Темные воды чужой жизни

«Можно теперь тебя обнять, нас только двое. Кто то уже успел отдать дань некрологу. Вот и не осталось ничего. Вот и не осталось ничего — а лето пахнет солнцем» Саша смотрела на пропечатанные строчки. Открытая книжка — какой-то небольшой томик — в руках у Ани. Она только что перевернула страничку, и читала окончание стихотворения. Это была среда, вечер, но по ощущениям Саши — скорее безвременье. Зимнее, когда теряется счет дням, потому что постоянно темно и пасмурно. Когда близится самая длинная ночь года, та, после которой обещают самые светлые рассветы, но которая будто не заканчивается — и всё застывает, и все застревают в каком-то лимбе. Они сидели в ближайшем к школе торговом центре в уголке фуд-корта на мягком диване. Саша, деловито положив ногу на ногу, неспешно тянула через трубочку мятный кофе. Странный вкус, она никогда не пробовала мятный сироп с капучино. Анины кроссвовки лежали под столом, а сама она, забравшись на диван с ногами, в одних носках сидела согнув ноги в коленях и прижималась к Саше спиной. Саша обнимала её правой рукой, иногда зарываясь носом в волосы, и видя через плечо книжку, по которой Аня учила стих на завтра. Саша отстранялась только чтобы сделать новый глоток кофе. Или задержать взгляд на фонтане в центре зала. По иронии он был сделан в виде циферблата. Каждые пятнадцать минут вода подсвечивалась, фонтан вздымался вверх и хрустальная мелодия оповещала о времени. — Мрачняк, — сказала Саша Ане на ухо, еще раз бросив взгляд на последнюю строфу стихотворения. — Не мрачняк, а Бродский. — Одно и то же. Аня какое-то время молчала, видимо, повторяя просебя строчки, а затем задумчиво ответила. — Выучи не мрачняк. Или что ты собираешься завтра делать, если спросят? — Ай, — Саша хотела махнуть рукой, но её рука слишком уютно лежала где-то между спинкой диванчика и Аниными ребрами. — Надеюсь не спросят. Ей было так хорошо в этом безвременьи с Аней, что мысли о таких земных вещах, как уроки, казались чем-то нелепым. Она бы если и хотела что-то выучить, все равно не смогла бы сосредоточиться. — А если всё-таки спросят? — Ну, — Саша ухмыльнулась, хоть Аня и не могла сейчас видеть её лица. — Процитирую Мариночку Цветаеву. Как там? «Как я по Вашим узким пальчикам водила сонною щекой, как Вы меня дразнили мальчиком, как я Вам нравилась такой…» Аня развернулась к ней с очень хитрым взглядом. — Ты не скажешь этого перед всем классом. Саша вздохнула. — Ты права. Не скажу. А если скажу, то так покраснею, что наверное все всё поймут… — Ты переоцениваешь людей. Никто ничего не поймет. — Семененко точно что-то заподозрит, — Саша поставила кофейный стакан на стол. — Что ты ему тогда сказала в пиццерии? Он потом выглядел подавленным. — Ничего особенного. Какая разница? — Не знаю, мне неловко перед ним почему-то. — Я ничего не говорила про тебя, — Аня улыбнулась. — Просто… Вежливо объяснила, что не хочу сейчас ни с кем встречаться. — Ага, и стала встречаться со мной. Ну такое себе, — хмыкнула Саша. Аня поменяла положение, отложила томик Бродского и обхватила себя руками за колени. Она искоса глянула на Сашу, взгляд её был какой-то странный. — А мы встречаемся? — спросила она тихо. Саше на миг показалось, что где-то открыли форточку и запустили поток морозного воздуха в её теплый уют. Даже мурашки по спине пробежали. Она почувствовала себя вдруг маленькой и глупой. — А нет что ли? — ответила она с трудом, потому что настоящим желанием было не отвечать, а провалиться сквозь землю. — Как это тогда по-твоему назвать? — Никак не называть. Зачем называть? — Ну потому что _обычно_ люди как-то называют то… То, что между ними происходит, — Сашин собственный голос звучал, как чужой. Она убрала руку, до этого лежавшую за Аниной спиной. Ей вдруг тоже захотелось скинуть ботинки, обхватить себя за колени, уткнуться в них лбом и ничего этого не видеть. Как она могла быть такой дурой? Такой самоуверенной дурой, решив, что Аня захочет с ней отношений