки волшебного тумана — её рук дело. — Agus tá tú tar éis athrú, — женщина хитро сощурилась и принялась обходить Анвелла кругами, словно львица, которая с интересом рассматривала забавного зверя. — Ar lá an chéad sneachta bhí cuma difriúil ort. Níos láidre, níos bagairtí, níos óige… — она вдруг резко ударила посохом по трости волшебника, от чего тот едва не потерял равновесие и улыбнулась, явно получая удовольствие от того, что застала мужчину врасплох. — Agus gan an bata neamhriachtanach seo. Лёгкую издёвку в её словах не заметить было сложно. Улыбка и взгляд, с которым она смотрела на него, сразу дали понять, что они старые друзья. Только вот, стоило Гантеке заметить, как после её шутки Анвелл вновь с выражением боли на лице перенаправил большую часть веса на трость, задорное выражение пропала с её лица, заменяясь сочувствующим. — Am spares aon duine. Agus chaith sé liom go háirithe cruelly. Женщина тяжело вздохнула и наконец перевела взгляд с Анвелла на застывших позади. Её голубые глаза строго прошлись по напряжённому лицу Идена и волшебной палочке, которую он крепко держал в свободной руке. После от него чуть выше, прямо к голубым глазам, что боязливо выглядывали из-за плеча брата. Когда взгляды их встретились, на лице Гантеки проступило понимание. — Эйна? Она вдруг заговорила на английском и невольно Висенья поражено проморгалась, отрицательно покачав головой. « Эта женщина знала маму. Знала, что та не понимала древнеирландского языка и приняла Висенью за неё...» — Níl, Ganteka. Níl Eina níos mó. Seo Visenya. D'fhás sí suas i bhfad cosúil léi. Всего на секунду девушка пересеклась взглядом с глазами отца, мгновенно возвращаясь к раскрашенному символами лицу женщины. Глаза незнакомки сощурились, она внимательно пригляделась, рассматривая, а спустя несколько мгновений кивнула. Краешек её губ приподнялся в грустной улыбке. — Ar ndóigh bhí a súile glas, — незнакомка вдруг обернулась на Анвелла и многозначительным тоном сказала. — Agus tá a cuid gruaige fós mar an gcéanna dubh. Díreach mar an lá sin. — Ceart, — мужчина прокашлялся и голос его приобрёл твёрдость. — Is é inniu an lá sin. Tá sé in am a roghnú... Слова эти, от чего-то, очень возмутили Гантеку. Брови её свелись к переносице, и она ударила посохом о землю, от чего трава под их ногами принялась дрожать. — Roghnaigh?! Rinneadh an rogha i bhfad ó shin agus tá a fhios agat é, an dragon! — она вдруг осторожно приблизилась к нему и принялась шептать, но брат с сестрой всё равно услышали её слова — Nár dúirt tú tada?! Анвелл терпеливо выдохнул и тихо сказал, избегая её осуждающего взгляда. — Ba mhaith liom a chinntiú… Женщина покачала головой, но ничего больше говорить ему не стала. Хотя по всему её виду можно было с лёгкостью сказать, что она недовольна. Плечи напряглись, делая её вид ещё более диким и опасным, а прежнего озорства в глазах из-за встречи после долгой разлуки не было. Теперь взгляд её был тяжёлым, давящим, и сейчас Висенья отчётливо рассмотрела сквозь белые символы россыпь возрастных морщин. Они с Анвеллом были ровесниками. Иден повернул голову в её сторону, и брат с сестрой обменялись ничего непонимающими взглядами. — Убери палочку, мальчик, — вдруг заставил обоих вздрогнуть громкий голос с сильным акцентом. — В этом лесу нельзя пользоваться оружием. Духи могут использовать его против тебя. Брови Идена удивлённо приподнялись, но спорить он не стал. Только послушно спрятал волшебную палочку в карман мантии, явно подмечая, как холодный взгляд Гантеки внимательно проследил за этим движением. «Духи. Волшебный туман. Босая женщина глубокой осенью. Этот день всё больше и больше напоминает сон в сильнейшей горячке…» — Tar liom. Inné bhí fís ag Unage i mbrionglóid, — не обращаясь к кому-то конкретно, она махнула рукой и вновь ступила на тропинку, направляясь вглубь тёмного леса, — tá sí ag fanacht leat. Спустя недолгий путь незнакомка привела их на просторную поляну, которая была окружена плотной стеной из деревьев со всех сторон. Жизнь явно кипела в этом месте ключом, даже несмотря на то, что количество самодельных хижин едва достигало двадцати штук. Каждый был занят своим делом, у каждого был свой собственный, индивидуальный, окрас на лице и на абсолютно каждом не было обуви, включая даже детей, от чего Висенья невольно зябко поёжилась. В центре поляны свысока на них смотрело лицо женщины, которую девушка и ожидала увидеть здесь больше всего. Деревянное изваяние богини Дану было усыпано цветами и прочими подношениями, которые поселенцы