Проект "Химера"

      Хэнк, утонув в потрёпанном кожаном диване, молча водил рукой по лицу, стирая усталость и смятение. Его тяжелый, всезнающий взгляд упёрся в андроида напротив. Только недавно он был лишь отголоском прошлого, а сейчас вновь сидит перед ним.       Парень же, словно замерзшая статуя, сидел, скрестив пальцы в замок у подбородка. Его взгляд, полный ожидания, не отрывался от старика, будто пытаясь прочесть ответ на невысказанный вопрос в морщинах его лица.       — А ты… — начал Хэнк.       — Тоже не рад тому, что мне придётся быть вашим охранником. Но это была ее просьба, — ответил Маркус, прикрыв ненадолго глаза       — А. Угу. Коннор будет не в восторге, — тяжело выдохнул и качнул бокал с виски Хэнк.       — Будто я в восторге, — он закатил глаза и встал, уходя на кухню, убирать стекло которое он разбил пытаясь попасть в дом.

***

      Коннор сидел рядом и пытался привести её в чувства. Диод мигал красным, а лицо скорчилось в тревоге. Пересилив себя, он замахнулся и ударил её по щеке, надеясь, наверное, перещёлкнуть режим ожидания.       Когда он поднял руку во второй раз, я открыла глаза и одним рывком повалила его на землю, видя перед собой просто чёрный силуэт.       — Эй, эй, всё хорошо. Это я, Ренита, — он поднял руки и посмотрел на меня.       — Коннор?.. — зрение прояснилось, я встала с него и села на холодный пол. — Что произошло?       — Ты была ранена и я принёс тебя в театр, — он сел, смотря на меня, — Заброшенный театр, — добавил он, заметив недоумение.       — Ясно. Хорошо, — рана в боку болела я скорчилась.       Осознание того, что я могла умереть прям там, пугало меня. Остаться немым призраком в этом проклятом месте. Вечно блуждать по коридорам и слушать дикие крики психов. Меня передёрнуло от этих мыслей и я вспомнила Томми, которому пронзила глотку.       В душу закралось поганое чувство. Всё это было неправильным. Я напала на того, кого казалось, знала всю жизнь. Не перехвати я контроль над вторым разумом, она бы оторвала ему голову, чтобы наверняка.       Я подняла взгляд на андроида. Он сидел спокойно, наблюдая за мной. Из разрушенной крыши театра лился лунный свет. Его карие глаза, теперь казались янтарными и такими живыми, он был как открытая книга. На какое-то время, я утонула в этом взгляде. На самом деле, он был прекрасен, он запал в мою душу. И только тогда, я вспомнила что именно он спас меня и не дал умереть в том кошмаре.       — Спасибо, что спас меня, Коннор, — я облокотилась на стену, притянув к себе одну ногу и положив на неё руку.       — Это я должен благодарить. Ведь это ты жертвовала собой, — он слегка развёл руками и посмотрел куда-то в сторону.       Я рассматривала его профиль, подмечая все черты идеально созданного лица. Где-то было небольшие царапины, оставленные во время революции. На челюсти были видны небольшие сколы после того, как Охотник сломал его.       Интересно, его душа была чиста также, как и его глаза?       Я никогда не задумывалась о ком-то, кто нужен был мне просто для выполнения миссии. Но сейчас, в моей душе разжёгся маленький огонёк интереса к этому андроиду.       — Так… где мы были? Что там произошло? — он вывел меня из раздумий, и я мотнула головой.       — Мы были в лаборатории, принадлежащей компании «Вольфест». Тебя хотели либо разобрать и забрать запчасти, либо использовали как наживку, чтобы поймать меня.       — Хм. А те люди… — он слегка замялся, смотря на мои окровавленные руки, — Их нельзя было спасти, верно?       Я отрицательно помотала головой. Тот, чей разум захватила тьма и чьё тело было изуродовано тысячью шрамами, нельзя было спасти. Единственное спасение для них — смерть.       Будто прочитав мои мысли, он не стал задавать вопросы. Он не был глуп, но казался наивным. Только казался. Кровь революции смыла скрипт заводского характера, его строил опыт.       — Ты уже была там, верно? Тебя там создали. Уильям Верники, — медленно проговария буквы, спросил он.       — Нашел его тело? — криво усмехнувшись, спросила я. Сознание снова будто замутнилось. — Знаешь, когда она вырвала его сердце, я чувствовала только облегчение. Будто сделала что-то хорошее, — я посмотрела на свою руку. — Это странно?       — Она? — он в недоумении посмотрел на меня, не ответив на вопрос.       Мне и самой казалось странным, говорить о себе в третьем лице. Сейчас, я даже была благодарна тому, что вновь вернулась в лабораторию. Узнала то, чего мне так не хватало.       — Когда имплантированный глаз горит красным, — я пальцем указала на него. — Это значит, что Снайпер сейчас управляет телом. Мой разум раздроблен.       — Теперь я понял, почему иногда ты так жестока и холодна. А иногда, спокойная и… уязвимая, — он слегка улыбнулся мне. Раньше за такие слова я бы прижала его к стенке, но теперь в его улыбке было что-то манящее. Он будто знал меня очень давно и понимал каждое моё слово, в его взгляде не было снисходительности, только принятие. Пока, он был единственным, кроме Маркуса, кто не боялся меня.       — Что ж, — осматривая грязь и осколки прошлого театра, протянула я. — Мы можем немного отдохнуть здесь. А потом отправимся в город. Старик волнуется за тебя. Он и попросил меня помочь.       — Капитан? Ох… Я рад, что с ним всё хорошо. И спасибо еще раз, что спасла меня.       — Мы квиты, — я усмехнулась и вновь прикрыла глаза.       После потери крови, мне хотелось немного поспать и восстановить свои силы. Мой разум медленно проваливался во тьму, а после выплюнул меня в каком-то лагере.       «На опушке леса возник комплекс временных построек, незначительно встревоженных живой зеленью и напоминающих о медитативных взглядах на вечную борьбу сущности и окружения. Инженерные сооружения, скромно вписанные в пейзаж, тянут свои руки к небесам, словно стремясь к освящению во власти природы. Палатки и бараки, служащие убежищем для воинов, словно внушают своей простотой и сохранности, что только усиливает контраст с их недалёкими сооружениями и мерцанием редких вспышек огня. В тиши леса, следы пешеходных дорожек и шорох шагов сливаются в одну единую симфонию власти и непоколебимости человека на жизнью. Временами она прерывается строгими командами и звуками военной техники, сливающимися в потоке природных звуков, будто приглушая себя перед задумчивым откликом атмосферы. Неожиданный рев мотора или звук марширующих ботинок становится волшебным аккордом в этой зеленой симфонии, нарушая её своей деспотичной мелодией. В окружении нескольких солдат, надев на себя старое платье, которое в Японии называли кимоно и держа в руках два веера, я кружилась в такт спокойной музыки. В их глазах не было пошлости и желания, лишь восхищение и радость. Они хлопали мне, громко охая на особенно сложные маневры и хваля за исполненный танец. Я видела их лица, но не могла вспомнить имена. Рыжий мальчик по имени Томми, сидел посередине, даря мне аплодисменты громче всех. Плавный поворот и мы оказались возле небольшого озера, гуще леса. Усталые от людских голосов и звуков техники, мечтающие насладиться тишиной. Как тогда, много лет назад. — Ты так красиво танцуешь, зачем вообще пошла в армию, — пробубнил он, беря камень и пуская блинчики по воде. — Ну разве я могла оставить тебя одного? Глядишь, убился бы где-нибудь. Если бы я не спасала твою тощую задницу. Наш смех разрушил пустоту. Мой голос казался мне чужим. Даже действия или эмоции словно были не мои.»       Этот сон не закончился как прошлые. Он не был кошмаром, а просто ещё одним воспоминанием. Правда это была или ложь, я смогу узнать только тогда, когда заберу чип памяти из башни Киберлайф. В голову стукнул старый разговор. «Взломать систему и добыть информацию».       Я открыла глаза и посмотрела на Коннора. Он сидел всё также, только на этот раз закрыв глаза, впав в спящий режим. Заманить его в башню и обманом заставить открыть доступ? Или довериться и просто рассказать правду такой, какая она есть? Есть ли еще смысл что-то скрывать?       Я осторожно встала и тихо покинула эту комнату, идя по заброшенному коридору театра. Ноги сами вели меня и я чувствовала в них приятную дрожь.       Будто какая-то часть меня рвалась в огромное помещение за поворотом.       Заброшенный театр, залами которого когда-то резонировали аплодисменты и музыкальные аккорды, теперь принимает вселенский шёпот прошлого и забвения. Его затерянное во времени величие, стало декорацией для прозрачных теней ушедших эпох.       Большой зал, ранее напоминавший сад ангелов, теперь окаменел в безмолвии, завяли без ухода цветы, покрылись пылью лепнины. Роскошные потолочные карнизы, украшенные изысканной штукатуркой, обветрились и облупились под напором времени. Огромные люстры, когда-то освещающие всесветлым сиянием залы, теперь служат лишь паутинной подпоркой для потусторонних проекций и игр света. Покрытые вмятинами и пятнами, сценические ковры тухнут в самоунижающей тишине.       В каждой комнате, будто воссоздается ода утраченной славе и минувшим дням. Гардеробы, где когда-то висели наряды и маски, теперь погружены в тень забвения, а их обшарпанные стены искажают прошлое, будто чернильное пятно на страницах времени. Конструкции прокатных механизмов, некогда служившие музам и героям, теперь замерли в медлительной пляске ржавчины.       