Черный крест

      Проверять кабинет со спящим солдатом стало привычкой; нет, ритуалом. Даже за это короткое время, что он тут находится. Ксено места найти себе не мог. А вдруг вот сейчас, вот в эту секунду он очнулся? Вдруг Ксено пропустит этот момент? Неизвестность раздражала. Схема "открыть дверь-проверить пульс-уйти" была повторена несколько раз за этот день. Сразу после разговора с Луной и Геном, Ксено провел утренний обход. Старые пациенты стали идти на поправку, чего не скажешь о новеньких. Травмы у многих были и похуже, чем то, над чем он работал той ночью. Но чтобы залатать и эти их раны, пришлось снова пару раз зайти в заветный кабинет за инструментами. И снова проверить пульс.       Ну почему он должен ждать?       Дневной перерыв прошел не менее продуктивно. Ксено из своего отдельного кабинета, в котором обычно работал над бумажками, перебрался в палату с его личным особенным пациентом. Даже успел, не отвлекаясь, написать пару отчетов и составить план запросов новых медицинских средств и инструментов. Поставку нужно будет ждать на днях… Понять бы, что можно взять для этого бедолаги…       Ксено перевел взгляд на койку, снова прикасаясь к запястью военного. Все спокойно. Интересно, насколько тяжелое его общее состояние, помимо простых ранений? Сколько не спал? Сколько не ел? Отсыпается, словно за всю жизнь. Время и правда начало сливаться в одну единую, не кончающуюся субстанцию, что словно издевается над бедной нервной системой доктора.       Благо, уважения Уингфилд к своей работе не терял. Все должно быть выполнено так хорошо, как только позволяет ситуация.       Забинтовав последнего солдата, он поблагодарил Луну за помощь, после чего отпустил её. Скоро вечер, мать твою. Ксено не проверял палату уже пару часов.       Ну может хоть теперь. Пожалуйста.

***

      Незнакомый потолок. Глаза словно песком засыпаны, раскрыть их сначала было большим трудом. После пошло усилие повернуть голову, хоть чутка — понять, где он. В воздухе пахло стерильностью. Точно госпиталь.       И правда. Койка, на которой он лежал, была расположена ближе к окну комнаты, вокруг стояли столы и шкафы с тумбочками; все они, кажется, были заставлены какими-то рабочими вещами. Рядом с его кроватью был стул. Значит, за ним наблюдали. Ах, да. Его унесли с того поля. Господи, и кто же его подобрал? Шнайдер напряг мозг по максимуму, пытаясь прокрутить все возможные варианты. Голова раскалывалась. Кипела, ныла, лопалась. Все возможные эпитеты подходили. А остальное тело? В общем-то, болело тоже. Мышцы ног неприятно ныли сами по себе, также он ярко чувствовал жжение вокруг пулевых ран. Кажется, внушительная часть его тела сейчас в бинтах. Он попытался пошевелить конечностями, меняя положение, чуть привстав на локтях. Шея и руки словно стали деревянными. От смены позиции голова будто отекает сильнее. В ушах звенит.       И что это за шум?       — Асагири! Быстро сюда! — Ксено пулей вылетел из палаты, бороздя глазами по коридору в поисках его фигуры. Срочно. Только не говорите, что он сейчас пропадет. Нужен, как никогда.       — Идем. — Без грамма издевок произнес Ген, выходя из двери, мимо которой только что прошел Хьюстон.       Оба в спешке направились обратно в палату Уингфилда. Времени нет, плана толком тоже. Надежда только на себя и товарища.       Ксено вошел первый, смотря на проснувшегося солдата серьезно, словно сейчас будет выносить приговор. Так оно и было по сути. От ответов этого парня зависит его судьба. Но все равно, как же Ксено чертовски рад сейчас. Не было бы в нем столько дисциплины, даже подпрыгнул бы от чувства удовлетворения.       Асагири вошел следом, разводя руки в стороны, со сдержанной улыбкой, показывая какую-никакую доброжелательность.       