регулярно приносили сюда, чтобы оказать дань уважения Великой Матери. Неподалёку место, возле которого лежало несколько поваленных деревьев и заготовленные угли. Вечерами тут явно собираются люди у большого костра. Стоило им только выйти из тени деревьев, как местные жители тут час же бросали свои дела и замирали, с интересом рассматривая новоприбывших. Двое молодых людей, что переносили вдвоём тушу увесистого кабана, едва не запнулись о собственные ноги, рассматривая, по их мнению, чудаковатые одежды их гостей. А в особенности Висенью, ведь ни у кого из них не было даже отдалённо похожего оттенка волос на неё. Все они напоминали О’Дану светлыми волосами и голубыми глазами, но у каждого были свои черты лица и особенности, что могло означать принадлежность к одному клану, но уж точно не семье. Когда они проходили мимо пустого кусочка земли, что в тёплое время года был плантацией, играющие на нём дети удивлённо раскрыли рты и принялись показывать пальцами в её сторону, от чего девушка даже слегка смутилась. Неуютно было чувствовать себя «белой вороной» в окружении людей, которые не видели мира и явно понятия ничего не имели о Кемпелах, гены которых выиграли при её рождении право наградить Висенью именно тёмными волосами. — Tá sí Ann, — Гантека привела их к самому дальнему и большому дому во всём поселении и указала посохом в сторону входных дверей. — Anois ní fheiceann a súile chomh maith agus a bhí roimhe seo, ach ní chiallaíonn sé sin go bhfuil sí dall. Feiceann agus mothaíonn Unage rudaí nach féidir leis an ngnáthshúil a fheiceáil. Анвелл кивнул ей, рукой подозвал детей, приказывая следовать за ним, и первым толкнул деревянную дверь, переступая порог хижины. Непривычный жар ударил в лицо и Висенья зажмурилась, чувствуя дикое щекочение в носу от невероятного изобилия запахов и дыма, который ударил по её глазам, вынуждая те начать слезиться. В доме явно что-то готовилось или варилось какое-то зелье. Указывал на это звук трескающихся поленьев и котёл, что разносил булькающий звук по небольшой комнате. Вдоль стен покрылись пылью деревянные полки и дикое количество колб и баночек на них. Краем глаза девушка увидела засушенные травы, маринованные когти и ещё очень много полезных ингредиентов, использующихся в зельеварении. Под потолком висели шкуры животных, но и это не самое главное. В центре комнаты, на круглом ковре, сидела женщина. Настолько чахлая и старая, что девушка невольно задумалась, жива ли она вообще. Настолько неподвижна была её фигура, казалось, что даже грудь волшебницы не вздымалась от дыхания. Морщины полностью покрыли её лицо, волос почти не осталось, кожа свисала с сухих рук. Как и на лице остальных жителей поселения её лицо украшали белые символы, но на этот раз у О’Дану было достаточно времени, чтобы рассмотреть их внимательнее. «Вождь…» Хотя, если говорить откровенно, перевода руны на пожилом лице можно было бы и не знать. Самая большая и дальняя хижина в деревне, что значило, что построили её первой, а ещё головной убор на голове, который напоминал толи корону, толи диадему подозрительно похожую на посох Гантеки. Тоже из переплетённых веток деревьев. В очередной раз указывая на связь этих людей со всем живым и этим местом, которое укрывало их от глаз чужаков. На шум от появления гостей она никак не отреагировала. И только тогда, когда Анвелл прошёл вперёд и сел на колени напротив неё, губы женщины медленно расплылись в улыбке. — Anwell, seo thú arís, — сухие руки сильно затряслись, и она попыталась преподнести те к лицу мужчины, но похоже, что сделать это ей было крайне тяжело. Уже на полпути О’Дану перехватил её ладони и крепко сжал, заставив её наконец поднять веки. — Bhí eagla orm nach mbeinn beo lena fheiceáil an lá seo.Bhí tú ar shiúl ar feadh i bhfad… Взглянув в её глаза, девушка ощутила, как всё её тело пробрало дрожью. Она была полностью слепа. Смотрела в лицо старого друга абсолютно остекленелым взглядом. — Agus fós anseo tá mé, Unage, — мужчина громко сглотнул и впервые на своей памяти девушка увидела на лице отца беспокойство. Он переживал, действительно волновался насчёт того, что произойдёт дальше. — Agus tá an lá seo tagtha. Thug mé mo pháistí chun rogha a dhéanamh. Совсем как и Гантека ранее, Унаге напряжённо нахмурилась. — Tá an rogha déanta. Ní mór duit ach ceann amháin acu a thabhairt anseo inniu, — пожилая женщина покачала головой и крепче сжала его руки в своих руках, — tá grá agus eagla dall ort. Níor mhaith leat freagraí a tugadh duit i bhfad ó shin a