Осколки солнца

      Сердце разоблачённого оборвалось — прогадал! Получается, всё-таки не в Мо Сюаньюе дело! Лань Чжань каким-то образом узнал того, кто скрывался под его ликом. Но как? Когда? По каким признакам?       В груди обомлевшего Вэй Ина заклокотал новым витком страх. Вспышкой грянула перед глазами сцена, как накинулась собака, толкая навзничь, а затем пришли на помощь осторожные руки Лань Чжаня. В те секунды Вэй Ин абсолютно не контролировал себя. Бормотание срывалось с уст само. Вероятно, тот полуобморочный лепет и пролил для Лань Чжаня свет на то, с кем он столкнулся.       Вэй Ин сник. До чего обидно так проколоться! Глаза заволокла солёная близость слёз. Воздух влился в сдавленную грудную клетку и с глубоким судорожным хрипом вернулся обратно.       И всё же Вэй Ин был не из тех, кто легко сдаётся под натиском обстоятельств, а потому, несмотря на всю величину потрясения, он попытался вывернуться при помощи простого отрицания.       — Вэй Ин?.. Это ты мне, господин? Ты, должно быть, обознался… Моё имя…       — Вэй Ин, — ещё более уверенно повторил Лань Чжань и лицо его слегка померкло: — Не надо притворства. Я знаю, что это ты.       — Не понимаю, о каком таком Вэй Ине речь. Говорю тебе, даочжан, ты принял меня за другого.       Огонь в янтарных очах сменился обидой.       — Ты назвал меня по имени, когда терял сознание.       — Тебе померещилось.       — Нет.       — Я не ручаюсь за то, что бормотал, ведь шибанулся башкой — будь здоров. Но даже если действительно произнёс твоё имя, это ровным счётом ничего не значит. О Втором Нефрите Ордена Гусу Лань, Лань Ванцзи, Лань Чжане, Хангуан-цзюне известно не одному мне. Или хочешь поспорить с этим?       Лань Чжань скривился, будто сдерживался, чтобы не завыть от отчаяния, но голос его по-прежнему звучал мягко.       — Мелодия, которую ты сыграл у пещеры танцующей богини, мне тоже померещилась?       — Ах, мелодия!..       Вэй Ин нахмурился и настороженно приподнялся на локте.       — А что с ней? Она показалась тебе знакомой?       Золото в глазах Лань Чжаня затвердело льдом.       — Ты забыл?       — Что забыл?       — От кого и когда её услышал.       — Да мало ли от кого! Тем более, наплевать — когда! Сдалась она тебе!       Лань Чжань отшатнулся от слов Вэй Ина, как от удара, и отступил на шаг, но потом заставил себя вернуться и, более того, присесть на край постели. Выражение его глаз изменилось.       — Повязки с бедра и колена уже можно снять, — спокойным тоном констатировал он, как если бы всё, что они обсудили до этого, стало неважным.       Его взгляд подобно знойному дуновению ветерка летним днём скользнул по телу Вэй Ина, и щёки того запылали.       — Могу я приподнять одеяло?       От вкрадчивого вопроса Лань Чжаня внутри что-то взволновано заметалось. Во рту пересохло. Вэй Ин медлил с ответом. Его молчание было воспринято за согласие. Лань Чжань осторожно отвернул ткань, обнажая тело Вэй Ина до пояса, а потом ещё более деликатно приподнял одеяло сбоку, над коленом.       Вэй Ин зябко съёжился, не в силах понять, какие чувства испытывает от прогулки необыкновенных глаз Нефрита по своей коже — ясных, проникновенных, пламенеющих, как отблески ночного костра. Плоть захватила непривычная истома. Творящееся было выше его понимания и моральных сил. Невыразимо страшило продолжение. Раньше в такие мгновения свои переживания Вэй Ин, как правило, прикрывал тем, что устраивал балаган, но сейчас зубоскалить казалось глупостью. Лань Чжань с самого начала знал, кто перед ним, и на то, что он собирается сковать его заклинаниями и препроводить в заключение, пока ничто не указывало.       Чтобы снять повязки, одеяло понадобилось отодвинуть ещё дальше. Теперь оно прикрывало лишь пах, куда совсем некстати прилила кровь.       — Где моя одежда? — глухо пробормотал Вэй Ин, чувствуя, что ещё немного, и его предательская реакция станет заметна Лань Чжаню.       — Сохнет после стирки, — ответил тот, аккуратно возвращая одеяло на прежнее место и расправляя складки. — Она была вся в грязи.       — А что с Яблочком? — торопливо смахнув с себя его руки, буркнул Вэй Ин.       Лань Чжань недоумённо моргнул.       — С Яблочком?       — С ослом моим, — ворочаясь пояснил Вэй Ин, стараясь незаметно для собеседника замаскировать одеялом восставшее естество.       — Накормлен. В сарае.       — Долго я провалялся в беспамятстве?       — С минувшего вечера.       Вэй Ин встрепенулся.       — На дворе снова ночь. Я уже сутки здесь?       — Мгм.       — А ты как сюда попал? Признавайся, ты преследовал меня от деревни Мо?       Лань Чжань пару секунд помолчал, словно собираясь с силами для рассказа.       — Услышав мелодию у грота духа богини, я ринулся на поиски того, кто её исполнил, и увидел тебя, но ты ускользнул. Я обошёл десятки селений, прежде чем столкнулся с тобой здесь, где я и мои ученики решили заночевать из-за непогоды.       Вэй Ин норовисто мотнул головой.       — Ладно, не знаю, что там с этой мелодией, но…       Внезапно накрыло воспоминание: пещера Черепахи-Губительницы, потрескивание слабого огня, сырая одежда, воспалившиеся раны, Лань Чжань, позволивший склонить голову на свои колени и по просьбе Вэй Ина напевающий нежную мелодию, прогоняющую все тревоги. Её же Вэй Ин использовал у логова пожирательницы душ, чтобы усмирить Вэнь Нина. Вот и не верь после этого в роковые случайности!       Вэй Ин едва утерпел, чтобы не брыкнуться на постели от сознания собственного невезения, так запросто раскрывшего его секрет.       — Значит, — проговорил он, озадаченно взирая на Лань Чжаня. — Тот напев никто, кроме меня, больше не слышал?       Последовал утвердительный кивок.       — Никто.       На миг стало нечем дышать. Вэй Ин провалился в золотистую бездну ласкающего его взгляда, который, как спасительный эликсир, врачевал что-то в душе, но в сердце между тем стучалась старая печаль, вынуждая отмахнуться от зарождающегося в нём тепла.       — Ты нашёл меня, теперь выкладывай, зачем я понадобился?       Пальцы Лань Чжаня смяли рукав.       — Ты, — произнёс он совсем тихо. — Вернулся.       — Да, — признал Вэй Ин, не видя смысла отрицать. — Но твой ответ ничего не объясняет, хотя постой…       Лицо его стало серьёзным, между тем холодная улыбка растянула губы шире, приоткрыв ровные белые зубы.       — Кажется, я понял. Ты, видимо, хотел кое-что проверить. Не волнуйся, я не крал это тело и не занимал его против воли. Оно было передано мне тем, кто ушёл из жизни по собственному желанию. Так что, если ты здесь, чтобы уличить меня в злостных кознях, повлекших смерть несчастного, знай — я не рвался воскреснуть. Да и для чего? Сам посуди, что хорошего я видел, пока блуждал среди живых прошлый раз? Утраты? Ненависть? Одиночество?       Вэй Ин зашёлся смехом Старейшины Илина, а Лань Чжань обмер, ловя каждый звук. Произнесённые слова в один момент смыли все краски с его лица и обнажили гнетущую смуту.       — Юнец не спросил моего мнения, а то бы услышал, как далеко ему пойти со своим замыслом, — прикрываясь иронией, гневался Вэй Ин. — Но что сделано, то сделано!       Он ощутил неподдельную злость, ведь его и впрямь принудил вернуться посторонний человек, причём, если вдуматься, ради мстительной прихоти — ради трёх убийств! А то, как призванный будет жить, осуществив условие — где, чем и для чего — «благодетеля» нисколько не волновало. Мо Сюаньюй, разумеется, не мог знать, что тринадцать лет назад Вэй Ин тоже собственноручно убил себя и, более того — направил все силы, чтобы превратить тело в пыль и развеять по ветру. С душой не сработало — слишком хаотичной и яростной была заключённая в ней тёмная энергия. Она погрузилась в небытие, как камень в воду — осела в наносы ила из горечи, угрызений совести и скорби, не отзываясь никому.       