Подарок для самого сильного

Сёко берёт себя в руки достаточно быстро, чтобы прикусить покачнувшуюся сигарету и не подавиться дымом. После новогодних праздников проклятий в Токио становилось ощутимо меньше, так что большинство времени они проводили в академии за праздным бездельем и тренировками. Одна из них только что кончилась, но Иери решила взять заслуженный перекур перед тем, как пойти в душевые. Чего девушка точно не ожидала, так это то, что её покой будет прерван буйным вихрем по имени Сатору. С другой стороны, Годжо и подарки на день рождение? Что ж, разговор обещал быть любопытным. — Оно разве не третьего февраля? — Сёко чуть щурится и сверяется с мысленным календарём. — Ещё две недели, Сатору. Не рановато ли? Годжо поворачивает голову — даже за очками видно, что тупит взор. Неожиданная догадка едва ли не заставляет Сёко выронить сигарету во второй раз. — Знаю я! Если не можешь посоветовать ничего путного, то и отвечать не надо, — Годжо упирает руки в бок и несильно — но Сёко всё замечает — топает ногой. И этот детский жест окончательно уверяет девушку в том, что стоящий перед ней парень — святые, не говорите ей, что это у него щёки так покраснели — смущён и на самом деле обеспокоен вопросом подарка. Не поймите её неправильно, но в последний раз, когда у кого-то из Токийского техникума случалось день рождение или событие по важности схожее, то Годжо вспоминал об этом, дайте-ка подумать... ноль раз из десяти. А потому, когда Годжо Сатору подходит к вам с вопросом «Что подарить его лучшему другу на день рождение?» и начинает краснеть, стоит задуматься, а в своей ли вы реальности. Так что Сёко мало того, что по природе неэмоциональная, ещё и держит себя в руках, не меняясь в лице ни на гран. — Почему бы тебе не спросить у него самого? — Годжо смотрит на неё поверх очков возмущённо, и Сёко знает: ещё чуть-чуть и гордость возьмёт своё — Сатору убежит, не желая выслушать и слова. — Хорошо-хорошо, прости, — Иери поднимает руки в примирительном жесте и прикидывает что-то в голове. — Ну... Он не любитель сладкого, а вот кофе по утрам пить любит. Может, подаришь ему пачку зёрен? Годжо неудовлетворенно качает головой: — Я ему и просто так могу банку кофе подарить, зачем ждать дня рождения? Не пойдёт, это слишком просто. — Ну хорошо... что насчёт игры? Вы же каждые выходные играете в приставку, может, стоит купить что-то новое? — Слишком скучно. — М-м-м… духи? Годжо многозначительно молчит. Сёко делает долгую затяжку и снова задумывается. — Что-то из одежды? — Точно нет. — Бижутерия? — А это ему зачем? — Заколка для волос? — последняя идея, которая приходит Сёко в голову. — Ты сейчас серьёзно? — Годжо стал нетерпеливо стучать ногой по асфальту и ежесекундно дергаться, оглядываясь по сторонам. Иери невольно сравнила его с зайцем из детского мультика, который так же бил ногой по земле и в целом был весьма похож на Сатору, одеть бы только солнечные очки сверху. Представив себе нарисованное сознанием картину, Сёко фыркнула. Шестиглазый в ту же секунду вскинулся и скрестил руки на груди: — Что смешного? Делая последних вдох сигаретного дыма, а после выкидывая бычок в мусорку, Иери пришла к выводу, что помочь Годжо с подарком, увы, не могла, да и пришёл он к ней не за этим, даже если и сам того не понимал. — Послушай, — Сёко тяжело вздыхает, заставляя Годжо обратить на нее внимание, — это ведь тебе, а не мне нужно дарить подарок Сугуру, так? — Годжо уже собирается сказать что-то обвинительно-защищающееся, но девушка поднимает ладонь, принуждая дослушать. — Ты знаешь его гораздо лучше меня. Просто подумай сам, что ты можешь ему подарить, чтобы понравилось? — Сатору готов сломаться, и Сёко знает, как его добить. — К тому же, он наверняка обрадуется твоему подарку больше, если узнает, что ты придумал всё сам. После этих слов Годжо задумывается, решая что-то