fheiceáil. — Déan é de réir traidisiúin. Le do thoil, Unage! — вдруг с жаром выпалил мужчина. — Más fíor seo, ní chuirfidh mé i gcoinne toil na ndéithe. Унаге хрипло рассмеялась. — Ar ndóigh ní bheidh tú. B’fhéidir gur thug Danú neart dochreidte duit mar bhronntanas, ach is tusa fós an duine céanna, Anvell. Agus níor chóir do dhaoine iad féin a chur os cionn na ndaoine a adhradh siad, — она отпустила его руки и положила на свои колени ладонями вверх, вновь закрывая глаза. — Is tú mo chara, agus déanfaidh mé mar a iarrann tú. Ach tá eagla orm nach gcloisfidh tú a bhfuil chomh dona sin uait... По лицу мужчины скользнула недобрая тень, но он ничего не ответил. Только поднялся на ноги и кивнул детям, которые озадаченно мялись у порога весь их разговор, указывая рукой на место напротив вождя. Недолго думая Иден подошёл первым. Его явно нисколько не беспокоило происходящее, ведь старший сын был уверен, что всё это время речь шла о нём. Висенья же, в свою очередь, с каждой секундой чувствовала себя всё более жалко. Буквально всякий, с кем они говорили, твердил в один голос, что выбор наследника был определён много лет назад, и желание Анвелла убедиться в этом окончательно просто бессмысленно. «Пустая трата времени. Пригласили бы её на день назначения наследника, и дело с концом. Уж лучше так, чем в очередной раз выслушивать хвалебные речи в сторону брата как следующего главы дома.» Иден протянул руки женщине, и та крепко сжала их. На несколько секунд повисла напряженная пауза, которую нарушали только звуки кипящего на огне котла. Девушка очень старалась не смотреть в сторону отца, который остановился по правую руку от неё. Не хотела, чтобы он видел, как сильно все это её задевает. Как отчаянно ей хочется спрятаться куда-то в особенно тёмный угол, чтобы там, наедине с собой, принять тот факт, что гонку за право наследования она проиграла ещё в день своего рождения. «Это традиция. Только традиция. Потерпеть всего один день, а там можно и дальше изображать счастье от ожидания будущей жизни в Хэддл Холле.» — Ты храбр, — вдруг заговорила Унаге на ломаном английском, — силён и мужественен. Хочешь быть главным, защитить тех, кого любишь, — от чего-то, несмотря на свои слова, брови женщины хмурились всё больше и больше, а выражение её лица стало каким-то странным. Словно в нос пожилой волшебницы вдруг ударил дурной запах. — Но в сердце твоём поселилась чернота. Ненависть и злоба управляет разумом. Заставляет идти на ужасные вещи, — она подняла веки и взглянула пустыми глазами точно в его глаза, будто бы через непроглядную пелену могла увидеть все секреты и тайны его души. — Ты ведь уже сделал это. Посягнул на то, что тебе не принадлежит. Отнял чью-то жизнь. Ответ не заставил себя ждать: — Я сделал это, чтобы спасти тех, кого люблю. Этот человек посягнул на жизнь моей жены и сестры… — Нет…— возможно, он хотел сказать что-то ещё, но скрипучий голос Унаге мгновенно перебил его, даже несмотря на то, что говорила она тихо, еле слышно. — Ты сделал это из мести. За то, что ты поддался ей однажды, Дану преподала тебе урок. И когда-нибудь сделает это ещё раз, — она приподняла вверх одну из его рук в тёплых перчатках. Через плотную ткань она никак не смогла бы прочувствовать, какая из них была серебряной, но каким-то образом выбрала правильную. Ту, которая по сей день служила Идену напоминанием о сокрушительном поражении. — Месть — не тот путь, по которому должен идти дракон. Это животное милосердное, мудрое… — Милосердие для глупцов! — вдруг ядовито прошипел он, и зло посмотрел точно в прозрачные глаза напротив. — Я проявил милосердие, и едва не погиб тем днём. За мою мягкосердечность и желание сохранить врагу жизнь он оттяпал мне половину руки. Вместе с тем, как затрещал и зашумел огонь под котлом, в воздухе повисло напряжение. Девушка видела, как в глазах брата начинают полыхать яростные искры от замечания человека, который его совсем не знает. Напоминание о проигрыше и без того резало по его незажившим ранам, а заявление, что во всем случившемся виноват он сам, вот-вот грозило вывести мужчину из себя. Пусть и являлось оно чистой правдой, которую он не хотел принимать. Резкий порыв заставил её сделать шаг и тихо сказать: — Иден, — прозвучало это куда громче, чем она рассчитывала, настолько угнетающей была образовавшаяся тишина, — прекрати. В её понимании яростно спорить с человеком, который пустил их в свой дом и кров, было неправильно. А особенно, когда речь шла о человеке настолько преклонного возраста. Не важно, кто