***
Немота на секунду отступает. Веки все еще до невозможного тяжелые, как и все тело. Но… подождите, он не стоит на своих ногах. Его кто-то несет? Он снова пересиливает себя, открывая глаза, чтоб получить хоть каплю информации. Где он сейчас? Кто его подобрал? Что ему делать? Сил все еще нет. Он видит… повязку? Неужто DRK подоспели? Нет, надпись не на немецком… И, подождите, этот крест слишком темный для красного. В таких сумерках он практически становится черным. Стэнли улыбается про себя и вновь закрывает глаза, шутя. Черный крест, ха-ха… хоронить что ли собрались? И разум вновь даёт слабину. Ни мыслей, ни осознания происходящего. Просто ничего.***
End of life - death spells.
Ксено, пробираясь сквозь коридоры здания, бежал с ненормальной улыбкой, держа на руках раненого. Благо, мышцы позволяют. В таком рабочем режиме тело и не к такому привыкает: Уингфилд и правда стал в плечах казаться крупнее, чем во времена его "спокойной" жизни. Рабочий персонал медленно завершал вечерний обход, становилось уже тише обычного. Луне он бессовестно оставил машину с остальными солдатами, скомандовав ей передать всем что-то вроде: «Я занят, никто пусть меня не ищет. О том, где я — молчать. Пока ты за главную, Луна.» Со всеми задачами Луна, конечно же, справится. Эта работа не была такой уж тяжелой. Позвать коллег-санитаров, разнести всех по палатам, предоставить первую помощь… Впрочем, ниче нового. Благополучно перебежав их своеобразный госпиталь, он добрался до комнаты, расположенной прямо рядом со своим кабинетом. Берёг до последнего, чуть ли глотки коллегам не рвал, а комнату оставлял пустующей. Это была хорошо оборудованная одиночная палата, в которой он проводил многие осмотры и кратковременное лечение, накладывая швы, например. Но он никогда не оставлял это помещение для кого-то одного. Придя в чувство от такой пробежки, положив солдата на койку и отдышавшись, он наконец взглянул на своего пациента чётче. Зажигается свет. Лампа не как в достойных операционных, но в такой ночи прекрасно спасала положение. Вглядывается. Тихо, у него есть пара секунд на колебания, он весь путь следил за его дыханием, оно было в норме. Как же к нему подступить? Солдат вполне сошёл бы за мертвого, если б не его вполне здоровый цвет кожи, насколько он может быть здоровым у человека, что, вероятно, не спал и вряд ли нормально ел последние пару суток. Так же его "живость" выдавало вполне ровное дыхание. Грудная клетка поднималась то вверх, то вниз, двигаясь так плавно и спокойно, будто этот солдат просто спит. Будто у него вовсе нет нескольких пулевых и явного вывиха. И подождите, кто накладывает жгут так? Парень что, учения прогуливал? Нарушать такие банальные вещи! Конечно такими темпами закончишь упавши рожей в грязь! Так бы и помер, если б не добрый Доктор Уингфилд! Он усмехнулся, надевая халат. Нужно снять с него форму и все это медицинское недоразумение. И быстро. Китель он снял с него до этого, предполагая наличие людей на их пути. Лишнее внимание ни к чему. Он уже висел на крючке недалеко от двери. Надо будет спрятать позже. Ксено снял нелепые "жгуты" и остатки формы. Да, дела обстоят не лучшим образом. Сколько бы он ни работал, какие бы случаи не видел, а всегда поражался разнообразием травм: помимо пулевых и ножевых, по телу расстилались гематомы различной формы и насыщенности. В местах ранений видны последствия гипоксии. Картина и правда жалкая. И как он вообще добрел до края леса? Ксено смыл с его тела лишнюю грязь вместе с запекшейся кровью. Вид постепенно становился лучше. Теперь флаг в руки и хлороформ в помощь. Отлично, оборудование продезинфицировано, щипцы, пинцеты и скальпель готовы к работе, анестезия начинает действие. Сначала нужно достать пули, позже займется швами и ссадинами. Уингфилд сел рядом с койкой, рассматривая ногу солдата. Пуля совсем небольшого диаметра, застряла в гуще мышц, чудом не задев кость и не пройдя насквозь. Но увы, даже небольшое повреждение — это все еще повреждение. Пинцетом он убирает остатки закоптившейся кожи, что мешает добраться до пули. Далее надрез. Да он везунчик: ткань штанов слегка спасла его, ранение относительно неглубокое. Еще пара минут, и виновница извлечена. Работаем дальше. Наложить антисептическую повязку. Нам же не нужен лишний очаг воспаления? Здесь подойдет вот эта мазь. Перебинтовать, дальше… Нет, подождите-ка. Ксено, поглощенный работой, наконец, обратил внимание на лицо солдата. Оно, черт возьми, было таким же спокойным, как в начале. Никакой реакции на боль. Неужели Уингфилд переборщил с дозой анестетика? Нет, он трижды все проверил. Мерзавец