для себя, и поспешно уходит. Иери едва улыбается — её не обижает то, что он не сказал ей ни слова благодарности. В конце концов он — заносчивый засранец, и они с Гето давно научились принимать его таким, какой он есть. Ну или же использовать это против него самого. Только, когда он был слишком невыносимой занозой в заднице, конечно же. Всю следующую неделю Годжо наблюдал за Гето, с каждым днём отчаиваясь только сильнее — ему не пришла ни одна идея, которую он бы счёл достойным подарком для Сугуру. До дня рождения Гето осталась лишь неделя. Этим утром, когда они собрались позавтракать вместе на общей кухне, Сатору, не желающий сдаваться, не отрываясь следил за будними передвижениями Сугуру. Порядок действий он запомнил уже давно: сначала Сугуру обхватывал жестяную турку длинными пальцами, затем неспешными движениями помешивал томящуюся на огне жидкость и после блаженно прикрывал глаза, делая первый глоток кофе. Без сахара и молока. Сатору однажды рискнул попробовать схожее со смолой варево, чтобы убедиться в схожести не только во внешнем виде, но и во вкусе адского напитка. Плевался он тогда долго, а вот Сугуру с Сёко едва ли не покатывались со смеху. Целый день он дулся на них, пока в качестве извинений они не купили ему сладостей. Он наблюдал за Гето и во время тренировок. Не больше обычного, впрочем. Они с Сугуру — Яга помогал Сёко отточить обратную технику в другом помещении — отрабатывали упражнения на выносливость и скорость реакции. Никакой проклятой энергии, никаких техник. Только тренировочное оружие и рукопашный бой. Годжо отнёсся к тренировке скептически. Справедливости ради, он относился скептически ко всем тренировкам. — Сдаюсь, — Гето шумно втянул воздух — единственное, что выдавало в нём усталость, когда конец древка упёрся ему в дёрнувшийся кадык. Годжо, улыбаясь, ощутимо ткнул его в шею, прежде чем ретироваться на исходную позицию. — Давай последний раз и закончим, а то форму уже выжимать можно, — Сугуру стряхнул со лба капельки пота и принял боевую стойку. — Я не против надрать тебе задницу ещё один раз, если ты об этом, — Сатору поудобнее перехватывает длинное яри, приятно ложащееся в руку. Не самое любимое его оружие, но вполне сойдёт для тренировочного боя. — Как будто бы ты вёл счёт, — Сугуру хмыкает и весь подбирается, ставит ноги чуть шире на блестящем паркете. Годжо бы насторожиться. — Нет, но даже если бы и вёл, то готов поспорить, что разрыв был бы слишком большим, чтобы у тебя были хоть какие-то шансы, — но Сатору как всегда дерзок и беспечен. В комнате светло: на улице всё усыпано свежим снегом, и отражённый свет через окно заливает тренировочный зал. Единственное предупреждение, которое получает шестиглазый — прищур чёрных глаз. В ту же секунду следует молниеносный выпад, и Годжо едва успевает увернуться от летящего в живот кулака. И это только начало. Удары, подсечки, обманки рушатся на него, как из рога изобилия. Без возможности нанести ответный удар он кружит с Сугуру по комнате. Они едва не наступают друг другу на пятки, и обмен атака — блок, атака — уход в сторону с позиции постороннего выглядит причудливым танцем. Гето увеличивает дистанцию между ними, и Сатору считает это опрометчивой ошибкой ровно до того момента, как после лоу-кика, не достигшего цели, Сугуру переносит вес на атакующую ногу и с резким разворотом отправляет удар стопы ему в живот. Ствол копья, выставленный для защиты, с громким треском ломается надвое, и у Годжо спирает дыхание — атака попадает точно в солнечное сплетение. Он старается держать стойку и отражать дальнейшие выпады, но уже через десять секунд землю выбивают у него из-под ног резкой подсечкой. Чёрная вспышка мелькает на периферии, и уже в следующее мгновение чужая голень пригвождает Сатору к земле, упираясь чуть ниже груди. Давление заставляет поверженного согнуться и зашипеть