Ксено посмотрел на него с непониманием в глазах и вопросом а-ля "что за сцену тут устраиваешь?" Впрочем, они и не сговаривались. Почти никогда так не делали. Если и действовали сообща, то выходило безупречно, при помощи импровизации. Хорошо, пусть так.       — Hallo, unser Patient! Wir freuen uns, dass Ihr Wohlbefinden einfacher ist.       В ответ лишь недоуменный взгляд. Ожидание фатальной опасности давало еще больше диссонанса для Стэнли. Под ложечкой неприятно засосало. Тревога и ломка, супер, как раз кстати. Где он, мать твою? У этого человека довольно сильный акцент. Вот этот, в халате, кажется, совсем не понимает немецкого.       — Ich sehe, Sie haben viele Fragen. Aber wir haben auch Fragen an Sie. Mein Name ist Asagiri Gen, ich werde Ihr Übersetzer sein. Das ist Dr. Wingfield. Ihr persönlicher Arzt.       — Ты языком много не чеши. Начинай опрос уже. — Ксено подошел ближе, становясь напротив койки, Ген же стоял с левого бока от солдата.       С лица Гена постепенно сходила доброжелательность. Улыбка оставалась, правда веяло от нее теперь еще и устрашением.       — Sag mir deinen Namen und Rang.       — Stanley Schneider. Obergefreiter. Wo bin ich?       Ксено коротко кивнул, не понимая вопроса, но запомнив имя.       Асагири же просиял. Трижды ура! Парень не потерял память. Потеть не пришлось, он не буйный. Беседу вести можно. И Ген угадал тогда со званием! Десять очков в копилку профессионализма Асагири! Хорошо, можно снова быть хорошим, заслужил.       — Sie, unsere Liebe, sind im Amerikanischen Roten Kreuz. Ich bin Japaner, aber ich arbeite für sie. Aber genug von mir. Das ist derjenige, der dich tatsächlich gerettet hat. — Асагири показал рукой на Хьюстона, продолжая историю дальше. — Dr. Wingfield war vor zwei Nächten auf seinem letzten Ausflug. Ich denke, du erinnerst dich sehr gut daran, was damals passiert ist. Bevor ich fortfahre, möchte ich Ihre Version der Ereignisse hören. Nennen Sie das letzte, woran Sie sich erinnern.       Стэнли помедлил. Стоять, все происходит слишком быстро. Невероятно хочется курить. Голова гудит. Они специально разогнали такой быстрый темп? Начинает казаться, что все против него. Нужно быть осторожнее. Красный крест, значит. По сути, опасность ему не грозит. Но чем черт не шутит.       — Обороты сбавь, Асагири. Много не болтай. Человек только очнулся, он еле-еле соображает. Лишний бубнеж давай в сторону. — Раздраженный тон прервал рассуждения. Доктор явно не был в восторге от происходящего.       Губы Стэнли нервно дернулись в подобии улыбки. Он наблюдал за взаимодействием этих двоих. Странная парочка. Они точно за одно?       — Ich habe meine Truppe nachts verlassen. Ich hatte mehrere Wunden und im Allgemeinen fühlte ich mich, als würde ich ohnmächtig werden, Ich beschloss, mich dort zu flicken. Und dann wurde ich anscheinend ohnmächtig. Ich bin hier aufgewacht. — Он осмотрел свое тело еще раз, ощущая количество бинтов на своем теле.       — Спроси, как его физическое состояние. — Ксено не унимался. Слишком тяжело быть вне контроля ситуации. Надо занять руки. Он отвернулся и стал раскладывать инструменты и лекарства, что не убрал сегодня днем.       — Да подожди ты минуту. Ist das wirklich alles, woran du dich erinnerst?       Стэнли завис на пару секунд, пытаясь выудить что-либо еще из памяти.       — Ja. Ich scheine unterwegs ein paar Mal aufgewacht zu sein, aber alles ist zu vage.       — Gut. Wie ist es auf der körperlichen Ebene? Tut etwas weh?       — Kopf. Die Wunden tun auch weh, aber es ist erträglich. — Он пошевелил конечностями, тут же реагируя на резкую боль в ноге. У бедняги аж дыхание сбилось. Ксено усмехнулся, оборачиваясь.       — Bewege dich nicht so abrupt, dein Bein ist ausgerenkt. Dr. Wingfield hat Sie untersucht und sich um alle Wunden gekümmert. Alles ist auf höchstem Niveau, er ist hier ein Profi. Jetzt wird nur die Zeit heilen. — Асагири с улыбочкой посмотрел на Ксено, чье лицо искривилось.        Ну о чем вот они говорят, черт возьми? Познания Хьюстона в немецком были минимальными, он еле-еле пытался вспомнить хоть крупицу тех знаний, что были. Но даже при таком уровне, свое имя он мимо ушей не пропустит.       — Danke, Doktor. — После пары секунд одышки закряхтел Шнайдер, смотря на Ксено то ли с благодарностью, то ли со страхом.       — За лечение благодарит? — Прыснул Ксено.       — Думаю, за спасение в целом.       —А откуда ж он знает, что с ним и дальше все будет хорошо?       — Herr Schneider, wie geht es Ihnen mental? Bist du sehr nervös?       Они что, серьезно? Продрал глаза впервые за пару дней в неизвестном месте. Прошу прощения, в неизвестном вражеском месте. С двумя мутными типами, что ведут довольно непредсказуемый в глазах Стэнли допрос после всех событий. Великолепно себя чувствует, просто лучше некуда. Но все же, сбавим драму. Так, Шнайдер. Ты хотел жить — тебе дали жить. Вроде люди и правда неплохие, хоть, по сути, и враги — по крайней мере, проснулся он не с ножом у горла. Раны вылечены, по сравнению с последним его пребыванием в сознании он и правда чувствует себя гораздо лучше. Да и чуйка говорит, что все не так плохо. Нет, вот этот слева, как его, Аса…ги? Ген выглядит еще подозрительным, но доктор… Вполне адекватно. Это ведь именно он его вытащил. Черт, странное же положение. Но отставить жалобы. Его личность он обдумать чуть позже успеет.       — Es ist alles gut. Ich denke schon. Ich bin schockierter darüber, wo ich bin, aber ich bin gesund.       — Вкратце объясни ему положение дел. — И снова Уингфилд командует, уже не отворачиваясь. Даже если он не поймет слов, ему нужно видеть полную реакцию. Вот он, момент. Он обязан показать себя. Смотри, Уингфилд. Наблюдай, анализируй. Не будет ли сейчас он яро противиться? Не вскочит ли, невзирая на боль, чтобы как либо навредить им? Не проскользнет ли в глазах чего лишнего? Выдавай себя, Стэнли.             Покажи, какой ты.       — Großartig, jetzt reden wir ernsthaft. Ich denke, Sie wissen genau, in welcher Position Sie sich befinden. Großartig, jetzt reden wir ernsthaft. Ich denke, Sie wissen genau, in welcher Position Sie sich befinden. Es gibt viele deiner Gegner vor der Tür und darüber hinaus, die die ganze Erfahrung nicht so ruhig durchgemacht haben wie du. Sie werden überwacht. Wie streng es sein wird, entscheidet Ihr Arzt. — Он вновь покосился на Уингфилда. — Wenn Sie schädlich sind, werden Sie wahrscheinlich nicht bemitleidet. Außerdem ist es Ihnen jetzt nicht möglich, sich zu bewegen, Sie haben den Schmerz gerade selbst gespürt. Also gehorche, halte deinen Kopf gesenkt und folge Dr. Wingfields Anweisungen.       — Verstehen. — Неожиданно коротко ответил солдат. Нет, конечно, ожидать, что тот встанет по стойке смирно, да начнет кричать о верности своей родине было идиотизмом. Но на практике Гена всегда преследовали какие-либо да проблемы, либо же на него валилась тонна вопросов. Отлично, Хьюстон откопал просто невероятное сокровище.       — Das ist in Ordnung. Also haben wir einen Deal. — Он протягивает ладонь для рукопожатия. Стэнли спокойно пожал руку Асагири, после потянув ладонь в сторону Уингфилда.       Ксено помедлил пару секунд, после довольно улыбнулся и пожал её в ответ.       — Entschuldigung, haben Sie Zigaretten? — Стэнли слегка неловко произнес это, после чего повисло молчание.       Ген неловко усмехнулся.       — Tut mir leid, Kumpel, aber keiner von uns raucht. Obwohl unser Krankenhaus Zigaretten auf Lager hat, kosten sie Geld. Und du scheinst nichts zu haben, womit du bezahlen kannst       Шнайдер в ответ лишь понимающе хмыкнул.       