keep breathing

В людях мы видим только две вещи: то, что хотим увидеть, и то, что они хотят показать.

«Изящно, великолепно, невероятно, сказочно, волшебно, элегантно». Ханбин ставил ставки, какой комплимент будет последним. В толпе рабочих лиц кто-то то и дело высказывал своё восхищение красоте модели перед камерой. Чжан Хао собрал все овации в свою честь, демонстрируя свои выпяченные губы, измазанные рекламным блеском нового бренда. Ханбин не понимал причины этой чрезмерной реакции: они просто хотят выслужиться перед ним или правда так с ума сходят от его красоты? Старший считал, что несомненно Чжан Хао был красивым, но не настолько же сильно, чтобы растекаться по полу от любого его движения и слова. — А вот и мой золотой мальчик. На площадке появился новый знакомый Сона по первому дню работы – Ким Джиун. Ещё тогда Ханбин ошибочно предположил, что он является директором. За неделю работы ему всё-таки удалось выяснить, что такому важному лицу соответствовала жизнь мальчика на побегушках – роль менеджера. Настоящий же руководитель сейчас целеустремлённо шёл к месту съёмки, выборочно здороваясь с другими сотрудниками. — Директор, – оживлённая улыбка и крепкие объятия – оказалось, Чжан Хао умел быть милым с людьми. Недолгий трепет по его светлым волосам и не менее яркая улыбка, чем у самого Хао – оказалось, директор умел быть добрым. — Что вы здесь делаете? — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты называл меня хёном, – мужчина заботливо поправляет смявшийся от объятий свитер на плечах младшего и растрёпанные волосы, утонувшие в море лака. — У тебя же сегодня запись? Я приеду поддержать тебя. — Не стоит так утруждаться, это обычная запись для музыкального шоу, – мягкие шажки назад к месту съёмки придавали Хао несвойственную крошечность. Теперь рекламный блеск на губах смотрелся не растёкшимся маслом от рук неуклюжего визажиста, а милым дополнением к по-детски надутым губам и глазам-звёздочкам при виде директора. Ханбин видел пару дорам с похожим сюжетом, но не думал, что окажется их свидетелем. Предзапись Хао, как и хорошее утро, всегда начинается с кофе. Американо со льдом, без сахара, два батончика с протеином и горсть таблеток для горла – сегодняшний ужин певца был скромен и диетичен. В прочем, он ничем не отличался от его ежедневного питания. — Кофе для Чжан Хао, – отдать напиток и получить пару оскорблений стало чем-то нормальным за первую рабочую неделю. Ханбин уже заранее готовил себя к новой порции мокрых носок, заходя внутрь гримёрной. — Что вам надо? – директор, перекрывший своей спиной айдола, выскочил навстречу охраннику. От чего-то злобный взгляд пробежался с оценкой по Ханбину, будто от этого зависла жизнь или смерть сотрудника. — Кофе для Чжан Хао, – Ханбин повторил свою задачу ещё раз и в доказательство приподнял стаканчик с напитком вверх на уровень ещё не остывших, но уже надменных глаз. Небрежное движение кистью позволяет Ханбину «жить» дальше и отдать блондину кофе. — Ваш кофе, – на секунду Ханбину кажется, что в глазах младшего, где-то на самом дне карих глаз, пробегает скромная благодарность, но его губы произносят лишь сплюнутое свысока: — Свободен. Странно. Никаких больше приставок в виде «придурка», «идиота» или привычного «солдатика». Чжан Хао игнорировал его присутствие также, как и отсутствие льда в напитке. Ханбин точно об этом пожалеет, но решает сам подписать свой смертный приговор. — Вам принести лёд? – сжатый стаканчик в руке и громкий вздох съёживают органы Сона на пару секунд. Хао его не пугал, но его злоба ощущалась в каждой молекуле воздуха, вынуждая Ханбина машинально сглотнуть. — Пошёл прочь, – и больше ничего? «У кого-то явно не задался разговор с начальством» – так Ханбин и оправдывает чужое поведение. Первое живое выступление Чжан Хао поставило всё на свои места в голове Ханбина: айдол ничем не выделялся. На фоне профессиональных танцоров он даже успевал проигрывать в некоторых связках. «Живой» вокал, записанный заранее в студии и