от боли, давясь подступающим кашлем. Большая ладонь тут же упирается в пол рядом с его головой, и напор давящей ноги враз ослабевает. Их взгляды пересекаются — солнечные очки слетели во время падения — и Сугуру замирает, завлечённый в близость глаз, в которых скрыт весь мир и небосвод. — Сдавайся, Сатору, — выходит мягче, чем задумывалось. Гето победно ухмыляется и поправляет пряди чёлки, упавшие на лицо. Годжо же, несмотря на пробирающее тело боль при каждом вздохе, смотрит на смеющиеся, чем-то смягчённые глаза напротив. И все его мысли перекрывает одна единственная — склонившийся над ним Сугуру, тяжело дышащий и стирающий свободной рукой капельки пота, красивее всех людей, которых ему доводилось когда-либо видеть. Кроме него самого, пожалуй. И всё же, уступить победу кому-то с такой лёгкостью, даже если этот кто-то — Сугуру, было бы совершенно не в его стиле. — Уверен, Сугуру? — голос у шестиглазого осипший, но это не мешает Гето услышать его и распахнуть глаза в удивлении: именно в этот момент он чувствует, как что-то острое упирается ему в бок. Скашивая взгляд, он обнаруживает наконечник яри*, разломанного ранее. — Что... Когда ты...? — Гето в удивление переводит взгляд на Сатору, в чьих глазах пляшут хитринки, больше похожие на маленьких чертят. Сугуру не может сдержать поверженного смешка. — Тогда ничья? — он встаёт с распростертого тела и протягивает Годжо руку. Тот хватается за неё и с лёгким стоном боли встаёт, прежде чем сказать: — Разве Яга не говорил нам о том, как важно уметь принимать поражение, Сугуру? Не бойся, это не стыдно — проигрывать величайшему магу всех времен, — наглую тираду шестиглазого прерывает приступ кашля. Сугуру хмурится — окрылённый адреналином поединка, он явно перестарался с последним ударом. Гето закидывает чужую руку себе на спину и поддерживает Сатору за талию, пока идёт с ним в душевые. — Пошли уже давай, величайший маг всех времён. В отличие от всего техникума душевые и уборные были единственными полностью обновлёнными помещениями. «Оно и ясно» — думает Годжо, — «будь в академии туалеты и душевые, оснащённые по последнему слову 15 века, он бы в жизни не остался здесь на обучение». Однако это означало, что все стены и пол в этих комнатах были уложены белой плиткой и освещены такими же белоснежными флуоресцентными лампами. Чрезмерное количество белого, и Сатору приходилось ходить с закрытыми глазами, иначе его голова спустя короткое время начинала болеть так, будто чёртову плитку разбили ему об голову раз эдак пятнадцать. Делать этого при ком либо, кроме Сугуру, он не собирался — по его мнению, это слишком сильно попирало авторитет. Так что около десяти минут им пришлось прождать около кабинок, дожидаясь, пока выйдут закончившие тренировку третьегодки. Пока они стояли, боль от удара прошла. Недолго после Годжо поспешил поделиться пришедшей в голову идеей: — Слушай, а пошли в центр, поедим? — голос Сатору оказался приглушён шумом воды, так что Сугуру пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать его. — Ну раз суббота, то почему бы и нет. Всё равно делать нечего. Оставшись в душевой одни, они зашли в кабинки, и уже через десять минут Годжо, что до сих пор весь в пене, услышал, как чужие босые ноги прошлёпали к полке с полотенцами. — Я пойду одеваться, но если ты опять будешь мыться час, то уйду без тебя, Сатору. — Э-э-эй! Кто ж виноват, что я, в отличие от некоторых, слежу за своим внешним видом, — Гето на другом конце душевой не сдержался и фыркнул в полотенце, пока вытирал волосы. — Я тоже слежу за своей внешностью, просто мне не нужно сидеть ради этого в душе по полтора часа. Всё, жду тебя у выхода из академии, Сатору. У тебя тридцать минут максимум, — Гето обернулся к выходу с полной уверенностью, что Годжо сейчас показывает язык ему в спину. Оставив истину за пологом тайны, он вышел из