***
Ванда оказалась в пустоте, окруженная жуткой тишиной, которая давила на нее, как тяжелый груз. — Привет? — позвала она, её голос эхом отдался в пустоте. Ее сердце бешено колотилось, когда она вопреки всему надеялась, что все это было просто извращенным сном. Страх возвращения во вселенную, из которой она пришла, мучил ее, угрожая лишить рассудка. — Ты хочешь знать, что должно было произойти? — спросил тихий, но леденящий душу голос, отчего по спине Ванды пробежали мурашки. Она отшатнулась, не желая слышать ответ. Все, чего она хотела, это чтобы Наташа или ее дети, разбудили ее от этого кошмара. — Я надеюсь, вы оставите меня и мою семью в покое. Голос Ванды дрожал, когда она говорила, ее слова были пропитаны отчаянием. — Я оставлю вас, даю тебе клятву, — заверил ее голос, и с этими словами Ванда вернулась к реальности. Она моргнула и открыла глаза, обнаружив, что лежит в своей постели, рядом с Наташей. Облегчение нахлынуло на нее, когда она почувствовала знакомую тяжесть тела своей жены, прижавшегося к ней. Когда рассветный свет просочился сквозь занавески, Ванда невольно ахнула. Это было ее место, в объятиях своей семьи, где она нашла утешение и покой. Она закрыла глаза, наслаждаясь моментом, желая остаться в этих объятиях навсегда. Но жизнь не всегда была добра, и ответственность манила. С тяжелым сердцем Ванда села, глядя на мирно спящую Наташу. Она убрала прядь волос с ее лица, запоминая безмятежное выражение, украшавшее ее черты. Но воспоминание о пустоте осталось, преследуя ее мысли. Что все это значило? Было ли это проблеском альтернативной реальности, предупреждением или просто плодом ее воображения? Ванда не могла избавиться от беспокойства, поселившегося в ее груди, от ноющего чувства, что что-то было не совсем правильно. — Возвращайся в постель, — прорезался сквозь туманную дымку сна голос Наташи, неожиданно строгий в своей властности. Ванда встретилась взглядом с Наташей, находя утешение и тепло в глубине ее непоколебимого взгляда. Легкая улыбка заиграла на губах Ванды, когда она придвинулась ближе к Наташе, напряжение от ночного кошмара медленно рассеивалось под пристальным взглядом ее возлюбленного. — А что, если я этого не сделаю? — поддразнила Ванда, ее голос был едва громче шепота, пронизанного игривым вызовом. Наташа тихо рассмеялась хриплым ото сна голосом, наблюдая, как Ванда откидывается на подушки. — Ты действительно хочешь знать? — ответила Наташа с ноткой озорства в голосе, ее пальцы выводили изящные узоры на руке Ванды. Улыбка Ванды стала шире, и она почувствовала, как тяжесть ночного кошмара с каждым мгновением спадает с ее плеч, когда Наташа заключила ее в успокаивающие объятия. — Ты лгунья, — пробормотала Ванда, имея в виду нелюбовь Наташи к объятиям. Наташа подняла лицо, их дыхание смешалось в небольшом пространстве между ними. — Ты жалуешься? В голосе Наташи звучал игривый вызов, в глазах появился озорной блеск, а уголки губ приподнялись в едва заметной улыбке. Ванда почувствовала знакомое стеснение в груди, боль, которую только Наташа могла унять простым прикосновением, мимолетным поцелуем. — Я не знаю, но тебе нужно заставить меня передумать, — поддразнила Ванда, ее глаза искрились смесью желания и привязанности. Смех Наташи раздался в тихой комнате, мелодичный звук, который окутал Ванду, как знакомые объятия. А затем, с нежностью, которая говорила о многом, губы Наташи нашли губы Ванды в мягком, продолжительном поцелуе. Да, подумала Ванда, прижимаясь ближе к Наташе и нежно обводя контуры лица своей возлюбленной кончиками пальцев, она бы с радостью просыпалась так каждый день.***
