При свечах

С этого момента прошел день. Как по щелчку пальцев мы с Тимуром перестали разговаривать и каждый закрылся в своих комнатах. Почему так? Да сам не знаю, хочется обнять его, поцеловать, да и в конце концов просто услышать его голос, чёрт возьми! Но что то не пускает меня. Как только я собираюсь выходить к нему, так сразу слышу, что он вышел из комнаты и пошёл в туалет или на кухню. Желание резко отпадает. Я боюсь собственного младшего брата? Жесть конечно. Телефон на тумбочке завибрировал и показалась уведомление из телеграма. Кому я нужен в такое позднее время? Читаю сообщение через шторку уведомлений и мягко говоря прихожу в ужас. Концертный директор: "мы приняли решение, ваша группа закрывается, и увы, навсегда. Спасибо, ребят, за хорошие воспоминания, мне и правда жаль" Кто мать его принял такое решение?! Да они, сука, даже с нами не посоветовались! Как мне теперь это Тиму рассказать?! Он же мне истерику устроит! На мои многомиллионные сообщения он не отвечает, а позже я и вовсе оказываюсь в чёрном списке. Ну обалдеть, мне даже причину не сказали, так ещё и лишили нас основного заработка. Решаюсь выйти из комнаты и поговорить с мелким, сидящим на кухне и что то активно готовя. Обнимаю его за плечи и он вздрагивает. — боже мой, напугал! — с отличной актёрской игрой обижается брат и сводит брови, на что на его лбу проявляются морщинки. Тихо хихикнул и посмотрел в шкварчащую сковородку: яичница с колбасой. Теперь понял от куда такой аромат. — ты сейчас в каком настроении? — интересуюсь, что бы оценить будущую ситуацию перед долгой истерикой. Тимур в недоумении поднимает бровь и складывает руки на груди. Я отключил газовую конфорку, ведь ближайшие тридцать минут ему явно будет не до неё, а что бы дома воняло гарью желания совсем нет. — ну.. В нормальном, а что? Я сел на столешницу и глубоко вздохнул. Как ему это мягко преподнести? Не хочу выслушивать его истерику, не хочу снова быть виноватым. Главное, что бы он правильно всё понял... — ты же знаешь, что некоторым группам свойственно распадаться? — спросил я, аккуратно подводя к теме нашего разговора. Получаю неуверенный кивок и настороженный взгляд. Затишье перед бурей, у него всегда такое. — и... Наша группа тоже не вечна... — говори уже! Ты больше не хочешь состоять в нашем дуэте? Я пойму и буду выступать один — его голос дрожал, глаза вот вот намокнут, я знаю это. Я взял телефон и открыл чат с концертным директором, и начал искать среди своих сообщений то самое послание о распаде нашей группе. Дрожащими руками протянул Тимуру телефон и замер. Дыхание остановилось, а голова пошла кругом, когда Тим внимательно вчитывался в каждую строчку. — это правда? — прошептал он со слезами на глазах и посмотрел на меня. Глубокий вздох и короткий кивок головой. Я сам не хотел в это верить, наша группа только обрела больший успех, а нас запретили даже не сказав причину. Я слез со столешницы и принял мелкого в объятия. Его тело тряслось, словно от холода, слышались короткие всхлипы. Горячие капли падали мне на плечо одна за одной, мне было больно видеть его таким беззащитным. — скажи, что это не правда.. Пожалуйста! — крикнул сквозь слёзы Тим и ощутимо сжал кулаки. Короткий вздох и отрицательный ответ. Я сам не мог поверить в это, даже не думал, что наша группа распадётся таким ужасным образом. Тимур посмотрел мне в глаза. Красное опухшее лицо, мокрые глаза и щёки и еле подрагивающие губы. — это правда, малыш — прошептал я и уловил его губы в коротком, но не без того нежном поцелуе. Тимур вытер губы тыльной стороной руки и повернул голову в бок. Ему сейчас не легко как и мне, его сложно не понять. Он высвободился из моих объятий и ушёл в свою комнату, оставив меня одного на кухне. Звенящая тишина ласкала слух, пока её не стали разбавлять тихие всхлипы брата. Я не могу бросить его в таком состоянии, поэтому уверенно направился к нему. Подошёл к его двери и остановился. Нужно ли мне это? Может оставить его одного на некоторое время? Но я не могу так, чёрт возьми! — Тим, успокойся, пожалуйста...