душевой, направляясь в прачечную, чтобы закинуть в стирку грязные вещи. Через двадцать минут, десять из которых Гето провёл одеваясь и суша волосы, к арке на выходе подошёл Годжо. Сугуру обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сатору перешёл с бега на нарочито нерасторопный шаг. Неужели всё-таки боялся, что он уйдёт без него? — Умница, Сатору, идёшь на рекорд, всего десять минут, — Сугуру не может сдержать хитрой улыбки и тянется потрепать друга по белым патлам, беспорядочно уложенным после душа. Его руку перехватывают в тот же момент, но он нисколько не обижается, тянет вторую, чтобы натянуть на Сатору капюшон зимней куртки. Годжо сбрасывает капюшон обратно и в свою очередь пытается поставить Гето щелбан. Перехватывая руки, в конце они просто сцепились ладонями и стали толкаться, скалясь и смеясь. Шуточная потасовка заканчивается на громком урчании одного, хотя нет, кажется, обоих животов. — Пошли уже скорее есть, я голодный, — жалобно тянет Годжо. — А угостишь за красивые глазки? — Сугуру кокетливо подмигивает и хлопает длинными ресницами. Сатору не сдерживается и прыскает со смеху: — Как только твои глазки станут такими же красивыми, как мои — обязательно. Поесть они решают в их любимом ресторанчике, притаившемся вдали от глаз туристов на втором этаже жилого здания. Хозяин заведения, жизнерадостный старичок преклонного возраста, рад видеть постоянных клиентов и сходу наливает им две плошки ароматного бульона. К чести Сатору, счёт за них обоих он всё же оплачивает. По дороге назад они, сытые и никуда не торопящиеся, изредка заходят в попадающиеся по дороге магазинчики, больше ради цветастых вывесок и забавных товаров, нежели за покупками. В один момент шестиглазый встаёт на месте, и Гето уже собирается спросить в чём дело, когда Годжо тянет его за рукав куртки и указывает на одну из вывесок. — Сугуру, давай зайдём! Безымянной вывеской оказывается вывеска зоомагазина. На витрине выставлены различные домики для грызунов, кошачьи переноски и поводки, но помимо них Гето замечает в помещении с виду обитаемые клетки и аквариумы. Не имея ничего против, он поддаётся чужому напору, и с мелодичным звоном колокольчика на двери они заходят внутрь. Годжо рефлекторно втягивает в нос стоящий в помещении аромат: сено и корм для животных. Кассирша, молодая девушка лет двадцати пяти, приветственно кивает вошедшим посетителям и возвращается к своему делу, которым кажется пересчёт имеющихся товаров и их последующее занесение в толстенькую тетрадь в её руках. Пара проследует вглубь магазина. Первыми им попадаются клетки с мелкими грызунами-крысами, хомяками и морскими свинками. В центре магазина находится крупный вольер с шестью кроликами, от которых без ума Годжо. С разрешения продавщицы они добрых пятнадцать минут проводят за тем, что треплют ушастых по пушистым головам и спорят над их именами. «Вот этого стоит назвать Рыжиком». «Как банально, Сугуру, — называть кролика именем только из-за его цвета. Ясно же, что ему гораздо больше пойдет имя Ушастик». «… И это я-то банальный?». За ними следуют террариумы с песком и декором в виде полых брёвен. Вначале они кажутся Сатору и Сугуру пустыми, но через пару секунд им удаётся разглядеть в песке крупную ящерицу, невероятно удачно маскирующуюся под свой обитель. В самом конце их ждёт не меньше дюжины больших аквариумов с стаями пёстрых маленьких рыбок, курсирующих среди лиан зелёных водорослей. Они весело обсуждают, дают рыбкам имена и делают ставки на то, какая из них окажется быстрее, пока не доходят до последнего аквариума. Он значительно меньше других и кажется гораздо пустынней. Рыбок в нём всего две, но заметны они становятся сразу — шустрые негодницы без остановки гоняются друг за другом по аквариуму, заплывая в игрушечные замки и огибая цветные кораллы. Внимание сразу привлекли их необычные цвета, во