Темные воды чужой жизни

Теперь Саша знала, что такое сгорать от нетерпения. Но как назло, в этот раз ее смена вообще никаким боком не пересекалась с Жениной. Лежа с пятницы на субботу на своей раскладушке в коморке больницы, Саша готовилась написать подруге большое полотно в телегу. Однако стоило взяться за телефон — слова перестали складываться во что-либо осмысленное. Что она в сущности видела? Да, выражение лица у Щербаковой на мгновение изменилось. Но точно ли это был испуг? Или же Сашина нервная система выдавала желаемое за действительное? Может, это был не испуг, а, например, замешательство? «Боже, — подумала Щербакова, — На кой черт тебе мои фотки из Шотландии?» Саша отложила телефон. Она не знала, что думать и чувствовать. Даже если Аня действительно чего-то испугалась — чего? По-хорошему, Саше вообще не хотелось этого знать. Ее бы устроило просто иметь туз в рукаве, вот и всё. Не уверенная в своих выводах, Саша вышла из диалога с Женей, и попыталась уснуть. Будет проще пересказать эту историю позже и лично. Так сказать, в лицах. Последняя неделя перед каникулами была сложной, и встретила Сашу сразу несколькими новостями — как приятными, так и не очень. Самая приятная была в том, что Аня больше не болтала ни про дом, ни про новоселье, ни про предстоящее путешествие в Шотландию. Она вообще (или все же Саше казалось?) стала избегать ее. Даже когда на математике Саша побила личный рекорд, в два действия решив сложнейшую задачу по тригонометрии, Аня отреагировала… Никак. Она не отрывала взгляда от собственной тетради, хотя часть класса и повернула к ней головы в ожидании новой перепалки с Сашей или колкой шуточки на худой конец. С одной стороны это Сашу устраивало и даже веселило. С другой немного беспокоило. Что-то в этой истории было зловещее. Логики никакой — зачем врать о поездках, если они для тебя не проблема? Впрочем, другие две новости переключили Сашино внимание с Ани. В среду пришел директор и торжественно объявил, что в декабре в актовом зале школы пройдет настоящий новогодний бал, куда будут приглашены, как он выразился, «серьезное люди». И если все восприняли эту новость с воодушевлением (даже Аня), то для Саши это открывало двери к новым проблемам. В первую очередь финансовым. Бал безусловно станет очередным поводом пощеголять друг перед другом в дорогих платьях. Таких платьях, денег на которые Саша не накопит, даже если начнет работать круглосуточно. Конечно, декабрь казался чем-то далеким. Можно было пока забить на этот вопрос. Для начала Саша просто договорилась о дополнительных сменах в больнице на все каникулы. Это едва ли спасет, но лишних денег не бывает, да и дома делать ей было нечего. Другая новость, которая не придавала радости, заключалась в том, что Мориси предложил всему классу отметить конец четверти в уютном грузинском ресторане у реки. Даже если бы Саша захотела пойти… И даже если бы решилась расстаться с кругленькой суммой денег, она все равно уже не успевала подмениться на свою смену на работе. В пятницу утром Марк выглядел расстроенным, когда Саша сообщила ему, что не сможет пойти в ресторан со всеми. — Да ладно, ты что, не можешь перенести этот благотворительный вечер? — Нет, для папы это очень важно, мы месяц готовились, — Саша уверенно врала. Байку про большой благотворительный вечер, в котором она играла ключевую роль, Саша заготовила сразу, как только узнала о предложении Мориса. — Неужели без тебя деньги детям-сиротам никто не соберет? — Марк закатил глаза. — Харош уже, перестань. Мне и самой жаль, — буркнула Саша. Ей действительно было грустно. В прошлом году, избегая общие тусовки класса, она не чувствовала себя обделенной. Ей казалось, что сам факт учебы в такой школе — уже подарок судьбы. И нечего, как говорят, гневить боженьку, требуя еще больше радостей. Но теперь Саше впервые, совсем-совсем немножко, стало себя жаль. Хотелось закрыть глаза и ненадолго по-настоящему пожить в собственном выдуманном мире. Мире понарошку — без работы и гребаной нищеты. — Да не кисни ты, Саш, — Семененко похлопал ее по плечу. — Потусим с тобой как-нибудь в другой день. Если тебя это порадует, Щербакова тоже никуда не идет. Саша пожала плечами. — Почему? — Сказала у нее сегодня самолет. Лондон… — ответил Женя, начав напевать, «Я уеду жить в Лондон» Лепса. Саша аккуратно взглянула на Аню. Она сидела с Камилой, которое что-то тараторила, не закрывая рот. Но Щербакова точно ее не слушала, глядя в одну точку. — Что-то она невеселая, — сказала Саша тихо. — Ну должно быть Лондон ее развеселит, — улыбнулся Женя и двинулся веселить Аню вместо Лондона. Саша решила за этим не наблюдать. Щербакова действительно уехала на машине с отцом после второго урока, и остаток дня прошел для Саши как-то слишком уж быстро. В классе стояла праздничная атмосфера, несмотря на густой ливень за окном. Все предвкушали поход в ресторан и предстоящие каникулы. Никогда еще так остро Саша не чувствовала свою отдельность от своих одноклассников. Ей не нравилось это новое чувство. Эта жалость к себе. Оно было каким-то детским, бесполезным, непродуктивным. После звонка с седьмого урока, Саша стояла в