в этом вопросе прав, а кто нет. Каждый выберет правду для себя сам, а с собственными недовольствами и противоречиями можно разобраться потом. Они пришли сюда не за этим. Унаге повернулась на её голос. Она не могла видеть, где конкретно стояла Висенья, но снова указала в правильный угол просторной комнаты. Будто бы и правда видела без зрения, в другом понимании, которое им было не понять. — Сядь, — хрипло сказала она и указала рукой на место перед собой, — подойти сюда, девочка. Иден рывком поднялся на ноги и бросив в лицо старухи последний взгляд тяжело оперся об одну из деревянных балок хижины, с лёгким прищуром наблюдая, что же будет дальше. Всё это время Анвелл молча наблюдал за происходящим у входных дверей и выглядел куда более бледным и уставшим, чем в другой любой день. В тот момент, когда Висенья опустилась на пол и протянула женщине руки, он на секунду прикрыл глаза, когда заметил широкую улыбку, появившуюся на морщинистом лице. — Конечно, конечно, — девушка предварительно сняла перчатки с рук, так что теперь шершавые пальцы осторожно выводили на нежной коже полосы, повторяя узоры линий на них. — Желание показать себя, заставить собой гордиться. Заслужить уважение и получить свободу, которой тебе так не хватает, — против воли щеки девушки стыдливо загорелись, и она нарочно старалась не смотреть в сторону отца и брата. Не хотела видеть реакцию на правду, которую вместо неё решили озвучить вслух. — Чистое, сильное сердце, но и тут я вижу зависть. Гнев на своё будущее и нежелание прощать чужих ошибок. Горе от утраты матери живёт глубоко и поглощает изнутри. Не хочешь прожить её жизнью. «О, нет…» Не вовремя, очень не вовремя. Она не была готова к этому. Не была готова, что все её тайные обиды и желания вот-вот станут известны семье. «Боги, что скажет отец? А Иден, когда поймёт, что она всю свою жизнь ему завидовала?» — Все мы таим в себе много грехов, — словно почувствовав её беспокойство, прошептала она, — непорочных людей не бывает. Разница лишь в том, даёшь ли ты им собой управлять. Ставишь ли свои желания превыше чужих. Готова ли отказаться во благо другому, — сухая ладонь медленно поднялась в воздух и коснулась горячей кожи её лба, от чего девушка вдруг ощутила тёплый поток, который разлился от точки соприкосновения по всему её телу, или быть может, ей просто так казалось. — Готова. Уже однажды поставила чужую жизнь превыше своей. Сила духа и сердца не даёт тебе причинить вред семье, пусть даже этим решением ты делаешь себя несчастной. Она закрыла глаза, ощущая, как женщина напротив неё заглядывает в самые сокровенные уголки её сердца, в которые до этого она не пускала совсем никого. Почему-то Висенья чувствовала, что ей она может доверить даже самые страшные тайны.« — Я не хочу выходить замуж за Аластора, — впервые за целый год она призналась в этом. Призналась и больше не пыталась убедить себя в том, что действительно хочет такой жизни, — не хочу, но сделаю это, если отец будет мной гордиться.»
— Знаю, моя бедная девочка, — О’Дану не сказала вслух ни слова. И никто кроме них двоих явно не понял, о чём идёт речь. — Но и без этого ты получишь то, чего хочешь. Когда станешь следующей. Странная дымка в голове расступилась вместе с тем, как чужая рука перестала её касаться, и только сейчас голова девушки наконец-то начала исправно работать, прокручивая в ушах последние слова. «Следующей?» — Испытание пройдёт твоя дочь, — твёрдо заключила Унаге, — как и было положено Дану много лет назад, она станет той, кем и должна стать. Наследницей Тир на Нога и следующей главой О’Дану после тебя. Молчание, что повисло в хижине после этих слов, было почти осязаемым. Женщина отпустила её руки и громко вздохнула, явно ожидая от них какой-то реакции, но никто даже не пытался заговорить. Глаза Идена расширились, руки, что до этого он раздражённо держал на груди, в бессилии опустились, а лицо мгновенно застыло, словно беспристрастная маска. Не выражая абсолютно никаких эмоций кроме шока и непонимания. Со щёк Висеньи сошла краска, делая и без того бледную девушку отдалённо похожей на мертвеца, рот её поражённо раскрылся, но ни одного слова сказать она так и не сумела. Бестолково смотрела в такие пустые и прозрачные глаза и не понимала, шутка ли это. Весь сегодняшний день действительно был похож на комичную сцену из какого-то дурацкого романа. Скрытое от людских глаз поселение, слепая старуха, которая могла видеть самые потаённые секреты даже без зрения, и она, Висенья, вдруг была выбрана следующей главой