всём магазине это единственные рыбки, которые были бы такого яркого белого и чёрного цвета. Чувствуя необъяснимое притяжение, Сатору и Сугуру одновременно замолкают, подходя ближе к рыбкам. Будто почувствовав приближение, они замедлились и стали кружить по аквариуму, будто позируя новым зрителям. — Знаешь, а она похожа на тебя, — Годжо указывает на чёрную рыбку. Её хвост и плавники выглядят как тонкие лоскутки ткани и красиво развиваются на водных потоках. — А белая — на тебя, — отвечает Гето. — Красивые они, правда? — Годжо далёк от подобных сентиментальностей, но сейчас почему-то не сдерживается. — Да, очень. В обоюдном молчании слышится тихий гул моторчиков фильтров и шуршание ручки о бумагу. Ненавязчивый шум действует на них, как гипноз, и оба неотрывно наблюдают за обитателями аквариума. Ещё пару минут спустя Сатору оборачивается к кассирше: — Извините, а почему этих рыбок всего двое? Девушка поднимает взгляд с блокнота и вопросительно смотрит на лицо Сатору, прежде чем замечает указывающую на аквариум руку, и понимающе улыбается: — А, они? Странная история, но уже два раза у нас покупали белую рыбку, и каждый раз она отказывалась есть, но стоило её выпустить в старый аквариум, как она снова вела себя абсолютно нормально. Мне кажется, — продавщица переводит тёплый взгляд на вновь резво петляющих рыбок-петушков, — они просто не хотят, чтобы кто-то покупал только одну из них и оставлял другую. Продавщица вновь возвращается к заполнению журнала, и через пару минут Сатору и Сугуру выходят из магазина, отряхиваясь от остатков нашедшего на них транса. По дороге обратно в академию снова пошёл снег, тяжёлыми хлопьями падающий на надетые капюшоны. Настроения болтать не было у обоих, поэтому они дошли до территории техникума в тишине снегопада, нарушаемой хрустом снега под их ногами. Гето почувствовал неладное слишком поздно, чтобы увернуться от удара. Тяжёлый и меткий, он пришёлся ему ровно между лопаток и выбил изо рта клубень густого пара. Сложно будет сказать, что появилось первым на горизонте событий Сугуру: заливистое «Прямо в яблочко!» от Сатору или его усмехающаяся физиономия, когда Гето обернулся к источнику удара. Но зато точно можно будет сказать, что последовало после. Второй снежок прилетел ему прямо в лицо и взрывом белого окрасил картину обозреваемого им мира. Оттирая рукой последствия удара, отфыркиваясь от попавшего в рот и нос снега, Сугуру поднял брови и сурово посмотрел на стоящего в нескольких метрах Годжо. Улыбка до ушей — более чем достаточное доказательство виновности в преступлении. Ангелочек на его левом плече попытался было убедить его в том, что насилие — не выход, но был быстро сметен доводом: «Он первый начал». Годжо настороженно и с уже гораздо менее уверенной улыбкой смотрел, как сильные руки набирают охапку снега и сжимают его в небольшой, идеально круглый снежок. — Ну держись, ублюдок, — Гето проскрежетал сквозь зубы, прежде чем занести руку в броске питчера и отправить снежок прямо в цель — голову белобрысой бестии. Годжо лишь на занесённой для броска стойки, трезво оценив свои шансы на выживание, бросился наутёк, не прекращая кричать «Стой-стой-стой-ну-пожалуйста-сто-о-о-й». Брошенный снежок останавливаться не собирался, хоть и угодил ниже цели, попадая последнему куда-то в поясницу. Эффект удара оценить стало возможным сразу же. Непрекращающееся «Стой!» сменилось на более протяжное и возмущенное «Ой», а фигура в тридцати шагах чуть покачнулась то ли от прострелившей место попадания боли, то ли от силы, с которой в неё прилетел брошенный снежок. Гето не удержался от мстительной улыбки. «В следующий раз нужно будет сделать поправку на чрезмерно длинные ноги жертвы и бить выше» — отметил он. Спустя долгую пятнадцатиминутную перестрелку снежками Сатору смог зайти за спину Сугуру и повалить его в снег. После этого никто