умело выглаженный руками звукорежиссёра, тоже не смог подкупить охранника. Одно отличие, выбивающее блондина от яркой массы танцоров – чёрная бархатная рубашка, покрытая ядовито-красным пиджаком и чокер. Украшение тёмно-угольного оттенка немного сдавливало шею, отчего парню приходилось периодически сглатывать болезненный ком в горле, прочищая дыхательный путь на недостаточно большой промежуток времени. Полоска на шее показалась Ханбину ошейником, нежели эстетичным дополнением образу. — Это было великолепно, сонбэ, – Гонук подскакивает к парню с открытой бутылкой воды сразу же, стоит тому спуститься со сцены. — Вы, как всегда, на высоте. — Я не пью из чужих рук, – сглатывая душный воздух в пересохшем горле, Хао отвёл жадный взгляд от бутылки, случайно попав прямо в бездушные глаза второго охранника. — А тебе как выступление? Понравилось, да? Я был неотразим? — Пожалуйста, пройдёмте в вашу гримёрку, – Ханбин игнорировал все наглые расспросы, постоянно указывая ладонью на коридор с желанием побыстрее избавиться от чересчур энергичного ребёнка и сдать его директору. — Тебе так сложно признать, что я в чём-то хорош? – Хао испепелял взглядом, не моргая на протяжении всего пути до гримерной комнаты. — Был бы хорош, я бы признал, – шёпотом, но достаточно громким, чтобы вновь уколоть певца. Ханбин был безумно благодарен своему напарнику за то, что тот избавил его от монолога про невероятное выступление айдола и его безумной любви к нему. Гонук предпочёл пережить этот момент в одиночестве, периодически попискивая около двери в гримёрку. Непонятные шумы из комнаты продолжались около двадцати минут – достаточно, чтобы Сон успел пятьдесят раз подумать о доме и тридцать семь раз представить рамен в своём изголодавшемся рту. — Завтра вечером жду тебя в кабинете, – последнее, что кидает директор перед тем, как уйти по-английски, не соизволив попрощаться с совершенно ненужными ему работниками. Ханбин лишь усмехается от осознания своего места на самом дне в человеческой цепочке власти этой компании. — Едем в клуб, – заключает блондин, кидает свою сумку с вещами в руки Гонука и покидает коридор, как только можно быстрее. Очередь играть в личного водителя сегодня по закону подлости свалилась на Ханбина. Без лишних вопрос старший довозит их до нужного адреса и послушно следует за айдолом в сопровождении слишком счастливого напарника. Наверное, всё ещё не отпустило от выступления… Духота, едкий запах сигаретного дыма и крепкого алкоголя, бьющие под рёбра биты клубной музыки – Ханбин чувствовал себя стариком на молодёжной вечеринке. Домашний способ отдыха импонировал парню намного сильнее. Что нельзя сказать о Чжан Хао, который с самого входа рванул к барной стойке. Идеально ориентируясь в затемнённом и почти полностью заполненном пространстве, Хао маневрировал между совсем нетрезвых и до жути счастливых лиц, доказывая свои знания этого помещения на твёрдую «пятёрку». Охрана расположилась недалеко от бара, вдоль стены, чтобы в любой момент отгородить блондина от нежелательных персон, но сохраняя его личную границу и возможность отдыха без лишнего вмешательства. Спустя пару бокалов белого вина и трёх танцев с незнакомцами, Хао наскучивает веселиться. Надоедать своим охранникам было намного приятнее. — Тебе нравится? Тонкое запястье блондина нахально устраивается на шее охранника, вынуждая того сглотнуть. Гонук очень старался не опускать взгляд ниже на приоткрытую рубашку парня и продолжать играть свою роль "меня это не интересует" до конца. За шею Хао притягивает парня ближе, глазами прожигая его напарника – всё также спокойного Ханбина. — Ты же явно хочешь меня, правда? – томный шёпот над ухом и по коже Гонука бежит новая волна мурашек. — Извините? – охранник нервно сглатывает ещё раз, когда бросает взгляд на ключицы певца, что находились непозволительно близко. — Не строй дурака, Гонук-а. Если я всё же прав, просто молча иди за мной. Хао не упускал ни секунды в попытках изучить Ханбина. Реакция, которая не менялась