только потому что они разок поцеловались. — «Обычно», — повторила Аня. — Как будто у нас хоть что-то «обычно». Саша скрестила руки на груди, точно желая отгородиться от всей вселенной. Она только сейчас заметила, какой фуд-корт огромный, как здесь шумно и много людей. — Я тебя не понимаю, — сказала она сдавленно. — Ты сама попросила тебя поцеловать тогда… Зачем, если не хотела? А теперь вдруг заявляешь, что и общаться со мной не хочешь. Сашу злило, что её собственный голос звучал обиженно, даже по-детски. Будто взрослые ей не давали конфету. Но в конце концов, имела она право знать, с чего вдруг Аня передумала? Их же тут было двое. В этих не-отношениях, где нет ничего «обычного». — Эй, — Аня тронула её за плече. — Не перекручивай. Я не говорила, что не хочу с тобой общаться. Просто не хочу это как-то называть. И я _хотела_, чтобы ты меня поцеловала, — она сделала небольшую паузу, добавив уже чуть тише. — И сейчас хочу. Саша глянула на нее исподлобья. Аня была как всегда невозмутимой. Невозмутимо прекрасной. И это втройне злило. Злило, что она — Саша — едва не сжималась от этого диалога в точку, а Аня со спокойным, ровным лицом смотрела ей в глаза и будто не ощущала того же. — А я сейчас не хочу, — мрачно ответила Саша. Она сделала над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от Аниных рисниц. Потому что она хотела. Всегда, всё время хотела на самом деле. Тогда на пустынном третьем этаже на Лубянке ей казалось, что поцелуй снимет напряжение. Что станет легче, когда желание, такое сильное, наконец, воплотится в реальность. Но чувства после этого наоборот лишь выросли — и дальше росли в геометрической прогрессии. И стало почти невозможно перестать думать об Ане каждую минуту. Стало совершенно невозможно не смотреть на нее в школе — жадно, не отрываясь, наплевав на то, что кто-то это заметит… — Ладно, — Аня вдруг обхватила её и притянула к себе. Точно не замечая, как Саша нервно кусает губы и почти до боли заламывает собственные пальцы. — Тогда чего ты хочешь прямо сейчас? Потому что только это имеет значение на самом деле. Саша зажмурилась, чувствуя легкое давление Аниных рук на своей талии. Тонких рук, которые без усилий ломали ее броню, проникали туда, куда никто бы не смог. И как только Саша это допустила? — Уйти, — сказала она вдруг. Потому что она сидела, обмякнув, будто пробежала марафон. Совсем без сил. Она не хотела и не могла больше говорить, думая только о том, что напрасно ввязалась в эту историю. Еще несколько минут назад ей казалось, что она до краев заполнена энергией. Что полнее и счастливее быть попросту невозможно. Будто она поняла, зачем вообще жила все эти годы — чтобы сидеть вот так с Аней, обнимать её и медленно сходить с ума от того, что сон стал явью. От того, что Аня была здесь. И будет. Но теперь вся жизнь будто покинула Сашу. Потому что на самом деле в глубине души она с первой секунды знала, что ей не могло так повезти. Что что-то рано или поздно случится — и окажется, что во вселенной просто произошла ошибка. Ей выдали кредит, который она уже начала тратить, не зная, что не имеет на это права. Аня никак не отреагировала, продолжая обнимать её и нежно поглаживать где-то в районе ребер. «Боже, ну почему?» — Ты можешь уйти, — сказала Аня очень мягко. — Если это действительно то, чего ты хочешь. В этом и суть, мы свободные люди. И я хочу, чтобы так и оставалось дальше. — она легко провела ладошкой по Сашиной руке и добавила очень серьезно. — Ты правда хочешь сейчас уйти? Её прикосновение почти обжигало Сашу. Она поймала Анину руку и сжала. — Нет, я хочу понять, почему ты так поступаешь со мной? — Как, Саш, как? Саша смотрела куда-то на свои колени. — Ну вот так, отталкиваешь меня. Целуешь, даешь какие-то надежды, а потом с бухты барахты говоришь, что мы не встречаемся, это всё никак не называется и вообще. Если не уверена в своих чувствах, так и скажи. Я тебя держу что ли? Семененко вон поди только и ждет, что позвонишь… — Саша, — Аня