О’Дану. Это звучало как бред сумасшедшего. В эту минуту девушка могла бы поверить, что Унаге просто лишилась рассудка. Она, которая всю свою жизнь не видела ничего кроме стен семейного дома, станет следующей после отца. Это просто смешно! Висенья обернулась в сторону застывшего Анвелла, чтобы увидеть в его лице собственными глазами такие же сомнения, какие терзали и её. Но стоило их взглядам встретиться, как тело О’Дану словно окатило холодной водой, и теперь вместо страха, недоверия и нереальности происходящего, сердце её пронзило от леденящего кровь ужаса. В глубине его глаз, она отчётливо увидела смирение. Полное принятие неизбежного, и стоило его голосу начать отдаваться от стен жилища, испуганно вздрогнула. — Да будет так.***
Примерно к полудню хмурые облака плотно закрывали собой лучи осеннего солнца, делая день этот промёрзлым и мрачным. Тут и там слышались тихие переговоры и шёпот, от которого сидящая на коленях девушка то и дело недовольно хмурилась, сбиваясь с собственных мыслей. Около часа назад Гантека привела едва шагающую Висенью в одну из хижин, земля уходила у неё из-под ног, от чего шаг её был неустойчивым и шатающимся, и усадила на круглый ковёр, отдав распоряжение нескольким девушкам подготовить О’Дану к предстоящему испытанию. Что это было за испытание, объяснить ей так и не удосужились. Никто из родных до сих пор не приходил за ней, а щебечущие над ухом молодые девушки то и дело косо поглядывали на неё и говорили друг с другом на древнеирландском, похоже решив, что Висенья их не понимает: — Bean. Don chéad uair sa stair, — молодая, едва ли старше самой О’Дану, девушка говорила с придыханием. Руки её заплетали тёмные волосы в две длинные косы, и вместе с тем сильно дрожали, то и дело ощутимо дёргая блестящие пряди. — Le mac sláintiúil agus beo! Cad iad na smaointe a bheidh ag Dana dá gcuirfeadh sí fís den sórt sin chuig Unage? Ní raibh aon bhean ina dragan riamh! В глаза первой посмотрела вторая, явно старше. Одна из её рук крепко держала вырезанную из дерева миску, в то время как вторая набирала из той на пальцы белую краску и рисовала что-то на лице Висеньи, глаза которой были плотно закрыты. Она отчаянно пыталась сосредоточиться на дыхании, расслабить плечи и спину, но, сама того не понимая, со стороны напоминала натянутую струну музыкальной арфы. Одно касание — и по помещению разразиться резкий и отрывистый звук. Крик, в её случае. — Greim do theanga, a Shifra, — зашипела на неё подруга, — ná hoscail do bhéal muna bhfuil tú ag iarraidh ar na sinsir pionós a ghearradh ort as na focail sin. Is é toil Danú ar fad é. Má chinn an Mháthair Mhór go bhfuil bean fiúntach, beidh ort! Ní féidir linn ach ár gcinn a chromadh agus paidreacha a rá go ndéanfaidh biotáillí na foraoise trócaire ar an dragan nua ar an lá seo. В речи их хоть и присутствовал сильный акцент, но О’Дану без проблем смогла разобрать каждое слово. А после фразы о духах леса постаралась отвести собственные беспокойные мысли на другой план и прислушаться к их разговору, пока у неё есть такая возможность. — Tuigim, — в голосе собеседницы послышалась виноватая нотка, — ach imríonn an fhoraois leis an intinn. Cé a fhios cad atá ag fanacht léi ann? Dúirt Mam i gcónaí go múscail an fhoraois suas an dragan. Nach scaoilfidh na spioraid as ach amháin nuair a thuigeann siad gur fiú é, — даже не открывая глаз, Висенья ощутила её взгляд на одной из своих щёк. — Tá sí fós ina leanbh, cosúil linne. Ní haon mheaitseáil le fear láidir aibí. Ní cluiche ar chor ar bith. Вместе с тем, как на коже вновь ощутился холод от краски и чужое соприкосновение, послышалось едкое: — Tá sí níos sine ná tú féin agus ní a leithéid de bhádaí, féach! Fanann sí go géilliúil go dtí go gceadaítear di an tástáil a dhéanamh. An dtuigeann tú fiú gur onóir é an teideal dragan a iompar? Ní bhrionglóid muid é seo fiú inár n-aislingí is fiáine, — на несколько секунд повисла пауза, но потом девушка бесцеремонно добавила. — Ach anseo, tá sí beagán tanaí. Ach is rud maith é sin. Ní bheidh ainmhithe ag iarraidh cnámha a ithe. Висенья резко открыла глаза, от чего обе девушки испуганно отступили. Та, что рисовала символы на её лице и прировняла к мешку с костями, едва не опрокинула деревянную миску на пол. — Cad atá i gceist leis? — после осознания, что их родной язык гостья понимает в превосходстве, да ещё и свободно говорит на нём, у обоих в ужасе расширились глаза и разгорелись щёки. Само собой, знай они заранее, что О’Дану прекрасно понимает их, то сплетничать в её