Ванда стояла у раковины, теплая мыльная вода плескалась на ее руках, когда она смывала остатки ужина. Ее разум блуждал, позволяя монотонности мытья посуды вытеснить ее мысли, пока голос сына не прервал ее грезы наяву. — Мама, мы читали сказку о ведьме, — объявил Томми, его маленькая ручка сжимала листок бумаги. Наташа оторвалась от телефона, ее глаза загорелись от волнения в голосе их сына. Ванда почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, невольная дрожь пробежала по ее телу при упоминании о ведьмах. — Правда? Не расскажешь ли ты мне немного? — спросила Наташа мягким и приглашающим голосом, жестом подзывая Томми поближе. Ванда почувствовала, как дрожат ее руки, когда она вытирала их кухонным полотенцем, молча надеясь, что Наташа этого не заметит. — Я почти не слушал учительницу, — признался Томми, опуская глаза. Наташа тихо хихикнула, ее смех наполнил уютную кухню. — Все в порядке, милый. Иногда люди заняты другими вещами, которые для них важнее, — заверила она его, ее любовь к сыну сквозила в каждом слове. Выключив кран, Ванда тщательно вытерла руки и присоединилась к Наташе и Томми за столом. Томми с готовностью протянул свой рисунок Ванде, его глаза сияли от гордости. Когда Ванда изучала замысловатые линии и алые цвета ведьмы на бумаге, ее сердце пропустило удар. Алые глаза и костюм, который отражал ее собственный, вызвали мурашки по спине. — Это потому, что маме нравится красный цвет, — с гордостью объяснил Томми, и его слова заставили Наташу нежно взъерошить его волосы. — Это здорово, милый, — сумела произнести Ванда, заставляя себя улыбнуться, чтобы скрыть беспокойство, бурлящее внутри нее. Пока Томми болтал о своем рисунке, мысли Ванды кружились в вихре воспоминаний, которые она давно похоронила. Жизнь, которую у нее была до этой вселенной, казалась далеким сном, в который она не хотела возвращаться. Она так старалась оставить это прошлое позади, избавиться от личности, которой она когда-то была. Но, глядя на рисунок перед собой, Ванда не могла не почувствовать острую тоску по силе, которой она когда-то обладала, по магии, которая текла по ее венам. Она так долго скрывала свое истинное "я", запертая в глубоком уголке своего сердца, боясь того, что подумают другие, если они когда-нибудь раскроют ее тайну.***
Наташа напевала незнакомую Ванде песню, заботливо одевая их близнецов. Солнечные лучи проникали в окна их уютного домика, заливая детскую теплым светом. Ванда наблюдала за происходящим в углу, ее пальцы рассеянно обводили узоры на кровати. Вихрь эмоций бушевал в ее голове, воспоминания были отрывочными и ускользающими. Когда Наташа закончила застегивать рубашку Билли, она повернулась к Ванде с мягкой улыбкой. — Ты в порядке, дорогая? — спросила она, ее глаза были полны беспокойства. Ванда подняла глаза, ее сердце сжалось от беспокойства во взгляде Наташи. Она выдавила улыбку, слабое подобие той женщины, которой была раньше. — Я просто пытаюсь приспособиться, — ответила она, ее голос был едва громче шепота. Это не было полной ложью, но она умолчала о правде, которая грызла ее душу. В своей вселенной Ванда была проклятой ведьмой, обладающей огромной силой. Ей было суждено нести разрушение и хаос. Но здесь она была бессильна. Ее магия исчезла, сменившись чувством уязвимости, которого она никогда раньше не испытывала. Она проснулась в этом странном мире, не помня, как она сюда попала, ее прошлое было размытым. Образ рисунка Томми и тревожный сон предыдущей ночи оставались неотступной тенью в сознании Ванды. Это было суровым напоминанием о тьме, которая таилась внутри нее, тьме, которой она боялась, что она всплывет и разрушит хрупкий мир, который она обрела с Наташей и их детьми. — Знаешь, мы можем просто остаться дома, если ты не хочешь. Но твой врач посоветовал мне показать тебе несколько мест, чтобы помочь тебе вспомнить хоть что-то, — объяснила Наташа, ее голос звучал успокаивающей мелодией среди окружающего их хаоса. Она присела на корточки рядом с Вандой, ее присутствие заземляло и успокаивало. Нежным жестом она притянула поцеловала внутреннюю сторону ладони Ванды, и это маленькое действие вызвало лучезарную улыбку на губах Ванды. Ванду привлекло обаяние Наташи, качество, которое ярко проявилось, когда Ванда позволила себе быть уязвимой и открытой. — Ты общаешься с моим врачом? — спросила Ванда, и в ее словах прозвучала насмешка. Однако, прежде чем Наташа успела ответить, ее приятно прервали Билли и Томми, их энергия была заразительной и чистой. — Мама, можно нам взять немного попкорна? В голосе Билли слышались нотки волнения, а его глаза были полны предвкушения. Стоявший рядом с ним Томми смотрел на Наташу со смесью обожания и доверия, его безмолвная мольба эхом разносилась по оживленной улице. — Мы можем? — спросила Наташа, повернувшись к Ванде с нежной улыбкой. — Странно, что ты спрашиваешь об