взяла ее лицо в свои руки и повернула к себе. — Посмотри на меня, пожалуйста. Я уверена в своих чувствах, окей? На данный момент. — И что это должно значить? — То и должно, — она провела пальцами по Сашиной шее и опустила руки. — Что я к тебе испытываю… многое. И мне кажется, что ты тоже. Но это не значит, что так будет всегда. — Судьба мне трудности готовит, встречает вновь меня тюрьма… — проговорила Саша нараспев. — Люби меня как роза воду, а я тебя как вор свободу. — Че? — А ты че? Я думала мы соревнуемся, кто больше знает воровской фени. — Откуда ты её вообще знаешь? — хмыкнула Саша. Разговор стремительно уносился в сторону какого-то глубокого обрыва и она не могла этому воспрепятствовать. — Реферат писала. — Значит знаешь, как правильно заходить в хату? — В теории. Ну а что. Мы вот с тобой тоже немного уголовники, знаешь. По нынешним законам. — Тогда уж по понятиям скорее. — Скорее. Они обе замолчали, понимая всю нелепость этого диалога. Будто каждая цеплялась за шутку или отвлеченный факт, не желая говорить о главном. Саша вытерла вспотевшие ладони о джинсы. — Никто и не говорит, что ты должна чувствовать чувства всегда. Но не называть вещи своими именами… Это ненормально, вот и всё, я не хочу так. — Не называть иллюзии, — сказала Аня. — Не делать вид, что у нас нормальные отношения, что всё, как у всех, что впереди радужные пони, брак и пятеро детей. — Аня, это просто слова, обычные. Которыми ты обозначаешь, что хочешь быть с… с человеком. Со мной… Саше вновь стало не по себе. Это звучало ужасно, будто она уговаривала Аню встречаться, а нет ничего более жалкого, чем в таких вопросах стоять с протянутой рукой. Позорище. — Я и так могу сказать, что хочу быть с тобой. Сейчас. Без каких-либо других словесных конструкций. Потому что, как ни обозначай, всё равно люди делают, что хотят и только. А желания сегодня одни, завтра — другие. Ну обещают что-то в ЗАГСах, клятвы даже дают, и кого это спасает? Только друг другу потом мотают нервы, потому что вроде бы пообещали, и как теперь уйти. А нам это нужно? Мы всеми этими словами только настроим воздушных замков, зачем? Саша закатила глаза. Аня опять вещала слишком заумно и, кажется, не собиралась останавливаться. Но все эти речевые пляски в конце концов сводились к одному и тому же. Саша вспомнила разговор с Медведевой, который, как оказалось, очень удачно произошел буквально в прошлое воскресенье. «Если человек ходит вокруг да около в вопросе отношений, значит он не хочет отношений. Значит, есть варианты получше, а ты так, временно», — говорила Женя. Она, конечно, говорила про свою ситуацию с Даней, но теперь Саша гораздо лучше понимала, о чем это в целом. Женя в то утро пришла на работу хмурая, как туча. И переодеваясь в форму, как-то слишком резко и отрывисто бросала вещи. — Доброе утро, Пятачок, в чём я лично очень сомневаюсь! — Саша поприветствовала её фразой из «Винни-пуха». — Ты мне еще поговори, — Женя искала что-то в сумочке со всё нарастающим раздражением. — Хотя чего, Трусова, радуйся. Будем с тобой вместе Новый год тут отмечать с детским шампанским. — Чего это? Ты же собиралась в Питер на супер-пупер блогерскую вечеринку. — Собиралась да не собралась, — Женя вдохнула и крикнула в сумку. — ДА ГДЕ ЭТА ЧЕРТОВА ЗАРЯДКА?! Саша взяла зарядку с тумбочки — Женя машинально выложила её в самом начале и даже не заметила. — Вот, — она протянула устройство. — На обед идем в чебуречную, там и расскажешь всё. Чебуреки здесь были огромные, вкусные и по очень приятной цене. Поэтому, несмотря на то, что в деревянные столы жир, казалось, уже въелся до несмываемости, а из окна открывался вид на трассу и грязевые терриконы, некогда бывшие снегом, народу в этом крохотном зале всегда было ужасно много. Саша с Женей ютились у запотевшего стекла, расстегнув куртки. Перед каждой на бумажной тарелке лежало по горячему чебуреку. — Я спросила его просто, в качестве кого я туда приглашена, — говорила Женя, явно стараясь звучать