Творчества нет

Марк уже сделал ровно шаг в сторону выхода, но ему тут же положили руку на плечо. Ещё не обернувшись, писатель отметил, что жест был дружеским. Сразу стало ясно, что позади был Курцберг. Но видеть, да и тем более говорить с ним не хотелось. Ансьель понимал, что Нат видит его насквозь. Видит его чувства и страдания. Но он не должен помогать. Это не его дело. Почему он просто не может уйти... —Марк? Я понимаю, может у нас не получилось нормально поговорить утром, но... Я..,— Прежде, чем Натаниэль продолжил, он недолго помешкался, размышляя как правильно стоит продолжить предложение. —правда переживаю. Художник не привык озвучивать свои мысли о заботе и переживаниях. Такие слова ему давались очень тяжело. Натаниелю приходилось буквально вырывать их из себя. Обычно, когда ему доводилось говорить о заботе, язык заплетался, а челюсть стискивалась не по своей воле. Из-за чего было непонятно о чем Курцберг вообще говорит. Но сейчас на удивление, в его ситуации, эти слова дались ему слишком легко. Несмотря на все свои усилия, этого было не достаточно. Даже, если и Нат смог побороть себя, лишь одного "переживаю" для Марка будет явно не достаточно. Но увы сейчас это все, что он мог для него сделать. Брюнет даже не обернулся. Ему было стыдно показаться таким в глазах человека, который ему нравится. Художнику нужен кто-то лучше, чем он. Марк не заслуживает этих слов. Он не тот, за кого стоит переживать Курцбергу. Ведь Ансьель вообще не заслуживает жизни. Если его не станет, то ему все равно легко найдут замену. На планете несколько миллиардов людей, разве не найдётся той самой его копии, что будет идеальнее его в тысячу, а то и более раз. —Я же говорил, что со мной все нормально. Просто оставь меня в покое. Этот ответ получился довольно сухим и грубым. Марк не хотел этого, но страх перед самим собой сыграл свою роль. Может оно и к лучшему, не даст Курцбергу ложные надежды на близкую дружбу... Чтобы не сделать больно, когда он посчитает нужным заснуть навсегда. На самом деле эти мысли очень пугали, и он часто думал о том, что если бы кто-то из его окружения покончил с собой? Что бы он делал? Представить только, сегодня ты говоришь с человеком, а завтра его нет нигде. И нельзя извиниться за свои поступки, которые делал человеку по жизни, нельзя помириться, чтобы все наладилось и было как раньше. Человек просто исчез. Его нет, но в твоей памяти он так и остался. Остался, будто бы все это время проведённое вместе было лишь плодом фантазии, который облили серым цветом. В котором лицо дорогого раньше человека, расплавляется с каждым годом, меняя форму и образ. И вот через год ты даже не впомнишь какого цвета были его глаза. Может быть карие? Или... Темно-зелёные? Действительно ли он был счастлив, когда улыбался щурив глаза? Как часто морщил нос от ненавистного изюма или арахиса? Как хмурил брови, ругаясь на остывший в кружке чай? Сможешь вспомнить, спустя несколько лет такие подробности? Или все это просто сотрется из твоей памяти? И ведь даже больше не кому задать эти вопросы. Ведь теперь все, что останется от того "родственника", "соседа", "лучшего друга", а может "бариста в кофейне за углом твоего дома" , что разливал тебе напиток каждое утро — это надгробие с фотографией и цитатой от горе родителей "Помним. Любим. Скорбим." Натаниеля расстроил такой горький ответ, но он понимал, что сейчас скорее всего сейчас парню просто нужно больше времени, и возможно писатель расскажет обо всем, когда придёт время. Но голубоглазый переживал, что в какой-то момент может попросту не успеть, и Марк доведёт себя до критического состояния. А может быть он и правда просто накручивает себя, но было ощущение того что-то явно не так. Чувство беспокойства так и не собиралось покидать Ната. —Ладно... Как скажешь... Хотелось сказать нечто больше. И эта недосказанность убивала. Хотелось поделиться тем, что художник не находил себе места каждый вечер, когда Ансьеля не было в школе, когда он не отвечал на сотню сообщений, и...как он сильно скучал, скучал по совместным посиделкам за комиксов, по тёплым разговорам. Ему просто хотелось быть рядом. Ему важно было то, чтобы парень смог рассказать ему все, о чем болела душа, что заставляло брюнета снова и снова игнорировать телефонные звонки, прогуливать учебу. Но в ответ художник получал холодную, давящую, как мигрень в жаркую погоду, тишину. У художника был целый день, чтобы сказать об этих чувствах, но он просто не хотел этим воспользоваться. Это его ошибка. Все, что он мог сейчас сделать, это наблюдать за тем, как Марк уходит, даже не попрощавшись. Может он действительно не достаточно старается для него? За такое количество времени их дружбы он так и не услышал от брюнета ни одной просьбы о помощи в чем то, ни одного переживания в чем то. А ведь раньше Натаниэль и не догадывался, что у Ансьеля могут быть проблемы. Он все время выглядел таким счастливым. Просто... Что могло пойти не так? В какой-то момент писатель стал избегать парня. Что если ему вновь придётся делать все в одиночку? Что если он вообще больше никогда не увидит Марка? Нет... Нет.. Это всего лишь бред. Просто тяжёлый день. Возможно завтра, все получится исправить?