присутствии не осмелились бы. — Bréid, ruaim, cén fáth a bhfuil siad gléasta suas dom? — Это традиция, нареченная, — тут же пискнула на английском та из девушек, что делала ей причёску. — Все О’Дану, что проходят испытания лесом, следуют старым порядкам и обычаям. По преданию становление наследника должно происходить так, как было положено Дану в древние времена, — она беспокойно мялась на месте и избегала её взгляда, рассматривая собственные ноги. — Руны должны защищать лицо от злых духов, что пожелают его украсть. В косах заложена мудрость. Чем они длиннее, тем больше проявляют уважение к члену нашей общины. Взгляд голубых глаз скользнул к волосам говорящей. Белесые от кончиков корней, но не такие длинные, как у Гантеки. Косы молодой девушки едва ли достигали той до лопаток. Глаза у обоих были светлые, лица красивые и вытянутые, а одежда невероятно открытой и лёгкой для настолько прохладной погоды. У той, что рисовала руны на её лице, были полностью открыты острые плечи. — Что ж, выходит, что мне нужно отрезать волосы по самые уши. Мудрости я точно не преисполнена. Она грустно улыбнулась им и девушки мгновенно расслабились, но смеяться не стали. Напротив, обменялись обеспокоенными взглядами. — Это не так, нареченная. Унаге назвала именно тебя. А это значит, что на то была воля самой Дану. — их откровенно плохой английский довольно резко бил по ушам, но О’Дану была удивлена даже самому факту, что, пусть и плохо, они говорят на нём и изучают. Одна из девушек, та, что назвала её костлявой, подошла ближе и опустилась напротив. Только сейчас Висенья обратила внимание, что в отличие от подруги на её лице тоже была нарисована руна, означающее слово «жнец». — Старейшины говорят, что Унаге видела становление дракона этой ночью. Что Великая Мать послала ей видение, — она быстро оглянулась на входные двери и приблизившись горячо зашептала. — Все взволнованны, но считают, что становление дочери Дану во главе своего народа означает эпоху мира и процветания. Совсем как тогда, когда она сама спустилась на землю, и подарила нам свою мудрость и знания. Вся Ирландия не знала тогда никаких горестей. Захотелось измученно улыбнуться от того, насколько вдохновлённой она выглядела, насколько ярко горели голубые глаза чувством надежды и веры. Эти люди явно не понимали, как обстоят дела в реальном мире. Так долго живут в изоляции от других, что по сей день считают, что О’Дану всё так же управляют и покровительствуют над всей Ирландией. Думают, что произошедшее тут сегодня хоть что-то значит. Что Висенья, и правда, встанет во главе своей семьи. Она долго думала. Напряжённо размышляла и пришла к выводу, что вероятность того, что совет признает её как наследницу, крайне мала, и плевать, что там решили вожди древнейшего на земле племени. В ушах вдруг прозвучал голос её кузины, Айрис:« — Какой мужчина склонит колено перед женщиной?»
Сам собой возник вывод: «Никакой. И пусть хоть Туата Де Дананн заночуют под окнами Тир На Нога, это совершенно ничего не значит, пока отец не скажет своего решения вслух. Официально выберет одного из них, раз и навсегда ставя в этом вопросе точку. Эфемерных слов о судьбе, первом снеге, чтобы это не значило, слишком мало. Их вера в неё появилась из неоткуда, и улетучится она так же стремительно, если сегодня Висенья не справится.» Девушка громко выдохнула. «Что бы там ни было, это не может быть слишком сложно. Не одно поколение О’Дану прошли через это, и она обязательно пройдёт. Обязана это сделать.» — Что будет в том лесу? — она посмотрела девушке перед ней прямо в глаза и взяла её руки в свои, крепко те сжимая. — Что мне придётся сделать? Быстрый взгляд заметался по комнате и одна из Туата покраснела под её настойчивостью. Руки держали девичью кожу довольно сильно. — Я не знаю, нареченная. Никто кроме старейшин и твоего отца не знает, — её плечи виновато опустились. — Прости. Висенья отпустила её, замечая, как на тонких запястьях остались красные следы от её пальцев и бесцельным взглядом уставилась на входную дверь. Слова эти стали ей поперёк горла. Когда все необходимые нюансы были соблюдены, а длинные волосы заплетены в две чудаковатые косы, девушки вывили её из хижины и повели через просторную поляну к кромке леса где, к огромному её ужасу, собралась вся деревня. Мужчины, женщины, дети и старики. Буквально каждая живая душа в поселении стояла сейчас здесь, и стоило ей приблизиться к ним достаточно близко, впились в неё прожигающими взглядами. Кто-то улыбался ей, кто-то безучастно отводил