безразлично, — Он ответил, что в качестве его гостя. Гостя. Даже не гостьи. Саша не перебивала, откусывая чебурек и запивая растворимым кофе из прозрачного стаканчика. И Женя продолжала. — Ну меня это выбесило. Сорян, мы как бы спим уже полгода, даже проскакивали разговорчики о том, чтобы съехаться, а теперь вдруг я должна отмечать НГ с ним как гостья. Ага, конечно. Ну и я сказала ему, что, короче, либо он знакомит меня со своими друзьями-блогерами и представляет как свою девушку, либо пусть пиздует-бороздует в Питер один. — А он че? — Ну он начал что-то круть да верть, туда-сюда, мол, я не понимаю. Мол, для его карьеры важно быть завидным холостяком. Что там в Питере будут всякие звезды и ему нужно налаживать новые связи, и, мол, орать на каждом шагу, что он с девушкой, не полезно для этого. — Ну правда же не полезно, — сказала Саша с набитым ртом. — Если он карьерист. А он такой. — Так я понимаю, — вздохнула Женя. — Но меня это не устраивает. Быть тайной любовницей, тфу. Не для того мама ягодку растила. — И что, вы расстались что ли? Вот так? Я думала он тебе прям очень нравится. И ты ему… А он так просто согласился ехать отмечать один? — Ну не так просто, — Женя ухмыльнулась, — Говорил долго, мол, люблю, трамвай куплю. Но тут же типа мы молодые, надо думать о карьере. И вообще он, мол, слишком юн, сам не знает, чего от жизни хочет, а я дескать, такая-сякая, выставляю ему — вольной птице — ультиматумы. А он, видети ли, хочет любви свободной! — А ты че? — А че я, — Женя вскинула подбородок. — Я сказала, что со мной так нельзя. — А он? — Пожал плечами, что-то еще там про любовь поболтал да поехал. Его выбор, я за фалды хватать не буду. — И вы даже больше не поговорите?.. — О чем? — Ну может просто произошло недопонимание? — Саша—а-а, — Медведева взяла ее за плечо и слегка встряхнула, — Запомни. Если человек ходит вокруг да около в вопросе отношений, значит он не хочет отношений. Значит, есть варианты получше, а ты так, временно. И не важно в какую обертку он это закручивает, — Женя отпила кофе. — Я ж тоже с головой дружу. Понимаю, что там у него будет пруд пруди девчонок. И всегда будет шанс встретить кого-то круче, чем я. Вот и все причины, поверь, никакой высшей математики. Саша вздохнула. — Ну а если он вернется и захочет снова общаться? Ты как? Будешь? — На его условиях — нет. — Медведева звучала твердо и категорично. — Я, Саш, после первых отношений достаточно на терапию потратила, теперь я хорошо свои границы знаю. И чужие тоже вижу. Говорить «со мной так нельзя» можно только один раз. Один, — она подняла вверх палец. — А мы, бабоньки, обычно такие дуры. Говорим, что с нами так нельзя, и продолжаем жрать кактус. Типа если повторим еще раз сто, другими словами, то он поймет. Нет, так это не работает. Ты обозначаешь, раз и навсегда, четко, чего ты хочешь. И тут всегда надо быть готовым к тому, что дальше у тебя один вариант — уйти. Волю другого не подчинишь себе, как ни крути. Да и не надо это. *** «Дальше у тебя один вариант — уйти» Фонтан в виде циферблата поднялся цветными струями и хрустальная мелодия, похожая на колокольчики, отсчитала очередные пятнадцать минут. — Я не хочу есть кактус, — сказала Саша мрачно. Они сидели рядом, но больше не обнимались и не держались за руки даже. Казалось, что на самом деле их разделяет как минимум несколько световых лет. — Ты мне не веришь просто, но ладно. Я не настаиваю ни на чем, если что. — Аня звучала ровно и спокойно, впрочем, как и почти всегда. Возможно, Саше это в ней тоже нравилось. Хотя что там, ей всё в ней нравилось. Но она хотела совсем по-другому, иначе… — Если для тебя это такой принципиальный вопрос — не быть в отношениях. Ну или не называть их так, что по-моему те же яйца только в профиль, — сказала Саша, — то окей. Но я так не хочу. «Со мной так нельзя» — Хорошо. Я понимаю. Снова этот ровный тон. Ни грусти, ни обиды, ни сожаления. Неужели ей настолько все равно? Хотя чего Саша ожидала? Что Аня скажет «Ой