из них так и не смог встать без того, чтобы второй не утянул его в очередной сугроб, не преминув возможности закинуть пушистого снега во все доступные щели. Через тридцать минут жестокой битвы они приняли негласное перемирие, успев до этого промокнуть до нитки и выбиться из сил. — У тебя всё лицо красное, — отдышавшись от возни в снегу, наполненной диким смехом, Сугуру обернулся в сторону лежащего рядом Сатору, чьи ресницы слиплись, а волосы напоминали мокрые сосульки. — У тебя, фух, не лучше, — взлохмаченное состояние белобрысого нисколько не мешало ему растянуть на лице задиристый, но радостный оскал. Повалявшись ещё пару минут, они встали, отряхиваясь от налипшего снега. Разгоряченные после физических активностей тела быстро остывали на зимнем морозе, и недолгое время спустя у обоих начали стучать зубы: — Как придём, нужно будет принять горячий душ и заварить чая, иначе точно заболеем, — говоря это, Сугуру, стоя спиной к Годжо, энергично перескакивал с ноги на ногу и грел окоченевшие руки тёплым дыханием. Допущенная во второй раз ошибка тут же укусила его за зад: внезапное прикосновение абсолютного холода к его щекам заставило подпрыгнуть и позорно взвизгнуть. — Сатору, чёрт тебя дери! Ты что делаешь? — стряхнув с себя чужие ладони, он резко развернулся. Его недовольный взгляд встретили самым наглым образом: Годжо, едва ли не дышащий ему в шею, даже не шелохнулся, вместо этого протягивая покрасневшие от холода ладони Сугуру. — Руки болят, погреешь? «И вот опять» — раздосадовано думает Гето, когда у самого дыхание перехватило от вида чужих глаз так близко. Солнечные очки, привычно скрывающие чудесные глаза от остального мира, потерялись ещё в первые минуты их снежной битвы. Это значило, что даже не снисходя до человеческого «пожалуйста», Годжо мог использовать жалобный взгляд своих невероятно выразительных глаз в качестве главного аргумента. Очень... очень убедительного аргумента, будь оно всё неладно. Взяв чужие заледеневшие ладони в свои и грея их исходящим изо рта паром, Сугуру подозрительно смотрел на ужасно довольного Сатору и думал, что для него важно — стратегически необходимо — привыкнуть к его невозможным глазам. Иначе это было просто нечестно. Придя в академию, первым делом они встретили бродящую по коридору Сёко. По тому, как увеличился темп её шага, и нахмурились брови, было сразу понятно: она искала их достаточно долго, чтобы у них были проблемы. — Ну, и где вы были? — Иери старалась смотреть рассержено и упрекающе, и что самое удивительное при их разнице в росте — у неё вполне получилось. Годжо и Гето виновато склонили головы, хором отвечая: — В раменную ходили. — И меня не позвали, — парни лишь виновато кивнули, — и на сообщения три часа не отвечали? Сугуру и Сатору одновременно переглянулись, после чего принялись лихорадочно ощупывать карманы штанов и курток. — О, нашёлся! — удивленно вскликнул Годжо, выуживая телефон из кармана джинсов. Гето хватило ума промолчать, доставая свой. — Вы про них вообще забыли, да? — смирившись, девушка тяжело вздохнула. — Да я вообще думал, что он выпал, пока мы в снежки игра… Ай! — получив от Сугуру подзатыльник, Сатору возмущённо посмотрел на него, но, получив намекающий на стоящую рядом Иери взгляд, понял и поспешил исправиться. — Имею в виду да, забыли, прости нас. — Что с вас взять… Прощаю, но в следующий раз идём обедать за ваш счёт, — парни энергично закивали, соглашаясь. Сёко единственная из них знала, где достать ответы на практически любой тест, и впасть в её немилость — страшная вещь, особенно, когда впереди маячили годовые экзамены. — Ну ладно, идите уже, а то с вас вода ручьями течёт. Парни уже были за её спиной, когда она добавила, и в голосе её была улыбка: — Но перед этим вам лучше зайти в кабинет Яги, а то он ищет вас уже больше часа. Парни с укором посмотрели сначала в спину