этом, когда делаешь буквально все для всех, — сказала Ванда с оттенком вины, переводя взгляд с детей на жену. Ее захлестнула волна эмоций, смесь любви, сомнений и тоски по ощущению нормальности в вихре их жизней. На мгновение на лице Наташи отразился страх, но она быстро отвела взгляд, что Ванде показалось странным. — Не то чтобы я возражала, но Томми думает, что ты здесь главная , — ответила Наташа, её слова были пронизаны тонким чувством юмора, нежным напоминанием о сложной динамике их семьи. Ванда не смогла удержаться от улыбки в ответ на игривое подшучивание. — Я думаю, Томми прав, — тихо ответила Ванда, ее сердце переполнялось смесью любви и благодарности. Она сможет выдержать одну прогулку.***
Она не сможет. Нервы Ванды покалывало под кожей, словно тысяча крошечных иголочек, когда они подъехали к дому Бартонов, знакомое зрелище вызвало у нее волну возбуждения и благоговейного трепета. — Ты не говорила, что мы поедем к Клинту, — сказала Ванда напряженным от нервов голосом, ее руки непроизвольно дернулись по бокам. Она украдкой взглянула на Клинта, который уже направлялся к ним с широкой улыбкой на лице. Томми и Билли уже бросились к нему, их смех служил мелодичным фоном для сцены, разворачивающейся перед Вандой. — Прости, я хотела, чтобы это стало сюрпризом, — сказала Наташа, ее вина ощутимо витала в воздухе, и на ее лице снова появились морщинки страха. Ванда почувствовала укол беспокойства при виде этого, чувство, которое неприятно поселилось у нее в груди. — Это приятный сюрприз, я просто нервничаю, — сумела произнести Ванда, и в ее голосе слышалась смесь эмоций, которые она изо всех сил старалась сдержать. — Дети вошли в дом, а вы все еще здесь, — сказал Клинт, его улыбка стала шире, когда он приблизился к ним. Он заключил Наташу в теплые объятия, которые, казалось, успокоили ее тревогу, Ванда почти уверена, что Наташа что-то прошептала ему, потому что его взгляд сразу же изменился на что-то, чего Ванда не может понять. Но затем, словно почувствовав ее внутреннее смятение, Клинт повернулся к Ванде, его взгляд был мягким и понимающим. Не говоря ни слова, он заключил ее в объятия, его присутствие было бальзамом на раны, которые слишком долго оставались незаживающими. В этих объятиях Ванда почувствовала, как ее захлестнул поток благодарности. Слезы защипали уголки глаз Ванды, угрожая пролиться, но она сдержала их, не желая показывать свою уязвимость. В объятиях Клинта, окруженная людьми, которые сформировали ее прошлое и настоящее, Ванда ощутила чувство сопричастности, о котором она мечтала, но никогда не осмеливалась признаться.***
Ванда наблюдала, как Наташа играла с Натаниэлем, а их близнецы с волнением наблюдали за происходящим. Наташа выглядела счастливой. По-настоящему счастлива. Ванда не могла не почувствовать, как ее охватывает чувство удовлетворения, когда она наблюдает за гармоничной картиной, разыгрывающейся перед ее глазами. Тяжесть, давившая на плечи Наташи, казалось, спала, сменившись лучезарной улыбкой, которая коснулась ее глаз, в уголках которых появились морщинки от неподдельного веселья. По мере того, как разворачивалась сцена, Лора, сидевшая напротив нее, заметила задумчивое выражение на лице Ванды. — Ты нервничаешь? — спросила Лора, ее голос был полон любопытства. Ванда повернулась лицом к жене Клинта, нежная улыбка украсила ее губы, когда она покачала головой. — Нет, здесь хорошо, — ответила она, ее взгляд вернулся к Наташе и детям, играющим в гостиной. — Она выглядит счастливой, не так ли? — заметила Ванда, не сводя глаз с Наташи. Лаура проследила за взглядом Ванды, и понимающая улыбка тронула уголки ее губ. — Она выглядит счастливее, чем за последние два года, — ответила Лора, и в ее голосе прозвучало понимание. Ванда почувствовала, как ее сердце сжалось от чувства вины за свои слова, внезапная волна неуверенности в себе захлестнула ее. Эти слова преследовали Ванду, когда она пыталась разобраться в своих чувствах. Была ли она неудачной женой? Неужели она все это время не замечала признаков несчастья Наташи? В ее сознание закралось сомнение. — Она не была счастлива? — спросила Ванда с неуверенностью в голосе, когда повернулась к Лора за поддержкой. Взгляд Лоры смягчился, когда она посмотрела на