Я осматривалась и шла к большой сцене, чувствуя атмосферу этого места. Сочетание музыки, пустоты и запаха древнего плача. Она пропитана отражениями ушедших времен и воспоминаниями о скрываемых мечтах и эмоциях. Заросший пылью и тенью, театр навсегда сохраняет ауру таинственности и забвения, словно обещание возвращения когда-то ушедшего звездопада влекущей артистической пыли.       Сердце замирало от этого вида. Было в этом что-то мистическое, будто само место действовало на разум и заставляло двигаться. Я подобрала две палочки, покрутив их между пальцев. Из моих уст стали развиваться звуки старой музыки и тело само стало пританцовывать в её такт.       Словно призрак прошлого, мой голос был слышен во всех коридорах. Коннор открыл глаза, осматривая помещение и ведомый этими звуками, с волнением на душе пошёл к их источнику.       Когда он вошёл в большой зал, то замер на несколько секунд. Она двигалась по сцене так, будто всегда занималась этим. Он прошёл вниз и сел в первом рядом, внимательно наблюдая за ней, стараясь не спугнуть.       В объятиях музыки и грации, я танцевала в стиле Нихон-Буё, мои движения отражали стремление к совершенству и изяществу, которому обычный человек только могло позавидовать. Проворные движения взмаха веера, словно пленяли весь призрачный зал, создавая вихри эмоций. Я представляла полный зал, закрыв глаза.       Каждое движение было точно рассчитано и исполнено с утонченной грацией. Мое изящество и умение играть с палочками, служившие заменой веерам, придавали изысканный вид, словно цветущей лилии, раскрывающей свою красоту в мягком свете луны. Формы моего тела, словно определенные законами гармонии, создавали впечатление безупречного образа, сотканного из мечты и реальности.       Коннор смотрел завороженно, стараясь запечатлеть в памяти этот момент. Ему казалось, что лучше, чем это, он больше никогда не увидит. В его глазах, девушка была неотразима. Наполовину робот, наполовину человек. И это сочетание, придавало ей ещё больше загадочности и притяжения.       Переливаясь оттенками женственности, мои движения были одновременно грациозными и четкими, словно плавный танец ветра среди весенних цветов.       Для него, она казалась пленительной и недосягаемой как цветок сакуры, растворяющийся в весеннем потоке воздуха. Она пленила его механическое сердце, влюбляя в тайны её танца.       Я остановилась, чувствуя как в сердце разрастается полнейшее спокойствие. Мой разум не знал этого танца, но моё тело точно помнило все движения. Я точно знала, что в прошлом любила танцевать, выливать все свои эмоции в эти движения. Это было похожа на игру, в которую со мной играл мой раздробленный разум. Испытание на прочность. Сойду я с ума или добьюсь того, что задумала.       Когда я подняла веки, наши взгляды встретились. Чистый интерес и восхищение отражались в его янтарных глазах. Я почувствовала неловкость, будто меня застали за чем-то похабным и неправильным.       Он же встал и похлопал мне, заменяя кучи зрителей собой. Я поклонилась и улыбнулась, спускаясь со сцены.       — Я не думал, что ты умеешь танцевать. Танец Нихон-Буё, — он галантно подал мне руку, помогая спуститься вниз.       Атмосфера этого города была непонятна. Она словно просачивалась в разум и заставляла делать то, что в Детройте бы никогда не произошло.       Я не знала, что я могу быть такой спокойной и принимать помощь в таком простом действии. Но сейчас, мне хотелось почувствовать себя простым человеком.       Я взяла его за руку и спрыгнула вниз, встав перед ним. Казалось, в его глазах до сих пор отражается мой танец. Без лишних слов или действий, мы направились к выходу. Расслабление захлестнуло меня, я почти не ощущала боли, только спокойствие и эйфорию.       Идя по ночной дороге к городу, мы были словно два подростка. Я видела нас такими. Он шёл и интенсивно жестикулировал, рассказывая мне о его прошлом. О бывшем Лейтенанте Хэнке Андерсоне, ныне Капитане и как они познакомились. Рассказал всё, не утаив ни одной детали. Я же внимательно слушала и добавляла что-то своё, о чём слышала и знала из первых уст.       Ещё никогда я не чувствовала себя такой живой. Даже несмотря на тот ужас, что мы недавно пережили, мы говорили так, будто шли с как кого-то концерта. В душе было тепло и спокойно рядом с ним. Наш смех разбавлял пустоту этой ночи. Он понимал меня или хотя бы старался понять. Этого было достаточно.