изо дня в день. Мимика, которая содержала в себе нечеловечески низкий запас движений. Эмоции, которые отражались только в глазах, излучающие абсолютное ничего. Ханбину было так сильно плевать на все его выходки, что это выводило из себя. Утягивая Гонука через весь клуб в самый дальний угол к туалетам, Хао не оставлял попыток поймать хоть какую-то новую реакцию второго охранника, пусть даже отвращение, лишь бы не привычное безразличие. — Молчать и руками не трогать, – главное правило Хао в клубах, на которое соглашались все, не думая. Он озвучивает его сразу же, как только запирает их двоих в кабинке уже знакомого туалета. Не впервой. — Хорошо, – парень пальцами демонстрирует, как закрывает свой рот на импровизированный замок и поднимает руки вверх, сдаваясь правилам блондина в сочетании с его полупьяным шармом. — Вот и отлично, – Хао затягивает охранника в грязный поцелуй быстрее, чем тот успевает осознать реальность происходящего. Ханбину очень хочется домой. Не то, чтобы его кто-то ждал, кроме пустого холодильника и неприятно ледяной постели, просто он предпочитает тишину бессмысленно громкой музыке и алкоголю. Незнакомые люди, подплывающие к нему с целью познакомиться или предложить выпить, стали утомлять сильнее долгого ожидания своего напарника. Ему оставалось только молиться, чтобы они закончили всё быстрее и Сон мог вернуться в свою квартиру. — Поехали, – по везению или чьей-то усиленной мольбе, но блондин возвращается через двадцать минут после своей выходки. И к удивлению, в одиночестве. — Где Гонук? – Ханбин не переживал, просто считал, сколько ещё ждать до возвращения домой. — Он добирается домой самостоятельно, – довольная улыбка, на которой аккуратными движениями отпечатывается свежий слой блеска. — Мы поедем только вдвоём, Ханбин-и. — Принято. Вновь поведение Хао разбивается о чужое спокойствие. Раз не получается по-плохому, то придётся идти хорошим путём – спросить всё прямо. Как только охранник трогается с места, предварительно вбив в навигатор адрес чужой квартиры, Чжан решает устроить допрос с пристрастием. — Скажи честно, ты либо очень целеустремлённый хейтер, либо очень хороший актёр-фанат, да? Зеркало заднего вида очень помогало Хао рассмотреть все черты охранника, даже в тёмное время суток. Его глаза всё своё внимание подарили дороге, предоставляя младшему возможность без зазрения уставиться на лицо Ханбина, наблюдая за каждой новой реакцией. А точнее – никакой. Хао снова упирается в его каменное выражение: казалось, что шоссе вызывало у водителя больше переживаний, чем сидящий за ним пассажир. — Вы голодны? – исследование резко прерывается непривычным вопросом от старшего. — Чего? — Вы не ели ничего нормального за вечер, вот я и подумал, что вы могли проголодаться, – весь пазл, который блондин строил целую неделю, перевернулся, сломался и был выкинут в окно. Ханбин не ненавидел его и не любил… — Что тебе от меня надо? — Ничего, – Хао ломается вместе с пазлом ведь, кажется, охраннику и правда совершенно плевать на то, кто такой Чжан Хао. Старший немного задумывается и добавляет всё тем же спокойным голосом: — Зарплату вовремя платите и не попадайте в смертельные опасности — не хочу жертвовать своей жизнью просто так. «Просто так» «Я для него пустое место?» — Неужели ты и правда такой скучный? – младший не покажет, как его задело это «просто так». Он ухмыльнётся, наигранно засмеётся, вкушая победу над чужим эго. — А я-то думал… — Что всё крутиться вокруг вас? – наконец Ханбин позволяет себе немного приподнять уголки губ, будто наслаждаясь уже своей маленькой победой. — Да как ты смеешь мне такое говорить?! – дайте ему машину, он поведёт сам. Лучше врезаться в столб от неумения водить, чем и дальше слушать этого наглого идиота. — Простите, просто всегда говорю, что думаю. — Тогда молчи и вези меня домой, раз на большее ты не способен в этой жизни. Где-то в глубине, возможно, Хао и жалел о своих словах. Точно жалел, но никогда в этом не сознается. Он себе не позволит.