Но могущественная магия способна творить чудеса. Мо Сюаньюй не был ни опытным заклинателем, ни знатоком магических ухищрений. Древний ритуал призыва, пущенный им в ход, без сомнения, попал к нему в руки от кого-то, кто знал толк в подобных вещах. Мощь старых заклятий нельзя было недооценивать. Мёртвое сознание Вэй Ина понеслось на зов заклинателя как мотылёк на свет лампы, а следом потянулась и душа.       — Жалеешь, что вернулся? — шёпотом обронил Лань Чжань.       Вэй Ин чуть не расхохотался ему в лицо со словами, какой прок в сожалениях? Что они могут изменить? Ничего! Убивать себя второй раз он точно не намеревался — одного хватило.       Внутри стало горько, на смех не осталось сил. Вэй Ин хмуро бросил:       — Ещё не решил.       Лань Чжань отрывисто вздохнул, а потом неожиданно крепко схватил его за плечи. Вэй Ин дёрнулся, попытался вырваться, но мужчина перед ним был слишком сильным. Его руки впились в плоть железными клещами.       Вэй Ин вытаращил глаза и едва не вскрикнул от неожиданности, когда Нефрит притянул его к груди и крепко обнял.       — Я виноват перед тобой, — пробормотал Лань Чжань. — Мне не следовало оставлять тебя одного на Луаньцзан. Я ошибся. Прости.       Вэй Ин часто заморгал. Внутри пуще прежнего заклокотали эмоции. Объятие согрело, словно в комнату заглянуло ясное утро, заплясав озорными солнечными зайчиками на коже. Голос Лань Чжаня, его соболиные брови, заботливые прикосновения и захмелевший странной тоской взгляд задевали что-то в измотанной мытарствами душе — что-то давно изгнанное, ушедшее на глубину, пугливое и горячее.       Вэй Ин не впервые ощущал Лань Чжаня рядом с собой так близко и всей грудью вбирал в себя благородный сандал, веющий от гладкой бледной кожи. В юности он слепо жаждал его общества, всячески добивался взглядов, скупых фраз, но Лань Чжань привечал «поклонника» лишь холодом, дававшим понять, что не подпустит ближе. Несмотря на отстранённость Лань Чжаня, спятившее сердце Вэй Ина не принимало отказ — обмирало при виде него, заходилось от нечаянных касаний. Глаза искали запавший в душу силуэт постоянно и что-то трепеща загоралось внутри, когда их взгляды пересекались.       Вэй Ин страдал, сам не понимая от какой хвори. Замечал ли Лань Чжань, как он тушевался в его присутствии, прикрывая смущение заносчивыми шутками и поддразниваниями? Понимал ли, как томился он своей непозволительной привязанностью? Лань Чжань упорно отвергал все попытки Вэй Ина стать ближе. Только единожды, в пещере Черепахи-Губительницы, где они застряли по вине Вэнь Чао и уже не надеялись увидеть белый свет, Лань Чжань позволил себе побыть другим. Тогда же Вэй Ин заподозрил, что тянется к нему по-особенному и вовсе не приятельских отношений ради, только дальше в себя заглянуть не решился.       Спустя несколько дней после того случая Вэй Ин очнулся у себя дома. Лань Чжаня рядом не было. Позднее Вэй Ин узнал, что глава Лань умер. Сумевший ускользнуть от Вэнь Сюя Лань Сичэнь не давал о себе знать. Лань Цижэнь вкладывал все силы, чтобы восстановить Облачные Глубины после сожжения и с удвоенным упорством оберегал племянника от внешнего мира. Впрочем, даже если бы Вэй Ину довелось свидеться с Лань Чжанем, что он сказал бы ему? Вэй Ин не мог дать определения тому, что испытывал — не мог, а может, страшился, что признание разрушит хрупкую связь, зародившуюся между ними в пещере.       