взгляд, а некоторые выказывали откровенную неприязнь, стоило им заметить её нетипичный для детей Дану цвет волос. Среди белых и элегантных лебедей Висенья чувствовала себя гадким утёнком ещё и потому, что не знала, как именно она выглядит прямо сейчас. В маленьком домике, где она пробыла целый час, не было даже кувшина с водой в котором она могла бы увидеть своё отражение, что говорить о зеркале. Вероятно, вид у неё был до крайности потерянный и глупый. Туата постарались сделать её похожей на себя, как того требовал обычай, но на девушке всё так же был тёплая мантия и самая обычная одежда под ней. Висенья конечно не знала, куда они отправляются, но была очень рада, что додумалась надеть сегодня брюки, а не юбку или платье. Хотя бы один плюс к более комфортной прогулке по лесу. Когда опушка леса показалась перед ней, люди с разрисованными лицами расступились, открывая обзор на четырёх человек впереди. Гантека стояла твёрдо, надёжно поддерживая пожилую Унаге под руку, помогая той сохранить вертикальное положение. Немного поодаль от них Иден с Анвеллом тихо переговаривались о чем-то, и стоило ей куда более чётко рассмотреть их лица, как не без разочарования Висенья поняла, что между отцом и сыном в очередной раз вёлся жаркий спор. Щеки Идена покраснели, глаза зло буравили лицо мужчины перед собой, в то время как тот отрицательно качал головой и предупреждающе прищуривался, всем своим видом показывая, что разговор этот вот-вот выведет его из себя. Когда они заметили её, диалог их прервался. Причём оба попытались изобразить радость от её появления, хоть и получилось это с трудом. — Подойди, — вождь племени позвала её первой, и девушка послушно остановилась напротив неё, с лёгкой паникой всматриваясь в тёмные очертания густого леса. — Когда-то давно, когда Дану прибыла в мир живых, она оставила после себя одарённых волшебников. Лучших из лучших, чтобы те охраняли мир и покой на нашей земле. Чтобы поддерживали баланс и равновесие, а в дар за свою преданность отдала им первых драконов. С тех самых пор каждый из О’Дану приходит сюда в отмеренный ему час и тот, кто оказывается выбран, испытывается этим лесом. Он выяснит, достойна ли ты носить имя детей Дану. Сможешь ли нести ношу ответственности, что несёт каждый дракон вот уже сотни лет, — Гантека подняла с земли ещё одну миску, на этот раз с углем, и старая женщина опустила в ту большой палец, оставляя на подушечке чёрный след. — Если она посчитает, что ты достойна, то ты получишь дар, другим людям недоступный, — она протянула руку и О’Дану склонила голову, чувствуя, как по коже её лба Унаге провела длинную полоску. — Тебе нужно принести то, что она позволит тебе забрать. Это и есть твоё испытание. Шестерёнки в мозгу бешено закрутились и запыхтели, не совсем понимая, что конкретно ей предстоит сделать. — Дар? Но какой, и где мне его искать? Как я пойму, что иду правильной дорогой? Старая волшебница улыбнулась. — О, все дороги в этом лесу ведут только в одно место, дитя. Ты поймёшь, когда придёт время. Сердце укололо странное чувство. Которое она назвала бы разочарованием. Что искать — непонятно. Где искать, тем более. Лес огромный, а подсказки в стиле «когда время придёт» скорее удручали, нежели радовали. Висенья собиралась идти неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно сколько времени это займёт. Если она потеряется? Потеряется и умрёт от голода под колючим кустом, что тогда будет? Или какой-нибудь дикий зверь посчитает её лёгкой добычей? «Благо, что эльфы сложили ей хотя бы немного провизии в сумочку. Ещё и волшебная палочка при себе имеется, добыть воду или развести огонь вместе с ней труда не составит.» — Никакого оружия в этот лес брать нельзя, — словно прочитала её мысли Унаге. — Духи не жалуют тут гостей. Не любят, чтобы играли не по их правилам и страшно карают за их нарушения, — голубые глаза расширились и с неподдельной паникой посмотрели в пустые глаза пожилой женщины. — Волшебную палочку придётся оставить. Быстрее чем она успела себя остановить, из груди вырвалось возмущённое: — Что?! Оставить?! Но волшебная палочка — это моё единственное оружие, без неё я погибну там! — сообразив, что слова её вряд ли убедят вождя племени, она взглянула на строгую женщину подле неё. Очень надеясь, что та проявит к ней хотя бы капельку сострадания. — Без палочки я не смогу отбиться от животного, развести костра, даже сигнал тревоги подать не смогу! В голубых глазах Гантеки, вопреки её ожиданиям, совершенно ничего хотя бы отдалённо похожего на