одном из школьных коридоров у окна. Она провожала взглядом ребят, которые разбредались по своим машинам на парковке. На секунду Саша даже улыбнулась, представив, как все они поедут в ресторан по проспекту подобно президентскому кортежу. Дядя Алины, кажется, был депутатом - мог бы и достать пару мигалок. Но стоило машинам одноклассников скрыться, Саша снова почувствовала себя одиноко. Она специально задержалась в школе, чтобы вызвать такси без лишних вопросов. Это выходило за рамки ее бюджета, но ливень усиливался — и перспектива идти на остановку по лужам не улыбалась от слова совсем. Октябрь подходил к концу. Темнело рано, неоновая реклама вдоль проспекта уже горела на фоне сумеречного московского неба. Огни больницы тоже ярко светились. Ярко и почему-то — Саша отметила новое чувство — тревожно. Что-то было не так. Будто что-то навсегда изменилось в ткани мироздания вокруг нее. Или она изменилась? Переодеваясь в коморке в форму, Саша старалась мыслить позитивно. Рассчитывала, как и раньше, отвлечься на работу. «Всё хорошо, всё прекрасно, — вдалбливала она самой себе. — У тебя есть работа, крыша над головой, чудесные оценки. Больше никто в классе ничего не подозревает, даже чертова Аня Щербакова. Что тебя не устраивает, дурья ты башка?» Она невероятно быстро и энергично отмыла весь третий этаж, включая столовую, и даже полила цветы. Затем спустилась на второй, выпила в коморке стакан воды и вставила наушники в телефон. Плейлист с песнями группы «J:Морс» был последним плей-листом, который Саше скинул ее старый друг по переписке ВК. Потом одним прекрасным летом он загремел в Минское СИЗО. Не потому что был непорядочным человеком, а скорее уж наоборот. В сложные дни Саша либо покупала себе киндер-сюрприз с Гарри Поттером, либо слушала эту музыку — как напоминание о том, что нужно в любых ситуациях держать себя в руках. До ужина оставалось полчаса, столовая тоже пустовала — даже лампы не горели. В сторону Саши шла Тамара — одна из тех пожилых медсестер, которые относились к к ней очень по-доброму, но в то же время слишком снисходительно. Когда Тамара подошла ближе, Саша вынула один наушник. — А я тебя ищу как раз, слыш, Санька? - сказала медсестра с усталой улыбкой. — В девятой палате у пациента были посетители, которые упорно игнорируют существование бахил. Ты забеги протри там быстро, ладно? Саша кивнула, вернула наушник на место, и взявшись за тележку с ведром и шваброй, покатила это добро по пустому коридору направо — к девятой палате. Она беззвучно подпевала песне, игравшей в наушниках, войдя в ярко освещенную палату. Бросила не глядя короткое «Здрасьте» в спину пациенту, сидевшему на койке, — они все равно почти никогда не здоровались в ответ — и принялась вытирать пол. На нем красовалась дорожка мокрых следов. Настолько мокрых, что в них отражались лампы с потолка. Саша распрямилась, пытаясь оценить, стоит ли поменять воду и пройтись шваброй еще раз, когда почувствовала на себе внимательный взгляд. Она подняла глаза. Сидящая на койке девушка с темными длинными волосами, худая, бледная, почти девочка, не шевелилась. Она точно застыла как от заклинания и не сводила широко распахнутых глаз с Саши. Саша тоже застыла. Ведь это не могло быть правдой. Ее не могло быть здесь. Сюр. *** Она бы и дальше отказывалась верить глазам, хоть вечность. Но рассудок взял верх. Саша вынуждена была с ужасом признать, что каким-то одному богу известным образом, вместо аэропорта «Хитроу», Аня оказалась здесь, в больнице. Сашино тело будто стало чужим. Нет, не тогда на крыльце в ожидании «Гелентвагена» у нее были ватные ноги, ох не тогда — сейчас. И руки тоже. Она попыталась прислонить швабру к стене, но сделала это настолько неловко, что та с грохотом упала на пол, по пути задев провод Сашиных наушников. Это сильно усугубило положение — наушники вылетели из разёма, и музыка заорала на всю палату. Снилось, наверное, верить так хочется, сыпало небо живыми тюльпанами мы звездам дарили свое одиночество звезды привыкли к большим расстояниям… Без того нелепая, дурацкая ситуация теперь была приправлена саундтреком. Саша перестала дышать. Аня все еще смотрела на нее, не шевелясь и как будто тоже не дыша. Саша заметила бинт на ее левой руке. Вид у Ани был немного потрепаный, совсем не как в школе, а такой, будто она хочет вжаться в подушку и исчезнуть. Но Саша считала свое собственное положение куда более незавидным. Ей — хотелось утопиться в ведре с грязной водой. в боях за тебя в атмосфере разряженной все прошлое станет космическим мусором, улыбки застынут на камне заснеженном сюжеты достанутся хитрым продюсерам… Осознание того, что катастрофа наступила, когда ее не ожидаешь совсем, догнало Сашу, как резкий удар баскетбольным мячом по затылку. Она вдруг поняла, что стоит перед Щербаковой в бирюзовой форме уборщицы, с волосами собранными в дурацкий пучок, с ведром и шваброй — и совершенно, совершенно не представляет, как это можно объяснить. Не придумав ничего лучше, Саша схватила швабру и тележку и пулей вылетела из палаты, стараясь на ходу как можно скорее заткнуть ни в чем неповинную музыку, звучащую из динамиков телефона.