Последовавшее нападение на Пристань Лотоса и надругательства Вэнь Чао окончательно пресекли надежду узнать, что о чувствах Вэй Ина думает Лань Чжань. Спасая утратившего волю к жизни Цзян Чэна, Вэй Ин тайно отказался от собственного Золотого Ядра в его пользу, по сути, став калекой. Чтобы выжить и отомстить, он ступил на Путь Тьмы, чем разделил себя с Лань Чжанем непреодолимой стеной. Как смеет человек, обречённый на всеобщее порицание, находиться рядом с недостижимым и прекрасным, словно солнце Вторым Нефритом клана Лань, который ещё при наличии у Вэй Ина Золотого Ядра смотрел свысока?       Мечты Вэй Ина разбились о реальность, как рыбацкая лодка в шторм о прибрежные скалы. Ничего не оставалось, как загнать тягу к Лань Чжаню поглубже в темноту закоулков души. Больше не было нужды разбираться в истоках желаний и осмыслять их причины. Вэй Ин не имел права их испытывать и убедил себя, что ни о каком общении по душам с Лань Чжанем отныне и речи быть не может.       Последующие месяцы оказались крайне непростыми. Сродни камню вместо сердца, копившаяся боль тянула вниз, унижала, ставила на колени и обезличивала. Но Вэй Ин не был бы Вэй Ином, если бы не сражался — он гнал от себя мысли о Лань Чжане, топил их в вине, заглушал работой над новыми изобретениями и заменял заботой о тех, кто в нём нуждался.       Тоска уходила и возвращалась, растревоженная неосторожными помыслами или случайной встречей с тем, по кому в тайне стенала душа. Боль коварно билась под кожей ночами, вынуждая гореть неясным желанием, томиться невозможными фантазиями и искать забвения в тёмных искусствах. Лишь тьме Вэй Ин доверял свой плач и слабость, с ней разделил отчаяние и безысходность.       Вспомнив те ощущения, он тяжело задышал. Пульс молотком стучал по вискам. Грудь бешено вздымалась и опадала. Вэй Ина затопило болезненное желание ответить на объятие Нефрита и в то же время сработал натренированный механизм — нельзя!       Действия Лань Чжаня были порывистыми и грубоватыми, но в глазах плескалась нежность. Она заставляла Вэй Ина оживать и наполняться сумрачной надеждой, что непозволительные чувства все эти годы искали выход в них обоих. Дрожь сотрясала тело и душу. Внутри стоял крик по упущенным возможностям и нереализованным стремлениям. Хотелось вернуть беззаботные пятнадцать. Случись это, Вэй Ин вёл бы себя иначе — не дразнил Лань Чжаня и не провоцировал на драки, подсовывая соперничество как основу отношений, ведь требовалось ему вовсе не это, а времени разобраться оказалось слишком мало.       Вэй Ину так и не удалось понять, чего хотел в те годы сам Лань Чжань, и оставалось загадкой, чего хочет сейчас? Если не Мо Сюаньюй привёл его в Сяомин и не стремление совершить суд над Старейшиной Илина, неужели исключительно сожаления о том, что они плохо расстались тринадцать лет назад?       В уголках глаз Вэй Ина, чуть расширенных от ошеломления, притаилась печальная улыбка — и кто бы мог подумать, что Лань Чжань способен убиваться из-за того, что сплоховал в последнюю их встречу? Смерч памяти вертелся и вертелся, но Вэй Ину не удавалось припомнить, какой именно промах терзает Лань Чжаня.       Картинка перед глазами, пестрящая яркими образами неугомонной юности, сменилась кровавой-алой сценой извлечения Золотого Ядра и бесплодными пустошами Могильных Холмов, где Вэй Ин обретал нового себя, переплавляя боль в силу. Постепенно обрывки сознания перетекли в чёрную канву очертаний горных пиков, осквернённой пещеры Усмирения Демона и сваленных в кучу трупов стариков. Вспыхнули и погасли лица четы Цзян, Цзинь Цзысюаня, Цзян Яньли, Вэнь Цин…       Резко нахлынуло. От улыбки не осталось и следа. Вэй Ин зарычал как раненный зверь и задёргался будто угодил в капкан. Онемение расползалось по коже, тогда как в сердце всё больше жгло. Вэй Ин хотел вырваться из сумрака запечатлённых рассудком реалий былой жизни, но невидимые щупальца тащили обратно в коридор прошлого, усеянный костями и омытый кровью.       