Эти двое переглянулись.       — Ich muss mit dem Arzt sprechen. Leg dich erstmal hin, entspann dich.       Дверь захлопнулась. Оставив солдата за ней одного, они медленно пошли в сторону.       — Какие мысли? — Коротко спросил Ксено.       — Он идет на контакт слишком гладко. Сказал, что будет слушаться и благодарил. С одной стороны, я бы насторожился. Но с другой — он и правда выглядит как тот, кому нет особого смысла врать. Ты посмотри на его положение: проснулся непонятно где, непонятно с кем, где ему ставят условия. Словно раненое животное перед двумя охотниками. Выглядит пока примерно так. — Ген хмыкнул, разряжая ситуацию.       — Да брось, я и сам, как ты мог понять, не сильно уж поддерживаю стереотипы, раз подобрал его, но должна же быть загвоздка. Он не может просто так порвать со своими установками и воспитанием. Тем более он молод. Каков шанс, что он и дальше будет таким послушным? — Они разговаривали почти шепотом, шагая по коридорам засыпающего госпиталя. Как же хорошо, что такие вещи происходят не в моменты, когда работа кипит.       — Я уверяю тебя. Вот тут ему правда стоит довериться. Чем больше считаешь, что он просто штампованный вояка — тем вероятнее он будет относиться к тебе как к штампованному сопернику. Таким плевать, спас ли ты их жизнь. А он аж руку сам к тебе протянул. Да и без этого, он ни разу не заикнулся о гордости и еще чем то, а я с промытыми больше тебя беседовал. И все же, даже ты был обязан увидеть разницу между ним и теми персонами. Да, все это работает как машина, но в каждой системе рано или поздно образуются подсистемы. Какой бы монолитной она не казалась, все вертится на отдельных шестеренках: таких, как он. И в его поведении вполне можно это было увидеть. Думаю, что на него сильно имеют влияние все его принципы, но он достаточно умен, чтобы свою речь фильтровать. Он не ставит желание самоутвердиться выше безопасности, как делают многие. Так что следить за ним надо, но ты должен дать ему человеческие условия. Никак иначе. Будем честны, шанс встретить вот такого человека довольно мал. Я знаю, что ты совершил это не просто так, вот и пользуйся. И не дай ему сломаться.       Ксено смеется. Все же чувствует, черт рогатый.       — И себе тоже. Ты спал слишком мало. — Ген остановился. — Вот что. Отнеси сейчас ему еды и иди спать. Я пригляжу за ним, пока он снова не отрубится. Портить его не буду, честное слово.       — Снова заставляешь меня быть у тебя в долгу. Ладно, хрен с ним, согласен. — Ксено не глядя пошагал в сторону их "кухни".       Ген проводил его взглядом, а сам пошел в свой кабинет на пару минут — за книгой, — и после направился обратно к Стэнли.       Открывая дверь, его глазам предстала прекрасная сцена. Стэнли с аппетитом уплетал суп, что только что принес Ксено, который в свою очередь сидел рядом, скрестив руки на груди, молча пялясь на эту картину. Ген тихо усмехнулся и кивнул Уингфилду, похлопывая его по плечу.       Вот еще один плюс Асагири. Иногда даже молча говорить умеет. И ведь понимаешь его.       После ухода Уингфилда в кабинете воцарилась тишина. Помимо стука ложки о дно тарелки, было слышно мягкое перелистывание страниц книги Асагири. Конечно, Ген не упускал возможности проанализировать Шнайдера лишний раз. Тарелку держит крепко, аппетит есть, все это просто отличные знаки. Да и Ген отсутствовал не так много времени. Вероятно, Шнайдер сразу вот так напал на еду, не беспокоясь даже, не подмешано ли чего туда. Либо Уингфилд успел его зашугать, либо он идиот, либо ему вообще плевать на все это. Скорее всего третье. Нет, правда, единственный нормальный вопрос, что он задал на допросе, был про сигареты! Никаких попыток добиться уважения к его персоне, никакого сопротивления. Что, вот так просто? На одном лишь доверии?       