нет, постой, давай поженимся?» Саша думала, что разозлится на такое безразличие. Но эта эмоция не пришла. Ей на самом деле стало вдруг спокойно, как давно не было. Волноваться всё время, не бросят ли тебя, не найдут ли кого получше — энергозатратно, нервно. А теперь вроде как точка. Гарантия, что больно и плохо не будет, всё закончится здесь. Аня легко похлопала её по коленке. — Но мы ведь не будем делать вид, что ничего не было? В смысле, как будто вообще не встречались тогда на каникулах? Саша качнула головой. — Нет, это тупо, — сказала она. И, наконец, нашла в себе силы посмотреть на Аню прямо. Она ни о чем не жалела на самом деле — ни об их встрече, ни о поцелуе. Хорошо, что это было. Ее вдруг посетила странная, но вполне очевидная мысль. Кто вообще сказал, что это про любовь, которую нужно непременно тащить в плоскость отношений? Что если просто встретились два одиночества, приласкали друг друга, — а дальше возраст, гормоны? Точнее Саша на самом деле так не думала, про себя по крайней мере. Но вдруг для Ани это было так? Импульсивная просьба о поцелуе, а дальше осознание, что это — ничего серьезного? Способ справиться с собственной тоской, проблемами, и не более. — И ты не будешь сворачивать в школе шею только бы случайно не посмотреть на меня? — Аня легко улыбнулась. Как же Саша была влюблена в эту улыбку. Как. Же. Невозможно. Но надо было держать себя в руках. Она ощущала на каком-то мета уровне, что Ане важно держать дистанцию. Сейчас или вообще — не суть. И в чем бы ни были настоящие причины, Аня явно устанавливала хрупкий забор в их… не-отношениях друг с другом. Может это как раз то, что Женя говорила про границы, которые нужно чувствовать. И пусть во всех популярных фильмах герои бросали громкие фразы о том, что за любовь надо бороться и чего-то там добиваться, Саша так не считала. Нестись с ломом в чужую закрытую калитку — даже с самыми благими намерениями и во имя Любви — всегда так себе идея. — Ладно, я не буду сворачивать шею, если только не простужусь и ее случайно не заклинит, — Саша ухмыльнулась и пожала плечами. Если есть забор, она постоит рядом. — В смысле, ну, мы можем общаться иногда. Просто. Как друзья. — Хорошо. Как друзья. — повторила Аня. Она была все так же спокойна. Но и Саша, к её собственному удивлению, не чувствовала ни малейшего желания психануть или поплакать. Хотя, возможно, эмоции настигнут её позже — как знать? *** Сашина комната освещалась только монитором её старого компьютера и маленьким светильником в виде гиперкуба. Самодельным. Она начала собирать его еще летом из деталек ардуино и led-лент. Хотела запрограммировать его, чтобы реагировал на хлопки, но в сентябре забросила эту идею из-за нехватки времени. Где-то внизу раздавался храп отца и чей-то еще. Кажется у него были гости, но, вернувшись домой, Саша не всматривалась, а сразу убралась в свою комнату на второй этаж. Саша подвинула светильник ближе к компьютеру. Теперь у нее была другая идея — вынуть звуковой сенсор и установить gsm-модуль, чтобы управлять свечением на расстоянии с сервера с помощью сим-карты. Несколько дней назад Саше казалось хорошей идеей подарить его Ане на Новый год. Она бы все равно не смогла конкурировать с Аниным окружением по дороговизне подарков, но могла сама сделать кое что особенное. Задумка была в целом жизнеспособной, если не накосячить в коде. Она подумывала положить к светильнику открытку и написать там что-то вроде «он будет светиться всякий раз, когда я думаю о тебе», но теперь Саша чуть поморщилась — а не слишком ли это пафосно звучит как для _друзей_? В углу экрана всплыло уведомление из телеграмма. От Ани. Саша не знала, что чувствовать по этому поводу. Женя же рассказывала что-то там про то, что свои границы надо обозначать один раз и навсегда. Но не сказать, что Саша с этим справилась. Сама же предложила — можем общаться как друзья. «Ты сам дров наломал и спичку бросил — теперь гори» Anna S: Спишь? Alexandra: Нет, блин, за клопами