Безотчётно оттолкнув от себя Лань Чжаня, Вэй Ин на мгновение закрыл лицо ладонями.       — Если ты явился облегчить совесть, то не к тому человеку. На Совете Кланов в Безночном городе мне и живущим на Луаньцзан остаткам Ордена Цишань Вэнь вынесли приговор. Наверное, все ждали, что я смирюсь, позволю схватить себя и обратить в прах как Вэнь Цин прямо на месте. Может, именно так мне и следовало поступить, чтобы избежать последующей резни, но я избрал иное.       Вэй Ина пробрало судорогой.       — Так к чему ворошить дела давно минувших дней?       Он прикусил губу и несколько секунд молчал.       — Я скажу тебе кое-что, Лань Чжань. Приговор Совета Кланов был приведён в исполнение, но не Орденом Ланьлин Цзинь и не остальными, а мной самим. Хотя в деревне Мо я слышал, люди верят, что меня прикончил собственный шиди.       Лицо Лань Чжаня, по обыкновению сохраняющее безучастность, исказилось мукой. Глаза увлажнились и заблестели.       — Я никогда не желал тебе зла.       — Ну разумеется, — с преувеличенным одобрением отбил Вэй Ин. — Непогрешимый Хангуан-цзюнь выше всего этого, как я мог усомниться!       Лань Чжань вскинул голову.       — Не говори так.       — А как мне говорить?! — внезапно рассердился Вэй Ин. — Я виновен и заслужил всё, что со мной случилось! Поделом мне дураку, возомнившему, что я смогу что-то изменить в этом прогнившем мире! Все принесённые жертвы оказались напрасны! Лучше бы я умер тогда на твоих коленях в пещере Зверя, чем изо дня в день после наблюдать, как уходят близкие и во что превращается моя жизнь!       Вэй Ин чувствовал, если продолжит, закончит срывом и постыдно разрыдается прямо перед Лань Чжанем. В Мо Сюаньюе при жизни копились боль и обиды, и несмотря на то, что душа его отошла в иной мир, отголоски самых сильных эмоций передались Вэй Ину, грозя преумножить его собственный багаж бурных чувств.       — Ты узнал мелодию и разыскал меня. Для чего? — спеша разрешить свои вопросы, обронил он требовательно. — Чтобы сказать, как тебе жаль или послушать, насколько сожалею я сам? Я сожалею! До смерти, мать его, сожалею! Но для покаяния поздновато, не находишь?       Несмотря на ершистость Вэй Ина, Лань Чжань поймал его пальцы и сжал в своих.       — Не мне судить, было ли то, как ты поступал, верным или ошибочным, но я готов разделить с тобой ответственность. Ты больше не один.       Вэй Ина пробрало изумлением. Он не сразу нашёл, что ответить.       — Это ещё, что значит?       — Куда ты, туда и я.       — Не понимаю.       Лань Чжань, не меняясь в лице, произнёс:       — Я пойду с тобой, куда бы не лежал твой путь. Не позволишь идти рядом, пойду следом.       Вэй Ин впился в него глазами, как если бы заподозрил в душевном недуге.       — Э-э… Лань Чжань, что за блажь?       — Не блажь. Я всё решил.       — Ты смотри! Решил он! Меня забыл спросить!       — Ты против?       — Конечно же, я против! Мне не нужен надзиратель!       — А что насчёт друга?       — Помнится, ты отшивал меня с этим и не раз.       — Я был глупцом.       — Ныне поумнел? Собираешься стать бродягой, скитаться по свету со мной и моим ослом? А как же твой клан? Объявишь родным, что Мо Сюаньюй твой спутник на все времена, и попрощаешься?       Лань Чжань натужно сглотнул.       — Если так, согласишься?       В груди Вэй Ина что-то больно провернулось — словно могильная плита сдвинулась с привычного места и под неё плеснул лунный свет. Насилу сохраняя внешнее спокойствие, он с нарастающим раздражением проговорил:       — Лань Чжань, ты сам случайно ни откуда не падал прошлым вечером? Думаешь, я поверю, что по прошествии тринадцати лет после того, как мы сражались на противоположных сторонах поля боя, тебе вдруг стало не всё равно до моей участи?       Лань Чжань вздрогнул, словно получил внезапную пощёчину и посмотрел таким оскорблённым взглядом, что Вэй Ину захотелось взять свои слова обратно.       — Прошлым вечером ты оказал мне услугу — подобрал, поделился духовными силами, исцелил раны. Спасибо тебе, — примирительно подвёл черту он. — Но то, что ты предлагаешь, граничит с безумием. Ты и сам поймёшь, если хорошенько поразмыслишь над сказанным.       Истолковав обалделое молчание Лань Чжаня за проблеск здравомыслия, Вэй Ин криво ухмыльнулся.       — Не по пути нам с тобой, Хангуан-цзюнь. Ты уважаемый и досточтимый человек, а я… Нынче я — тот, кого с благородными людьми за один стол не посадят — помешанный обрезанный рукав! Если дорого тебе твоё доброе имя, держись от меня подальше.       Глаза покраснели. Неискренняя ухмылка быстро угасла. Смысл собственных слов тяжело лёг на душу. Вэй Ину показалось, что он только что отвернулся от двери, в которую долго стучал, но как только та приоткрылась, захлопнул, даже не потрудившись взглянуть, что за ней.       Лань Чжаня подкосили его слова. Уронив на грудь голову, он сгорбился будто на плечи легла неподъёмная глыба. Вэй Ин предположил, что это из-за упоминания наклонностей Мо Сюаньюя, ведь прежде Лань Чжань, являя собой образец благовоспитанности, выказывал нетерпимость к любому греху.       — О моей репутации не беспокойся, — внезапно твёрдо изрёк Нефрит. — Если путешествовать не то, чего ты хочешь, если душа твоя склоняется к мирной оседлой жизни, вернись со мной в Гусу. Я всё устрою. Тебя никто не потревожит.       Вэй Ин поражённо затих. Такого он точно не ожидал. В прошлом после того, как он спустился с Могильных Холмов, уже вкусив мощь Тёмных Искусств, и загнал как животное Вэнь Чао, Лань Чжань тоже звал его с собой в Гусу, но тогда Вэй Ин предположил, для разбирательств и расправы.       — Польщён твоим предложением, но вынужден его отклонить, — покачал головой он, не зная, что и думать относительно нынешнего приглашения.       Всё это было уже слишком.       — Ты уж извини, но что-то мне подсказывает, твой дядя и брат не обрадуются мне.       Лань Чжань не смог скрыть огорчения.       — Я не вправе говорить за них, но от своего слова не отступлю. Я буду рядом с тобой, чтобы защитить и помочь — неважно где, как и с кем эта помощь понадобится.       Ладонь Лань Чжаня нырнула в складки широкой одежды и извлекла изысканную чёрную флейту с украшением в виде кроваво-красной кисточки.       — Чэньцин! — глаза Вэй Ина полезли из орбит. — Не может быть!       Он уже было протянул руку, чтобы погладить блестящую гладь инструмента, как внезапно накатила тревога, и он отвёл пальцы.       — Как она попала к тебе?!       — Выиграл у Цзян Чэна, — внимательно наблюдая за ним, ответил Лань Чжань.       — Выиграл?       — Мгм.       — И в какую же игру, позволь узнать?       — Не в игру. Это был поединок.       — Так вы дрались? — Вэй Ин чувствовал себя всё страннее и страннее. — Ох, Лань Чжань, Лань Чжань! Что я слышу, ты скрестил Бичэнь с Саньду?       — Иначе Ваньинь бы не расстался с флейтой.       — И ты носил её с собой, потому что?..       — Потому что надеялся на твоё возвращение.       — А если бы этого никогда не случилось?       — …       — Ладно-ладно. Не смотри так укоризненно. Благородный Лань Ванцзи сохранил моё имущество и решил вручить лично. Большая честь! Теперь я, пожалуй, поверю, что ты разыскал меня не для возмездия.       Нечитаемое лицо Лань Чжаня стало ещё более отстранённым, но мочки ушей налились краской. Вэй Ин задумчиво цокнул языком.       — Вижу, ты смущён. Я, признаться, тоже. Всё так по-чудному складывается, и твоё намеренье примкнуть ко мне в путешествиях, и флейта, и…       Он хотел добавить «объятие», но так и не сделал этого. Лань Чжань и без того выглядел, как человек, которого заставили обнажиться посреди улицы под издёвки и насмешки толпы. В былые дни из него приходилось вытягивать откровения чуть ли не клещами. Он выходил из себя, стоило Вэй Ину его коснуться, а нынче сам завёл разговор и тянулся за касаниями — да ещё с таким видом, словно от них зависела его жизнь!       