Ванду, ее глаза сияли сочувствием. — Она была счастлива, но по-другому. Сейчас в ней есть легкость, которой я давно не видела. Как будто она наконец вышла подышать свежим воздухом после того, как так долго задерживала дыхание, — мягко объяснила Лора, и ее слова нашли отклик у Ванды. — Ты думаешь, я была ей плохой женой? — спросила Ванда дрожащим голосом. Вес ее слов тяжело повис в воздухе, требуя правдивого ответа. Лаура колебалась, ее собственное замешательство было очевидным, когда она ответила. — Я не знаю, надеюсь, что нет. Ее слова были взвешенными, осторожными, раскрывая смятение в ее собственном сердце. Это был тонкий слой между правдой и защитой, в котором, казалось, ни одна из женщин не стремилась участвовать. Ванда увидела это в глазах Лоры — страх. Это было знакомое чувство, которое преследовало ее с тех пор, как она приехала в дом Бартонов. Было что-то в том, как они смотрели на нее, как будто они знали больше, чем она. — Ты надеешься? — продолжала настаивать Ванда с недоверием в голосе. Она не могла избавиться от ощущения, что Лора что-то скрывает, что за ее тщательно подобранными словами скрывается слой обмана. — Я не хочу забивать твою голову ненужными мыслями, хорошо? Ответ Лоры был быстрым, почти пренебрежительным. В ее словах была окончательность, предупреждение действовать осторожно. И в этот момент Ванда поняла, что лучше оставить эту тему неисследованной, тему, к которой они обе были плохо подготовлены. Молчание между ними стало гнетущим, неуютным, почти удушающим. Ванда находила Лауру немного замкнутой, даже загадочной, с ее пронзительными глазами, в которых, казалось, таились невысказанные истории. В воздухе витало напряжение, ощутимая неловкость, на которую ни один из них, казалось, не желал обращать внимания. Как раз в тот момент, когда Ванда собиралась нарушить молчание вынужденным комментарием о чем-то бессмысленном, к ним подбежали двое ее маленьких мальчиков, их смех звенел в воздухе, как сладкая музыка. — Мамочка, можно нам поиграть с Лайлой и Купером наверху? — спросили они в унисон, их лица были полны волнения. Сердце Ванды наполнилось гордостью при виде ее детей, их невинности и безграничной энергии, резко контрастирующих с тяжелым молчанием между ней и Лорой. Она повернулась к Лоре, легкая улыбка тронула уголки ее губ. — Ничего, если они поднимутся наверх? — спросила она, и в ее голосе прозвучала настороженность. К удивлению Ванды, лицо Лоры смягчилось. Напряженное выражение на ее лице исчезло, сменившись искренней улыбкой, которая коснулась ее глаз. — Конечно. Тебе даже не следовало спрашивать, — ответила Лора, ее голос был теплым и ободряющим. Ванда почувствовала, как ее охватывает чувство облегчения, когда она смотрела, как Томми и Билли радостно убегают вслед за Лилой, их радостный смех наполнял кухню. — Хм... Я хотела бы пойти к Наташе, — прошептала Ванда, повернувшись к Лоре. Ее голос был едва слышен. Лора, почувствовав настойчивость в тоне Ванды, кивнула в молчаливом понимании. Ванда встала со стула, ее сердце бешено колотилось от дурного предчувствия и любопытства. Когда она вошла в гостиную, где находилась Наташа, она заметила перемену в атмосфере. Ванда замешкалась на пороге, не уверенная в том, чему она собирается стать свидетельницей. — Я надеюсь, что память к ней не вернется, — голосе Наташи был оттенок грусти, когда она доверилась Клинту, не подозревая о присутствии Ванды. Эти слова эхом отозвались в голове Ванды, посылая мурашки по спине. Время на мгновение остановилось, пока Ванда пыталась справиться с тяжестью Наташиного откровения. Но Лора осторожно повела ее в гостиную, и Наташа и Клинт наконец заметили их. Теплая улыбка Наташи не смогла скрыть тени неуверенности в ее глазах. — Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Беспокойство Наташи было искренним, но Ванда обнаружила, что не находит слов. — Я чувствую себя прекрасно, — сумела произнести она, ее улыбка была лишь прикрытием, чтобы скрыть бурлящее внутри нее смятение. Сомнения затуманивали ее восприятие реальности, заставляя сомневаться в собственном характере и мотивах. Была ли она действительно хорошим человеком, или тени прошлого отбрасывали длинную тень на ее настоящее? Может быть, другие были плохими?