вообще собирается просыпаться? Нет, Ксено только рад пациенту, который не дергается, но это ни в какие рамки. Проверка — дыхание такое же ровное, пульс в норме. Хорошо, продолжаем дальше. Ксено снова применил анестезию около следующей раны. Он извлек осколок, эта рана была совсем неглубокая. Осталась еще одна. В этот раз использовать анестетик он не стал. И вновь никакой реакции. Неужели поврежден мозг? Явных травм головы быть не должно, он все осмотрел. Ни признаков сотрясения, ни ушибов. Помимо содранной кожи, голова была в порядке. Ну, время отмывать оставшиеся ссадины. Продезинфицировав ткань, тот принялся оттирать лицо безымянного солдата. А ведь без этой грязи картинка стала совсем меняться. Ублюдок оказался редкостным красавцем. Прямо-таки жемчужина арийской расы! Только подождать, когда сойдут вот эти ссадины и синяки, можно будет хоть днями любоваться. Он оглядел все тело. Солдат, что очевидно, был покрепче Уингфилда, даже учитывая, что Хьюстон сам не был тощим. Конечно, общее истощение сказывалось на теле пациента, но все же оно не переставало выглядеть крепким. Да и со всеми ранами и гематомами выглядело даже… красивым. Никакой элегантности, конечно же. В таких уж мы условиях. Вот тут, на руках, виднеются старые шрамы, и вот здесь на груди несколько. Ксено ощупывает мышцы шеи. Донельзя затвердевшие, под гнетом битв и ответственности. Кажется, прямо на его коже можно было почувствовать страх, такой первобытный, что кажется его обладатель даже не ощущает его тяжести, принимая как родного. Он зажимает между пальцами жетон, что решил не снимать, рассматривая. Конечно же, имени он по нему не узнает. Ему эти цифры ни к чему. Со вздохом опускается на стул рядом с кроватью, рассматривая умиротворенное лицо дальше, скрещивает руки на груди, погружаясь в мысли, в ожидании каких либо изменений в состоянии. Спящая красавица, мать его. Ксено чувствует удовлетворение, как ребенок от маленькой шалости, что спёр какую то безделушку от нечего делать. Что же он искал в подобном случае — кажется, ему самому до конца непонятно. Но получить такую редкую птичку в клетку было явным достижением. Возможно, он ждал просто разнообразия — в таких условиях развлекаться приходится по-своему. Да и черт знает, чем обернется эта шалость. Давайте-ка подумаем. Благодарность? Проклятия и попытка побега? Может попытаться прикончить Уингфилда подручными предметами? Шприцы, скальпели, пилы… Стоит перенести все в кабинет. И под ключ. И все же будем надеяться на то, что у него не будет желания бросаться на своего ангела-хранителя. Если вообще тот осмелится бросаться с вывихом. Да, точно, нужно наложить шину для фиксации. Закончив работать с пациентом, он вновь разваливается на стуле. Не вините его! Через пол часа рассвет, а он не смыкал глаз, мучая бедолагу своими услугами. И надеется, что не сомкнет их в ближайшие часы. Еще и осилил такую физическую нагрузку! А то, что на бедняжку Луну спихнул работу? Да он за всё время, что находится в этом госпитале, сделал работы больше, чем практически все их врачи вместе взятые. Дайте хоть раз выполнить работу по своим интересам! А Луна способна сама руководить парой-тройкой медсестёр: не маленькая, справится. Но навестить её позже надо будет, правда. А пока что — ждать. Сидеть и наблюдать, не смыкая глаз. Проверять время от времени его пульс и дыхание, успокаивая себя. Живой. И как бы Ксено не убеждал себя в определенном превосходстве над солдатом, он не мог отменить факт, что это все еще угроза. Не только его личная, но и всего госпиталя, в каком-то смысле. И все равно, как же этот риск прибавляет азарта… Вот уже рассвет. Веки становятся все тяжелее. Тишина в здании только сильнее подталкивала позволить организму нужный отдых. Можно потушить лампы. Он сидел целую вечность, оперевшись на спинку стула со скрещенными руками на груди, прокручивая в голове разные мысли и варианты развития событий. Он явно не сможет посвятить всю жизнь этому солдату, охраняя его вот так. Ему точно нужна будет замена. Но для начала хоть отоспаться. Трясет головой. Нет, будет плохо, если ты проспишь самое важное. А глаза предательски закрываются, убаюканные первыми лучами солнца. Какой, кажется, ясный будет день… Не хочется думать, что ближе к дню тучи вместе со всем облаком пиротехнического достоинства затмят небо. Какие прекрасные минуты покоя, когда мозг уже не в силах выдавать какие-либо серьезные вещи. Искреннее довольство моментом… Слышны только сквозняк за дверью, мягкое сопение рядом с собой и совсем лёгкий щебет птиц. Засыпая, Уингфилд придумал, кому может доверить этот свой секрет.