Внутренне посмеявшись, Ген продолжил читать.       Он слышал стук тарелки, что Стэнли поставил на стол рядом с ним. Услышал вздох и шорох на кровати.       И Стэнли замер, погружаясь в мысли о произошедшем.       Кажется, мозг даже сейчас соображал плохо. Нет, еда была действительно прекрасным средством получить силы, но ситуация просто не укладывается. С какого перепугу он получил такой подарок? Он был уверен, что единственное снисхождение, что его ждет — это скорый вечный сон. Здравствуй, покойная мать, здравствуйте, товарищи.       Черт, об этом. Где вообще его вещи? Он не помнит куда положил их жетоны. Вообще, пользы от них никакой. Сейчас он все равно никак не сможет добраться до канцелярии. Словно у него будет шанс, ха. Но хоть в руки их взять. Играет же что-то человеческое — обличать свои эмоции в символы и предметы.       Сейчас не хочется об этом думать, хоть мысли и лезут.       Он должен быть благодарен. Богу, что позволил ему не умереть на поле боя, и этому человеку, что подобрал его после. А о нем…       Доктор Уингфилд выглядел… Интересно. Он казался непробиваемым человеком. Стэнли заметил, с какой осторожностью и чуткостью на него смотрели. Опасались или еще чего, но он явно не был для доктора мусором. Уингфилд смотрел с интересом и говорил с твердостью. В нем было видно профессионала. Но несмотря на всю осторожность и опасения, а какая-то часть уважения волей-неволей просыпалась, смотря на такого человека. Естественно, пока что трудно строить предположения, но…       — Gen. — Солдат позвал коротко, боясь прервать покой и разозлить вдруг.       — Ja? — Быстро оторвав глаза от книги, Асагири выпрямился. Еще одна возможность узнать что-то.       — Wie lautet Dr. Wingfields vollständiger Name? Woher soll ich das wissen?       — Xeno Houston Wingfield. Aber ich rate Ihnen nicht, ihn anders anzusprechen als so, wie ich ihn gleich zu Beginn vorgestellt habe.       — Ich verstehe. Danke.       Асагири вздохнул и закрыл книгу.       — Lass uns einen Austausch machen. Erzähl mir etwas über dich oder deine Truppe, und ich sage dir, wie du Wingfield nicht verärgern kannst. – Пододвигает стул ближе, дружелюбно улыбаясь.       Молодец, Асагири! Великий дар красноречия, тонна практики, и все, чтобы говорить с солдатами как девочка-сплетница. Поздравляем тебя. Но если серьезно, почему нет? Чем меньше видимых манипуляций и усложнений, тем лучше.       И вот оно. Стэнли и правда задумался. Смотрит куда-то в пустоту.       — Я потерял кучу товарищей тогда. Я не был очень дружен с командой, более того, некоторые относились ко мне прямо с неприязнью. Пара человек не выполняло моих указаний, мы постоянно грызли друг другу глотки. Но и там было несколько человек, кого я мог назвать достойными людьми. Хоть мы и не были прямо-таки друзьями, но приятелями были точно. Я правда беспокоился за них. Одного смог вытащить из-под обстрела, потратил пару бинтов на него. Не выжил. Я забрал его жетон тогда. Пара других тоже были убиты прямо на моих глазах. Правда тут смог забрать только один. — Он сделал паузу, думая. Ген молчал. — Я забрал их с собой и скрылся, надеясь выжить сам. Ну а дальше ты помнишь. Ты не знаешь, где находятся мои вещи? – Стэнли надеялся. Вдруг произойдет чудо, и они правда будут тут.       Асагири тяжело вздохнул.       — Увы, этого я знать не могу. Тебе следует спросить у Уингфилда завтра. Я не участвовал в операции, и таких подробностей к сожалению не знаю. Шнайдер кивнул.       — Знаешь, Стэнли, я прекрасно могу тебя понять. Мы все, работая тут, теряем людей. И почти всегда именно тех, о ком мы так заботились. Я часто работаю над эмоциональным состоянием пациентов, потому мог привязываться к ним сильнее, чем другие врачи. Поверь, я услышал тонну историй. И я замечал, что в людях не угасала надежда. И все же, многие не справлялись. Столько труда, заботы, ресурсов, в конце концов, а человек все равно погибает. Пара моих коллег погибло на поле боя, пытаясь помочь кому-то. И это работа. Тоже рискованная, как и твоя. И в их участи нет твоей вины. Вина есть у обстоятельств, судьбы, если угодно. Но зачастую мы просто бессильны. И тут помогает только смирение и принятие. — Ген говорил это как можно более понимающим тоном. Да, он эту речь практически выучил, да, слова уже въелись, теряя смысл для него самого. Но эти слова значимы для других. А это главное.       — Пора отвлечься, правда? — Он приободряюще улыбнулся.       — Да. Ты хотел рассказать про…       — Ага. Уингфилд. Расскажу сначала с позиции человека, который далек от него… Большинство коллег отзываются о нем не так лестно, хоть и уважают его. Он зануда, это точно. Правда серьезно относится к работе, не отлынивает, как многие. Его раздражают ненужные вопросы, он любит прямолинейность. Теперь с моей стороны: нас связывает куча взаимопомощи. И на самом деле он ой как любит поговорить. Просто для этого особо людей нормальных нет, по его мнению. Уверен, простому встречному он не откроется, но и ты у нас не особо обычный. Я более чем уверен, что языками вы зацепитесь. Ему интересна позиция хорошего оппонента, особенно если вопрос стоит непростой. Потому, если все-таки решишься поговорить с ним, следи за словами и будь готов к отпору. Но это только на случай, если все таки он захочет говорить с тобой не как с простым пациентом. На этом все, остальное предоставляю тебе! — Ген отодвинул стул, улыбаясь.       — А теперь я бы хотел все же почитать. Я понимаю, что ты сбил режим, но все равно, тебе лучше попытаться уснуть. Глядишь и симптомы абстиненции перебьешь.       Твою мать, вот зачем он напомнил? Естественно, теперь хотелось закурить только сильнее.       — Спасибо. — Шнайдер повернулся в сторону окна.       Слишком много мыслей.       Начнем сначала. Пока Ген философствовал после его рассказа, он даже как-то и позабыл, что они на разных сторонах. Да-да. Человеческая жизнь и все дела. Но Гену, в точности как и Стэнли, должно быть ясно кое-что. Они оба прекрасно понимают, что в таком мире человеческая жизнь — это зачастую ресурс. Даже в обычной жизни, один человек для другого почти всегда является лишь средством достижения цели, чего уж говорить о войне. Ген принял его за настолько наивного человека? Или же Ген правда такой чувственный? Язык больно длинный, но он тут терапией занимается. Ладно, пока оправдан.       И все же не верится. Похоже, врачи такого типа, как Ксено, правда эту вещь понимают лучше других. Привязываться нежелательно: просто делай то, что должен. Они понимают, как со временем люди теряют свою субъектность. И не факт, что признаются. Стэнли тоже умом понимает, что в подобных местах, как больница, не стоит голосить о том, что жизнь обесценивается, тут их так-то спасают.       Но как-то это все походит на театр. Каждый играет роль дружелюбия и заботы, на деле лишь выполняя определенные задачи, что твердят люди свыше. А экспозиция вокруг? Посмотрите на этот хаос! Разве в этой живой мясорубке не бесполезно пытаться что-либо спасти? Отчасти да. А Стэнли смеется про себя. М-да. Война серьезно меняет людей. Разве он бы пропускал подобные мысли до этих событий? Прости, малыш Стэнли, пора умерить амбиции. И попрощайся с вечно позитивным взглядом на мир.       Но все-таки, пока что из них двоих Ксено правда выглядит надежнее. Вспоминая, как он отдавал указания, что говорить — он и правда не любит лишние прелюдии. Все четко, и по делу. Так и правда лучше. Утешают пусть других, своими речами.       Но и доля правды в словах Асагири точно есть.       Простое принятие и правда лучшее решение.