Тяжело вздыхая, Лань Чжань долго собирался с силами, чтобы снова заговорить:       — Вэй Ин, ответь честно. Ты помнишь нашу последнюю беседу на Луаньцзан после битвы в Безночном городе?       — Всё, происходившее после того, как я соединил две части Стигийской Тигриной Печати, стёрлось из памяти, — чистосердечно выдал Вэй Ин. — Следующие несколько дней я пребывал, как во сне — муть перед глазами, сплошные провалы. Кажется, я был ранен во время побоища. Не представляю, как выбрался. Уйти бы мне не дали, а лететь…       Летать на мече, не имея Золотого Ядра, Вэй Ин не мог, значит, клинком управлял кто-то другой. Никто бы не стал помогать ему после того, что он устроил. Брови Вэй Ина сосредоточенно сошлись к переносице. Никто, кроме Лань Чжаня! Непривычное поведение и наводящие высказывания намекали на его причастность. Должно быть, это он унёс его с поля боя и доставил на гору.       — Так то был ты! — огорошено уронил Вэй Ин, всем телом неосознанно вжавшись в постель. — Я выбрался из Безночного города благодаря тебе?!       Озноб вернулся. Мысли путались в голове, а руки и ноги в одеяле. Вэй Ин блуждал в смятении, хотя толком не понимал, что его так поражает в услышанном.       Как только вопрос повис в воздухе, руки Лань Чжаня, лежавшие на коленях, жестоко смяли ткань ханьфу. Его невозмутимость окончательно треснула. Лицо исказилось под действием внутренней борьбы. Вэй Ина захлестнуло эмоциями вместе с ним.       — Ты был со мной в пещере Усмирения Демона? И что произошло? — вопросы сыпались против воли. — Видимо, что-то значимое, иначе ты бы не спросил, помню ли я, так?       Лань Чжань опустил голову и начал сбивчиво чеканить:       — Я тогда… сказал тебе…       — Что сказал?       — Сказал…       Лань Чжань так и не закончил, поперхнувшись воздухом, и склонился, скрыв лицо ладонями. Его плечи осунулись. При виде его состояния Вэй Ина охватило недоумение. Он всеми силами старался вспомнить, о чём же была та беседа, но утыкался в сплошное мутное пятно.       — Послушай, не надо так убиваться, — обронил Вэй Ин, напустив на себя фальшивое равнодушие. — Что бы тогда между нами не приключилось — чего бы мы друг другу не наговорили, сейчас это не имеет значения. Давай просто забудем.       Лань Чжань напряжённо молчал. В глубине себя Вэй Ин почувствовал облегчение.       — Вот и хорошо.       Он не был уверен, что и вправду готов услышать, что носил в себе прежний Лань Чжань и так остро переживал нынешний.       — Если возьму флейту, прощай тайна, а заодно и спокойная жизнь, — вслух размышлял Вэй Ин, жадно всматриваясь в чернильную поверхность Чэньцин.       Взять хотелось, несмотря на угрозу пройти одной дорогой дважды. Связь с этим магическим предметом даже после переселения души в иной сосуд не распалась и не ослабла. Тёмная ци слушалась Вэй Ина как и тринадцать лет назад, но его нынешнее тело было куда менее выносливым, это могло стать проблемой.       Лань Чжань, взяв себя в руки, распрямился и, словно кожей чувствуя, куда склоняется выбор Вэй Ина, на раскрытых ладонях протянул ему флейту.       — Она твоя. Тебе решать, что с ней делать.       Вэй Ин, помедлил ещё мгновение, а затем схватил Чэньцин, ощутил мгновенный прилив сил, провернул на ладони и крепко сомкнул на ней пальцы.       — Всему миру известно, куда завели меня мои решения в прошлом. Как бы история не повторилась.       Он с мрачным видом посмотрел на Лань Чжаня.       — Всё ещё хочешь оставаться возле меня? Настоятельно не советую, побереги свою жизнь.       — Я останусь, — твёрдо донеслось в ответ.