понимание она не увидела, от чего сердце девушки упало куда-то в пятки. Её панические речи перебило хриплое: — Палочка тебе не понадобится. Лес испытывает морально, проникает глубоко внутрь, огибая самые тёмные части души. Палочка тебе никак не поможет, только ты сама. Висенья была готова вот-вот истерически расплакаться. Вся смелость и решительность стремительно испарялась с каждой секундой. Теперь она отчётливо понимала, что вот-вот останется совершенно одна в глухом лесу без какой-либо помощи. Её волшебная палочка была рядом всегда, и оказаться в настолько опасной ситуации без неё было настоящим кошмаром. Красные губы плотно прижались друг к другу, и она попыталась проглотить застрявший в горле ком, но не получилось. На языке уже ощущался вкус горечи. — Висенья, — рука отца легла на девичье плечо. Плена слез уже начала застилать глаза, и девушка подняла голову на Анвелла, который нервничал не меньше её, — этот лес действительно необычный. Поверь мне на слово, волшебная палочка даст тебе только чувство защиты, но не более того. Сделай то, о чём просят. Так будет лучше. Мужчина говорил тихо, явно опасаясь, что посторонние могут услышать их, так что Висенья спросила так же тихо: — Ты тоже прошёл через это? Пошёл туда без палочки и вернулся живым? Тот оглянулся по сторонам и медленно кивнул. — Да, когда-то мой отец привёл меня сюда. И точно так же убеждал меня не брать с собой никакого оружия. Тогда я не понимал почему, но решил прислушаться к человеку, который ни разу в жизни не желал мне вреда, и не пожалел об этом решении, — его пальцы сжали ткань мантии под собой ещё крепче. — Я прошу тебя сделать сегодня то же самое. Каждый на этой поляне уверен в том, что ты превосходно справишься и без неё. Осталось только самой поверить в это. Толпа позади возбужденно шумела в ожидании, а Висенья только нахмурилась ещё сильнее. — А ты веришь? Их взгляды пересеклись в воздухе и дочь прочитала в его глазах ответ на свой вопрос куда быстрее, чем тот сорвался с сухих губ. — Конечно верю. И ни один человек ни на одном из континентов не сможет убедить меня в том, что у тебя не получится, — рука пропала с её плеча и остановилась на мягкой щеке, от чего О’Дану на секунду прикрыла глаза. — Ты справишься. И заберёшь то, что принадлежит тебе по праву. Вряд ли Анвелл понял, какой эффект на неё оказали эти слова. Как приятны и долгожданны они были. Она мечтала об этом. Так давно мечтала услышать от него слова уверенности в ней, и сейчас была готова броситься на шею отца с объятиями. Несмотря на животный страх и ужас она вдруг подумала, что всё сможет. Сделает всё, чтобы он ей гордился. Анвелл поцеловал её в лоб и скрепя сердце она отдала ему свою волшебную палочку, наблюдая, как та исчезает в складках дорогой мантии, а отец отходит, уступая место Идену. Всё ещё находясь под лёгким впечатлением она вдруг ощутила помимо обнимающей её руки что-то острое, что кольнуло девушку сквозь ткань одежды. На ухо вдруг раздался шёпот: — Плевать, что говорит отец и кучка местных аборигенов. Ты должна в случае опасности хотя бы иметь возможность защититься, — пальцы нащупали усыпанную камнями рукоять и холодный метал острого лезвия. Нож. — Не уходи далеко вглубь. Расположись где-нибудь неподалёку от опушки и устройся там до вечера. После наступления темноты возвращайся в деревню, — брат отстранился и Висенья взглянула ему прямо в глаза. — Все эти люди — просто адепты, которые кроме своей веры не видят ничего вокруг. Мы их правилам не обязаны подчиняться, — промелькнувшее на её лице сомнение Иден похоже принял за страх и ободряюще улыбнулся. — Будь осторожна. Девушка кивнула и быстро спрятала нож в рукаве мантии, не рискуя у всех на глазах хотя бы пытаться положить тот в сумочку. Конечно, ничего очень уж полезного она там не припасла, но и её в этом нелёгком испытании ей не хотелось лишаться. — Пусть духи леса будут к тебе гостеприимны и благосклонны, дитя. Пусть Великая Мать защитит тебя от бед и опасностей. Убережёт душу и мысли твои, — Унаге повернула к ней голову, снова каким-то образом абсолютно точно угадывая именно то место, где она и стояла. — Дракона отличает большое сердце. Помни об этом. «Пора…» Она в последний раз обошла взглядом поляну и решительно выдохнула, шаг за шагом приближаясь к самым первым стволам и высоким кустам. С каждой секундой тёмная ткань мантии всё больше и больше сливалась с темнотой густого и непроглядного леса, пока фигура девушки окончательно не исчезла, оставляя провожающих её взглядами в полнейшей тишине.