удаляющейся Иери, а потом уже выжидающе друг на друга. А потом спешно пошли в кабинет Яги, получать реальный нагоняй. Прочитав им лекцию об их безответственности, которую Сугуру слушал в одно ухо, а Сатору не слушал вообще, Масамичи, видя состояние их одежды, сжалился и отпустил по комнатам, наказав впредь не уходить из академии, никого об этом не предупреждая. Развесив мокрую одежду, Гето только и успел, что переодеться в штаны и футболку, как к нему ворвался Сатору. Разумеется, без стука. — Сугуру! Посмотри, что ты сделал! — без лишних слов Годжо подошёл вплотную к Гето и развернулся. — Знаешь, мне, пожалуй, стоит начать закрывать комнату на ключ, — только и успел произнести Гето, прежде чем Сатору наклонился и задрал свою футболку. — Ты что делаешь? — вскрикнул Сугуру. Он хотел отвернуться или закрыть глаза ради приличия, но взгляд намертво приклеился к открывшемуся участку белоснежной, как фарфор, кожи. — Видишь синяк? Это всё твой снежок, изверг, — Сугуру и вправду довольно быстро заметил налившееся синим пятно чуть выше пояса штанов. — А не надо было мне снежком в лицо кидать, — глухим голосом произнес Гето на автомате. В душевых он намеренно старался не смотреть в сторону Сатору, когда он бесстыдно выходил к нему в одном полотенце или вовсе без него. То, что происходило сейчас — чистого рода провокация, от которой сердце в груди забилось быстрее. Желание протянуть руку и дотронуться до мягкой, даже на вид, кожи было непреодолимым. Быстрее, чем он сумел понять, что он делает, кончики его пальцев уже скользили по чужой спине, считая выпирающие позвонки. Тело под ним вздрогнуло, но, не услышав возражений, Сугуру двинулся выше, задирая футболку ещё больше. Ему хотелось проверить, выпирали ли чужие лопатки так же сильно. На ощупь они были острыми и едва ли не хрупкими, и Сугуру хотелось сравнить их с отрезанными крыльями, что ещё больше подтверждало его теории о неземном происхождении Сатору. Возвращаясь к пояснице, он легко провёл пальцами по свежему синяку, получая в ответ возмущённое, но тихое «Ай». «Как для парня у него слишком изящная талия» — подумал Гето, прежде чем его руки скользнули по бокам, пробуя обхватить её целиком. От осознания, что у него почти получилось, у Сугуру слегка темнеет перед глазами. Чуть надавливая, он хочет проверить ещё одно своё предположение. И оно оказывается верным — он лишь слегка сжал руки на чужой талии, но стоило убрать их, а на коже уже остались красные следы. Если присмотреться, в этих следах можно было узнать силуэт его ладоней. И Сугуру запретил своему мозгу продолжать эту мысль, ведь его лицо уже наливалось смущённым, лихорадочным румянцем. — Кто ж знал, что ты снежки как ядра пушечные метаешь, — пробормотал Сатору, и Сугуру просто отказался замечать смущённый тон и покрасневшие уши у последнего. Однако Годжо выпрямился, и Гето — он не мог поверить самому себе — разочарованно вздохнул, провожая взглядом вновь скрывшуюся под футболкой спину. — Если у тебя от снежка синяк остался, то я боюсь представить, что оставил тот мой удар во время тренировки, — Сугуру постарался правдоподобно усмехнуться, но преуспел в этом лишь на половину — кончики его пальцев всё ещё ощущали фантомную мягкость чужой кожи под собой. — Ты явно переоцениваешь свои силы, Сугуру. Ничего там не осталось, — бурчит Годжо, явно противореча самому себе. Но ни он, ни Гето не сказали по этому поводу ни слова. — Так что ты там говорил про горячий чай? Пошли на кухню, заваришь нам. Я помню, Сёко как раз на днях купила новую пачку, — предложил Сатору. Сугуру сразу принял предложение, благодарно берясь за возможность перевести тему. Выпив чай, они вновь разошлись по комнатам, в этот раз окончательно. Лёжа в кровати, Годжо подвёл итоги прошедшего дня и оказался абсолютно доволен собой: он наконец-то знал, что подарит Сугуру на день рождение.