охочусь. Anna S: Ты в курсе, что это тоже из блатного жаргона? Означает - обворовывать пьяных. Alexandra: Да ты прям эксперт. Готовишься к чему-то? Саша выключила компьютер, открыла телеграмм на телефоне и завалилась в кровать, глядя на их с Аней диалог. Самым правильным было бы написать «Чего ты блин хочешь от меня?», но рука не поднималась. Вместо этого Саша жадно следила за анимированной надписью «Печатает…» Anna S: Знаешь, от тюрьмы и от сумы, как говорится… Alexandra: Розы гибнут на морозе - юность гибнет в лагерях Anna S: и много еще ты знаешь таких мудростей? Alexandra: Я и эти-то не знаю откуда знаю Alexandra: (: Саша не смотрела за временем, хотя уже, кажется, перевалило заполночь. Это было совершенно не важно — время. Весь мир схлопывался до маленького светящего экрана, который связывал ее с Аней. Пусть не отношениями, не любовью — но чем-то все равно связывал. Даже если это «что-то» — нелепое соревнование по знанию фени. Они бросали друг другу фразочки, а потом как-то незаметно перешли к разговору о тюрьме вообще. Нелепому, дурацкому, как будто и правда собирались в нее сесть или допускали эту мысль на полном серьезе. А потом еще говорили о психбольницах, интернатах и других закрытых учреждениях. На задворках сознания Саша, конечно, задавала себе вопрос, где она свернула не туда — что вот такие разговоры ведет. Нет бы о шмотках и косметике, честно слово. Но её это даже забавляло, вся странность — и диалога, и ситуации, и их с Аней дружеских не-отношений. Может Аня и была права, по крайней мере в том, что нормальности и обычности им обеим ожидать от жизни не стоит. Всё это было похоже на поездку в поезде без тормозов. Главное, конечно, дружескую поездку. Абсолютно дружескую. Саша перечитывала их разговор, улыбаясь себе под нос. Да, он тоже был вполне дружеским — ничего лишнего. Каким-то похожим образом выглядел и диалог с Марком, например. Не о тюрьме, конечно. Но они тоже кидали друг другу новости с собственной припиской «Пиздец» и потом что-то обсуждали. Не больше, не меньше. Засыпая с телефоном в руке, Саша не могла не думать об Ане, снова и снова. Но все же она надеялась, что ей хватит сил пройти этот отрезок жизни с достоинством, не раня никого и не давая ранить себя — по-дружески, короче. *** Оставшиеся до выходных дни показали, что их подчеркнутое дружелюбие начало выходить за рамки адекватности. При чем даже в школе, где раньше они и не старались казаться подругами. В четверг днем Саша столкнулась с Аней при входе в столовую, и они устроили абсурдную сценку, кланяясь и пропуская друг друга в двери со словами. — Нет, только после вас. — Что вы, проходите, прошу. — Нет-нет, пожалуйста, сделайте милость. Даже Мориси поднял одну бровь в изумлении, наблюдая этот цирк. Хуже того, когда на уроке геометрии Аня решила задачу у доски, Саша достаточно громко прокомментировала: «Изящно!». БЕЗ САРКАЗМА. У Ани и правда получилось короткое изящное решение — так что восхититься вышло вполне искренне. Видимо, не поверив ушам, Дима рассмеялся, и тогда, не долго думая, Саша запульнула в него ластиком со словами «Че ты ржошь, я серьезно!» Марк и Женя переглянулись. Камила сверлила глазами Аню, будто спрашивая «Что творится?» В пятницу на большой перемене они украшали класс к Новому году. Школа выделила несколько огромных коробок с декорациями — гирляндами, искусственным снегом и даже большим светящимся оленем, которого разместили в итоге при входе в класс. Саша удивлялась своему буйному новогоднему настроению. Что было очень странно. Её самая большая мечта о том, чтобы быть с Аней, пошла клочками по закоулочкам, но никакой тоски это почему-то не вызывало. Потому что Аня всё еще была — здесь, рядом — и только это, пожалуй, на самом деле имело значение. Саша стояла на стремянке, вешала мерцающие сосульки над дверью и беззаботно подпевала звучащей из портативной колонки «Last Christmas», при чем не зная и половины слов. Закончив, она стала спускаться, и, когда была на