— прошептал я, заходя в его комнату. Тимур лежал уткнувшись носом в подушку и слегка подрагивал. Моё сердце отдавало где то в горле из за младшего брата, я не мог смотреть на него без человеческого сожаления. Тимур повернул голову ко мне и посмотрел мне глубоко в глаза, глубоко в душу, всё же надеясь, что это глупый розыгрыш. — почему? Почему группу закрыли?..— прошептал Тимур, сжимая подушку в кулаках от отчаяния. Я сел рядом с ним и медленно провёл рукой по его спине. Через чёрную ткань футболки ощущался лёгкий, но тем не менее обжигающий холодок. — ты же видел, мне ничего не сказали, а после вообще заблокировали — моя рука переползла ему на щеку и нежно сжала, вызвав у брата слабую улыбку. Тимур присел в кровати и вытер солёные слёзы с глаз. Вскоре уголки его губ нелепо приподнялись и мелкий крепко обнял меня. Его тёплое прерывистое дыхание обжигало мою шею, вызывая приятные мурашки. — Тим? — прошептал я сам не знаю почему и зачем. Он отстранился и посмотрел на меня: наши губы были в нескольких сантиметрах друг от друга. И я снова впиваюсь в эти губы. Снова сдался первым, но зато какое наслаждение ощущать его губы на своих, что слов не передать. Закрываю глаза, вижу темноту. Красивую и манящую темноту, в которой хочется тонуть словно в чёрном озере. Тим тихо пустил смешок в мои губы и словно не по своей воле отстранился. Хватает за ворот футболки и тянет за собой, сам потихоньку укладываясь в мягкую постель. — Ильяс, я хочу тебя — прошептал мелкий словно не своим голосом когда я уже лежал сверху на нём. Хриплый голос отдался у меня в голове несколько раз, пока я обдумывал его провокацию. После нескольких секунд раздумий я впился в его шею и оттянул нежный участок кожи зубами, оставив на шее алую отметину вперемешку с маленькими каплями крови. Тимур тихо заскулил и выгнулся в спине, что завело меня ещё сильнее. В штанах уже тесно до невозможности. Я люблю его. Люблю до жути. И хочу тоже. Но правильно ли это? Нет конечно! Я уже не могу ничего с собой поделать, бабочки в животе вызывают пожар по всему телу. Руки потянулись к ремню, и когда кожаное изделие было побежденно, джинсы полетели куда то в стену. В глазах брата горел огонёк, словно у черта, который надурил мою голову и ждёт последствий. Вот так его и буду называть — чертёнком. Ему подходит. Руки мои пролезли под одежду чертёнка, обжигаясь от его горячей кожи словно от кипятка. Но когда остатки одежды братца полетели вслед за джинсами было уже не до температуры его горячего тела. Эта острая соблазняющая улыбка, ожидающая чего то, хоть и сама не понимающая последствий. Но его решительность мне точно нравилась. Скинув с себя трусы, я медленно вошёл в него и остановился на половине, давая чертёнку несколько минут привыкнуть к размерам. — больно...— простонал Тим сквозь стиснутые зубы. Как и говорил, — о последствиях он совсем не подозревал. Конечно больно будет, на что он надеется? Пару минут прошло, а чертёнок уже начинает тихо скулить и самостоятельно насаживаться на член. Такие возвратные действие вызывают у меня улыбку, и я начинаю нежно шевелиться в нём. Тихие стоны, издаваемые моим маленьким чертёнком заставляют меня непроизвольно ускорять темп и сжимать бёдра брата всё сильнее и сильнее. Тимур поддаётся вперёд, толкая чужой член в себя всё глубже, крехтя как дитя от собственных действий. Один лёгкий и быстрый толчок, и Тимур громко вскрикивает от наслаждения и выгибается в спине подобно змее. Что я задел простату — было и слепому ясно, но что бы так быстро? Думаю, это наоборот хорошо. Спустя какое то время я уже активно встречался с его бёдрами своими. Стоны уже переросли в крик удовольствия, а мой член уже начинал ощутимо пульсировать в моём чертёнке. Удовольствие было на пике и я излился глубоко в брата с громким вскриком удовольствия и обессиленно упал на него. Синхронный вдох-выдох, неразборчивые шептания друг другу дополняли наш вечер. Наверное, это мой самый лучший день в жизни.