последних ступеньках, заметила Аню. Та весьма галантно подала ей руку. От волнения Саша чуть запнулась, когда была уже почти на полу, но Аня придержала её, слегка приобняв. Настолько по-дружески, что лицо Саши вмиг стало цвета вареного рака. Семененко потом еще двадцать минут ходил за ней, спрашивая, что это было. Саша отвечала туманно. Удивительным образом этот беззаботный новогодний настрой Саша принесла вечером и на работу. В больничных коридорах тоже уже висели гирлянды и снежинки. Она на самом деле всегда любила конец декабря на работе — это была сплошная, что называется, халява. Плановых пациентов переносили на январь, стараясь выписать всех, кого было можно. Кто ж захочет встречать Новый год на больничной койке? Оставались только экстренные ребята, но их было совсем немного. Так что работы у Саши было в половину, а то и в три раза меньше обычного, и можно было с чистой совестью валять дурака. Что она и делала ближе к ужину, разлегшись в сестринской на диване. Тамара угостила её кислыми мармеладными червячками. Старшая сестра травила байки, а Саша слушала, жуя червячков и глядя на маленькую искусственную елку на столе, огоньки которой медленно меняли цвет. — Александра! — прозвучал солидный мужской голос в дверях. Саша вскочила так резко, что чуть не подавилась червячком. У входа стоял Сергей Викторович — завотделением. Это провал. Саша была уверена, что всё начальство давно укатило по домам проводить пятничный вечер с семьями. Но Дудаков, видимо, как нередко бывало, заработался. Саша покраснела — не самое лучшее дело, когда шеф застает тебя в рабочее время на диване с полным ртом мармелада. Еще и называет полным именем, хотя всегда обращается просто «Саша». — Я уже иду! Я на пять минут прилегла, — выпалила она, стараясь незаметно вытереть об штанину липкие пальцы с присыпкой от кислых червячков. — Да угомонись ты, — к ее удивлению Сергей Викторович улыбался, переглядываясь с Тамарой и старшей сестрой, — Я же вижу, что всё чисто. Что я ругать тебя пришел? — Ну а чего тогда «Александра»? — спросила Саша с подозрением. — Потому что ты видно важная у нас персона тут, Александра, — он всё еще посмеивался. — Раз наши пациенты приходят специально к тебе по каким-то серьезным делам. — Чего? — Саша перестала понимать, что происходит. — Мне было велено позвать ваше высочество, — врач картинно поклонился, — Анна Щербакова здесь и желают вас видеть. Хотел бы я знать почему, конечно. Тамара всплеснула руками. — Анюта здесь? Как у нее дела, Сергей Викторович? Ручка зажила после операции? Дудаков кивнул, и Тамара продолжила. — Такая вежливая девочка, тихая. Я её запомнила. Санька, что ты натворила?! Зачем Анюта к тебе пришла? Саша направилась к выходу, явно смущенная таким вниманием к себе. — Ничего я не творила, — она остановилась у двери. — Мы ну… Дружим вообще-то. Почему-то именно в этот момент мозг подбросил воспоминание, в котором Аня, слегка покрасневшая и растерянная, гладит её щеку и быстро целует в губы. «Дружим…» Саша оставила позади сестринскую и трех удивленных людей в ней. Еще бы, должно быть они и не ожидали, что кто-то вроде Ани может дружить с кем-то вроде Саши. Так ведь не бывает. Аня ждала её в конце коридора на одной из кожаных кушеток. Они не виделись всего несколько часов, но сердце Саши тем не менее радостно подпрыгнуло. — Все думают, что ты пришла ко мне, потому что я где-то накосячила, — сказала Саша. — Неважная у тебя репутация. — Еще какая важная. Аня рассмеялась, и Саша села с ней рядом. Она не отводила взгляда и даже почти не краснела. Что ж, держать себя в руках даже наедине было реально. — Саш, я решила зайти к тебе с делом, — Аня заговорила очень по-деловому. — Хорошее начало — половина дела, — Саша тоже решила звучать солидно и деловито. — Это Платон сказал. — Кто? Аня смотрела на нее очень по-доброму, Саша бы даже сказала, что с нежностью. — Ты всё время кого-то цитируешь, но не знаешь, кого, замечала? Как это у тебя так выходит? Саша пожала плечами. — Само как-то. Там нахваталась, сям услышала… Аня закатила глаза, то ли в удивлении, то ли в восторге. — Ладно. Так вот к делу, — сказала она, вернув серьезной тон. — Ты что-то решила насчет платья на бал? «Так…» — В целом да, — ответила Саша, немного удивленная вопросом. — Нашла один сайт, где можно забронировать напрокат что-то прикольное. Это конечно массмаркет, но если не подходить близко к Загитовой, то никто и внимания не обратит. Марк и Женя не шарят в брендах. А Алину, сделай одолжение, держи по возможности при себе от меня подальше. Сможешь? — Могла бы, но у меня есть идея получше, — Аня немного закусила губу, и Саше в этот момент пришлось поспешно отвести взгляд. — Только пообещай, что не будешь сразу злиться или отнекиваться. Саша сдвинула брови. — Та-а-а-к, звучит как недоброе какое-то начало. — Обещай. — Ладно, — Саша выдохнула с нетерпением. — Отец будет незадолго до бала три дня в Милане по работе, — начала Аня. Она пыталась говорить быстро, видимо, чтобы успеть всё сказать прежде чем Саша начнет протестовать, — Я хотела попросить его привезти кое что и для тебя. — Аня. — Ты обещала, — она быстро приложила палец к Сашиным губам. И Саша действительно резко замолчала, но скорее от нахлынувшего смущения. — Просто подумай над этим. Мы свободные люди, помнишь, так что ты мне ничего не должна, окей? — Это слишком дорого, ты знаешь, что мне это будет… некомфортно, — наконец сказала Саша. Она не злилась, но и соглашаться не хотела. — Хорошо, — Аня наклонила голову. — А если так: ты просто наденешь это платье на один день. Можешь потом вернуть, если так тебе будет комфортно. Саша молчала. Вообще-то это выглядело не так уж плохо. Более того, ей сделалось очень тепло от мысли, что Аня всё еще беспокоилась о ней. — Смотри, — продолжила Аня настойчиво, — Отец вернется за день до. И ты могла бы тоже приехать ко мне в гости тогда. — она сделала небольшую паузу. — Мы бы переночевали у меня, а потом спокойно поехали в школу на бал. Не поедешь же ты из дома на маршрутках при полном параде. Саша из всего, кажется, услышала только главное — Аня звала её в гости. «Ничего себе. Это многое меняет» Она почесала голову. — Погоди, дай-ка я уточню. Ты зовешь меня к себе. С ночевкой. По-дружески, конечно. Саша сказала и только потом поняла — что. Она начала заливаться краской. Господи, ну, конечно Аня не звала её для чего-то... такого. От одной только мысли о чем у Саши пересохло в горле. — Конечно, — ровно ответила Аня. — Алина и Ками бывали же у меня в гостях с ночевкой. Разумеется, по-дружески, Саша. В этом последнем «Саша» была какая-то особая интонация. Стало жарко. И нужно было что-то делать, только бы не повисла неловкая пауза. Потому что эта пауза будет слишком красноречивой. К счастью, Аня спасла ситуацию. — Ладно, меня внизу уже Глейх ждет, — сказала она, поднимаясь с кушетки. — Я надеюсь, что мы договорились и ты не передумаешь. В конце концов, ничего такого уж особенного я не предлагаю, не воспринимай это как-то слишком драматично, окей? Саша тоже поднялась и кивнула. — Окей, — она посмотрела в пол и затем на Аню, — Тогда вроде как до понедельника? Аня кивнула и легко приобняла ее на прощание. Очень легко, слишком, подчеркнуто легко. Саша тоже неловко обняла Аню, она почти и не прилагала усилий, скорее имитировала объятие, чем на самом деле обнимала. Но всё равно чувствовала запах Аниных духов, который уносил её в то самое воспоминание. И Анино лицо все равно оказалось как-то слишком близко. Они почти соприкоснулись лбами и обе, не сговариваясь, замерли в этом положении. По Сашиному телу разлилось тепло и желание — конкретное, недвусмысленное, сильное. Она понимала, что влюблена окончательно и бесповоротно. Но если у нее и была хоть кроха силы воли, она должна была сделать шаг назад. Трудный, самый трудный шаг назад в её жизни. И Саша сделала. Аня на это едва заметно улыбнулась и затем аккуратно потрепала Сашу за воротник. — До понедельника, — сказала она.